Королева плоти (глава 4)
Глава 4. Визит
.– Гарретт! Гарретт, ответь!
Рация молчала, и каждая секунда этой тишины впивалась маленькими острыми зубками в самообладание Эдуардо. Он петлял среди темных улочек, постоянно натыкаясь на тупики или решетки; казалось, что серые грязные стены насмехаются и специально стараются запутать его, то плотно смыкаясь вокруг, то стремительно разбегаясь в сторону, с ухмылкой обнажая артерии улиц. Редкие отсветы окон не помогали найти дорогу, складывая на асфальте путаную мозаику, и фонари, испуганные свидетели всех тайн ночи, не хотели помочь, стыдливо отвернувшись к дороге.
И рация молчала.
Эдуардо тяжело привалился к стене, пытаясь отдышаться, еще раз – скорее по инерции, чем сознательно – хрипло выдохнул имя друга. В плотной тишине его голос прозвучал глухо и безнадежно, шипением отозвавшись среди сплетения проулков.
Очень тихо.
И очень механически.
Латинос моргнул, соображая. Снова поднял рацию.
– Гарретт, – негромко произнес он, напряженно прислушиваясь.
– …ретт, – покорно повторил искаженный голос, и Эдуардо решительно направился на противоположную сторону улицы. Достигнув тротуара и повторив вызов, он понял, что не ошибся с направлением – совсем рядом он отчетливо расслышал шипение рации Миллера.
Ривера включил фонарь; неровный свет пробежал по стенам домов и споткнулся о колесо небольшого грузовичка, припаркованного в соседнем проулке.
– Он выронил рацию, – прошептал Эдуардо, направляясь к грузовику. – Он выронил рацию, выронил рацию, выронил…
Свет фонаря упал на перевернутую коляску.
– Гарретт, – в горле пересохло, и имя прошелестело в ночном воздухе, медленно угаснув в глубине переулка.
Миллер лежал на ступеньках, неестественно широко раскинув руки, все еще сжимая протонное ружье. Пряди рыжих волос прилипли к лицу, странно завиваясь на лбу; подойдя ближе, Ривера увидел, что это кровь. Его желудок предательски заныл, и ледяная петля страха сдавила горло – на несколько секунд мир поплыл перед глазами, а воздух загустел, мешая вдоху. Собравшись с духом, Эдуардо сжал запястье друга, пытаясь нащупать пульс – и рассмеялся от облегчения, почувствовав уверенный ритм бесстрашного сердца.
– Я нашел Гарретта, он ранен, – сообщил он в рацию, все еще нервно посмеиваясь. – И без сознания.
– Оставайся с ним, – сразу же отозвался Игон. – Роланд уже едет к вам.
Гарретт пошевелился и слабо застонал.
– Мертвого разбудишь… Эдди…
Он попытался приподняться, но из-за слабости чуть не упал прямо на ступеньки, как будто стремился получить удар еще и по затылку; Эдуардо удержал его и с трудом усадил в инвалидное кресло.
– Тебя неслабо приложили, гринго, – выдохнул он, нервно улыбаясь, и указал на приоткрытую дверь. – Может, там найдется бинт. Побудь пока здесь.
– Там был какой-то парень, – тихо произнес Гарретт; его лицо, испачканное в крови, ожесточилось. – Они искали его. Посмотри… Может, ему удалось спрятаться или…
Эдуардо кивнул и скрылся в глубине бара.
Ни сбежать, ни спрятаться парень не сумел – арбалетная стрела настигла его возле стойки и пробила горло. Он лежал на полу, среди опрокинутых барных стульев; свет в зале не горел, столы были прибраны, и на первый взгляд казалось, что парень – совершенно обычный, каких в городе встречаешь сотню за день, – просто перепил и вырубился, а бармен по какой-то причине оставил его здесь до утра. Приблизившись, Эдуардо заметил вторую стрелу, вошедшую прямо в грудь.
Преодолев внезапный приступ страха, он крикнул:
- О Господи, он схватит меня, как только я наклонюсь!
Латинос проверил пульс. Сердце не билось. Тело еще не остыло, хотя никакая реанимация не помогла бы – лужа густой крови, в которой отражалась блестящая вывеска с названием заведения, уже растеклась по полу, норовя забраться под стойку.
Эдуардо обошел зал и обнаружил выключатель; при свете он почувствовал себя несколько увереннее, хотя и избегал смотреть в сторону трупа. За барной стойкой нашлась аптечка, и, вытряхнув на стол ее содержимое, он нашел бинт и какое-то дезинфицирующее средство. Машинально сунул в карман коробок спичек, валявшихся рядом с кассой.
Рация ожила и выплюнула в тишину зала голос Роланда.
– Эдуардо, скажи точно, где вы. Мы уже въехали в ваш квадрат.
– Бар «The Booze*», – отозвался латинос, взглянув на раздражающе яркую вывеску над стойкой. – Поторопись, компадре.
– Еду, – коротко ответил Джексон и отключился.
Эдуардо двинулся к заднему выходу, чтобы позвать Гарретта в зал, когда свет за его спиной мигнул несколько раз – лампы неприятно защелкали – и погас. Духота, царствовавшая в баре, отступила, и по полу пробежал неприятный холодок, совсем нетипичный для лета. От этой прохлады счетчик очнулся и издал отчаянный треск, который захлебнулся в плотной темноте, захватившей зал – погасла даже раздражающая вывеска над стойкой. Эдуардо показалось, что столы, воспользовавшись ситуацией, незаметно окружили его, сомкнув свои ряды; без света все вокруг приобрело особенно зловещие очертания. Медленно, шаг за шагом, он начал передвигаться к выключателю, стараясь не выпускать из виду тело на полу, чтобы утихомирить собственные мрачные фантазии, не вовремя засевшие в голове.
Холодок с пола, вцепившись ему в ноги, стал понемногу подниматься выше, вызывая дрожь во всем теле, и Ривера собрался уже окликнуть Гарретта, но в этот момент услышал тихий стук по стеклу.
"Не смотри, там ничего нет, не смотри, там ниче…"
За окном, в неровном свете фонаря, он увидел неестественно высокую нагую женщину, прижавшуюся к стеклу. Ее серое круглое лицо было отталкивающим и в то же самое время до странного притягательным; правильные, крупные черты постоянно менялись, искажаясь и принимая невообразимые формы, как будто под ее кожей беспокойно копошились змеи. Глаза, желтые и безжизненные, пугали своей омертвелостью – их пустой взгляд был неотрывно прикован к Эдуардо. Длинные волосы прилипли к телу, спускаясь до самых грудей, полностью покрытых маленькими алыми язвочками, которые пульсировали в такт постукиванию длинных изломанных пальцев – приглядевшись, латинос насчитал пять фаланг на сером мизинце, испещренном алыми разводами. Живот женщины был странно раздут – не округлен, как при беременности, – и постоянно шевелился. Тонкая кожа на нем непрерывно растягивалась, поддаваясь ударам и толчкам, так, что иногда на ней становились видны четкие отпечатки рук или лиц.
Тонкий палец медленно двигался по стеклу, издавая гадостный скрип, пока наконец не замер, четко указывая на мертвое тело у стойки, и в этот момент ПКЭ-счетчик перешел с треска на истошный вопль. Эдуардо, зачарованно глядевший на женщину, сбросил оцепенение, выхватил ружье, крикнул в темноту зала: «Гарретт!» и тут почувствовал, как стремительно намокает его перчатка – рана на руке открылась, и ладонь начала пульсировать едкой болью. В мертвых глазах мелькнуло подобие интереса, и палец снова переместился – теперь быстрее, оставив на стекле смазанный длинный след. Женщина медленно улыбнулась – ее губы растягивались все шире и шире, пока их кончики не достигли края впалых скул. Этот оскал, нечеловеческий и даже не звериный, обнажил целую армию крупных и острых зубов. Их плотные ряды чуть разомкнулись, выпустив на волю мясистый серый язык, в неверном отблеске фонарей больше похожий на кусок переваренного мяса; медленно, словно дразнясь, женщина провела языком по стеклу и, продолжая скалиться во весь рот, медленно отступила в темноту, указав на труп:
- Он принадлежит мне.
Этот голос, сухой и хриплый, прозвучал отовсюду, завибрировав в воздухе, от чего у Эдуардо застучало в висках, а голову сдавило жестким обручем. На мгновение перед глазами поплыли яркие пятна, и он увидел, что вывеска над стойкой снова замигала. Почти одновременно с этим ПКЭ-счетчик сбавил обороты истерики, а свет в зале, мигнув пару раз, вернулся.
– Эдди? – Гарретт, бледный, но уже бодрый, вкатил в зал. – Скажи, что у меня нет галлюцинаций, и ты на самом деле кричал.
Ривера кивнул, наблюдая в окно, отмеченное отпечатком пятифалангового пальца, за тем, как возле бара тормозит машина.
Роланд рассеянно осматривал зал, выслушивая сбивчивые рассказы Гарретта и Эдуардо. Кайли сосредоточено – даже придирчиво – изучала показания счетчика, приближаясь то к трупу, то к окну, за которым, по словам латиноса, появилась зубастая женщина-призрак, и тихо переговариваясь с Игоном по рации. Моника, скинувшая свой пиджак еще в машине – без него она казалось совсем тонкой и немного нескладной, – помогала ребятам перевязывать их раны. Роланд подозревал, что дело тут вовсе не в альтруизме, просто так ее диктофон был ближе к рассказчикам.
Он взглянул на перчатку Эдуардо, потемневшую от крови, потер виски, пытаясь прогнать тупую головную боль, навалившуюся еще перед выездом, и нагнулся к телу парня.
– Черт, на вид ему лет двадцать пять. Думаете, убийцы как-то связаны с тем призраком за стеклом? Может быть, они как-то… метят жертв? – Джексон выпрямился и внимательно посмотрел на Гарретта. – Тебя ведь они не тронули? Так почему он? Почему кто-то убил бармена?
– Правильный вопрос – почему кто-то убил бармена и известного мецената, – Кайли отвлеклась от счетчика. – Почему именно они?
Моника, туго затянув бинт на руке Эдуардо – тот недовольно поморщился, – взяла с ближайшего столика салфетку и приблизилась к телу, стараясь не испачкаться в крови. Осторожно, сквозь салфетку, ухватилась за язычок молнии и расстегнула легкую куртку.
– Эй, зачем… – начал Роланд, но тут журналистка извлекла из внутреннего кармана водительские права бармена.
– Дерек Стоун, двадцать четыре года, – она выпрямилась и показала документ остальным. – Живет… жил в конце этой же улицы.
– Нам что, надо просто вломиться туда? – усмехнулся Ривера.
– Считаешь, это будет легче сделать, когда полиция уже займется убийством? – спокойно парировала Моника. Она ловко вернула на место права и, ощупав карманы, извлекла на свет брелок с парой ключей. Вытянула руку, показывая его охотникам, поочередно посмотрела на каждого – нахмуренного Эдуардо, озадаченного Роланда, заинтересованную Кайли и улыбающегося Гарретта.
– Эй, давайте сделаем это, – с энтузиазмом воскликнул последний. – Спорим, я доеду туда раньше, чем вы на машине?
– Ты должен дождаться полиции, это ведь ты видел нападавшего, – Роланд обернулся к Кайли. – Я проверю квартиру, а вы с Эдуардо разыщите мистера Стотча. Возможно, он сможет рассказать больше про Кару Уилкс. Встретимся в башне.
Замок открылся совершенно бесшумно, впустив Роланда и Монику в маленькую чистую квартирку. Близился восход, и сквозь жалюзи пробивался мягкий утренний свет, открывавший скудность обстановки. У самого входа располагалась кухня – плита, две тумбы и холодильник. Посреди комнаты стоял короткий старенький диван, тщательно укутанный шерстяным темным пледом; напротив него устроились телевизор и несколько видеокассет, аккуратно сложенных на полу. В углу, у двери, ведущей в спальню, притаилась длинная полка с пятью книгами и парой фотографий. Стены пустовали – ни картины, ни лишнего гвоздя; заглянув в спальню, Роланд увидел все ту же сдержанность – кровать, тумбочка рядом и вмонтированный шкаф для одежды. Больше ничего. Ни стола, ни кресла, ни даже лишней неразобранной коробки.
– А парень не барахольщик, – тихо заметил он. – Нам повезло, что он живет один. Хотя забираться сюда было неправильно.
– Тогда зачем пошел? – Моника исследовала шкафчики на кухне и нашла там только посуду; содержимое холодильника составляли две бутылки пива и карри. – Кайли, кажется, ничего не имела против визита сюда.
– Это все не так просто, – Роланд обследовал ванную, оказавшуюся такой же пустой. – Во-первых, я старше, и могу быть осторожнее. Во-вторых, если идет Кайли, то идет Эдуардо, а если полиция ловит Эдуардо на проникновении в чужую квартиру – у него будут большие проблемы. У них обоих будут проблемы.
– Значит, ты так их защищаешь? – Моника изучила названия книг на полке. Ничего примечательного. Пара детективов Чейза, справочник по коктейлям. Она взяла с полки рамку с фото, рассеяно повертела ее в руках. – Или это недоверие?
– Это нужно для статьи или как? – огрызнулся Джексон. Он закончил осмотр спальни и теперь стоял в дверях, совсем рядом с журналисткой. Смутившись своей резкости, добавил немного невпопад. – Думаешь, это его девушка?
Моника взглянула на фотографию. Дерек, в солнечных очках и дурацкой панаме, лежал на песке рядом с блондинкой в черном сплошном купальнике, вовремя закрывшей лицо большой шляпой. Ничего особенного. Вот только…
Она протянула руку и подняла жалюзи, поднесла рамку к свету. Стекло блестело, отражая первые лучи солнца, и Моника нетерпеливо отогнула ограничители и вытащила фотографию. Пригляделась внимательнее.
– Любопытно, – она показала ногтем на предплечье Дерека, и Роланд увидел нечеткий рисунок. – Я видела почти такую же татуировку. Или очень похожую. На жертве убийства, которое произошло три дня назад, – Моника нервно рассмеялась; ее руки метнулись к пачке сигарет, но она вовремя опомнилась. – Говнюк Стив.
– Стив?
- Стив. Высокомерный маленький ублюдок из нашей газеты, – журналистка аккуратно вставила фото обратно в рамку и быстрым движением сунула ее в свою сумочку; Роланд заметил, но промолчал. – Мне надо найти телефон.
Гарретт вернулся в башню первым. Часы показывали половину шестого утра, но Жанин была уже на месте – либо пришла на работу с первыми лучами солнца, либо и не думала уходить, пока все «дети» не вернутся после ночных приключений. Понять это по ней было невозможно – макияж был безупречен, и пудра надежно маскировала – если приходилось маскировать – все следы бессонной ночи.
Сэндвичи и кофе пришлись кстати, особенно перед головомойкой, которую устроил Игон. Гарретту нечего было сказать в свою защиту, и поэтому он только послушно кивал, соглашаясь со всеми обвинениями в безрассудстве и нарушении правил. Он слишком уважал Спенглера, чтобы пытаться оправдываться или спорить, и не собирался убегать от ответственности.
Воспитательный процесс был прерван только по возвращению Кайли и Эдуардо. Обычно их появление сопровождалось перепалками, и башня сразу наполнялась шумом; но сейчас оба были притихшие, приунывшие и напоминали парочку провинившихся котов.
– Энди Стотча никто не видел после того, как он дал показания в полиции, – объявила Гриффин. – Его невеста сказала, что он не приходил домой ночевать, и никто в доме мисс Уилкс, ни в ее офисе не сказал ей, куда он подевался.
– Должно быть, он мертв, – внес свою лепту Эдуардо. – И я точно скоро присоединюсь к нему, если не посплю хоть пару часов, – он собрался завалиться на диван, но Кайли успела перехватить его и подтолкнула в сторону компьютера.
– Не так быстро, лентяй. Ты найдешь все, что сможешь, об этой женщине, пока я сдаю все данные по нашим призракам Игону.
Ривера закатил глаза, но не стал спорить; Гарретт присвистнул.
– Что это с ним? – вполголоса спросил он у Кайли. – Наш мальчик в порядке?
– Наш мальчик позвонил своему брату, чтобы узнать о судьбе Энди Стотча. Кажется, Карлос был не в восторге, – девушка поежилась и пристально взглянула на Миллера. – Он будет в порядке, просто… Не доставай его сегодня, ладно?
– Как скажешь, мамочка, как скажешь, – Гарретт подмигнул ей. – Не стану огорчать нашу дорогую Эдвину.
Роланд и Моника вернулись только в восемь утра, притащив две внушительные канцелярские папки и несколько конвертов. Им удалось ухватить по чашке кофе перед тем, как подняться к Игону, но еды, благодаря стараниям Лизуна, уже не осталось.
– Вот копии отчетов о вскрытии парня из кофейни, профессор, – Моника отдала Спенглеру конверты. – Там все результаты.
Игон кивнул, ловко вскрыл конверты и быстро пробежался по отчетам. Кивнул еще раз – более озадачено – и внимательно осмотрел собравшуюся команду, сохранявшую в лаборатории почти торжественную тишину. В это утро вера и наука смешались воедино на третьем этаже башни; Игон не мог, не имел права разочаровать своих учеников. Они все ждали – его напутствий, его разъяснений, его решений.
И он заговорил.
*Booze (англ.) - попойка.
Автор: IRKQ.
Источник.
Новость отредактировал Qusto - 3-05-2018, 11:00
Ключевые слова: Охотники за привидениями приключения ведущая