Забытый узелок
У неё в 90-е годы умерла прабабка. Старуха была тяжелая, характер — кремень, полдеревни её побаивалось. Когда она преставилась, вызвали обмывальщицу, местную бабку Марью. Та пришла, сделала всё, что положено, а потом шепнула матери моей знакомой:— Покойница ваша уходить не хочет. Глаза до конца не закрылись, и палец на левой руке крючком. Будет приходить. Надо путы не просто развязать, а в гроб под подушку заговорить.
Мать тогда отмахнулась — мол, 20-й век на дворе, какие путы, какие заговоры. Схоронили, справили поминки. И вот тут началось.
Дом у них был старый, крепкий. На вторую ночь после похорон мать проснулась от того, что в сенях кто-то ходит. Тяжело так: шаг — волочение, шаг — волочение. Будто человек ногу за собой тащит. Пройдет до двери в комнату, постоит и обратно.
На третью ночь звук переместился в дом. В три часа ночи на кухне загремела посуда. Мать вышла — никого. Но на столе стоит кружка, которую прабабка всегда использовала, и в ней налито молоко. Свежее, холодное. А в доме молока-то и не было, не покупали.
Но самое жуткое случилось на девятый день. Знакомая моя тогда еще девчонкой была. Просыпается она среди ночи и видит: у её кровати в кресле кто-то сидит. Тень густая, плотная. И звук такой идет — чмок-чмок-чмок. Как будто старый человек беззубым ртом причмокивает.
Она одеяло на голову натянула, лежит, дышит через раз. И тут чувствует — на одеяло ложится рука. Сухая, костлявая, и пахнет от неё не гнилью, а чем-то пыльным и очень старым, как от забытых на чердаке вещей. И голос прабабкин, тихий, дребезжащий:
— Подушку-то поправь… Неудобно мне… Шея затекла…
Девчонка в крик, мать прибежала, свет включила. Кресло пустое. Но на сиденье — вмятина, будто там только что кто-то сидел.
Побежали к бабке Марье. Та пришла, посмотрела и говорит:
— Я же говорила — заговорить надо было. Она за путы свои держится, что вы в могилу не так положили. Теперь она дом за свой считает, а вас — за гостей.
Бабка Марья велела найти узелок, которым руки покойнице связывали (его почему-то не в гроб кинули, а на подоконнике в сенях забыли). Взяла она этот узелок, что-то над ним долго шептала, колола иголкой, а потом сказала матери:
— Иди на кладбище, подкопай у головы и положи. И не оборачивайся, что бы ни услышала.
Мать пошла. Рассказывала потом — идет по аллее к могиле, а сзади отчетливый топот. Кто-то бежит за ней, за полы пальто хватает и дышит прямо в затылок. Она дошла, землю разрыла, узелок бросила и шепчет: «Тебе твой путь, нам — наш уют. Спи, не вставай, нас не май».
В ту же секунду за спиной как будто дерево рухнуло — такой грохот стоял. Она бегом оттуда, до ворот долетела, зубы сжала, чтобы не обернуться.
Дома всё сразу стихло. Больше не ходил никто, посудой не гремел. Но через месяц они этот дом продали. Знакомая говорит — не могла там находиться. Каждое утро находила на подоконнике в сенях дохлую муху, аккуратно завернутую в клочок старой серой ткани. Как будто покойница «гостинцы» оставлять продолжала.
В тех местах говорят, что если покойника неправильно «заговорить», он не как зомби из кино ходит, а становится частью дома. Скрипом половиц становится, тяжелым воздухом в углах, тенью в зеркале. И выселить такого «жильца» можно только вместе с самим домом — если только сжечь его дотла.
Новость отредактировал Estellan - Вчера, 23:14
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Покойники мистический случай поход бабуля клад авторская история