Ад - это вода
Ад - это не огонь. Ад - это вода. Безграничность черного моря,без перерыва играющего горькими мускулами волн. Первобытный хохочущий великан одной рукой запросто вскидывает корабль так, что его нос почти упирается в зенит, а потом, гулко ухнув, чудовище бросает игрушку, и все летит в бездну - палуба под ногами, сумеречный свет иллюминаторов, старое фото среди карт на стене. А собственный желудок упирается в горло. Затем - удар, и корабль захлестывает с бортов. И так - каждую минуту - десять секунд покоя, полминуты на подъем, судорожный миг на вершине, и - полет. Шестьдесят раз в час. Тысячу четыресто сорок раз в сутки. О годе - страшно думать. Но именно этими перекатами вахтенные меряют время: треснувший немецкий хронометр мертв уже восемьдесят пять лет.А день не наступает. Из года в год черная ночь сменяется штормовым сумраком совершенно произвольно - сводя с ума, выбивая из души последнюю стабильную опору, как волны - палубу из-под ног. Ночная буря бесконечна. И это их ад. Больше полувека вода раскачивает корабль, и уже непонятно - взлетает он на волну или падает с нее: верх и низ заменила вода. Порой кажется, что даже если машины и набрали бы мощности, достаточной, чтобы судно взлетело с гребня очередного вала, то реальность поменялась бы местами, и полет превратился бы в очередное падение. Просто без переломной секунды.
Мрак, сырость, качка, многолетняя борьба со штормом. Люди превратились в тени. С глухим отчаянием выходят на вахту, борются, работают... А потом - молча расползаются по своим углам и словно исчезают во мраке. Можно было бы сойти с ума, но безумие - рай, здесь этой роскоши нет. А вот боль разума от вечного балансирования на грани сумасшествия - сколько угодно. Это часть ада. Эрнст назначает вахты и следит, чтобы все на них выходили. Пресекает ссоры и отчаянные драки сходящих с ума людей. Требует следить за внешним видом и одеждой - моральное падение человека начинается с беспорядка в вещах, с равнодушия к себе. Одно время он пробовал собирать свободных в кают-компании, но затея провалилась: люди слишком отчаялись, чтобы забыться в беседах и песнях. Все почти сорвались, почти обезумели. Эрнст - капитан двух тысяч человек. Он не имеет права на срывы. Это - непозволительная для него роскошь, когда речь идет об экипаже.
Котлы едва набирают мощность - мазут больше похож на отработку. Он, как и все вокруг - отвратительного качества. Лампы - едва светят, огонь - почти не греет. Одежда - всегда полусырая и холодная. Еда без вкуса, и ее куски стынут в горле. Никто из коков не виноват - это тоже часть ада. И каждое утро любой матрос просыпается, дрожа от холода в мраке. Каждый матрос с отвращением глотает безвкусную тушенку со стылой лапшой. Каждый матрос, чуть разогнав работой кровь, целый день летит к черному небу и падает с него. Чтобы через две отбитые рынды снова при камбузе проглотить свою порцию, и, упав под сырое одеяло, спасительно отключиться.
Порты бывают редко. Там также вечная ночь и сырость. И также негде согреться, нет яркого света. Лишь день отдыха от волн, чтобы залить в цистерны новый дрянной мазут и загрузиться провизией. На новости надежды нет. У всех одна и та же вечная буря. И капитаны других судов молча пожимают плечами при встрече. А у портовых работников свой ад - не лучше.
Лишь иногда можно услышать о встрече с Иными, для которых ад - вполне себе комфортная жизнь после земной. Здесь они и черти, и ангелы, и помощники, и каратели. Да вот только даже в них не верится. Быть может это - лишь спасительные байки для ломающегося разума, этакаяя религия в аду. Лично Эрнст за восемьдесят пять лет не встречал ни одного, хотя наслышан предостаточно. Редкие портовые байки об Иных... А еще - куда более редкое слово... Искупление...
Но сутки заканчиваются, и корабли снова уходят в многомесячную болтанку. Этого не избежать. Пожелай они искать порт раньше времени - просто не нашли бы его. Да и просто искать его - не выходит. Порт сам негаданно появляется по курсу, когда горючее и припасы на исходе. Или - когда давно закончились. И лучше не пытаться все истратить быстрее, в расчете на скорую встречу. В первый год так и сделали. Порт не появился и голодный экипаж три месяца мерз у остывших котлов, а потерявший ход корабль болтало куда больше и наполовину затопило. Дезертиров нет. Эрнст допрашивал - кто-то сознавался в намерении сбежать в порту, но, как они все говорили, всегда их планы просто вылетали из головы по прибытию.
Ад оставался адом. Ничего нельзя изменить и ни к чему нельзя привыкнуть.
Корабль глух и слеп. Сняты вахтенные с радиодальномера и все связисты. Радиосвязь не принимает даже помех и бесполезно что-то передавать в мертвый эфир. Это приводит дежурных в отчаяние. Пришлось дать им вахты матросов, чтобы уберечь от срыва. Акустиков же, напротив, не загонишь к наушникам. Это стало понятно в первую же неделю пребывания здесь. Ребята отказываются работать на шумопеленгаторе, но связно объяснить ничего не могут. По их рассказам, вместо шума течений они слышат крики - надрывные, бессвязные... Иногда в многоголосом хоре боли кто-то начинает выкрикивать их имена, просит, проклинает, требует капитана... Беднягу Гюнтера хватило на одни склянки, потом он сутки рыдал в углу, все повторяя: "это не вода! Мы не по воде плывем! Это не вода! Она знает нас! Это не вода!" Впрочем, колбасник оказался крепким малым - скоро оправился и даже сумел сам убедить себя, что ему померещилось. Но к наушникам все равно не подходит. Эрнсту совершенно плевать - что это за вода и вода ли вообще. Здесь обо всем можно только гадать. А у него другие заботы - на нем экипаж. Все две тысячи парней, которые еще чего-то ждут.
Вахта в капитанской рубке - опостылевшая рутина. Ничего нового из года в год - только бесконечные горбы морских валов. И Эрнст вздрогнул, увидев на носу чужака. Почти сотню лет никто новый не появлялся на корабле. И неоткуда ему было бы взяться в такую бурю. А этот спокойно держится одной рукой за леер и глядит по курсу. Внутри Эрнста все рухнуло и ноги предательски подкосились впервые за все время здесь - Иной. Не так много ходило о них слухов, но этот был описан точно - средний рост, непокрытая голова, военная куртка непонятно какой страны. И тонкие языки пламени, непрерывно струящиеся по одежде и коже. Отчего-то было понятно, что этот огонь не будет греть, сколько не тяни к нему руки, но при касании оставит незаживающий ожог. Волны сторонились чужака, а летящие брызги испарялись, даже не успев зашипеть.
Палач. И помощник. Нет имени - только клички. Одни называли его Лютым, Злым, Мясником, другие - Солдатским Ангелом. В одной байке говорилось, что даваным-давно один из Падших Богов назвал его Светлячок. За что и был растерзан Иным.
Сейчас он просто держался за ограждение борта, а старый корабль трепетал и гудел каждым бронелистом, готовый по воле пришельца превратиться в пиратское судно, в плавучий таран, в легкий бриг, и лететь туда, куда прикажет хозяин.
Эрнст одернул китель и, спустившись с рубки, уверенно двинулся к пришельцу, стараясь не поскользнуться на мокрой палубе. Что бы ни сталось потом - это его корабль и его команда. И если придется - он прикажет чужаку покинуть борт. Невзирая на последствия. Ведь собственное достоинство - это то единственное, что еще держит на плаву их разум, что еще оставляет в душе горсть веры друг в друга.
Иной обернулся, и Эрнст вздрогнул, столкнувшись взглядом с пустыми белками чужих глаз. Губы пришельца растянулись в довольном оскале...
---
- "Гузно в мыле, грудь в тавоте, но, зато - в торговом флоте!" - бесконечно повторяет Андрей замшелую остроту. Она изрядно надоела, но Пашка с ней согласен. Флот, зарубежная командировка, романтика африканских морей... Это домашние дебилушки бы намечтали. По факту - духота, жара, от блеска нагретого металла болят глаза, да пересушенная солью кожа лопается на руках. "Не ходите дети в Африку гулять!" Ибо чего в этой самой Африке смотреть? Море и порты везде одинаковы, а кедровые рощицы да бомжацкие деревушки на берегу и в первый день восторга не вызвали. Да и все это, сказать по чести, видно только тогда, когда после работы разогнешься. А ее, родимой, на судне всегда с избытком! Ибо этот мелкий самоходный перегружатель строили еще при Сталине, износили при Хрущеве, на ремонт заявку отправили при Брежневе, хрен на нее забили при Андропове, а плавает у побережья "братской" республики Сомали до сих пор. А экипаж еще и сократили.
"Ваше благородие" Федор Игнатьевич - капитан. Редкостная скотина. говорить по-человечески вообще не умеет. Дружит только с рулевым, с которым же и надирается в порту. Рулевой Александр Залипало (Пашка про себя зовет его немного иначе). Он же радист. Кто сказал, что так нельзя? За два оклада - можно. А за три он бы еще и бычьим гинекологом подработал. А если что случается - виноват кто угодно, только не он. Моторист Андрей - пошляк, хохмач и доминошник. Этот хотя бы человеком быть умеет. И еще Федька-мозголюб. Тезка капитана. И матрос, и крановщик в одном флаконе. Человек абсолютно "дивный". Имея за плечами сельскую школу и ПТУ, уверен, что знает все. И очень любит этими знаниями делиться - и про плоскую Землю, и про "новую хронологию", и про тайный еврейский заговор, и про мировое правительство, и про инопланетное вторжение. Очень любвеобильный до мозгов человек. Ну, и вот - сам Пашка, второй матрос, он же юнга, он же кок, да за один оклад. И до конца контрактика не сорваться...
- Так я тебе и говорю: Австралия - не континент, а часть Америки!
- Федька! Отлюбись уже! - машет на бездельника Андрей, продолжая ковыряться в клапанах лодочного мотора.
- Не, ну ты сам скажи! - не отстает Мозголюб - Ты сам сам Австралию когда-нибудь из космоса видел?
- Можно подумать, что ты видел!
- Я умных людей читал. Они все нормально объяснили...
- Ты этих умных людей у пивного ларька нашел?
- Дурак ты, Андрюха! Тебе "серые" жиды мозги промыли, вот ты им и веришь! А я, пока сам не увидел - ни во что не верю!
- Слышь, Федяра, а ты мозги свои когда-нибудь видел? Нет? Так с чего ты решил, что они у тебя есть? Вдруг это жиды тебя обманывают?
- Да пошел ты! - Федька вскакивает, и, увидев проходящего Пашку, радостно бросается его просвещать.
- Слышь, Мозголюб! - останавливает его Андрей - я очень люблю свой мозг, и очень не люблю, когда его любит кто-то кроме меня! И для Пашки сейчас дело есть!
Пашка же быстро соображает, что может быть хуже, и покорно идет к движку.
- Прокладку смени, крышку надень, да закрути! - указывает Андрей и уходит.
Крановщик ушел еще раньше.
- "Снова к делу приставили?" - звучит в голове знакомый мягкий голос
- Привет! - здоровается Пашка с уже давно привычной "шизофренией".
Новая паронитовая прокладка туго надевается на шпильки и не очень удобно садится на место.
- Я так и не понял тогда, почему я могу тебя только слышать, а увидеть или пощупать - нет?
- "Да, честно сказать, ты меня и не слышишь. Это вроде радиосвязи. Мы на одной частоте и можем друг с другом говорить. Принимать сигналы, точнее."
- Телепатия?
- "Я никогда не слышал этого слова..."
- Забей.
- "Ну, так вот... А попытаться стать материальным... Ну, мы знаем, что в твоем организме есть тепло, а
сера - легковоспламеняющийся материал. Сумеешь зажечь спичку ладонью?"
- Только если тереть долго.
- "Не сумеешь. Для нас обрести плотность так же неимоверно тяжело, как для тебя поднять температуру тела до возможности зажечь спичку. Хотя, конечно, пример тут не очень удачный. Иногда мы можем обрести плотность. Ненадолго. И это занимает столько сил, что большинство из нас почти сразу гибнет..."
- Призраки гибнут? Вы же мертвые.
- "Перестаем существовать вообще. Даже в виде души... Нет! Гайки на шпильках не по кругу надо заворачивать, а по-диагонали! Иначе один край будет выше, не обожмет прокладки!"
- Ага! Так а вы там все после смерти обитаете?
- "Нет. Там где я, только неприкаянные. Какое посмертие у других - я не знаю."
- Что за неприкаянные?
- "Преступники. Только не маньяки..."
- Отморозки?
- "Кажется, да. У нас такого слова еще не было. Ты меня сбил."
- Извини.
- "Ничего. Вот... Может, где-то есть и другие места для посмертия. Я не знаю. Не встречал. Кому-то, быть может, рай. Кому-то - индийское перерождение. А кому-то - ничтожество..."
- Что?
- "Ну, полное небытие. В общем, нам за свой круг не выйти, потому не знаю".
- А медиумы вызывают духов, чтобы те им про все рассказывали.
- "И сразу видно шарлатанов! Откуда же духам знать больше вашего, если мы заперты каждый в своем аду?! И нас попросту никак не вызвать оттуда! лентяи зарабатывают ложью на дураках! Впрочем, в мое время было так же... ничего не меняется. Количество обманщиков и дураков, ведущихся на обман - во все времена величина постоянная."
- Кстати, о дураках. Ты с Федькой не общался?
- "Глупая шутка. Общаться можем только ты и я. Вроде радио. Я же говорил..."
- Ладно, не обижайся. Все-таки ты - зануда.
- "Мне очень долго было не с кем говорить о чем-то новом..."
- Как долго?
- "Очень долго."
Голос замолчал. Пашка только, было, распрямился, как собеседник коротко указал:
- "Заверни на шпильки контргайки и подтяни их друг к другу."
- Зачем?
- "Выбрация разболтает гайки."
- Ты техник?
- "Нет, просто ходил в плаванье..."
- Ясно. Ты не обижайся. Складывается мнение, что мне пора к доктору обратиться с нашими разговорами.
- "Н-да? - в голосе послышалась насмешка - ну, давай попробуем."
- Что попробуем?
- "Травмы головы, приступы головокружения, внезапные головные боли, отказ зрения или слуха - были?"
- Да нет, только от жары, бывает, жбан раскалывается...
- "Случаи лунатизма, потери памяти, временный паралич?"
- Нет. О чем ты?
- "Значит, серьезных патологий мозга быть не должно. Теперь иначе. Мысли о суициде?"
- Нет.
- "Уверенность, что мир грядет к катастрофе, и что ты избранный в войне добра и зла?"
- Что за ересь?
- "Значит, не манихейский бред, а потому онейроидный синдром исключается. А приступы непреодолимого страха, уверенность, что кто-то неотвязно тебя преследует? Или, что твои эмоции и мысли - проекция чужой воли?"
- Никогда такого не замечал...
- "Значит, не параноидальная шизофрения. А ведь именно она чаще всего сопровождается галлюцинациями. При паранояльном синдроме, например, они не встречаются".
- Убедил уже!
- "Прости, старался тебя успокоить, покуда ты не навнушал чего-то себе до настояящего сумасшествия. Самодиагностика всегда чревата подобным."
- Ты был судовым доктором?
- "Нет! - голос откровенно смеялся. - Просто в доме матушки было очень много книг. А я, в юности, был очень любопытен! Кстати, напоследок - галлюцинации всегда навязчивы."
- Тут ты прав. Никогда не командовал мною, и я могу легко от тебя закрыться.
- "А еще, плод шизофрении никогда не знает того, чего не знает больной ею. Ты до сего дня о психиатрии много знал?"
- Черт!
- "Нет. Я к ним не отношусь, и никогда не видел."
- Да, ты говорил... Кстати, ты, значит, тоже преступник?
- "В какой-то мере..."
- И кто же?
- "Никто."
- Не хочешь говорить?
- "Неприятная тема. Скажем так, преступником здесь считается и тот, кто не боролся с преступником. Не боролся - значит соглашался, пассивно поддерживал, соучаствовал. Ну, и прочие, кто поддерживал бесчеловечность правящего режима. Вольный или подневольный был - тут все едино."
- Там у вас, тогда, наверное, девять из десяти людей.
- "Меньше, наверное. Но все равно - много. Я не считал. Впрочем, тем, кто не был идейной мразью, могут дать шанс на искупление."
- А что потом, когда искупаете... Или когда наказание - все?
- "Не знаю... Хороший, конечно, вопрос - есть ли жизнь после искупления? Почти как "есть ли жизнь после смерти". Впрочем, второй, кажется, уже закрыт."
- Ага. Как Андрей шутил - "видимо, в раю хорошо, раз оттуда никто не возвращался, чтобы рассказать". А как случилось, что ты связан со мной?
- "Иногда мы помогаем людям..."
- Как джинн из лампы?
- "Нет. Желаний точно не исполняем. Так - советуем, помогаем..."
- Теперь понимаю. Отец тоже говорил, что его защищает какой-то бешеный японский шиноби.
- "Да. Может быть и так. Ничто не мешает твоему отцу тоже быть связанным с кем-то из мира духов."
- Так, матрос!!! Ты что, уснул над собранным движком?! - Залипало появился в своей обычной манере, то есть сзади и неожиданно.
- Тебе плохо?! В водичку макнуть?! - продолжал он словесный понос, уже стоя лицом к лицу - или тебе делать нефиг? Так ты доложи - я найду, чем тебя занять!
Пашке было что сказать. И даже вырисовывалось направление, куда рулевому следует рулить. Но спорить с любимчиком кэпа не рискнул. Молча сгреб инструменты и понес к рундучку Андрея...
Вообще, судно-перегружатель было обязано всегда находиться в порту приписки или где-то рядом с оным, согласно распоряжению. Но Федор Игнатьевич периодически левачил, то подряжаясь что-то доставить или разгрузить, то шерстил прибрежные воды после шторма, надеясь разжиться чьим-то потерянным грузом.
Вот и в эту ночь судно привычно стояло на якоре далеко от порта, прибыть в который кэп планировал завтра. На вахте был Федька-мозголюб. Он-то и приметил четыре надувные моторки, плывущие к ним от берега. От растерянности он не нашел ничего умнее, чем отчаянно колотить в рынду. На лодках послышался смех с улюканьем и в воздухе протрещали две экономные предупредительные очереди.
- Пираты! - орал Федяра.
Экпиаж выскочил на палубу. Рулевой, оценив ситуацию, тут же куда-то исчез. Мозгоклюй, сочтя работу сделанной, тоже испарился. "Ваше благородие" судорожно глотал воздух, сжимая одеревеневшей рукой табельный "макаров".
- Дай сюда! - Андрей отобрал у него пистолет - отпугнуть попробуем!
- Предупредительный надо... В воздух... - прохрипел Федор Игнатьевич.
- Сам и предупреждай! - прогудел в усы Андрей, выцеливая кого-то, и нажал на спусковой крючок.
С лодок ударила уже совсем не экономная очередь, прошившая стенку кубрика и ногу стоящего перед ним моториста. Капитан, закрывая руками голову, убежал в рубку и Пашка услышал, как хлопнула дверь. С лодок полетели "кошки", и две дюжины негров, ругаясь по-своему, сноровисто залезли на борт.
Пашка шустро втянулся в кубрик и закрыл дверь. В иллюминатор было видно, как полуголая орда потрошит рундучки, вскрывает контейнер, как кто-то протащил мимо собранный им недавно лодочный мотор. А двое самых озлобленных уже забивали ногами раненого Андрея.
- "Так!" - знакомый голос в голове перекрыл шум на палубе. В этот раз собеседник был краток и деловит:
- "Слушай и выполняй! Без геройств! Понял?"
Пашка кивнул, не успев даже подумать, увидит ли призрак кивок. Тот, тем не менее, понял.
- "На секунду выгляни в иллюминатор и пригнись!"
Матрос подчинился. А голос продолжил:
- "Без инициатив! Сейчас быстро бьешь со всей дури по двери, выскакиваешь, толкаешь негра! Потом - швыряешь Андрея в кубрик и запираешь дверь! Не тащишь, а именно швыряешь!На все у тебя только три секунды! Усек?"
- Да, но...
- "Пошел!!!"
Распахнувшаяся дверь ударила пирата, державшего в руках автомат. Оружие у его товарища висело за спиной, и тот успел только что-то проблеять, когда Пашка оттолкнул его от Андрея. Дальше - ухватить раненого за ремень и швырнуть в кубрик! Моторист весил почти центнер, и парень услышал, как от рывка хрустнули все суставы сразу. И Пашка, чуть замешкавшись, уже видел, как разгибается первый пират, как достает грязный "калаш" его напарник, и еще некоторые уже поворачивают головы на шум... Дверной замок успел щелкнуть прежде, чем дверь вздрогнула от удара. Воздух треснул очередью, и в стене появилось два пулевых отверстия.
-" Не опасно! - сказал голос - пули не стальные. те, что пробьют, убойной силы уже не сохранят!"
Ночь накалялась. Озлобленные сопротивлением и скудной добычей пираты лаялись меж собой, и тон их беседы все больше повышался. Стонал, не приходя в сознание, Андрей. Пашка выглянул в иллюминатор. Среди толпы оборванных негров (на одном уже сидел капитанский китель Федора Игнатьевича) выделялся здоровяк, который указывал товарищам на канистры и в чем-то убеждал.
- Подожгут... - у Пашки пересохло горло.
-"Дело дрянь." - печально согласился голос в голове.
- Я это... Не боюсь смерти... Ты оттуда же... Значит не все закончится. Только гореть не хочу - больно это...
Голос молчал. Пашка решил уже, что шоковая встряска от происходящего запоздало вылечила шизофрению. Но тот появился снова, и был очень тихим.
- "Сейчас все хорошо будет. Ты, главное, не пугайся. Ладно?"
И исчез, прежде чем парень успел спросить - чем еще его может напугать эта ночь?
Туман в прибрежных водах Сомали - явление нередкое. Он мешал потрошить суда, но знавшие воды пираты, в целом, его большой помехой не считали. И появившаяся в воздухе взвесь никого не напугала - просто чуть сложнее до берега добираться будет. Только молодой внук деревенского колдуна замер на ходу, к чему-то принюхиваясь. А потом, закинув автомат за спину, скользнул с борта в одну из лодок.
- Эй! Ты испугался воды в воздухе? - окликнул его вожак.
- Не хочу потом вымаливать искупление, - буркнул беглец и завел мотор.
- Должен будешь мне новую лодку! - крикнул ему вслед главарь и кивнул другим - Нам больше достанется!
А туман, между тем, стал совсем густым и непривычно морозным. Где-то вдали загалдела испуганная стая чаек. Люди заторопились, стараясь догрузить добычу, чтобы потом, запалив перегрузчик, уйти невидимыми. С носа раздался крик:
- Тревога!
Пираты разом повернули головы. Серо-синеватая хмарь почтительно расползалась в стороны - от волн до луны. Нечто огромное уверенно шло через туман, и впереди его, низким предупреждающим рыком летел гул работающих паровых котлов.
Вожак собрался отдать команду прятаться, в надежде потом продолжить грабеж, но не успел.
Пашка увидел в иллюминатор, как, разом сбросив хмарный плащ, из темноты вышел огромный корабль. Жесткий, прямой и изящный, как старинный рыцарский меч. И, хотя ни одно из его орудий не было направлено на их судно, пираты вразнобой заголосили и посыпались в лодки. Кряхтя и кашляя заводились моторы. А огромный линкор все наступал, проходя малым ходом почти вплотную к низкому борту перегрузчика.
Пираты устремились через туман в сторону берега. Завтра лишь одна лодка из трех оставшихся благополучно дойдет до земли. Прочие перевернутся стараниями испуганных рулевых.
А линкор, не сбавил и не увеличил ход. Выйдя из ночного тумана, он, не меняя курса, уходил обратно в серую пелену. Мимо Пашки величественно проплывали орудия, спасательные шлюпки, краны, два ряда бортовых иллюминаторов... А у самого борта стоял пожилой капитан с резкими чертами усталого лица и смешными ушами. Увидев Пашку, он виновато улыбнулся и отвел взгляд. Какой-то внутренний толчок развернул голову матроса по направлению к гроту. Там на топе тяжело шевелился отсыревший и линялый флаг со свастикой.
"Ты, главное, не пугайся. Ладно?" - вспомнил Пашка.
Горло сжал спазм, а мысли и чувства заскакали внутри испуганными блохами.
Туман уже смыкался за кормой уходящего корабля.
- Я же говорил! - проскрипел высунувшийся Мозголюб - я же говорил, что фашисты перебрались на базу в Антарктиде! Вот!
- "Прости, малыш... - голос в голове был слаб и едва различим - наверное, я должен был сказать раньше... Не хотел пугать... Мы все давно уже не... Впрочем, не важно..."
---
Капитан остановился в трех шагах от чужака. Спокойное достоинство офицера чуть портила необходимость держаться за трос ограждения. Иной же, напротив, отпустил леер и развернулся полностью, совершенно невероятно удерживая равновесие при штормовой качке. Кошмарный оскал стал еще шире. А затем произошло чудо - Иной чуть заметно склонил голову в приветствии. Сердце капитана замерло на долгую секунду, чтобы потом заколотиться втрое быстрее. Горло сперло судорогой.
- Ис...купление? - едва прохрипел Эрнст.
Чужак уже отчетливо кивнул и довольно расхохотался, заглушая рев волны...
---
Постскриптум.
...Андрей шел на поправку в родном Ярославле. Все грозился приехать к Пашке в Питер и закатить грандиозного морского "гуляя". Федька-мозголюб связался со сталкерами. Благодаря истории о морской встрече быстро завоевал у них авторитет, и теперь активно инстаграмил результаты своих поползновений по заброшенным бункерам. Кэп с рулевым набрали новых дураков в команду и все еще болтались на своем корыте где-то по морям. А Пашка... Пашка просто жил, а жизнь проходила как-то мимо сознания. Не хватало "голоса" - его советов, рассуждений, редкого юмора и постоянного участия. Еще давило странное чувство вины. "Это занимает столько сил, что большинство из нас почти сразу гибнет..." - вспоминал он последний спокойный разговор. Это так невозможно и смешно - быть человеком, который добил карманный линкор 3-го рейха. Потом истерика проходила и становилось стыдно.
- "Ты не против?" - услышал он однажды, и, не поверив, завертел головой, боясь, что дошел до настоящего сумасшествия.
---
Ад - это не огонь. Ад - это вода. Линкор давно пуст, и лишь морские боги ведают, каким образом он живет и слушается команд Эрнста. Бесконечный шторм, иссиня-черное небо, бугры волн до горизонта. Изо дня в день - борьба. Корабль снова прокладывает курс через бурю. Одежда иногда просыхает. Еда бывает горячей и имеет вкус. И эти мелкие радости делают жизнь сносной. Даже приятной. А буря и безлюдие корабля даже нравятся Эрнсту. Кажется, теперь он начал понимать Иных. Тех самых ангелов и карателей, которым жизнь в аду кажется вполне сносной.Быть может, и путь Эрнста не зациклен на вечном штормовом походе.
- Помнишь, ты спрашивал про искупление, а я не знал, что ответить? Теперь я знаю. Тогда наша команда заслужила его. Поступок, жертва... А еще - намерение. Этим мы доказали, что изменились, и что заслуживаем теперь иной участи. Знаешь, искупление - это выбор. И каждый сделал свой - блаженство, перерождение, вечный покой...
- "А ты?"
- "А я решил остаться с тобой."
Эрнст зафиксировал штурвал так, чтобы линкор резал волны, не переходя на бортовую качку, а сам мысленно обратился к подопечному:
- Теперь мы снова займемся мореходной астрономией. Насколько время в точке 1715Е отличается от времени Гринвичского меридиана?
И, услышав страдальческий стон Пашки, искренне рассмеялся.
Автор - Скрытимир Волк.
Источник.
Ключевые слова: Вода шторм пираты корабль искупление избранное