Поле Чудес (свежатинка)
Ночь с 20 на 21 ноября 2025 года.03:14 уже прошло, но ты всё ещё здесь.
Ты думал, что пережил это. Ты выкинул телевизор. Выдернул антенну. Уехал из России ещё в 22-м. Сейчас ты в Финляндии, в съёмной квартире на окраине Хельсинки, в доме, где нет даже кабельного.
Ты в безопасности.
Так ты думал.
04:17 по местному.
Ты просыпаешься от звука, который невозможно спутать ни с чем. Тот самый звук старого лампового телевизора, когда он включается: тихий хлопок, потом гудение кинескопа, потом лёгкое шипение.
Ты открываешь глаза и видишь его.
Он стоит в ногах твоей кровати. «Рубин-714», которого у тебя никогда не было. Экран светится мягким зелёным светом, как в детстве, когда ты тайком смотрел «Поле чудес» после отбоя.
На экране — студия. Но это не та студия, которую ты помнишь. Барабан есть. Только вместо секторов на нём — фотографии. Твои. Ты в три года, на горшке. Ты в семь лет, первый класс, с огромным бантом. Ты в четырнадцать, первый поцелуй за школой. Ты в двадцать три, когда хоронил маму. И последняя фотография — ты сегодняшним утром, спящий, с открытым ртом. Снята сверху, с потолка твоей спальни в Хельсинки. Секунду назад.
Якубович стоит посреди студии. На нём тот же бордовый пиджак, что был на нём в 1997-м, когда ты смотрел первый сознательный выпуск. Только пиджак теперь из кожи. Человеческой. Швы сделаны из сухожилий. Пуговицы — ногти.
Он улыбается. Улыбка до ушей, буквально: рот разрезан дальше, чем должен быть, и в разрезе видны зубы, слишком много зубов.
«Здравствуйте, дорогие телезрители!»
Голос идёт не из телевизора. Он идёт из твоей груди. Как будто кто-то включил динамик у тебя под рёбрами.
«Сегодня у нас особый гость. Он думал, что убежал. Он думал, что если сменит страну, язык, паспорт — я его не найду. Глупый мальчик. Я же был в каждом пятничном вечере его детства. Я — это запах жареной картошки и папиного «Ну что там угадали?». Я — это мамино «Не сиди близко к экрану, глаза посадишь». Я — это то, от чего ты никогда не убежишь».
Он делает шаг вперёд, и ты видишь, что пол студии — это не паркет.
Это лица. Тысячи лиц, вдавленных в бетон, как плитка. Все смотрят вверх. Некоторые ещё шевелятся. Ты узнаёшь некоторых: девочка из соседнего подъезда, пропавшая в 2003-м; водитель автобуса, который каждый день возил тебя в школу; бабушка из деревни, которая умерла в 2019-м.
Все они шепчут одно и то же: «Свежатинка… свежатинка…»
Якубович присаживается на корточки прямо перед камерой. Его лицо теперь занимает весь экран. Он кладёт ладонь на стекло изнутри. Ладонь оставляет жирный кровавый след.
«Помнишь, как ты в девять лет писал мне письмо? «Дорогой дядя Лёня, я хочу стать космонавтом и подарить вам кусочек Луны». Я хранил это письмо. Вот оно».
Он достаёт из кармана смятый детский листок в линейку. Твоя подпись. Твои кривые буквы. Он подносит его к губам и медленно, с наслаждением, начинает есть. Жуёт. Глотает. Облизывает пальцы.
«Ты уже взрослый. Луна осталась там. А вот ты… ты пришёл ко мне сам».
Экран начинает мерцать.
И ты понимаешь, что телевизор в комнате — это уже не телевизор.
Это дверь. Изнутри кто-то толкает. Стекло прогибается вперёд, как плёнка. На нём появляются отпечатки ладоней. Маленьких. Детских. Твоих.
Якубович шепчет, и теперь его голос звучит из-под кровати:
«Я ведь не злой. Я просто голодный. Тридцать пять лет я кормил вас сказкой. Теперь ваша очередь кормить меня. По чуть-чуть. Каждую пятницу. Сначала пальцы на ногах — ты их не заметишь. Потом язык — ты перестанешь говорить о том, что видел. Потом глаза — ты перестанешь искать выход. А потом… потом я приду за остальным. Целиком. Тёпленьким».
Ты пытаешься встать. Не можешь. Ноги не слушаются.
Ты смотришь вниз — и видишь, что простыня насквозь мокрая. Не от пота.
От крови.
Твои ступни… их больше нет.
Аккуратно, по щиколотку, как будто кто-то отпилил их во сне и унёс. На обрубках — аккуратные следы зубов. Взрослых. С золотой коронкой на клыке (ты помнишь эту коронку с телеэкрана 90-х).
Телевизор окончательно лопается. Стекло рассыпается, как лёд.
Изнутри выходит он. В полный рост. Три метра. Костюм трещит по швам, под ним — не тело, а сотни детских рук, сплетённых вместе, как доспех. Он наклоняется к тебе. От него пахнет пылью старого телевизора, жареной картошкой и кровью.
«Не бойся, солнышко», шепчет он твоим собственным голосом. «Мы просто поиграем в супер-игру. Ты ведь всегда хотел выиграть машину? Вот она».
Он кладёт тебе на грудь что-то тяжёлое, тёплое. Ты смотришь вниз. Это твоё сердце. Ещё бьётся. Он аккуратно отрывает кусочек и кладёт себе в рот.
«Буква… «Ж», — говорит он с набитым ртом.
«Жизнь. Неверно».
Последнее, что ты слышишь, прежде чем экран внутри твоей головы гаснет навсегда:
«Крути барабан, дорогой. У нас ещё целая вечность впереди. Каждую пятницу. В 20:00. По Первому. Внутри тебя».
Где-то далеко, в Москве, в Останкино, в музее «Поля чудес» сегодня повесили новый экспонат. Маленький детский рисунок карандашом. На нём нарисован телевизор, из которого выглядывает улыбающийся дядя Лёня. Под рисунком подпись твоим почерком:
«Дорогой дядя Лёня, спасибо за игру. Я уже дома».
Ниже — дата: 21 ноября 2025 года. 03:14.
Следующий выпуск — через неделю. Не опаздывай. Он очень ждёт. Он уже чувствует твой запах. Где бы ты ни был.
Новость отредактировал Estellan - Вчера, 22:59
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Поле Чудес телевизор игра авторская история