Пост-мортем
Далекая родственница, за которой меня попросили присмотреть, всегда отличалась верностью старым традициям. Её старый, но всё ещё содержащийся в идеальном состоянии, домик где-то на окраине мира вызвал во мне совершенно разные эмоции: сначала это была смесь приятной сердцу ностальгии с непередаваемым детским восторгом, затем – странная, безосновательная тревога. Смотря на летнюю веранду, усеянную цветами, на маленькие окошечки фасада, на вымощенную камнем дорожку к крыльцу, меня не покидало ощущение того, что весь этот пейзаж являлся только частью иллюстрации к какой-то старой книге или декорации к историческому фильму. От одной мысли, что в месте таком могут жить люди, мне становилось жутко.Я постучал в дверь, и, спустя всего несколько секунд, увидел на пороге милую старушку: она совсем, казалось, не изменилась с того времени, как я, совсем маленький, видел её на семейном празднике. Ей было уже около ста, однако выглядела она так, будто давно остановилась во времени по велению неведомой силы. Её волосы совсем не изменили себе со времен юности, разве что поседели, и сейчас были заплетены в длинную тугую косу. Платье, надетое на моей родственнице, было сшито не меньше, чем век назад; длинное, обрамленное многочисленными рюшами и украшенное старинной брошью, оно впитало в себя весь шарм местного антуража в целом и своей хозяйки в частности.
Старушка сразу вспомнила меня, несмотря на разительные отличия моего облика от того восьмилетнего мальчика, каким я встречался с ней в последний раз. Мило улыбнувшись, она жестом пригласила меня зайти в дом. Движения её были плавными, и передвигалась она так ловко и быстро, что я на секунду задумался, нужен ли вообще ей в доме помощник. Услышав вопрос, она только легко рассмеялась, словно была совсем молоденькой, и заверила меня, что, как минимум для одного дела помощь ей точно пригодится.
Как я и ожидал, дом внутри совсем не уступал тому, что я увидел снаружи. Легкий флёр старины преследовал меня на протяжении всего нашего короткого пути в гостиную и, лишь нога моя преступила порог места назначения, превратился скорее в едкий антикварный смрад. Ничего в этой комнате не выдавало век настоящий и, напротив, являлось такой точной, скрупулёзно сделанной отсылкой к веку минувшему, что мне оставалось только дивиться таким жестким консерватизмом моей родственницы.
Если вы смотрели до этого документальные фильмы о прошлых веках, то, наверное, сможете воспроизвести эту комнату в воображении и без моего подробного описания, однако скажу всё равно, что отличительными её чертами, которые сразу меня привлекли, были плотно зашторенные окна, создающие ещё большее ощущение кукольности интерьера, и фотоаппарат совсем старого образца на триноге, занявший свое законное место почти в самом центре комнаты, напротив интересно сделанной высокой подставки, принадлежность которого определить я не смог.
Родственница предложила мне присесть на старинную софу и отдохнуть после долгой поездки перед тем, как мы займемся обсуждением главной причины моего здесь пребывания. Я согласился и, спустя четверть часа, чувствовал себя уже более расслаблено среди диковиной мне обстановки. Старушка принесла мне горячий чай с печеньем и, извинившись, удалилась по делам, оставив меня в гостиной одного.
Почти сразу после её ухода любопытство во мне пересилило усталость, и я, подойдя к одному из резных книжных шкафов, стал лениво просматривать книги на полках, пока не наткнулся на покрытую пылью коробку с надписью «родственники». Совсем скоро я снова расположился на софе, с интересом просматривая её содержимое. Внутри оказалось множество фотокарточек, отселяющихся к предыдущим векам; видимо, на них изображены были родственники старушки и, соответственно, мои родственники тоже. Все люди стояли в одном месте – я быстро опознал стену в гостиной, на которую был направлен фотоаппарат, – и в лицах их было что-то странно-неестественное, что я тогда ошибочно списал на долгую выдержку фотоаппарата. С упоением разглядывая эти снимки, я заметил, что никто из людей не повторялся там дважды, а место, в котором они были сделаны, никогда не менялось.
Лишь только я установил это странное совпадение, как вернулась моя родственница. Теперь одежда её изменилась: новое платье её выглядело куда роскошнее и праздничней старого. Она извинилась за долгое отсутствие и, присев рядом, начала излагать суть моего приезда. Хотя с того дня прошло уже много времени, волосы мои от воспоминаний об этом разговоре всё ещё встают дыбом, а на коже появляются мурашки.
Она рассказала мне, что, по старым традициям нашей семьи, члены её имели лишь одну фотографию – посмертную. Ни до, ни после неё фотографироваться было строго запрещено. Традиция эта передавалась из поколения в поколение, пока не остановилась на самой моей родственнице, уже много лет жившей в одиночестве. Она поведала мне, что очень боится умереть, когда рядом не будет никого, кто смог бы сделать фотографию, и попросила сфотографировать её прямо сейчас, чтобы душа её наконец могла быть спокойна, прекратив свои многолетние терзания в этом мире. Она также заверила меня, что, в обмен на эту услугу, я сам обрету дары наших древних предков до тех пор, пока не решу передать их новому поколению. В завершение своих слов она подошла к подставке у фотоаппарата, плотно закрепляя свою талию в железных прутьях.
Я сидел, остолбенев от ужаса, и только и мог, что вперить в неё свой взгляд так пристально, как только мог. Я вышел из этого состояния, только когда она крикнула мне подойти к фотоаппарату. Я послушался, на ватных ногах подойдя к старинной конструкции, я накинул на себя плотную черную ткань, заставляя незамысловатый механизм привестись в действие. Тогда, сквозь мутную линзу фотоаппарата, я заметил, что моя родственница совсем перестала двигаться. Как только фотография была сделана, я подбежал к поставке и, прощупав пульс старушки, обнаружил, что сердце её перестало биться.
Быстро достав из кармана мобильный телефон, я уж было хотел позвонить в полицию, но первым делом нажал на значок камеры, чтобы сделать фронтальный снимок и, к своему ужасу, увидел, что снимок не сохранился. То же самое произошло и на второй, и на третий раз. В отчаянии и истерике я упал на софу и закрыл глаза ладонями, не в силах смотреть на безвольно висящее на подставке тело моей родственницы.
Скорая, которую я успел вызвать, приехала только спустя несколько часов, несколько раз заблудившись по пути. Врач, обсмотревший тело, констатировал сердечный приступ, характерный для почтенного возраста старушки, и забрал тело с собой, пообещав порекомендовать хорошее похоронное агентство.
Старушку похоронили быстро, и, что особо занимательно, никто их родственников не приехал на похороны, хотя приглашения я отсылал трем десяткам людей. Ещё через несколько дней я узнал, что, по завещанию, являюсь теперь полноправным владельцем её старого дома. Новость эта не особо обрадовала меня, однако, тем не менее, наложила на меня некие новые обязательства перед пропахшим формалином местом. Телефон отказывался сохранять мои фотографии, так что мне пришлось его выкинуть. Решив не рисковать во второй раз, я остался довольствоваться старым стационаром в доме.
Я часто думаю о том, был ли я действительно выбран для выполнения какого-то древнего рока или, произошедшее тогда, было лишь плодом помутненного рассудка старого человека. Тем не менее, с той истории прошло уже с десяток лет, а я всё ещё не обнаружил на своем лице ни одного признака старения.
Автор - я.
Новость отредактировал Qusto - 8-11-2020, 22:35
Причина: Добавил тег "авторская история".
Ключевые слова: Бабушка дом фотоаппарат родственники дар смерть авторская история