Пьяная Луна над Пьяной-рекой
Последние аккорды разбитной сельской пляски умолкли в клубе. Музыка сменилась на треск отключаемой аппаратуры, а веселье – на гул пьяных разговоров и скрип убираемых стульев. Но для Ани вечер был испорчен. Глупая ссора с Сергеем, ее Сережей, из-за какой-то ерунды – и обидные слова, брошенные сгоряча. Слезы подступили к горлу. Видеть его сейчас она не могла.Она вырвалась из шумного клуба в теплую августовскую ночь. Воздух был густым от запаха полыни и нагретой за день земли. Идти домой? К расспросам мамы? Нет уж. Над головой раскинулось бездонное черное небо, усыпанное алмазной россыпью звезд. Огромная, почти полная луна, желтая и тяжелая, висела над селом, отражаясь в темной ленте реки Пьяна, что текла внизу, за околицей.
Аня спустилась по знакомой тропинке к берегу. Там, на мягком, чуть влажном от росы лужке, она села, подтянув колени к груди. Достала из кармана джинсов смятую пачку тонких «Винстонов», дрожащими пальцами прикурила. Дым, горький и знакомый, смешался с ночной сыростью. Она смотрела на воду. Лунная дорожка дробилась на мелкие блики, колыхаясь на едва заметном течении. «Вернуться бы на год назад… – думала она, затягиваясь. – Когда всё было просто, и мы не ссорились из-за глупостей…». Хотя нет, врала себе. Она любила его. Безумно. Оттого и обида жгла так сильно.
– Красиво, правда? – раздался спокойный мужской голос совсем рядом.
Аня вздрогнула, обернулась. На берегу, в паре шагов, стоял парень. Лет на пять-семь старше ее. Лицо приятное, но с грустными глазами. Одет он был… странно. Как будто со старой фотографии: голубая рубашка в тонкую белую полоску, аккуратно заправленная в коричневые брюки-дудочки, и тяжелые, явно не новые, грубые ботинки. Совсем не по погоде и не по моде.
– Да… – неуверенно ответила Аня, затушив недокуренную сигарету о камень. – Звезды… Луна…
– Луна над Пьяной особенно хороша, – сказал он, мягко улыбнувшись. Без разрешения сел рядом, но на почтительном расстоянии. – Она как… отражение всех невыплаканных слез. Знаешь, почему реку так назвали?
Аня покачала головой. Его присутствие не пугало, а скорее… успокаивало. Была в нем какая-то тихая, понимающая грусть.
— Говорят, пьяная от слез влюбленных, что в нее падали, — он кивнул в сторону темной воды. — Или от того, что петляет, как пьяная. А может, и то, и другое.
Они сидели молча. Потом Аня, сама не ожидая, начала говорить. Выплескивать всю накипевшую обиду, боль от глупой ссоры, страх потерять Сергея, смешанный с жгучим желанием его сейчас видеть и ненавидеть одновременно. Говорила о своей любви, которая сейчас казалась такой хрупкой и израненной. Незнакомец слушал молча, не перебивая, лишь иногда кивая. Его тихое внимание было как бальзам. Ей казалось, он понимает каждое слово, каждую слезинку, спрятанную за гневом.
– Любовь… – он вздохнул, когда она замолчала, исчерпавшись. – Она и радость, и боль. И порой кажется, что проще все бросить, уйти. Навсегда. Утонуть в этой прохладе… – Он посмотрел на реку. – Чтобы ничего не чувствовать.
Аня посмотрела вслед его взгляду. Вода под луной казалась не темной, а серебристо-черной, манящей, таинственной. И прохладной. Такой свежей после душного клуба и накала эмоций.
– Жарко… – невольно вырвалось у нее. – И правда, водичка, наверное… освежает.
Незнакомец повернулся к ней. В его глазах, отражавших лунный свет, вспыхнула какая-то странная надежда.
– Освежает, – тихо подтвердил он. – Смывает все… обиды, слезы, боль. Как будто заново рождаешься. Хочешь? Искупаемся? Сейчас так тихо… так красиво. Только мы и луна.
Его слова звучали как колыбельная. Аня почувствовала, как обида и злость тают, уступая место странной, зовущей пустоте. Вода манила. Прохлада сулила забвение. Она почти кивнула, губы сами собой начали формировать: «Да...». Мысль о том, что август и купаться поздно, мелькнула и исчезла, как пузырь на воде.
И в этот миг тишину ночи прорезал натужный, знакомый рокот мотоцикла. Где-то наверху, на дороге, брызнул яркий луч фары, метнулся по кустам и деревьям, выхватывая стволы и листву. «Планета-5». Сергей! Он искал ее!
Аня инстинктивно обернулась на свет фар, сердце екнуло – от злости? От облегчения? Она вскочила.
– Сережа! – вырвалось у нее, и она махнула рукой в сторону дороги, хотя знала, что он ее не видит за деревьями.
Повернувшись обратно к незнакомцу, чтобы крикнуть: «Подожди!», она замерла.
Лужок был пуст. Только примята трава там, где он сидел. И лунная дорожка на воде колыхалась, как ни в чем не бывало. Будто его и не было. Ни звука шагов по траве, ни шороха в кустах. Он исчез бесшумно, как призрак.
– Ань! Анютка! Ты где?! – донесся с дороги отчаянный, хриплый крик Сергея.
На следующий день, помирившись со слезами и клятвами, Аня рассказала эту странную встречу матери за утренним чаем. Описала грустного парня, его старомодную одежду – голубую рубашку в полоску, коричневые брюки, тяжелые ботинки.
Лицо матери стало белым как мел. Чашка задрожала в ее руках, чай расплескался на скатерть.
– Господи... – прошептала она. – Да не может быть... Витька... Виктор Петров.
– Кто? – Аня почувствовала ледяную волну страха.
– Парень... Ровесник моей молодости, – голос матери дрожал. – Восьмидесятые... Он жил через два дома. Влюбился без памяти в девчонку из соседнего села, Лиду. Красавица была. А она... поиграла и бросила. Вышла замуж за какого-то шофера из города. Витя не перенес. Как раз в начале августа... Нашли его тут же, на Пьяной, у того самого лужка. В той самой одежде... рубашка голубая в полоску, брюки коричневые, ботинки... Утопился. С горя. Неразделенная любовь... – Мать закрыла лицо руками. – И ты говоришь... он звал тебя купаться?
Аня онемела. Кровь отхлынула от лица. В ушах стоял его тихий голос: «Хочешь? Искупаемся? Сейчас так тихо... Так красиво. Только мы и луна... Смывает всё... обиды, слёзы, боль. Как будто заново рождаешься...»
Что было бы, если бы фара «Планеты» не высветила ночь в тот миг? Если бы она сказала «да»? Утонула бы она, не справившись с течением в холодной августовской воде? Или пошла бы за ним в темную лунную гладь, как когда-то пошел он сам, унося с собой боль неразделенного чувства? Чтобы стать еще одной грустной легендой реки Пьяна? Еще одной слезой, от которой она «пьянеет»?
Аня больше никогда не спускалась к тому лужку после заката. Даже днем там веяло странным холодком. А иногда, в особо ясные лунные ночи, глядя из окна на серебристую ленту реки, ей казалось, что она видит на том берегу одинокую фигуру в голубой полосатой рубашке. Стоящую и смотрящую в воду. Ждущую ли свою Лиду? Или... новую подругу для вечного купания под Пьяной Луной?
Новость отредактировал Летяга - Сегодня, 09:22
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Девушка Неразделенная любовь Призрак река утопленник авторская история