Костяная Кукла
Деревня Заозерье. Не точка на карте, а запятая. Домишки, вжатые в землю у черной воды озера, с которого даже в июльский зной веет сырым холодом. Дорога туда – сплошь колеи и грязь, связь ловит только на самом высоком пригорке, да и то капризничает. Местные – молчаливые, с лицами, будто вырубленными из коряги. И все знают: живет здесь Марфа Игнатьевна. Ведьма.Городские – Слава, Лиза, Артем и Катя – прикатили на старенькой «Ладе» в конце июня. «ЭкоКэмп», назвали они свою авантюру. Селфи с покосившимися избами, сториз про «аутентичность», ролики для ТикТока о «жизни в глуши». И, конечно, главный хайп – ведьма.
– Да ладно вам, бабка просто! – Слава, главный скептик и заводила, крутил на пальце ключи от машины. Они сидели у костра на берегу озера, пили дешевое пиво. – Средневековье какое-то! В двадцать первом веке верить в бабульку-колдунью? Чистый рофл!
– А Петрович-то как ее боится! – засмеялась Катя, показывая видео, как бородатый мужик в телогрейке крестился и пятился, когда они спросили дорогу к избе Марфы. – Говорит, она и падеж коров наведет, и засуху, и парня от девки отвадит.
– Чисто пранк! – фыркнул Артем. – Старая конфаза. Давайте ее разоблачим! Снимем реакцию, как она пугается нашего «хайпа»! Может, даже скажет что-нибудь кринжовое про порчу и привороты? Будет огонь-контент!
Предупреждения местных они восприняли как часть фолька. Запреты («Не ходите к ее лесу!», «Не берите ничего у озера!», «Не смотрите ей долго в глаза!») – как смешные суеверия. Их уверенность, подпитанная пивом и всесилием интернета, была непоколебима.
Первая встреча была... странной. Изба Марфы стояла на отшибе, у самого мрачного, поросшего чахлым ельником берега. Не кривая, а какая-то... напряженно прямая. Окна, темные, как смоль, не отражали солнца. Во дворе не было ни куриц, ни собаки. Только ворота с перекошенным скрипучим столбом.
Марфа вышла сама. Не страшная карга, а сухая, прямая старуха в темном платье. Лицо – морщины, как карта забытых дорог. Но глаза... Глаза были молодые, яркие, пронзительно-желтые, как у старой совы. Она молча смотрела на них, не спрашивая, не прогоняя.
– Здрасьте, бабушка! – звонко крикнула Лиза, включая фронтальную камеру. – Мы к вам в гости! Хотим про вашу... эээ... деятельность снять репортаж! Для молодежи!
Марфа не ответила. Ее взгляд скользнул по телефонам, по ярким кроссовкам, по насмешливому лицу Славы. Остановился на подвеске-глазе Фатимы у Кати.
– Уходите, – сказала она тихо, но так, что слова легли на тишину, как камни. Голос был не хриплый, а чистый, холодный, как озерная вода. – Не ваше место. Не ваша тишина.
– Ой, бабуль, не гони! – Слава шагнул вперед, ухмыляясь. – Мы просто пообщаемся! Расскажи, как ты там... ну, ворожишь? Людей пугаешь? Может, покажешь пару фокусов для хайпа?
Старуха медленно подняла руку. Не для жеста, а будто что-то почувствовала на ветру. Ее пальцы, узловатые, как корни, сжались.
– Лес ночью не ваш. Озеро – не ваше. Тишина – моя. Уходите, пока целы.
Они ушли, громко смеясь, выкрикивая что-то про «старую психушку» и «отличный контент». Сняли кучу сторис, где перед избой Марфы корчили рожи. Вечером выложили монтаж: «ВСТРЕТИЛИ НАСТОЯЩУЮ ВЕДЬМУ В ГЛУХИХ ЛЕСАХ РОССИИ! (ОНА НАС ПРОКЛЯЛА?!)». Хиты пошли вверх.
Но в Заозерье что-то изменилось. Воздух стал гуще, тяжелее. Озеро, и так темное, теперь казалось абсолютно черным, даже днем. Птицы замолчали. Даже комары куда-то пропали. А ночью... ночью началось.
Первым проснулся Артем. От странного звука. Не скрип, не шелест. Будто кто-то очень осторожно скребет костью по стеклу. Звук шел... из-под кровати. Он включил фонарик телефона – пусто. Но когда свет погас – скрежет возобновился. Ближе. Он не спал до утра.
У Кати пропала подвеска. Та самая, «глаз Фатимы». Исчезла из запертой на щеколду комнаты. На подоконнике она нашла комок глины, скатанный в шарик, с отпечатком тонкого, длинного пальца.
Слава начал видеть... краем глаза. В темноте комнаты, в отражении окна – мелькание чего-то серого, сухого, слишком быстрого. Как тень огромной, худой птицы. Или руки с когтями. Он списывал на усталость и перебор пива.
Но Лизу настигло первое настоящее предупреждение. Она пошла купаться на озеро, вопреки шепоткам местной девчонки («Марфа озеро стережет! Не ходи!»). Вода была ледяной, несмотря на жару. И когда она вышла, то увидела на своей одежде... куклу. Грубо слепленную из черной глины и тонких, похожих на птичьи, косточек. Кукла была обмотана ее же собственным выпавшим волосом. И лежала она прямо поверх ее яркой бикини. Лиза с визгом сбросила ее, запинаясь, побежала в дом. Куклу растоптали. На следующий день у Лизы полезли волосы. Клочьями. На голове остались жуткие проплешины.
– Это она! – ревела Лиза, глядя в зеркало на свое изуродованное отражение. – Эта сумасшедшая старуха! Это она нас травит! Надо срочно валить отсюда!
Но уехать не получилось. У «Лады» оказался перерезанным трос ручного тормоза. И шило в двух колесах. Слава в ярости орал, что пойдет к «этой мрази» и устроит разборки. Местные, узнав про куклу и волосы, только крестились и шептали: «Костяная кукла... Ох, дурно вам, городские... Марфа метку поставила».
Вместо разборок Слава предложил... «эксперимент». Самый тупой и дерзкий.
– Она говорит «лес ночью не ваш»? – злорадно ухмыльнулся он. – Значит, надо ночью в лес! В самый ее, понимаешь, заповедный угол! Снять все на ночник! Доказать, что там ничего нет, а она просто психованная бабка! Это же будет бомба!
Их не остановило даже то, что местные парни, обычно равнодушные, в ужасе отшатнулись от них, услышав этот план. «В Черный Бор? Да вы с ума сошли! Туда и днем-то не ходят! Марфа с той стороны стережет!»
Но зумеры были непреклонны. Полночь. Фонарики, пауэрбанки, три телефона на запись. Они пошли в Черный Бор – участок леса за избой Марфы. Деревья там стояли чаще, чернее. Воздух пах гниющим пнем и чем-то металлическим. Тишина была абсолютной, давящей. Их собственные шаги казались кощунственно громкими.
– Вот и вся магия! – шепотом, но с вызовом сказал Слава, направляя луч фонаря в чащу. – Темно и страшно? Ну так везде ночью в лесу страшно! Никакой...
Он не договорил. Луч его фонаря выхватил из темноты... фигуру. Марфа Игнатьевна. Она стояла между соснами, неподвижно, в том же темном платье. Но теперь в руках она держала что-то. Длинную, похожую на посох, палку, увенчанную пучком засушенных трав и... черепом небольшого зверька. Ее желтые глаза светились в темноте собственным, тусклым, зловещим светом. Она не смотрела на них. Она смотрела сквозь них, куда-то в глубь леса. И губы ее шевелились, произнося беззвучные слова.
– Ба... бабка? – выдавил Артем. Камера в его руке дрожала.
Марфа медленно повернула голову. Ее взгляд упал на них. И в этом взгляде не было ни гнева, ни страха. Была... жалость? Или холодное ожидание?
– Предупреждала, – прозвучал ее голос, тихий, но отчетливый, будто шелест сухих листьев прямо в ушах. – Лес ночью не ваш. Тишина – моя. Вы разбудили То, что спало. Теперь платите.
Она стукнула посохом о землю. Тихо. Но звук отозвался гулким ударом где-то глубоко под ногами, будто ударили в огромный подземный колокол.
И лес ожил. Точнее, проснулось что-то в лесу. Зашевелилось в валежнике – не мыши, а что-то крупнее, с сухим, шелестящим шорохом. Заскрежетало, будто ветви ломаются, но ломались они слишком высоко. В темноте между деревьями замелькали огоньки – не светлячки, а холодные зеленовато-белые точки, как глаза. Много глаз. И тишину разорвал звук – не рык, не вой, а низкое, гудящее ворчание, исходившее сразу со всех сторон, наполняя пространство до тошноты.
– Что это?! – завизжала Катя. – Что это, блин?!
Страх, настоящий, животный, первобытный страх, наконец сломал их скепсис. Они рванули назад, к краю леса, туда, где должно быть озеро и деревня. Фонарики прыгали, выхватывая из тьмы кривые стволы, которые вдруг стали казаться похожими на скрюченные фигуры. Шелест преследовал их. Глаза – тоже. А в ушах стоял тот гул, усиливающийся с каждой секундой.
Выбежали на поляну перед избой Марфы. Она все еще стояла там, у леса, спиной к ним. Непреклонная, как древний страж.
– Бабка! Помоги! – заорал Слава, падая на колени. – Мы поняли! Мы больше не будем! Отзови их!
Марфа медленно обернулась. В ее желтых глазах отражались прыгающие лучи их фонарей и... что-то еще, огромное и темное, шевелящееся в лесу за ее спиной.
– Поздно, – просто сказала она. – Вы нарушили Грань. Пробудили Шишиг. Они голодны. И метка на вас есть. – Она кивнула в сторону Лизы, которая рыдала, закрывая проплешины на голове. – Костяная кукла зовет. Платите.
Она снова стукнула посохом. На этот раз громче. И из леса, из самой густой тьмы, выплыли... тени. Не человеческие. Не звериные. Длинные, корявые, двигающиеся рывками, с невероятной скоростью. Они шипели, как раскаленные камни в воде, а их глаза – те самые зеленовато-белые точки – горели голодом.
Зумеры бросились к деревне, к людям. Но деревня словно вымерла. Ни огонька. Ни звука. Двери и ставни наглухо закрыты. Только в окне крайней избы мелькнуло испуганное лицо старухи – и тут же исчезло, ставни захлопнулись.
Преследователи были быстры. Очень быстры. Артем оступился у колодца. Он даже не успел крикнуть. Его просто... накрыла темнота с шипением и треском ломающихся костей. Звук был ужасающе коротким.
Катя добежала до их дома, первой ворвалась, захлопнула дверь. Слава и Лиза – следом. Они заперлись, забаррикадировались столом. Снаружи, по стенам, по крыше, заскрежетали когти. Шипение стало оглушительным. Окна задрожали.
– Звоним в полицию! Быстро! – истерично кричала Катя, тыкая в мертвый экран телефона. – Нет сети! Вообще нет! Как?!
Слава полез на чердак – вдруг там связь? Лиза осталась внизу, прижавшись к запертой двери. Вдруг скрежет прекратился. Наступила зловещая тишина. Лиза рискнула подойти к окну, раздвинуть занавеску на сантиметр.
Напротив, в лунном свете, стояла Марфа. Она смотрела прямо на Лизу. И подняла руку. В ней была еще одна кукла. Из глины и костей. На этот раз – с клочком русых волос (Кати?) и тряпицей, похожей на клочок от футболки Славы.
Марфа кивнула Лизе. И уронила куклу на землю. И тут же стены дома содрогнулись от яростного удара. Дверь треснула. Раздался дикий крик Кати сверху – и тут же оборвался. Слава завопил что-то нечленораздельное.
Лиза отпрянула от окна. Она видела, как тени, длинные и голодные, вливаются в трещину в двери, лезут в окна. Она бросилась в темный чулан, забилась в угол, накрылась старым тулупом. Она слышала крики, шипение, треск... А потом наступила тишина. Страшная, полная тишина.
Она не знала, сколько просидела так. Рассвет застал ее дрожащей, мокрой от страха и пота. Она выползла. Дом был пуст. Ни Славы, ни Кати. Ни следов борьбы. Только на столе лежала новая кукла. Из глины и костей. С тряпицей от ее собственной кофты. И рядом – три мертвых телефона, экраны покрыты странной, липкой черной слизью.
Лиза выбежала. Деревня была пуста и тиха. Даже собаки не лаяли. Она побежала к озеру, к машине. «Лада» стояла на месте. Колеса были целы. Трос тормоза – на месте. Но на лобовом стекле, изнутри, кто-то нарисовал пальцем в пыли знак – три перекрученных спирали. Знак, который она видела на посохе Марфы.
Она села в машину, трясясь, завела. Вырвалась на ту самую грязную дорогу. Она не оглядывалась. Она боялась увидеть в зеркале заднего вида желтые совиные глаза или тени, бегущие за машиной по обочине.
Дома, в городе, ей не поверили. Шок, говорят. Галлюцинации. Коллективная истерия. Пропавшие друзья? Наверное, уехали автостопом, связи нет. Деревня Заозерье? Да там давно никто не живет, после того пожара... Вы что, не знали?
Лиза молчит. Она не спит ночами. Потому что в тишине своей городской квартиры она слышит... тихий скрежет. Как будто кто-то осторожно водит костью по стеклу балкона. И на подоконнике утром она иногда находит комочки черной, липкой глины. И знает, что Костяная Кукла – ее кукла – уже слеплена. И Марфе не нужно никуда спешить. Шишиги нашли дорогу в город. И долг еще не выплачен. Ведь нарушенная Грань – она теперь везде. И тишина Марфы... она теперь повсюду, где есть страх.
Новость отредактировал Летяга - Сегодня, 08:16
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Ведьма расплата Деревня Мистика авторская история