Женщина-сова. Глава II
ГЛАВА 2.
- Милли-Милли, Милликинз. Чем срадаешь? - на скамейку рядом со мной плюхнулась Анита.
- Гуглю, - я лишь мельком окинула взглядом упитанную фигуру подруги, облаченную в худи самых кислотных цветов, которые она смогла найти в магазине.
Дружили мы с начальных классов, и практически с первых дней ко мне приклеилось это прозвище: Милдред Уилкинз — Милликинз. Анита вообще была мастером раздавать всем клички. Которые намертво прирастали к носителю, порой на радость всей школе. Нет, плохой она не была, Анита-Хуанита могла совершенно искренне прийти на помощь любому, никогда не была по-настоящему склочной или злобной, но вот эта ее черта... уж если Санчез назвала тебя Стиви Живоглот, то, как ни пляши, будешь Живоглотом до самого выпуска.
- Что именно? - она попыталась заглянуть мне через плечо.
- Ты все равно не поверишь... - по моей спине пробежал холодок.
- Признаться честно, леди Уилкинз, я глубоко уязвлена. Не только Вы не пишете мне и не звоните, чтобы сообщить о сей невероятной вещи, но и делаете из нее совершеннейшую тайну, - Анита состроила оскорбленную мину.
У меня помимо воли вырвался нервный смешок.
- Это по поводу Брейни. Обещай никому не говорить, - все-таки решилась я.
- Я — могила, - лицо подруги преисполнилось серьезности.
Я показала ей один из результатов своего поискового запроса. Человек из племени якама рассказывает о местной легенде и странных существах, пещерных жителях. Члены племени называли их женщинами-совами и боялись пуще любого перевертыша — за крайнюю любовь к поеданию человеческого мяса, особенно мяса детей. В племени апачи также существовала легенда о Большой Сове, тоже любителе украсть и съесть малыша, как какой-нибудь тролль или Бугимэн...
- И какое отношение эти «совы» имеют к твоему брату? - Анита была в недоумении.
Пришлось также рассказать ей о событиях последней недели. Подруга знала, что наш мелкий не очень хорошо спит и ходит к психологу, но, как и я, списывала это на школу, вечно занятых меня и мать, а также сто пятьдесят прозаических причин. То, что происходило в нашем доме, не укладывалось ни в какие рамки. После того как я закончила рассказ, она молчала несколько минут, затем осторожно спросила:
- Может, ты просто перепсиховала, и женщина-сова тебе привиделась? Тем более что до этого мелкий рисовал ее, вот в твоем мозгу и отпечаталась картинка?
- Я тоже сперва думала, что у меня едет крыша, Ани. Но я даже передать не могу, насколько реальным было то ощущение. Если бы я умела рисовать, то воспроизвела бы внешность этой... штуки... один-в-один.
Мы еще какое-то время молчали вместе. Подруга была девицей своего времени. Ее гораздо больше заботили окружающая среда, мировой экономический кризис и права животных, чем какие-то эфемерные страшилки. Но у всей этой истории было какое-то странное свойство — она заражала людей страхом, необъяснимым и от этого еще более цепким. Как будто ты приоткрыл шторку, которая отгораживала твой уютный маленький мирок от реального, осязаемого кошмара.
Прозвенел звонок с большой перемены. Анита обняла меня, приказала «сжать свои кохонес», а она, тем временем, что-нибудь придумает. Пообщается с людьми, порыщет по форумам. Может, в доме газ утекает... или плесневые токсины шалят. Ну а, если вдруг, все происходящее — не галлюцинация, то нужно искать тех, кто с таким сталкивался.
Я уныло ползла обратно в класс, мысленно прокручивая в голове свои «варианты» (которых, у меня, признаться, особо не было). От подруги я все-таки укрыла часть информации. Брайану становилось хуже.
Прошла неделя с посещения «совы». Я уговорила мать, чтобы она разрешила мне ночевать с братом — на полу, в спальном мешке, поближе к окну. Никаких надежд на вебкамеру у меня уже не было — меня обуревал страх, что я просто не успею добежать. Согласие было дано с большим скрипом — дескать, это не полезно для мелкого, он привыкнет к тому, что с ним кто-то есть, и перестанет спать сам. Но, видимо, моя тихая истерика работала лучше любых аргументов. Про тварь за окном и черную тень на камере я, конечно, не упомянула. Мать, чего доброго, решит, что я подсела на наркоту.
С работы пришлось уйти. Поведение брата в школе стало заметно ухудшаться — пару дней назад он швырнул другого ребенка об парту. Теперь Брейни ждет меня на продленке, где, чаще всего, сидит один на задней парте и рисует. Я не узнаю своего брата — болтун и балагур, он теперь все больше молчит. Из-за плохого сна голос его стал хриплым, а под глазами залегли глубокие тени. Психолог стала заговаривать с мамой о медикаментозном лечении...
- Брейни-бой, хочешь, мы зайдем по дороге в бургерную и купим там что-нибудь? - мы плелись к остановке автобуса. Школьный не ходил в нашу сторону. Но в этом были и плюсы - можно было делать незапланированные остановки.
Брайан отрицательно покачал головой. Если бы не усталость, я бы подпрыгнула от изумления. Мой брат отказывается от жутко вредного гамбургера, которые нам строго-настрого запрещает мать? Творилось что-то явно неладное...
Мы так же понуро дождались автобуса и загрузились в него. Всю дорогу я пыталась разговорить мелкого, но тот отвечал неохотно и скупо, так что эту затею пришлось бросить. Дорога превратилась в одно сплошное тоскливое глядение в окно, на пожелтевшие листья деревьев, случайных прохожих и проезжающие машины.
Дома брат неохотно поел и отпросился покачаться на качелях в саду. Я отпустила его, благо из окна гостиной было видно дерево с качелями, дом обнесен каким-никаким, а забором, а с чужими Брайану общаться запретили, объяснив, чем это может закончиться. Уроки я смогу сделать и в гостиной, надо только притащить из комнаты ноутбук.
Спускаясь вниз, я поежилась оттого, насколько тихо у нас в доме без постоянных криков и топота моего братца, без его мультиков и звукоподражаний. Даже свою любимую портативную приставку он совершенно забросил. Я сложила ноутбук и учебники на стол и выглянула в окно.
Мелкий просто сидел на качелях, спиной к окну гостиной. Судя по всему, он смотрел куда-то в небольшой подлесок, начинавшийся за нашим домом. В этом плюс и минус жизни на окраине — с одной стороны, рядом с твоим домом настоящий лес, в котором можно гулять (особенно здорово было бы, если бы у нас была собака), а с другой — твоими частыми гостями могут быть олени и белки, а енотов так и вовсе можно мешками вытаскивать из мусорных баков. Хорошо, что в наших краях не водятся волки или медведи.
Я присмотрелась к лесу и ничего такого не увидела. Ни стоящих между деревьями оленей, ни скачущих по веткам белок. Черт возьми, лес был так же тих и пуст, как наш дом. На всякий случай, я решила выйти к Брайану.
- Опять какой-то зверь пришел к нам в гости, а, братец? - я аккуратно подошла и прислонилась к дереву, чтобы не напугать мелкого.
- Там кто-то ходит... какие-то злыдни, - он безотрывно смотрел на деревья.
Как бы я ни напрягала зрение, пытаясь уловить хоть какое-то движение, для меня деревья было просто деревьями. И, тем не менее, от осеннего великолепия леса вдруг повеяло такой жутью, что я решила забрать мелкого подобру-поздорову и закрыться с ним в доме, как можно ближе к телефону.
Вечер прошел в тишине и тоске. Брат безропотно сделал уроки, отказался смотреть телек или почитать что-нибудь из своих книг. Он обложился фломастерами, мелками и карандашами и молча, сосредоточенно рисовал. Рисунки свои он мне больше не показывал. Более того, попытка заглянуть к нему в альбом вызывала у брата раздражение и обиду. Как если бы его ловили на чем-то запрещенном, стыдном. Я включила на ноутбуке случайный сериал и принялась за готовку ужина. Хоть какой-то плюс в моей нетрудоустроенности — матери не надо будет корпеть над плитой.
После ужина, маман торжественно распаковала коробку, которую с абсолютно заговорщицким видом принесла с собой из машины. Это оказалась настольная игра, которую давно хотел себе Брейни. Она предложила брату сыграть, но тот отказался, взамен прося отпустить его спать пораньше. Мы с матерью переглянулись. Все это никуда не годилось.
То и дело мне сыпались сообщения от Аниты. Она уже пробила мне где-то газоанализатор, вдобавок к этому я торжественно поклялась ей, что завтра же поговорю с матерью насчет проверки дома на плесень. Она прошерстила тьму паранормальных форумов, но нигде не нашла случайных встреч людей с «совами». А похищенных детей мы обе скорее склонны были относить к грязному делу маньяков и бандитов, занимающихся траффиком людей.
Когда я вползла в комнату брата со своим спальником, он уже глубоко спал, тихонько сопя. Я взглянула на его расслабленную мордашку, поправила одеяло.
- Я здесь, и я никому тебя в обиду не дам, - скорее себе, чем ему, тихонько прошептала я.
Что-то выкинуло меня из сна. Будто чья-то рука берет тебя за голову и выдергивает из теплой воды на мороз. Резко сев, я начала оглядываться в кромешной темноте. Глаза фокусировались — медленно, болезненно. Окно закрыто (откуда тогда такой холод?), забытая кружка из-под какао на столе, вещи на спинке стула, мой телефон, кровать брата... пустая кровать брата.
Я резко вскочила и тут же едва не рухнула назад от головокружения. Сердце бешено заколотилось в груди.
- Спокойно, - стала говорить я себе. - Возможно, он просто пошел в туалет.
Однако сплю я довольно чутко, почему я его не услышала?
Тапочки Брайана, в которых он ходил в уборную, были на месте. Я рванула из комнаты. В ванной и туалете никого не было. В комнате матери горел ночник, она спала с книгой на груди. Я метнулась в свою комнату — там было пусто и темно. Рывком открыла шкаф. Никого.
- Брайан, что за игры, ты где? - крикнула я, но мой крик утонул в тишине, как в мягкой подушке.
Последней надеждой было то, что братцу приспичило попить водички посреди ночи. Я поскакала в кухню, где быстро поняла, что никто сюда не спускался в целях утолить жажду. Краем глаза я заметила какое-то движение за почему-то незашторенным окном. И остолбенела. Брайан, в пижаме, абсолютно босой, уверенным шагом шел к границе между забором и пролеском. Вот он как-то странно перевалился через забор — и стремительно двинулся дальше. Внутри меня все похолодело. Я поняла, что не успею позвать мать на помощь или взять телефон. Как была, в пижамных бриджах и майке, я впрыгнула в первые попавшиеся ботинки, накинула куртку, схватила с полки в коридоре фонарик (в надежде, что батарейка внутри жива) и кинулась прочь из дома.
- Брайан! Брайан! Отовись, черт подери! - луч фонаря выхватывал деревья, кусты, иногда в нем мелькали глаза мелких животных. Я ломилась через лес, как бульдозер.
Ответом мне была тишина, и паника начинала брать меня в свои цепкие лапки. Столько историй о потерявшихся в лесу детях! А я ведь даже не знаю, в какую сторону он идет!
Впереди мелькнуло что-то белое. Пижама! Я иду, я иду!
- Брайан! А ну остановись!
Может быть, он ходит во сне? Еще один симптом его болезни? Боже мой, только этого нам не хватало. Хотя вспышки гнева у отца намекали на то, что у него не все в порядке с нервами. Но чтобы так. Брейни-сомнамбула. Да остановись же ты!
Я уже бежала следом за тем, что мне показалось мелькающей среди деревьев пижамой. Но, казалось, ни на метр не приближалась к цели. И вот — я увидела его. Брат остановился, как вкопанный. Я подбежала к нему, не зная, что делать — будить и трясти или попытаться взять за руку и тихонько отвести назад, домой.
Брайан стоял перед небольшой прогалиной. Глаза его были закрыты — он действительно спал, причем лицо при этом было блаженно-спокойным. Я тихонько взяла его под руку — брат не пошевелился. Я начала освещать прогалину фонариком, выдыхая с облегчением, но выдох застрял у меня в горле. Там, где снова начинались деревья, мелькнуло что-то. Медведь?
Высокая тень, на которую я направил свет фонарика, мелькнула, потом снова появилась, уже ближе. Потом она будто начала «течь» в нашу с братом сторону. В горле у меня пересохло, ноги приросли к дерну, я почувствовала, как волоски на шее становятся дыбом. Нечто страшное неумолимо ползло в нашу сторону, а я не могла даже закричать. Собрав все силы в кулак, я сделала вдох...
Крик. Нет, даже не крик, а жуткий вопль, сочетаемый с клекотом и каким-то даже скрежетом, разорвал ночную тишину, разбудил меня от жуткого транса. Для того чтобы бросить в еще худший кошмар. В свет уже моргающего фонарика ворвалось нечто серое с огромными крыльями.
Я схватила Брайана рукой, прижимая к себе, и стала пятиться назад. Фонарь заплясал в дрожащей руке, выхватывая из темноты мечущуюся, жутко клекочущую фигуру, словно стробоскоп. Разумнее всего было развернуться и бежать — бежать стремительно, не оглядываясь. Но ноги плохо слушались меня, а под рукой сопел малоподвижный брат. Он стал как-то сдавленно мычать, все сильнее оседая на меня.
Атакующая фигура, казалось, состоит из когтей и крыльев. Она бросалась, отпрыгивала, хлопая ими в воздухе, бросалась снова. На черную тень, которая видоизменялась, то шевелясь, словно студень, то поднимаясь над землей темным дымом. Сверкали в темноте желтые глаза. Ошалевший от страха мозг едва успевал фиксировать резкие, хищные движения.
Раздался протяжный стон, глухой, словно из-под земли. Фигура с крыльями изогнулась и, под омерзительный треск, сменившийся влажным хлюпаньем, медленно распрямилась. Фонарик едва не выпал у меня из рук — с той стороны прогалины, в обрамлении всклокоченных черных волос, на меня смотрело уже знакомое треугольное лицо. Черная жижа стекала из приоткрытого широкого рта, глаза с огромными черными зрачками тускло мерцали.
Борясь с подступающим обмороком, я стала пятиться быстрее. Бежать. Развернуться и бежать. Если надо, тащить брата на себе, бежать куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Пятка перецепилась об какую-то корягу, и я поняла, что теряю равновесие, а на меня сверху давит тело брата. Я падаю, глупо и нелепо ударяясь спиной и задницей об дерево. Сверху на меня падает Брайан. Сейчас все закончится.
Я постаралась обхватить тело в пижаме как можно крепче, повернуться набок, подмять под себя. Может, она слопает меня и наестся? Может, нас спасет какая-нибудь случайность... О том, чтобы вскочить и бежать, не было и речи. Я не брошу братишку на растерзание этой... гадости.
Краем глаза я увидела медленное движение — сова сложила свои огромные пестро-серые. На глазах они усыхали, снова превращаясь в подобие рук. Она медленно побрела к нам, каким-то танцующим, гипнотическим шагом. Будто это все было жутким Лебединым Озером, а на меня надвигался кровожадный черный лебедь, капая на траву отвратительной слюной.
Ко мне вернулась тяга к жизни. Глаза лихорадочно искали какое-нибудь оружие. Корягу или камень. Я так просто не сдамся, если успею...
Женщина-птица остановилась совсем рядом, я могла разглядеть черные потеки на огромных когтях ее ног, вблизи вызывавших ассоциации с рапторами. Она внимательно посмотрела на нас с братом, затем слегка запрокинула голову наверх, издав странный щелчок. Как настоящая сова. Один щелчок, другой.
- То… мас Хиггс, - неожиданно донеслось из зубастого рта.
Я лишь молча таращилась на нее в ужасе. Фонарик заморгал и погас.
- Томас Хиггс? - повторила сова, с вопросом в тихом, скрипучем голосе.
- Т... - я сглотнула. - Так звали моего деда. Но...
- Долг оп... лачен, Томас, - она будто обращалась к кому-то невидимому.
Я ничего не понимаю...
Птица склонила голову набок, снова оценивая нас. Сощурила желтые глаза:
- Хо... роший мальчик. Б... будет ви… деть, как Ты.
На этом она снова резко щелкнула, снялась с места, легко поднимаясь над нами темным пятном. Затрещали ветки деревьев. Осыпались листья. Женщина-сова оставила нас одних. Я внезапно поняла, что не дышу. Вдохнула и закашлялась. Брат завозился под моим боком. Чихнул. Резко вздохнул и проснулся.
- Чего ты наваливаешься на меня? У тебя что, своей кровати нет? - забурчал он, не открывая глаз.
Тут он, видимо, почувствовал мокрый дерн и листья под собой. Я поняла, что сейчас начнется рев.
- Так, Брейни, слушай мою команду, отставить плакать. Мы в лесу. Сейчас я включу фонарик, мы встанем и медленно и спокойно пойдем домой, - тряся фонарик, затараторила я.
Он, пусть тускло, но загорелся. Брат громко сопел, он явно паниковал:
- Почему мы в лесу?
- Я расскажу тебе все дома, если ты пообещаешь мне ни о чем не говорить маме. Она не верит в супергероев, но мы же с тобой знаем, что они есть, так? - я начала потихоньку вставать, одновременно приподнимая Брайана.
- Нас унесли в лес злыдни? - брат передумал плакать и, кажется, уже почувствовал себя героем комикса.
- Типа того. Давай, дружок, вставай, иначе мама отберет у нас все супер-способности и посадит под домашний арест на полгода, а то и больше.
Понемногу мы пришли в себя, встали, отряхиваясь и оглядываясь. В лесу, слава богу, стало светать. Можно будет добраться до дома и без фонарика. Брайан ойкнул. Он все еще был босиком.
- Похоже, придется мне тащить тебя на спине, как когда ты был мелкий, - из груди моей вырвался тяжкий вздох.
- О-о! - он явно обрадовался неожиданной игре «в лошадку».
- Не окай, лезь давай ко мне на загривок. Черт подери, ты что, одними шоколадками питаешься? Весишь целую тонну!
- А вот и нет. Я не виноват, что злыдни не взяли мои ботинки... или хотя бы тапочки! - протестовал брат.
Так, медленно, перебраниваясь и споря, мы добрались до дома. Оказалось, что брат забрел относительно недалеко. Наверное, я долго петляла меж деревьями в своих поисках. Дома я усадила Брайана на диван, обмотав его одеялом. Обоих нас слегка трясло от пережитого. Мы договорились не рассказывать никому об этом «приключении», списав все на кошмар и хождение во сне. Это была наша супергеройская тайна. Женщина-сова была переведена в разряд положительных персонажей, ведь, получается, она спасла нас от тени, которая наведывалась к моему брату по ночам, вызывая у него кошмары, а в итоге и вовсе увела в лес. Ведь так? Что она могла «задолжать» моему деду?
«Как бы там ни было, спасибо тебе, женщина-сова, - подумала я, ставя чайник на плиту. - Надеюсь, мы с тобой больше никогда не увидимся».
Новость отредактировал Estellan - 10-01-2020, 05:49
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Женщина-сова совы легенды индейцев лес страшилки авторская история