Проклятие колдуна
Утром я проснулась с таким ощущением, будто на груди всю ночь лежала сырая бетонная плита. Зазвонил телефон — Аленка прорыдала в трубку, что умер Сашка. Наш Сашка.Саня — это наш друг детства. Мы были еще той троицей! Лет в 15-16 вдруг выяснилось, что у Сашки, Аленки и меня есть своя персональная пакость, основательно портившая жизнь. Аленка, например, совершенно облысела. Ее мама показала дочь каждому врачу в нашем городе. Параллельно Аленка посетила все косметические салоны и всех целительниц. Ее лечили от всего, но волосы не росли. Ее личная жизнь, понятное дело, не складывалась.
Я тоже оставалась одна. Мое проклятие заключалось в том, что всем своим мужчинам я приносила несчастья. Дважды я пыталась выйти замуж. Первый муж разорился и пытался повеситься, второй получил диагноз «рак 4-й степени», но и неудачливый суицидник, и тяжелобольной выжили после развода со мной.
Впрочем, Сашка тоже не женился — последние десять лет он весил около 150 кг. Сашка ел все и в любых количествах, а ужас заключался в том, что, начав, он не мог остановиться. Иногда он пропускал работу, так как не мог закончить свой завтрак. Саша понимал, что ложкой и вилкой роет себе могилу. Он тоже ходил по врачам, отчаянно голодал, принимал таблетки. Ничего не работало. Позавчера его нашли в комнате мертвым — случился инфаркт.
Странно, что мы никогда не пытались докопаться, что произошло с нами. Вероятно, поэтому первая фраза Аленки произвела ощущение удара под дых:
— Не могу отделаться от воспоминания, как мы влезли в дом того мужика, Порфирия!
Я вздрогнула: вот ответ на не заданные вопросы.
Нам было лет по 12, и жили мы в самом центре города, на улице с каштановым бульваром, где плотным рядом стояли одноэтажные домики, прятавшие за собой дворики. В нашем жили пять или шесть семей и одинокий, недавно похоронивший жену дядька Порфирий. Его свояченица, подруга Сашкиной матери, тетя Аня считала его виновным в смерти жены. Однажды она пообещала купить Сашке велосипед, если он тайно влезет в дом вдовца и принесет оттуда клок волос Порфирия. Тетя Аня затевала какую-то ворожбу с мрачной целью отомстить за сестру. Сашка верил маминой подруге, а потому не сомневался, что Порфирий — плохой человек, и с такими можно поступать как угодно. К тому же он был просто мальчишкой, мечтавшим о велосипеде. Вот так мы и оказались в доме Порфирия.
Внутри нас охватило какое-то нездоровое веселье: Аленка собрала волосы хозяина с расчески в пакетик, а потом подожгла расческу, исполняя танец племени каннибалов. Я написала на листочке: «Мучитель своей жены!» и прицепила послание к книжной полке. А Сашка пошел на кухню, где слопал пару тефтелей из стоявшей на плите кастрюли. Выполнив задание и умирая от беспричинного смеха, мы выскочили в узкую темную прихожую и… наткнулись на Порфирия. Я помню его лицо, словно вырезанное из дерева: острый нос, худые скулы, сжатые губы, пронизывающий взгляд.
Мы отскочили назад, а он навел на каждого из нас по очереди палец и что-то пробормотал. Потом я помню, как мы брели по бульвару и обсуждали, что теперь с нами будет: расскажет ли он родителям, да как нас накажут. Но Порфирий скрыл наше преступление, распорядившись по-своему… Тетю Аню вскоре увезли в психушку — она бросилась на Порфирия с ножом, обещала ему скорую смерть, а потом упала на спину и стала кататься по земле в судорогах, выкрикивая проклятия. Она долго лечилась в больнице, а вышла совсем другим человеком.
— Ты же не думаешь, что Порфирий проклял нас или типа того?
Аленка призналась:
— Не знаю. Вдруг вспомнилось, как одна гадалка не пустила меня на порог. Сказала, что с такой страшной порчей нечего даже соваться.
Мы встретились у Сашкиного дома через час после этого разговора. Пришли, не договариваясь и не удивляясь встрече. Позвонили в дверь. Нам открыла здорово постаревшая Сашкина мама. Она не могла говорить, а только стонала от горя. Ее пальцы сжимали клеенчатую тетрадь, словно бы приготовленную к нашему приходу заранее. Аленка взяла ее так, будто тетрадка была изготовлена из самого ценного и хрупкого хрусталя в мире.
Уже у меня дома мы открыли тетрадь. Аленка все еще шмыгала носом, поэтому читать вслух стала я: «Во всем моя вина, девчонки. Мне и расхлебывать. Если бы дело касалось только меня, я бы просто подождал смерти, ничего не объяснив. Я знаю, что мне осталось немного. Я хочу освободить вас и постараюсь быстро написать все, что знаю. В краевом гос-архиве есть данные, что в 1921 году к нам в город приехал некий Макар Латыпов, 50 лет. Там хранятся воспоминания очевидцев тех времен. В одном есть сведения, что он, скрыв свое графское происхождение, стал преподавателем на рабфаке (училище для рабочих) и получил комнату в экспроприированном у местного буржуя доме.
Латыпов был одиночкой и мизантропом. Есть описание такого случая: начальство как-то обидело Латыпова, а он сказал: “Да провались все пропадом!” — и вдруг рухнула стена здания училища. Удивительным образом все выжили. Семья, с которой Латыпов соседствовал, захотела получить его комнату и в 1937 году донесла на него какую-то околесицу. Эти люди, Самохины, отправили в ГУЛАГ около десяти человек. Одних — из мести, других — из желания нажиться. Латыпова арестовали, увезли к следователю, где он во всем признался. На обороте этого типичного для тех времен признания есть приписка, сделанная карандашом: “Латыпов кричал: он — это не он, а Порфиша, соседский мальчик 8 лет”. Латыпов умер, не доехав до места заключения.
Тот восьмилетний мальчик с того дня сильно изменился: стал хорошо учиться, занимался спортом и много читал, чего прежде никогда не было. Порфирий легко выучил французский и немецкий языки, великолепно рисовал. Несмотря на все свои задатки, Порфирий не добился карьерных высот — тихо работал на станкостроительном заводе. Женился, но жена вскоре умерла, дети родиться не успели. О нем ходили слухи, что если ему перечить, то можно нажить неприятностей. Например, у директора завода сгорела дача. А случилось это после того, как цех Порфирия не получил положенной премии за выполненный план. Был еще случай с продавщицей в хлебном. Она нагрубила ему и вдруг прикусила себе язык. Да так, что язык ей зашивали в больнице.
Недалеко от столицы была деревня Латыповка — усадьба однофамильных графьев. Там есть музей рода Латыповых, где хранится документ времен Ивана Грозного — о том, что в роде всегда есть один колдун, всегда мужчина. Собственно говоря, это одна и та же душа, родившаяся много тысячелетий назад и перемещающаяся из старого тела в новое. А та душа, чье тело было взято колдуном, не гибнет, а уходит в какие-то иные миры. Колдун живет обычной жизнью, не стремясь стать Наполеоном или разбогатеть. Смысл его жизни — справедливость. Он доказывает окружающим: каждый получит по делам своим. Иногда это бывает жестоко.
Он может жениться. В паре всегда возникает энергетическая связь, а колдуны так сильны, что невольно губят своих женщин. Порфирий, видимо, тоже невольно погубил жену, а потому сильно переживал и наслал на тебя, Ника, за ту фразу, что ты написала, подобную же напасть. Ну насчет моего обжорства и твоих волос, Аленка, и так ясно. Нам всем досталось за то, что мы наделали. Теперь самое главное: колдовство было направлено на нас троих. Если один выбывает, то сила заклятия слабеет, рушится. Я — выбываю. Но окончательно снять проклятие можно, только получив прощение колдуна. Я нашел его, это…». Тут запись обрывалась — наверное, в этот момент у Сашки случился инфаркт.
Мы понуро вышли на улицу. Аленка сначала выругалась, а потом произнесла:
— Значит, Сашка зря погиб.
Она осеклась — на лавочке сидел круглолицый человек среднего возраста.
— Простите, — сказала Аленка. — Я не хотела быть грубой.
— Простите, — поддержала я. — Мы сильно расстроены, у нас друг умер.
Человек поднял на нас глаза, взгляд которых оказался удивительно знакомым. И тут что-то неуловимо изменилось вокруг нас. Что — мы не поняли. Но так или иначе после этого случая у Аленки начали расти волосы. А я уже год живу с любимым человеком. И все с ним хорошо.
Автор - Вероника.
Источник.
Новость отредактировал YuliaS - 31-10-2018, 16:34
Причина: Изменён раздел.
Ключевые слова: Колдун мистика проклятие