Русалка Ульяна

Хороша Ульяна, статная, белолицая, глаза - что два озера в ненастье, ресницы пушистые, брови узкие да изогнутые, губы парням на погибель, волосы тёмные, блестящие, сколько гребней Ульянкина мать переломала! Умеет Ульяна прясть и ткать, и рубашки шить, и в поле работать, и хлебы ставить.
Горе Ульяне, горе! Люб ей соседский Николка, да не смотрит он, не любуется девичьей царской статью, шеи лебединой не замечает, а любуется лишь одной Алёной. Росла Алёна вместе с подругами, самой была невзрачной, расцвела в одночасье, похорошела - подлость, подлость-то какая! Смотрит Ульяна на Николку, глазами зовущими поедает, а тот лишь Алёну видит.
Плачет Ульяна злыми слезами, жгучими, плачет и пол в избе ветками берёзовыми устилает: Семик* на дворе нынче. Окна тоже ветками украсила, над дверями веточки повесила.
Мимо окон идут подруженьки, песни поют. Вышла с ними и Ульяна, дома в Семик сидеть негоже. Яйца крашеные с собой прихватила, пирог с капустой да ленты атласные, разноцветные.
Вышли девушки за околицу, заломали в рощице берёзку белую, на лугу поставили, стали лентами обвязывать.



Стали девушки венки плести из берёзовых ветвей и цветов полевых. Пела с ними Ульяна, утешалась, венок плела пышный, кудрявый:



Пела Ульяна, венок плела, да на Алёну всё поглядывала. Недобро смотрела, ревниво: какой её Николка видит, что Ульяну не замечает? Алёна беленькая, тоненькая, волосы на солнце розовым отсвечивают, вот и светится соперница, словно свечечка церковная. Хоть и тоненькая, а грудь крепка и увесиста, сарафан ладно сидит. Солнце яркое сияет, июньское, всё равно ему, Алёна ли, Ульяна, иная ли девушка. Солнце жаркое, равнодушное. Злится Ульяна, чуть не плачет. Обидно ей, что соперница тоже хороша, есть на что Николке любоваться.
Клали девчата венки друг другу на головы, водили хороводы, песни пели, угощенья ели. Бегом к реке побежали на венках гадать. Бегут, смеются. И Ульяна смеётся, хоть и горько ей.
Река глубока, величава, на песке лодки перевёрнутые, на кольях сети сохнут. Не ходить рыбакам по реке всю русальную неделю! Девушки в воду венки бросают, песни напевают:



Бросила Ульяна венок вместе со всеми. Веночки в воде чуть покачиваются, прочь поплыли, девчата от восторга ахают: быть им замужем! А Ульянин венок ко дну пошёл! Охнула Ульяна, распрямилась, рот ладонью прикрыла. Мимо Алёнкин венок проплыл, словно Николка прямо из рук уплывает. 'Потонул мой венок - не бывать мне женой Николки! - думает Ульяна в отчаянье. - А то и вовсе помру!' А Алёнка радуется:

- Ах, подруженьки, к нам на Троицу сваты придут!
- Чьи сваты, от кого? - вопрошают девчата, Алёну окружили, у самих глаза горят.
- За Николку замуж выйду.
- За Николку! Разлучница... - шепчет Ульяна помертвевшими губами, а потом и в голос закричала:
- Разлучница!
- Я? Разлучница?
- Разлучница!

Сбились в стайку девчата, переглядываются, а Ульяна от них пятится. 'Умру! Умру! Ну и пусть! Не хочу жить, не хочу, не хочу!' Побежала Ульяна прочь.
Нет ей и дома покою. И матушка, и батюшка, и братья-сёстры меньшие утешают её, да так и не утешили. Удивляются: что случилось с сестрицею, такою доброй и ласковой? Поможет всегда, приласкает, словом добрым утешит, а тут сама не своя.
И сон не идёт, а как пришёл, ещё хуже стало. Снится Ульяне, будто стоят Николка и Алёна по пояс в воде, в руках венок один на двоих, и целуются через венок. А потом венок и вовсе исчез... Проснулась Ульяна в слезах, вскочила с постели: 'Ой, душно мне! Не могу жить, умру без Николки! Будет её ласкать, целовать, в глаза смотреть... Не могу!' Побежала из дома.
Луна почти круглая, яркая, не доросший край во тьме чуть светится. Побежала Ульяна к реке, следом пёс Дружок увязался, хозяйку свою охраняет, на кусты рычит. На реке лунная дорожка к ногам проложена. Побежала Ульяна прямо по ней, да не держит её дорожка, серебром рассыпается. Затявкал на берегу пёс, почуял недоброе. Подкосила вода ноги, упала Ульяна, сразу до нитки вымокла, да всё дальше, дальше от берега, с головой под воду окунулась.

- Ах! Ах! - тявкает Дружок, в воду сунулся.

А вода-то злая оказалась, с Ульяной не шутит! Рванулась наверх Ульяна, а её чьи-то пальцы по рукам-ногам гладят-прихватывают, вниз тянут, да шепоток слышен: 'Оставайся с нами, Ульяна, тебе хорошо будет!' Устала Ульяна, руки-ноги слабину дали. Огляделась, а вокруг тени светлые мечутся, да слышны смешки девичьи. И всё светлей и светлей становится. И видит Ульяна: вокруг всё девицы молоденькие, одна другой краше, лица приветливые, волосы распущенные плывут свободно. Нагие девицы, бесстыжие. Испугалась Ульяна:

- Русалки!
- Русалки, русалки! - подхватили девицы, сами смеются, и видит Ульяна среди них сельчанку, что несколько лет как пропала, и с соседнего села знакомую, что утопилась, говорят, от любви несчастной.

Горе Ульяне, горе! Хочет она расплакаться, а как заплачешь, если кругом вода? Зазвенели девичьи голоса:

- Не плачут русалки, смеются только!

Принялись они щекотать новенькую. Расхохоталась Ульяна. Всю одежду с неё сорвали, волосы распустили, крестик прибрали незаметно, за бока хватают, за рёбра. Уже и отпустили её, а она всё хохочет, так ей стало хорошо и весело. Не плачут русалки, смеются только! И не слышит Ульяна, как плывёт по-над рекой вой-плач Дружка верного.

- Ведьма, ведьма! - закричали русалки.

Явилась к ним старшая русалка. Космы иссиня-чёрные плавают вокруг головы, на скрюченные пальцы похожие, узкие глаза зеленью вспыхивают, гордый рот в усмешке кривится. Красива и страшна русалка-ведьма! В груди Ульяны захолонуло. Молвит ведьма:

- А, явилась-таки! Ждала я тебя, Ульяна. Даю тебе испытательный срок. Не понравишься мне - испытание назначу. Пройдёшь испытание - останешься с нами на веки вечные.
- А если не пройду? - шепчет Ульяна.

Не услыхала её ведьма, не ответила, уплыла прочь.
Стала Ульяна жить с русалками. Луна круглолица, ночи светлые. Выбираются русалки на поля, пляшут, хохочут. Сухо на полях - дождь наслали, чтобы у людей на столах круглый год стоял хлебушек душистый. А поле сельчанина трудолюбивого да жадного, что на русальной неделе работать вздумал и семью заставил, со смехом вытоптали. Не гнутся ржаные колосья под ножками лёгкими, русалочьими, но видит Ульяна - не уродится рожь, поляжет вся.
Ночью к сельчанке нерадивой в дом забрались. Ульяна удивляется:

- Зачем это?
- Спать ложится, не молится, - отвечают русалки, да всё смеются. Кухню водой заплескали, нарядный сарафан вымочили, пряжу всю из дома выкрали, унесли, потом на ветвях сидели, краденую пряжу разматывали, серебристый смех звенел по роще.

И днём по полям, по рощам гуляли-танцевали, одиноких путников поджидали. Сельчане в одиночку в эти дни не ходили, опасались, что с русалкой повстречаются. Лишь ребёнка русалки встретили, мальчишку-непоседу пятилетнего, что из дома удрал из-под опеки старших. Окружили мальчишку, завертели в хороводе, принялись его щекотать, да и сами хохочут. Мальчишка визжит, захлёбывается, в траву упал. Поняла Ульяна, что не отстанут русалки, защекочут до смерти.

- Ой, сестрицы, не надо! - взмолилась она, но её не слушают, всё хохочут.

Убежала Ульяна от сестёр, в реку бросилась, схоронилась на дне. Тут и русалки закружились, вернулись в реку. 'Не успели они мальчишку защекотать! Значит, бросили его, ветреные головы', - решила Ульяна и успокоилась.
Гуляют вечерами влюблённые пары. Увидала Ульяна и Николку с Алёнкой, словно острый нож вонзился в грудь. Держатся молодые за руки, тихие беседы ведут. Рассмеялась Алёнка, побежала от Николки, он за ней. В реку Алёнка бросилась, на любимого водою брызгает. Ульяна под корягой схоронилась, злится, ждёт, когда разлучница ближе подберётся. Дождалась, схватила её за ноги, под воду увлекла, только и успела Алёнка вскрикнуть. Вырывается Алёна, бьётся, сильная, хоть и тоненькая, но Ульяна сильнее, правда ведь за ней! За волосы дерёт разлучницу, тащит её под корягу, рубашку на ней порвала, плечи белые расцарапала.

- Куда ты полезла, глупая? Забыла, что в русальную неделю купаться нельзя?

Примотала она несчастную к коряге за прядь волос, ещё одну прядь примотала. Алёна глаза выпучила, рот разевает, как рыба на берегу. Схватили её сильные руки, из реки тащат, а волосы, к топляку примотанные, не пускают. Ахнула Ульяна: Николка! Мелькнул нож, отсёк волосы. Вытащил Николка свою зазнобушку, понёс к берегу, поникшую, погасшую.
Нет у русалки Ульяны ни досады, ни радости, только ужас грудь разрывает: 'Что же я наделала? Чуть душу светлую не погубила! Что же это со мною делается?! Всех жалела, помогала всем...'.
Уплыла Ульяна, где поглубже, зарылась в ил, на дне схоронилась. Ночь лежит в тоске, день лежит, уже и вечер. Сёстры-русалки её отыскали, вокруг хороводятся, песни поют.

- К ведьме! К ведьме! Ждёт она тебя, сестрица добрая!

Поплыла Ульяна к ведьме. Та живёт в глубоком омуте, там у неё огонь горит, не простой огонь, колдовской, синий с прозеленью, языки, как угри, извиваются. Стоит на огне котёл. Ведьма на Ульяну своими страшными углями из-под чёрных бровей зыркнула, в котёл гнилых водорослей набросала, заклинания шепчет.

- Пожалела разлучницу? Ребёнка в поле пожалела? Зачем жалеешь? Большое богатство ждёт его. Будет тебе испытание.

В кулаке ведьмы на верёвке крест качается. Да не крест это, а фигурка человека с руками в стороны, голова запрокинута, рот раскрыт. Из водорослей фигурку-амулет ведьма сплела. Опустила она амулет в котёл с варевом пузырящимся, повертела, да Ульяне на шею надела, на шею безвольную, бесчувственную. Дрожит Ульяна, в глаза ведьме смотреть боится.

- Изведи Николку своего, - велит ведьма, - изведи, сгуби. Не пройдёшь испытания - изгоним тебя навеки.
- Куда ж мне тогда? - шепчет Ульяна, но не слышит ведьма, к котлу её подталкивает:
- Смотри, смотри на своего милого.

И других русалок зазывает, что неподалёку крутятся, сестрицу ждут. Сгрудились русалки вокруг котла, варево в нём прояснилось, и видят сестрицы, как по селу ряженые ходят.

- Проводы, проводы! - зашумели русалки, в ладоши захлопали.

Как проводят сельчане русалку, больше сёстрам на землю целый год не выйти.
Шествует по улице 'конь' - два парня под парусом, передний шест держит, на него конский череп насажен, не просто череп, а взнузданный, за узду ведёт 'коня' Николка, и до чего смешной: в алых шароварах, в валенках, в скоморошьей яркой рубахе, а на голове - вот смех-то! - кичка! Вокруг народ радостный, принаряженный, тут же детишки бегают, кричат, личики сажей перемазаны. 'Конь' игогочет, взбрыкивает, девок да баб из-под паруса за юбки хватает. Колокольчик брякает на конской шее.



Хохочут русалки, радуются, на гулянье любуются через ведьмин котёл. Ульянкин глаз острый, приметливый, видит она, как поворачивается голова Николкина в сторону избы Алёнкиной. Алёны в толпе нет, хворает она после купания. Ульянина ладонь на сердце легла, а под рукой - амулет из водорослей.
Молвят русалки:

- Иди, сестрица, иди, да возвращайся скорей. Скоро проводят коня нашего, поздно будет.

Подплыла Ульяна к самому бережку, зовёт любимого, да не голосом его кличет. Николка зов слышит, а не разумеет, не поймёт, отчего его к реке потянуло. Нахлобучил он кичку на голову друга, поводья ему передал и побежал к реке.
Следом детишки увязались, но Ульяна зашипела на них, тихо, но дети отстали, и остался Николка один. На берегу сбросил скоморошью рубаху и вошёл в воду. А там Ульяна ждёт, улыбается и манит белой рукой.

- Ульяна, - молвит Николка. - Зачем ты так? Сколько матери с отцом горя принесла!
- Иди ко мне, Николка, иди, - манит его Ульяна. Волосы на спину откинула, колыхнула тяжёлой грудью. Хочет Николка отвернуться от наготы девичьей, но не может, держит его колдовство ведьмино. Шаг за шагом ступает по дну всё глубже. Всё ближе Ульяна, всё ближе глаза её тёмные, сумеречные.
- Виноват я перед тобой, - шепчет Николка, - по моей вине ты в реку бросилась, по моей вине душу свою погубила. Давит меня тоска, вздохнуть не даёт. Ты прости меня, милая, нет покоя мне без твоего прощения.

А сам всё ступает, и вода уже по грудь поднялась. И видит Ульяна вокруг него чёрное облачко, плотное, беспросветное. Давит оно Николку, не даёт вздохнуть полной грудью. Её, Ульянино, облачко. Хочет Ульяна прогнать его, а оно лишь сгустилось плотнее.
До чего же красив Николка! И сила при нём, и воля, и нрав весёлый. Прижаться бы к нему, обвить руками, зацеловать, раствориться бы в нём! Сгинет Николка в реке, красоту и нрав с собой унесёт, на земле не оставит: не бегать по сельским дорожкам его детям. 'Не могу, не могу', - шепчут губы Ульяны. Вздохнула она, амулет скользкий отвела от груди и сняла с шеи. Пальцы разжались, амулет змейкой кровавой скользнул в глубину.
Вздрогнул Николка, остановился, как вкопанный, увидел, что стоит в воде по грудь, стал оглядываться. Ульяна под воду ушла, будто не было её.
Сельчане со смехом 'коня' растащили, череп конский в яму закопали. Больше русалкам на землю ходу нет. Побежала ребятня к реке купаться!
Ждут Ульяну сестрицы-русалки, в стайку сбились. Не смеет Ульяна к ним приблизиться. Тут и ведьма объявилась. Волосы, словно клубок змей, шевелятся, амулет из водорослей на шее висит, 'рот' фигурки сучком заткнут.

- Не место тебе среди нас, - молвит ведьма, а сама брови сдвинула.
- Не место, не место, - эхом запричитали сестрицы.
- Уходи прочь!

Тянут сестрицы к Ульяне руки, но не мольба это, а прощание.

- Прощайте, сестрицы милые! - вскрикнула Ульяна.
- Прощай, прощай...

На берег нельзя, и в воде нельзя... 'Куда ж мне теперь?' - тоскует Ульяна. И плакать не может, вода кругом! Не плачут русалки, смеются лишь... Слышит - словно зовёт её кто-то. Выплыла Ульяна, да и поднялась над водой. Удивилась, руки раскинула, словно птица, и полетела куда-то! Чей-то шёпот услыхала и полетела на него.
Вот она, изба Алёнкина, оттуда шёпот. И вот Ульяна в избе, а как сюда попала - сама не знает. Шепчутся Алёна и Николка. Николка любушку к себе прижимает, по волосам гладит, утешает. Плачет Алёна. И чёрное облачко над ними, на двоих одно, так и льнёт, так и придушивает. Тянет к нему Ульяна невидимые руки, хочет убрать, но не слушается облачко. 'Что же делать? - думает Ульяна, - как же облачко отвести от них?'
Поцеловала она любимого в лоб:

- Ты прости меня Николка, за вину твою невинную! И за то, что чуть не сгубила тебя, прости! И ты, Алёна, прости меня, виноватую! А уж ты передо мной ни в чём не виновата.

И Алёну в лоб поцеловала.
Тут и растворилось облачко без следа. Поднялась любовь светлая, засияла, чёрным облачком едва не задушенная, осветилась изба, и перестала Алёна плакать.
А Ульяны уже и след простыл, летит она прямо к солнышку, туда, где её ждут, и где она не будет одинокой.

___________

*Семик - праздник, отмечавшийся на седьмой неделе после Пасхи, в четверг перед Троицей.
**Гряная неделя - русальная неделя, начинается в четверг перед Троицей.
***Лоскотать - щекотать.

Автор - Безбах Л.С.
Источник.

Ключевые слова: Рассказ мистика сказка русальная неделя

Другие, подобные истории:

• Обручальное кольцо покойницы
• Ведьма Ульяна
• Жёлтый нарцисс и русалка
• Русалка
• Радиосон
• Две смерти...
• Русалка
• Жуть деревенская. 2 часть
• Зеркало жизни
• Правдивое ведение
• Русалка
• Русалка
• Русалка
• Русалка
• Ведьмин подарок