Поселок
День тогда стоял ясный и безветренный. Небо было ярко-голубого цвета, где-то в отдалении переходящее в насыщенный синий. Изредка в той стороне раздавались глухие раскаты грома. Молний, впрочем, видно не было.Он давно хотел показать мне этот поселок, но я все отнекивалась, ссылаясь то на дела, то на плохое самочувствие. К счастью, мой друг отличался завидным упорством, потому в конце концов мне пришлось уступить. И вот теперь мы, после двух с половиной часов пути в старой электричке, стояли на прогнившей деревянной платформе.
К деревушке вела узкая проселочная дорога, поросшая сорняками и цикорием. Мой спутник взял меня за руку и помог спуститься со скользкого от утренней влаги настила на твердую землю, а затем уверенно увлек меня вперед. Я то и дело спотыкалась, и он, заметив это, сбавил скорость, стараясь укладываться в темп моей ходьбы.
Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулись луга. Когда-то тут наверняка выращивали злаки, но сейчас на этой земле росла только какая-то полевая трава, доходившая мне до подбородка. Кое-где она была скошена: в таких местах в промежутках между золотистыми стогами можно было разглядеть розовые цветки клевера. Здесь, вероятно, местные жители пасли скот.
- Тут нет электричества, - как бы невзначай заметил друг, поглядывая на меня сверху вниз. Я тихо хмыкнула в ответ, стараясь не смотреть на его довольное лицо. Он знал, что мне нравились подобные пейзажи, как знал и то, что я ни за что в этом не признаюсь.
- Почти пришли. Я уже вижу крыши домов. Скоро и ты увидишь.
- Смотри не потеряй меня в траве, - недовольно буркнула я в ответ, поднимаясь на носочки, чтобы хоть что-то разглядеть. Впрочем, успехом моя попытка не увенчалась – все что я видела, это бесконечный желтый океан да верхушки холмов, поросших молодыми соснами, немного правее дороги.
Вскоре мы свернули на протоптанную в густой траве тропинку, и я наконец разглядела темнеющие между раскидистых крон яблонь крыши. Село (хотя пять стареньких изб сложно было так назвать) лежало в небольшой ложбинке, за которой начинался бор. Домишки (хотя они были больше похожи на наспех сложенные сараи) были невзрачные, и от них веяло каким-то необычным холодом. Между плодовых деревьев сновал всякий скот, в основном козы, все тощие и больные. Среди же золотистых стволов деревьев в отдалении проглядывала какая-то проржавевшая конструкция, о назначении которой оставалось только гадать.
- Красиво, - невольно прошептала я, глядя куда-то вдаль, туда, где небо касалось зеленой хвои сосенок. Парень чуть слышно вздохнул, но никак не прокомментировал мое восхищение.
- В прошлом году было точно также. Каждый раз, когда сюда приезжаю, думаю о том, когда же тут все развалится. Но, как видишь, старики тут все крепкие.
В это время мы поравнялись с первой избушкой, сохранившейся лучше всех и стоявшей в некотором отдалении от остальных: резные украшения на ней почти не потускнели, крыша была недавно просмолена. На аккуратно сбитом крыльце сидел седобородый старик в грязной белой рубашке и чистил молодого гнедого жеребчика. Услыхав шаги, он поднял голову и прищурился.
- А, доброго дня! Давеча только тебя вспоминал! Подругу свою наконец привел?
- Доброго дня и тебе, Иван. – ответил тот, не сбавляя шага.
Конь тем временем почуял незнакомого человека и, громко фыркая, приподнялся на задние ноги. Шкура его, освещенная в этот момент утреннем солнцем, засияла как золотое руно. Хозяина же это ничуть не смутило: он привычным движением осадил жеребенка, и тот снова замер, недовольно покачивая головой.
- Ну, будет, будет тебе, Хорс.
-Хорс? – тихо переспросила я своего спутника, с любопытством наблюдая за тем, как дед похлопывает жеребенка по шее. Руки у крестьянина были большие, черные от сажи.
- Да. Чем он не бог солнца? В такой глуши только и остается, что языческим богам молиться.
Тем временем мы подошли к другому дому, сохранившемуся куда хуже. Прогнившие бревна в нескольких местах сломались, благодаря чему изба осела на один бок и единственное ее окно находилось наравне с молодой порослью терновника. Чуть в стороне двое мальчишек играли с деревянными палками: одному на вид было лет пять, другому - семь. Тот, что постарше, явно болел. Он был бледный-бледный, как смерть; рубаха, сшитая, похоже, из куска парусины, висела на нем, как на пугале, глаза глубоко запали, а жиденькие волосики выгорели настолько, что я не могла точно отличить их от кожи. Второй ребенок выглядел ненамного лучше, но все равно пытался развлечь своего товарища. Я еле слышно вздохнула. Меня преследовало чувство, что я переместилась на полтора века назад, в бедную деревню времен царской России. Как же еще можно было объяснить то, что эти дети жили в таких условиях?
Ребята, тем временем, заметили нас и сорвались с места, будто перепуганные оленята. Бегали они на удивление быстро: в несколько прыжков преодолев расстояние до повисшей на расхлябанных петлях двери, они уставились на нас округлившимися от испуга глазами. За ними, в полутьме избы, мне удалось разглядеть сгорбленную фигуру старухи, волосы которой были спрятаны под грязной тряпкой. Я поймала взгляд ее блестящих глаз, и женщина тот час же перекрестилась.
-Они что, нечистью нас считают? - шепнула я, вопросительно глядя на друга. Мой спутник ничего не ответил, только слегка качнул головой, призывая двигаться вперёд, не задавая лишних вопросов. Я понимала, что он постарается все объяснить, как только мы покинем умирающую деревню, поэтому спорить с ним не стала. Мимо остальных строений, находившихся в таком же запустении (однако обжитых), мы прошли в спешке. Людей я больше не видела, но еще долго чувствовала тяжелые взгляды, полные злобы и страха, на своей спине.
Только тогда, когда первые деревья скрыли от нас поселение, я смогла вздохнуть спокойно и оглядеть место, которого мы достигли. Перед нами возвышались те самые холмы, которые я увидела с поля. Их каменистая почва поросла золотистыми витиеватыми соснами и множеством неизвестных мне цветов.
- Странное место. Жутковатое, но красивое.
- Ты еще всей красоты не видела, - отозвался парень, не поворачивая головы, - вот доберемся до вышки, покажу тебе то, ради чего тащил тебя сюда.
«Значит, та ржавая штука – это вышка», - подумала я, не без труда покоряя крутой склон. Иногда для этого приходилось хвататься за пучки травы, которая неприятно царапала ладони. Мой друг двигался рядом, но с гораздо большим проворством, чем я: было видно, что он не впервые преодолевает этот подъем.
- Может, для начала скажешь, что за чертовщина тут творится? Я что, тащилась в такую даль, чтобы даже историй не послушать?
- Ну и вредная же ты - вот что я тебе скажу.
Я недовольно поморщилась:
- Сам ты вредный.
Парень тихо рассмеялся и покачал головой. Он уже давно привык этой моей черте характера, потому что и сам был точно такой же. Иногда мы сходились в ожесточенных спорах только потому, что ни одна из сторон не хотела признавать правоту другой. В таких случаях в бой шли все возможные аргументы. К моему счастью, в этот раз парень решил, что мои требования вполне резонны, а потому кратко осведомился:
- Ну, и с чего же мне начать?
- Почему эти люди вообще тут живут? Тут же все уже разваливается, а они с голоду умирают.
- Хороший вопрос. Я, когда первый раз сюда приехал, тоже им задался. Местные меня неласково еще тогда встретили. Только дед Иван меня принял и ввел в курс дела. Говорит, что боятся они, а ему, старику, бояться уже нечего. Он в этих местах с детства живет, как отстроили деревню после войны. Тогда и времена другие были – тут чернозем отборный, на нем все росло, как на дрожжах. Представляешь, все эти поля, - он обернулся и неопределенно махнул рукой в сторону деревушки, - все были засеяны пшеницей. Вроде и подсолнечник сажали, и сахарную свеклу. Вот тогда и был самый расцвет. На этом вот холме, к примеру, церквушка деревянная стояла... Правительство только и радо было: уж больно гордилось этой землей. Ну, а потом все это им аукнулось. Сначала растения начали болеть, а потом… Потом и того хуже. Ну в общем, загибаться начало село. Сначала новые работники перестали приезжать, потом начальство свернуло все свои работы. Технику вывезло, а землю крестьянам оставили. Сначала они из-за этого уходить не хотели, а потом страх обуял их всех. Будто обезумели. Почти все с землей сравняли или пожгли. Ну и видишь, до какой степени выродились. Что касается Ивана, то его смолоду не любили, странным считали. Может, поэтому он и сохранил свой рассудок.
- А что их напугало-то?
К этому времени мы достигли вершины. Сосны здесь изгибались особенно причудливо, некоторые стволы даже походили на кольца. Я присела на один из особо выпирающих корней и принялась отряхивать запыленные джинсы, попутно восстанавливая дыхание. Мой спутник, кажется, ни капли не устал. Он с наслаждением потянулся и небрежно ответил, растягивая слова:
- Все тебе да расскажи.
- Легче уж сразу к первоисточнику обратиться. Вечно ты самое интересное опускаешь.
- А как же интрига? – парень чуть склонился надо мной: в его глазах плясали искорки веселья. Я сердито показала другу язык и поднялась на ноги. «Пусть молчит, раз ему так хочется. Сама спрошу у деда.»
- Мы идем или как?
Он молча развернулся и медленно пошел вдоль гребня холма: опускающееся к западу солнце освещало его широкую спину. Я также беззвучно последовала за другом, то и дело перепрыгивая через особо крупные валуны. Почва в этой части холма была скорее песчаной, а деревья были гораздо старше, чем на склонах, а кое-где розовели огромные заросли иван-чая. Что меня удивило, так это выступающий в некоторых местах плотный настил из бревен. Первая мысль, что пришла в голову, так это блиндажи. Однако откуда им было тут взяться?
Тем временем мы вышли, наконец, к вышке. Конструкция эта была метров десять-пятнадцать в высоту и оканчивалась прямоугольной крытой площадкой, находившейся высоко над лесом. Железные сваи, из которых состояла башня, все проржавели, но выглядели вполне крепко и надежно.
- Только не говори, что мы лезем туда, - с толикой надежды в голосе пробормотала я, задирая голову, чтобы получше рассмотреть верхушку. Парень же довольно улыбнулся:
- О, да. Давай, лезь вперед. Я поймаю тебя, если что.
Я трагично вздохнула, но повиновалась и, без труда протиснувшись между прутьями, ухватилась за лестницу. Лезть на самый верх мне совсем не хотелось: не то, чтобы я боялась высоты, но все равно предпочитала быть ближе к земле. К счастью, лестница была не сплошная, а разделяла вышку на «этажи», что делало подъем гораздо менее трудоемким.
- Вниз не смотри, - послышался сзади спокойный голос моего спутника. Буркнув какое-то слово согласия, я наконец начала восхождение. Несмотря на возраст строения (я сразу поняла, что полвека ему есть точно) и его внешнюю хрупкость, оно было довольно крепким. Однако я буквально чувствовала, как железные сваи слегка покачиваются под нашим весом, и оттого я еще яростнее вцеплялась в перила. Краем уха я улавливала мерное дыхание своего спутника, и это придавало мне сил, но мне все равно было не по себе.
Однако все усилия определенно стоили того. Когда я, наконец, вылезла из люка на самом верху и взглянула на открывающийся пейзаж, то потеряла дар речи. Впереди холм резко обрывался желтой рекой песка, обрамлявшей неширокую речку, убегающей блестящей голубоватой полоской влево. Противоположный ее берег был укрыт нежно-зеленым луговым ковром. Дальше, за свежим лиственным леском, начинался старый-престарый ельник; солнце, светившее сбоку, придавало ему насыщенный зеленый цвет. Небо же здесь было совсем непередаваемого цвета: ярко-голубое, испещренное похожими на пух облаками. И это все создавало такой удивительных контраст с золотыми степями, оставшимися позади, что у меня просто не хватало слов, чтобы его описать.
- Ну что? Стоило того, чтобы тащиться, непонятно в какую даль?
Я сама не заметила, как добралась до оградки и перевесилась через нее, чтобы лучше разглядеть все, находившееся внизу. Мой спутник, положив руку мне на плечо, вывел меня из этого состояния эйфории, и я поспешно слезла. Отреагировать словами, впрочем, все равно не получилось: я молча кивнула, счастливо улыбаясь. Парень улыбнулся в ответ и, закурив, подошел ближе и указал мне куда-то вниз свободной рукой. Посмотрев в указанном направлении, я разглядела группку полуразрушенных строений, стоявших у излучины реки. Когда-то это была большая деревня: среди множества развалившихся изб и вырванных с корнем стволов плодовых деревьев была хорошо виден каменный храм, выполненный в очень своеобразном стиле. Его крыша была выполнена в виде шатра, а покрашен он был когда-то в какой-то оттенок розового или фиолетового. Я бы, собственно, и не подумала, что это церковь, если бы не остатки колокольни, видневшиеся рядом. Возможно, когда-то это место было очень красивым, однако сейчас оно внушало только безотчётный страх.
- Знаю я одну историю… - задумчиво протянул мой спутник, делая очередную тягу. Поймав мои заинтересованный взгляд, он усмехнулся. - Но ты же самостоятельная, можешь и к первоисточнику обратиться.
- Пожалуйста.
Он прекрасно знал, что я никогда не откажусь от хорошей байки, потому и старался рассказывать их как можно реже, чтобы, в случае чего, вернуть меня в нужное состояние. Обычно я старалась не поддаваться на его провокации, но сейчас же парень смотрел на меня так лукаво, что я просто не могла перебороть интерес.
- Я хочу, чтобы ты рассказал.
Мой друг победно улыбнулся и сел, прислонившись спиной к оградке, затем снова закурил. Я же устроилась рядом, обняв колени руками. Он специально тянул время, чтобы распалить мое любопытство.
- Мне прадед эту байку рассказывал, думаешь, что я сюда приехал. Эти леса до войны дурную славу имели. Ну знаешь, как оно в глуши бывает: русалки в реке, кикиморы в болотах, оборотни детей воруют, - парень медленно выпустил дым и задумчиво взглянул на меня, - а тут уж совсем особая вещь случилась. Раньше там монастырь был, в котором верующие от советской власти в свое время прятались. А в сорок первом со стороны болот немцы пришли. Рота, человек сто. Родственник мой снайпером был. Его и еще пару ребят молодых послали проследить за их передвижениями. Все началось в семь утра.
Они появились с той стороны, из-за излучины. Была у них пара танков, мотоциклов - не счесть. А все деревенские мужики на войну ушли. Остались одни бабы, старики да монахов человек пять. У одного, правда, ружье было, но что ты с одним ружьем сделаешь против хорошо вооружённых людей? В общем, бойня началась. Всех сопротивляющихся убивали на месте, много кого придавило или штыком к стене дома прикололо. Когда улеглось все немного, фашисты разгрузились и пошли припасы таскать. Их командиру девчоночка одна приглянулась, послушница монастыря, судя по всему. Конечно, она отказалась ему отдаться и сбежала. Поймали ее, вывели на деревенскую площадь. Дед хорошо ее запомнил: длинные, темные волосы у нее были и платьице льняное, без изысков, а глаза, как два уголька сверкают. Лежат они с ребятами на вон том пологом холме, смотрят в бинокли, а у каждого сердце кровью обливается. Рванут на помощь – впустую умрут. Вот и оставалось им так лежать и наблюдать.
Вся рота собралась посмотреть, что же с девушкой делать будут делать. А в это время оставшиеся в живых в храм рванули. Немцы на поражение стрелять начали. Половина так у входа лежать и осталась. Человек десять успели ворота затворить. А девочка в это время нож себе в сердце вонзила. Прадед даже не успел увидеть, как и когда – просто увидел потом ее тело, на земле распростертое. Скинули ее в конце концов в компостную яму. Остальные тела в колокольне сложили, полили керосином и сожгли. Да и выживших не оставили в покое: кто-то додумался в здание газ пустить.
Так дело и к вечеру подошло. Нацисты дальше двигаться уже собирались. Потемнело в тот день рано, ну мой родич отправил своих спутников в лагерь - доложить, а сам решил остаться. Лошадь у него была неподалеку привязана, если что, он бы быстро их догнал. Вот тут-то самое интересное и началось.
Темно-темно вдруг стало и холодно, как в склепе. Даже огонь, распространявшийся от горящих домов, потускнел. Тут показалось деду, что из лесу тень какая-то бледная выскочила. Повел он ее биноклем, а когда разглядел, чуть сознание не потерял: у церкви появилась та самая девка, что утром себя зарезала. Выстрелы послышались, а ей все равно – сделала несколько пассов руками и в воздухе повисла. Вслед за этим двери храма отворились, и из него выскочили твари, которых дед даже описать не взялся. А потом огонь весь разом потух, и воздух огласили такие ужасные звуки и крики, от которых он сразу же и отключился. И повезло ему, в своем уме остался.
На утро, когда очнулся, был такой туман, что сложно было даже собственную руку разглядеть. А когда посветлело немного и дед глянул в прицел винтовки своей, то ни одного трупа не увидел, ни крови. Двери церкви были распахнуты настежь, техника так и осталась у домов стоять, да оружие повсюду валялось. И такой смрадный запах вдруг деду в нос ударил, что тот аж окосел. Спускаться вниз он так и не решился, сел на коня и уехал. Что бы там в ту ночь не случилось, роту так больше никто и не видел.
Потом послали в ту местность отряд небольшой, они все обшарили, только ничего не нашли. Даже следов врага там не было. Зато нашли мальчонку, спрятавшегося в яме компостной. Только он ничего так и не рассказал, только лежал и Велесу молился. А деду моему, понятное дело, не поверили, решили, что гитлеровцы эту группу на другой фланг перегнали. Такие дела.
Я недоуменно хмыкнула и откинулась чуть вбок, прислонившись к теплому боку друга. Мои собственные руки уже чуть ли не инеем покрылись. Парень почувствовал это и молча накрыл их своей.
- Думаешь, померещилось твоему деду или ведьма всему виной?
- Кто знает. Но могу тебе с уверенностью сказать: вскоре, после войны, колосья пшеницы начали трупной гнилью покрываться, а люди стали пропадать. Сначала в поле, потом прямо из домов. А дети вялые стали, все, как один, малокровием страдали.
- Упыри?
Мой спутник чуть заметно кивнул:
- Потому они и обезумели. Скотину начали в жертвы языческим богам приносить, да только ничего не поменялось. А потом смирились. Так и доживают свою жалкую жизнь. Один дед Иван счастлив. Он мне много чего интересного рассказывал. И показывал. Ты знаешь... Когда мы обратно на закате пойдем, оглянись у его дома. Может, тоже что заметишь.
Остаток вечера мы так и просидели на вышке, смотря вдаль. Назад двинулись только когда нижний край светила коснулся горизонта. В селе уже не было ни единой живой души, только гнедой Хорс мирно пасся под яблонями. Как и наказывал мой друг, достигнув дедова дома, я обернулась и застыла на месте: вдалеке у самых последних домов маячили белая тень и человекообразная тварь, облаченная в темные лохмотья, раньше определенно бывшие военной формой.
Новость отредактировал YuliaS - 24-12-2015, 07:21
Ключевые слова: Деревня война девушка привидение авторская история