За гранью возможного
После смерти матери Эстер переехала к отцу. Его дом располагался за городом, в лесу. И эта обстановка одиночества вполне устраивала девочку, потому что среди людей, постоянно сочувствующих, было куда тяжелее пережить потерю мамы. Она любила папу так же сильно, как и маму, хоть и не видела его часто, ведь родители уже несколько лет были в разводе. И дом отца очень нравился Эстер. Большой, уютный, но и просторный тоже. Папа построил его таким, в каком всегда мечтала жить дочка. Особняк из чёрного кирпича, к тому же теперь по его стенам расползался зелёный плющ, разрастаясь не только в высь, но и вширь. Это выглядело, как в сказке. А вокруг поместья цвёл пышный сад с множеством цветов и деревьев. Особенно вкусными здесь всегда оставались яблоки. И Эстер ни раз восхищённо смотрела на него, вздыхая.Она уверенно шагала по жёлтой листве и что-то напевала себе под нос. В этом лесу с теперь уже голыми деревьями можно гулять бесконечно! Здесь так спокойно и тихо, что под ногами порой может пронестись бельчонок или заяц, никого не остерегаясь. Эстер почти бежала, пиная перед собой кучи разноцветных опавших листьев. Ветер подхватывал их и уносил, а потом они снова стелились на сырую землю. И Эстер смеялась, пытаясь обогнать ветер.
Этот лес казался настолько прекрасным, что девочка вовсе не боялась, что может заблудиться. Она сворачивала и сворачивала с протоптанных тропинок, продолжая напевать. Пока не проникла в самую глубь леса, и здесь он был куда более мрачным. Деревья какие-то кривые, и отсутствие листьев придавало их виду капельку ужаса. А земля... Земля пахла сыростью и сгнившими листьями. Теперь Эстер ступала по слякоти, а не по сухим хрустящим листьям.
Девочка всё равно не свернула с пути и продолжила двигаться вперёд. Она аккуратно перешагивала поваленные деревья, нагибалась, чтобы не запутаться в огромной паутине... Холодный ветер ударил ей в лицо и мигом откинул тёмные волосы назад. Где-то упала ветка, и в испуге разлетелись вороны. Эстер вздрогнула и, прижав руки к себе, замерла, озираясь по сторонам. Она молчала и больше не напевала. Дыхание перехватывало. Теперь девочка почувствовала, что немного начинает замерзать.
Через какое-то время Эстер набрела на болото. Она и раньше подумывала над тем, что набрела на болотистую местность, ведь под ногами то и дело хлюпало, а теперь девочка в этом уверена.
- Аглинесс...
Девочка испугалась, услышав это. Этот шёпот... шёл будто бы отовсюду одновременно. Эстер развернулась туда, откуда только что пришла, и стала бегать глазами по каждому кусту и дереву, пытаясь понять, что только что услышала. Но никого и ничего примечательного поблизости не оказалось. "Я же знаю, что слышала, - подумала девочка. - Не показалось".
- Аглинесс! - теперь шёпот звучал чётче и ближе.
Эстер на мгновение замерла от ужаса, а потом попятилась назад, передвигая ногами всё быстрее и быстрее. Она только и успевала с огромным страхом оглядываться, пока земля не ушла из-под ног.
Девочка рухнула в болото, о котором совершенно забыла из-за испуга. Эстер вмиг с головой погрузилась в воду и запаниковала ещё больше, когда тина стала обвивать её ноги и руки, касалась лица. Она медленно падала на дно и не могла выплыть, потому что эта вода засасывала.
Заметно стемнело, когда Эстер выглянула из воды и, цепляясь за берег из сырой земли и гнилых листьев, вылезла из болота. Она встала, слегка пошатнувшись, и медленно побрела домой, опустив голову.
Ночь выдалась прохладной и дождливой. Ливень бил по окнам и не давал спокойно спать. Сверкали молнии, шумел гром.
Эстер встала со своей кровати и взглянула в окно. Снаружи ничего не было видно, кроме молниеносно пролетающих капель. Девочка опустила ноги на холодный пол и побрела в ванную, чтобы попить воды. Включив свет, она тут же обомлела, заглянув в зеркало, которое висело над раковиной. Кожа девочки стала бледной, почти синей, а по всему телу расползались глубокие чёрные трещины, внутри которых виднелась засохшая потемневшая кровь. Глаза потеряли цвет и стали белыми. Волосы спутались и стали чёрными, как крыло ворона.
Она несколько минут смотрела на себя и не могла понять, что произошло. "Неужели... я всегда такой была?.. - подумала она и открыла рот от изумления. - Не помню. Ничего не помню".
Как вдруг в комнату вошёл встревоженный отец и сел на кровать. Эстер оторвалась от своего отражения и медленно с осторожностью села рядом с папой. Он с испугом взглянул на Эстер, а потом отвёл глаза в сторону.
- Прости меня, дочка. Не уберёг, - произнёс он с такой большой тоской в голосе и взгляде, что у Эстер задрожали губы.
- Папа, что ты! Почему ты такой грустный? - выпалила девочка.
- Я должен был уследить. Ты просто пошла гулять...
Эстер коснулась руки отца и с грустью взглянула на него. Папа никак не отреагировал.
- Всё ведь хорошо, - сказала она. - Я дома.
И папа встал с кровати и поплёлся вон из комнаты, утирая глаза от слёз. Эстер так и осталась сидеть и смотреть ему вслед. На душе её было горестно и печально. "Почему он плачет? Папа никогда в жизни не плакал", - подумала Эстер. Она решила лечь обратно в кровать, всё ещё недоумевая, что же такое стряслось, что заставило отца пролить слёзы. Девочка укрылась одеялом, хотя продолжала ощущать холод, и постаралась уснуть.
Но ей не удалось это сделать: все эти трещины ужасно болели, заставляя ворочаться на кровати, впиваться ногтями в простыни и рвать их. Эстер обливалась слезами, которые закатывались в трещины и делали ещё больнее. Так тянулись часы, а девочка так и не смогла сомкнуть глаз.
Уснуть Эстер так и не смогла. Девочка металась по большой и неуютной кровати, разрывая жёсткие простыни. Ещё никогда этот просторный и красивый дом не был с ней так холоден. Эстер помнит этот особняк, как тёплый очаг, а теперь все стены его пропитались криками и страданиями девочки. Никогда в жизни ей не было так плохо в особняке отца.
Эстер встала и вышла из комнаты. Она решила, что лучше будет выйти на улицу и прогуляться перед обедом. Завтрак можно и пропустить сегодня. Свежий воздух очень способствует хорошему аппетиту. И там как раз стояла чудная погодка: тучи сгустились, закрыли собой солнце, но дождя пока ещё не было.
Эстер, выходя из комнаты, заметила знакомую женщину. Полноватую, маленького роста и с очень добрыми глазами.
- Мне кажется, я Вас знаю, - неуверенно произнесла девочка, всё тщательнее всматриваясь в эту женщину. И дама не обратила внимания на слова Эстер. - Как странно. Все лица, которые я вижу... я будто бы их знаю, но никак не могу вспомнить. Вы не могли бы передать моему папе, что я вышла на прогулку? Вернусь к обеду. Спасибо.
Женщина и сейчас никак не среагировала. Она просто стояла и вытирала пыль с книжного шкафа. Молчала и немного всхлипывала. Эстер не могла её вспомнить, хотя понимала, что знала раньше. Эта женщина Роза всю жизнь работала прислугой в доме отца и любила Эстер, как свою родную дочь.
Девочка вышла на улицу прямо в своей длинной ночной рубашке. Холод, казалось, не касался её тела и обходил стороной. Почему-то же ведь она не чувствовала его, хотя промозглый ветер то и дело стряхивал чёрные локоны с плеч.
Девочка шагала по сухим листьям и слушала их хруст. Она направлялась в старый сквер, с котором всё ещё остались ржавые покошенные качели, карусели и прогнившие деревянные лавочки. Этот маленький парк уже давно заброшен, и он изрядно зарос деревьями и кустарниками, которые сейчас уже стояли голые. Отец особо не любил, когда Эстер уходила сюда играть, будучи ещё маленькой, потому что из окна дома сквер не был виден и находился достаточно далеко, приходилось углубляться в лес.
Эстер пришла и села на скрипучие качели. Они слегка покачивались на ветру и немного убаюкивали Эстер, ведь она совершенно не спала этой ночью. Только противный скрип то и дело прогонял дремоту. Девочка держалась за металлические поручни, с которых уже облетела жёлтая краска, и понимала, что её руки гораздо холоднее этого железа. Она вся теперь какая-то холодная.
- Аглинесс, - послышалось откуда-то. Эстер тут же обернулась, но, никого не увидев, вновь села в прежнее положение. Она узнала этого шёпот, который будто бы шёл отовсюду и не принадлежал ни мужчине, ни женщине, ни ребёнку. Девочка смотрела по сторонам.
- Аглинесс, дорогая. Здравствуй.
- Это очень невежливо, кто бы Вы ни были. Гораздо приятнее говорить с собеседником, видя его перед собой, - ответила Эстер. - А я Вас не вижу.
- Смею попросить прощения за эту оплошность, Аглинесс, - отозвался незнакомец. - Но пока что я вынужден находиться в неведении. Меня зовут Глумберт. Я очень рад тебя видеть.
- Почему ты зовёшь меня...
- Аглинесс? Это имя как нельзя кстати подходит тебе, малышка. Оно красивое, как и ты. Знаешь, уродство бывает гораздо привлекательнее обычной банальной красоты. И неправильность порой очень привлекает. А ты как раз совершенно неправильная, Аглинесс.
- А откуда ты знаешь меня, Глумберт?
- Мы с тобой встречались раньше. Но это не имеет никакого смысла теперь! И даже не стоит тратить драгоценное время на обдумывание мною сказанного. Просто прими эти слова так, как они есть. Без особого смысла.
- Боюсь, этого мне сделать не удастся. Я привыкла обдумывать то, что мне сказали. Иначе собеседник может сделать вывод, что я совершенно не слушала его.
- И ты абсолютно права! Умница! Но теперь ты совершенно неправильная, а неправильным можно игнорировать некоторые понятия.
- Увы, но даже будучи неправильной, я не могу закрывать глаза на вежливость и хорошие манеры. Меня учили этому всю жизнь, Глумберт. Придётся сойти с ума, чтобы забыть все эти уроки мамы и папы.
- А ты уже сумасшедшая, Аглинесс! Совершенно свихнулась, оболванилась, сошла с ума, потеряла рассудок и здравый ум тоже оставила где-то, где уже не найти.
- Ох этого просто не может быть, дорогой мой собеседник, - Эстер скептически улыбнулась.
- Только истинный умалишённый никогда не признает, что он действительно лишился ума. Не путай такие понятия, как "уметь думать" и "пребывать в здравом уме". Это две совершенно разные вещи.
- Боже мой, Глумберт, да это ты сумасшедший! Это же абсурд! Бред! Такого не может быть.
- Аглинес... - шёпот вдруг стал каким-то обеспокоенным и испуганным. - А ведь у меня даже нет собственного лечащего врача. Где мой психиатр? И головы тоже нет! А если нет головы, то чему тогда с ума сходить?! Аглинесс споткнулась, Аглинесс упала. И упала, да, провалилась.
Эта дразнилка почему-то серьёзно зацепила Аглинесс. Она будто понимала её смысл, но и не понимала тоже. Как-то странно.
Девочка встала с качелей и вдруг услышала нарастающий звук, напоминающий тиканье часов. Такие стоят в гостиной дома, и она могла узнать этот звук из всех других. Девочка и не думала, что ей могло показаться, ведь где-то действительно тикали часы.
- Кто-то потерял свои ходики в лесу, - произнесла она и всмотрелась в глубь леса, куда переставал проникать свет. - Кто-то настолько рассеянный, что выронил их из кармана. И теперь они так и стоят там, посреди леса. Тикают.
- Аглинесс споткнулась, Аглинесс упала. С головой упала!
- Глумберт, могу ли я пригласить тебя на чай? - Аглинесс осмотрела обстановку вокруг себя, но вновь никого не увидела. Она вдруг вспомнила, что должна быть дома к обеду, потому что отец может начать беспокоиться. Поэтому заторопилась домой.
- Дорогая... но для того, чтобы пить правильный чай, нужно иметь хорошие манеры и печенье! - Глумберт жалобно всхлипнул. - У меня есть манеры, но нет печенья...
- У меня они есть, Глумберт. Обещаю, есть. Я буду очень рада поделиться с тобой. Пойдём же, ну.
- Боюсь, пока что мне придётся остаться тут. Мы ведь обязательно ещё встретимся с тобой, верно? А сейчас ступай домой, неправильная Аглинесс. Не беспокойся, я зайду как-нибудь в следующий раз.
- Я буду с нетерпением ждать того часа, Глумберт.
И Аглинесс вышла из старого сквера, думая лишь о том, что на обед хотела бы поесть сырого мяса. Она надеялась на то, что оно не так уж и долго готовится.
Ugliness (англ.) - безобразие/уродство(рус.)
Gloom (англ.) - мрачность(рус.)
Я вернулась домой как раз тогда, когда небо затянули тёмные густые тучи, и уже начинал крапать мелкий дождик. Гром нагонял на меня тоску, а молнии, сверкающие за окном, почему-то, отпугивали. Сама обстановка казалась мне какой-то траурной и неприятной. Обычно подобное чувство возникает, когда в доме кто-то умирает, когда родственники приходят попрощаться с усопшим. Но ведь никто не умирал, так?
Мои руки замёрзли, а тело полностью продрогло. Я чувствовала, как сквозняк задувал в трещины на моём теле, и от этого становилось более зябко. За окном полил самый настоящий ливень! От того, что солнце скрылось, в дом не светили лучи, и стало темно. Тут ещё и та самая женщина, которую я видела ещё утром, подошла и зашторила огромное окно тяжёлыми тёмными занавесками. Она... плакала. Маленькая женщина с седым пучком на голове заботливо поливала фикусы, стоящие неподалёку от меня, и тихо утирала слёзы миниатюрными морщинистыми руками. Я стояла в стороне и дрожала от холода, смотрела на неё и не могла понять, что произошло.
- Мадам? - тихо произнесла я. - Что-то случилось? Вам... вам нужна помощь? Мадам?
Но она никак не среагировала на меня. Женщина продолжала поливать цветы и протирать их большие листки от пыли. Странно всё это. Или... Может, что-то случилось с папой?!
Я тут же сорвалась с места и побежала в комнату отца. В этот момент слёзы вдруг появились в глазах, и стало так страшно, что, если бы моё сердце билось, то оно остановилось бы!
- Папа? Папа, ты здесь? - я постучала, а потом вошла в его кабинет. Никого тут не оказалось, только лишь распахнутое окно, через которое проникал жуткий ветер. Он-то и согнал всю бумагу, что лежала на папином столе. Я закрыла форточку и наспех собрала все листы, а потом подняла глаза и увидела нечто странное. На стене висело огромное количество разных вырезок из газет и фотографий какой-то девочки. Эстер, так её звали. Здесь сказано, что она пропала без вести, что поиски до сих пор ведутся, но не дают никаких результатов. Кто она такая? На какой-то миг мне показалось, будто бы я её хорошо знаю, но потом эта мысль исчезла, а образ незнакомки просто расплылся. Нет, мне не знакома Эстер.
Как вдруг я услышала, что входные двери распахнулись. Вернулся папа. Он весь промок под дождём, но, кажется, это его совсем не тревожило. Он стремительно поднялся в свой кабинет, прошмыгнув мимо меня.
- Папа! - радостно воскликнула я. - А я уже начала волноваться за тебя. Ты же можешь простудиться! Ты ведь до нитки промок.
Отец не обращал на меня внимания и лишь судорожно рылся в тех самых бумагах, которые совсем недавно смахнул ветер со стола. Папа что-то вторил себе под нос и метался по кабинету, делая какие-то записи. А потом он достал карту и разложил её на столе. С него всё ещё стекала вода.
- Здесь нет... - отец вдруг перечеркнул одну область на карте красной ручкой и отметил другую крестиком. - Возможно, это то самое место. Оно последнее.
Вдруг в кабинет робко постучали. На пороге стояла та женщина, что плакала. Её красные от слёз глаза грустно смотрели на суетящегося папу.
- Я хотела предложить... может быть... Вам стоит выпить чаю и поесть. Вы ведь совсем истощали, утомились.
- Роза! Я прошу тебя! Не мешай! - довольно грубо ответил папа, отчего женщина вздрогнула, а потом осторожно ушла, опустив опечаленное лицо в пол. Папа никогда в жизни не был таким грубым. Я же с самого начала заметила, что в доме какая-то неприятная обстановка. И я решила не мешать отцу в его делах. Судя по его настроению, лучше на глаза не попадаться. Я последовала за Розой и решила спуститься на кухню, чтобы испить чаю с печеньем. Аппетит совсем пропал, поэтому сырое мясо может подождать. Пока что просто перекушу.
- Ох, где же ты, наша маленькая девочка?.. - вдруг пробубнила Роза, и на глазах её вновь показались кристаллики слёз.
Они так переживают из-за пропажи той девочки, что была изображена на фотографиях из вырезок в папином кабинете... Я и сама начинаю за неё волноваться. Очевидно, она уже не вернётся домой. Что-то мне подсказывает, что не вернётся.
Я вернулась в свою комнату с чашечкой чая и села у окна, наблюдая за стекающими по стеклу каплями дождя. Пар, исходящий от горячего напитка, приятно обдавал лицо. И стояла тишина. Внезапно я заметила какое-то странное движение в своей чашке. И пар вдруг будто бы ожил! Он стал приобретать силуэт маленькой девушки, которая так прекрасно двигалась. Я завороженно смотрела на неё и не могла оторвать глаз. Малышка выглядела просто изумительно! Она не имела никаких цветов и была прозрачной, зато как приятно напевала и танцевала. Прямо над чашкой моего чая! Я улыбнулась ей, и девушка улыбнулась мне в ответ.
"Ты очень красивая!" - подумала я про себя. Неожиданно грохнули ставни, что даже я сама подпрыгнула от этого звука, и маленькая девушка с криком исчезла. Её писк отозвался эхом в ушах. Я тут же поставила чашку на подоконник и стала рассматривать её. Что произошло? Куда делась танцовщица?!
Её исчезновение очень расстроило меня. И, так или иначе, но чашка теперь пуста, а значит, явиться мне она вряд ли сможет. Быть может, мы встретимся завтра за завтраком, когда будет приготовлен новый чай. Возможно, танец зависит от вкуса чая. Пожалуй, заварю с мятой. Мне кажется, маленькая танцовщица будет танцевать нежно, успокаивающе... Всем, думаю, нужен такой чай - с маленькой танцующей девушкой.
Наутро мне вновь не сиделось дома. По-моему, стены начинают давить на психику, если долго находишься среди них. Разум требует свободы и свежего воздуха. Свежего осеннего воздуха.
Я выскочила из дома и пошла в тот самый сквер, в который папа не разрешает мне ходить. Но он ведь не будет против обычной прогулки на свежем воздухе? Тем более, что утром это весьма полезно. Тело дышит.
Ветер такой холодный! Только я ощущала это умом, а не кожей. Он обжигал щёки, заставлял зубы стучать, но мне не было холодно. Будто бы это какие-то рефлексы, будто организм и должен реагировать так и реагирует. Жёлтые и красные листья хрустели под ногами, падали с деревьев, и их тут же подхватывал ветер. Листья проносились над моей головой, и я завороженно наблюдала за их передвижением. Мне весело, когда наступают морозы. Они такие забавные!
Та же самая знакомая тропинка теперь выглядела как-то иначе. Точнее, внешний вид её не изменился, но вот само место пропиталось чем-то непонятным и странным. Смесь тяготения, что было у меня дома, и загадки. Как будто лес этот сам по себе хранит теперь какую-то тайну, секрет.
Ходики тикают. По мере моего приближения к скверу, я всё отчётливее слышу их. Только тикают они как-то не так. Будто бы часы неисправны. Такое чувство, что большая и минутная стрелки двигаются в такт, но тем не менее показывают разные цифры. Вероятно, шестерёнки засорились. Такое бывает со старыми механизмами, так что удивляться тут нечему. Наверняка ходики потеряли там уже давно.
Я пришла и села на свои излюбленные ржавые качели. А ведь совсем недавно я тоже была здесь и каталась, но это занятие показалось мне скучным. Ведь... светило солнце и птицы всё ещё пели... Мне хотелось погулять в лесу, а потом...
- Аглинесс, - я развернула голову и увидела незнакомца. Это был мужчина стройного телосложения. Мне сразу бросился в глаза его чёрный старомодный костюм, белые перчатки и часики в золотой оправе, что висели, зацепившись золотой цепочкой за воротник его пиджака. А ещё чёрный не слишком высокий цилиндр. Мужчина улыбнулся бледными, как и всё лицо, губами, и мне удалось рассмотреть два ряда острых клыков. Ровные и сверкающие. Незнакомец сверкнул странными глазами, имеющими белый цвет, и ветер вдруг согнал с его плеч тёмные волосы, не слишком длинные волосы. Он упирался на чёрный зонт и не сводил с меня глаз. А я знаю его.
- Здравствуй! Здравствуй, моя дорогая!
- Здравствуйте, - ответила я и кивнула. - Глумберт.
Глумберт быстрыми шагами подошёл к соседней покосившейся лавочке и сел на неё, с восторгом наблюдая за падающей листвой.
- Не стоит, не стоит, Аглинесс, детка! Ты очень вежлива и воспитана, но лучше обращайся ко мне, как к ровеснику. Возраст не имеет никакого значения, если оба собеседника имеют в арсенале прекрасные манеры, а ещё хорошо освоили азы грамотности. Да, это тоже очень важно, дорогая.
- Мне очень приятно познакомиться вот так, вживую, - улыбнулась я.
- Я тоже рад. И, знаешь, ты сразу же понравилась мне, - Глумберт сменил свой звонкий голос на шёпот. - Признаться, сначала я засмущался, постеснялся заговорить с тобой, - мужчина хихикнул. - Но теперь ведь мы друзья, верно? А друзьям не стоит бояться друг друга!
- Правда.
Как вдруг Глумберт вскочил с лавочки и закрыл рот руками, дикими глазами осматривая меня. Он ахнул, что весьма меня напугало, а потом произнёс:
- Ты же такая красивая!
- Спасибо большое, дорогой Глумберт, но вряд ли меня можно назвать красивой! Ты просто взгляни! Всё моё тело побледнело и теперь имеет очень много трещин, будто бы я в разбитую копилку превратилась! Как же глупо, но факт.
- Нет, нет, нет! Цыц! - Глумберт нахмурился и поставил указательный палец к губам. - Не сметь такими злыми словами осквернять столь привлекательную наружность! Аглинесс, глупенькая, ты себе и представить не можешь, насколько уродство бывает прекрасным. Ты очень скромна, что придаёт тебе большей милости, но не нужно быть о себе такого плохого мнения. Цени, прошу тебя, цени эту красоту.
Я вновь улыбнулась ему и кивнула. Мужчина, кажется, оказался доволен такому ответу и вновь показал свои острые клыки, растянувшиеся во весь рот.
- Ты знаешь, Глумберт, а ведь теперь я могу пригласить тебя на чай. Не смей обидеть меня своим отказом, умоляю.
- Ну, раз ты настаиваешь, солнышко... тогда пойдём. Тем более, что скоро, чувствую, прольётся сильный дождь. Бр-р, не терплю сырость! И ходики уже натикали осадки. Пойдём же, дорогая, скорей под крышу.
Я пригласила Глумберта в свою комнату и усадила у окна в кресло, а сама поставила перед мужчиной поднос с двумя чашками чая и тарелочкой печенья. Он был в восторге, когда увидел шоколадную крошку на выпечке, и мигом скушал целых две штуки.
- Замечу, Аглинесс, что чай твой просто восхитителен. Впервые довелось мне встретиться с таким. Раньше напитки, какими бы разными они не были, имели для меня обыденный вкус... А сейчас, признаюсь честно, твой горячий крепкий чай серьёзно повлиял на мои вкусовые рецепторы. В чём секрет?
- В заварку я люблю добавлять листья мяты и мелиссы. Мне кажется, они придают чаю тот самый вкус, каким и должен владеть самый настоящий правильный чай, - отвечаю и кусаю печенье.
- Конечно, ты права, дорогая, оно есть ещё две важные черты, которыми ни в коем случае нельзя пренебрегать! Многие пьют совершенно неправильный чай, потому что не имеют хороших манер и печенья. И эти глупцы даже не знаю, что теряют! Ха, какой вздор!
- Воистину.
Как вдруг я услышала, как кто-то бегает. Странно, ведь никого в комнате не было, кроме меня и Глумберта! Я стала метаться из одного тёмного угла в другой, но никого и ничего не разглядела. А тихий топот сразу нескольких ног не прекращался. Я вновь уселась поудобнее и делала глоток. Пар нежно щекотал щёки.
- Невообразимо, - тихо сказала я.
- Что не так, милая? - поинтересовался Глумберт и поставил чашку на поднос.
- А будто ты не слышал? - я вопросительно глянула на мужчину и подняла одну бровь.
- Ах ты об этом? Ну, так это клыкопуши! В это время года они особенно суетливы и привередливы. Мурашки по коже бегут от их проказ! - Глумберт причмокнул. - Печально, ведь они неуправляемы! Кусаются, заразы!
Я не понимала, о чём или о ком говорит Глумберт, и просто развернулась, чтобы снова осмотреть комнату. Вот тогда-то и выкатились они. Размером примерно с обычную кошку, только весьма упитанную. Чёрные комки, не имеющие ни рук, ни ног. Только огромное количество шерсти. А ещё огромные глаза (и у всех они разного цвета) и клыкастая пасть, которую за всей этой шерстью не видно, если они не улыбаются. Этих комков здесь было около десяти. Передвигались они только лишь перекатами или же скачками. Так вот, откуда эти приглушённые звуки шагов! Это не шаги вовсе, а удары их круглых тел о твёрдую поверхность пола!
- Аглинесс, - шепнул Глумберт. - Клыкопуши очень любят тепло, а в это время года они чаще всего начинают мёрзнуть и злятся на весь мир! Задобри малышей печеньем.
Я взяла пару штук из тарелки и приманила одного из них. Он как-то неуверенно и слегка боязливо подкатился ко мне, а потом так же осторожно прикусил печенье острыми клыками, не сводя с меня голубых блестящих глаз, и упрыгал к своим. Все клыкопуши вмиг накинулись на лакомство и сожрали. Да, да! Именно сожрали! Они рычали друг на друга и кусались, скалились, лишь бы заполучить кусочек шоколадного печенья.
Глумберт вдруг усмехнулся и умилённо посмотрел на злые комки шерсти, сбившиеся в кучу.
- Ты не находишь их забавными?
Я просто усмехнулась и кивнула. Клыкопуши и вправду казались мне удивительными и забавными. И ведь эти существа есть в каждом доме! И не удивляйтесь, если сладости бесследно и необъяснимо исчезают из ваших буфетов, господа! Вероятно, клыкопушам холодно.
Теперь каждый раз, когда я шагала по тёмным коридорам особняка, они катились или же прыгали вслед за мной. Видимо, я стала для них хорошим другом после того, как угостила печеньем. Самое интересное, что клыкопуши что-то вечно бормочут на непонятном языке! Шёпотом, но болтают. Мне не разобрать их языка, но, кажется, ничего скверного они не говорят. Конечно! Ведь каждый вечер я оставляю им печенье под шкафом. Важно знать, что существа эти являются только лишь из тёмных уголков, а свет не любят, ворчат, если занавески не закрывают окно. Хах! Воистину забавные!
Сегодня, проходя мимо кабинета папы, я заметила там незнакомую женщину. Красивую блондинку невысокого роста. Мне сразу довелось почувствовать запах её духов - сладких и манящих. Кажется, от этой приятной девушки пахло конфетами.
Она обнимала моего отца и ласково нашёптывала ему что-то, хотя тот с каким-то неясным мне горем уткнулся в плечо маленькой девушки и рыдал.
- Я... я не представляю, что мне делать дальше, Вивиан! - всхлипывал папочка, обращаясь к ней. - Её нет! Её нет!
- Ну, ну, не отчаивайся, прошу тебя. Я с тобой, здесь. Обещаю, что не покину тебя. Пожалуйста, успокойся, дорогой.
- Я так мечтал познакомить тебя с ней! Ждал подходящего момента, а теперь... - и папа разразился плачем ещё сильнее. Он крепче прижал к себе Вивиан, и у той тоже скатилась слеза. Она тяжело вздохнула, но ничего не сказала.
Почему все так часто плачут? Что же такое случилось?! Наверное, это из-за той пропавшей девочки. Очевидно, случилось с ней нечто ужасное, раз все так убиты горем! Я знала. Знала, что Эстер больше не вернётся никогда.
Так или иначе, но мне не нравится Вивиан. Она не должна обнимать моего папу так же, как раньше его обнимала мама. Она не имеет права! Не смеет! Я с обидой глазела на папу и Вивиан, а потом решила уйти. Эта девушка не будет жить тут. Это мой папа, и я ей его не отдам.
Глумберт шёл рядом со мной и рассматривал лес. Кажется, мы очень далеко зашли, потому что здесь птицы петь перестали. Не знаю, почему заметила это. Да тут и темнее.
- Как твоё самочувствие, Аглинесс? - вежливо поинтересовался Глумберт. - Я очень скучал по тебе, хотя с момента нашей последней встречи прошло не так много времени.
- Вынуждена признать, что чувствую я себя просто отвратительно! - я надула губы и сложила руки на груди. - В мой дом пришла девушка, которая попытается заменить папе маму.
И тут мужчина сразу же изменился в лице. Он осунулся, присел передо мной на колени и взял мою руку.
- О ужас... Дорогая, это же... просто мерзко! Мы не можем позволить ей забрать твоего уважаемого папу! Аглинесс, мы должны прогнать её из твоего дома.
- Верно, Глумберт. Только сделать это так, чтобы больше она не возвращалась. Никогда.
Глумберт поцеловал меня в лоб и нежно провёл ледяной рукой по щеке. Он улыбнулся мне.
- Тогда не стоит расстраиваться! В скором времени всё образуется, милая моя! Аглинесс споткнулась, Аглинесс упала...
Мужчина встал с колен и, продолжая тянуть меня за руку, повёл ещё дальше в лес.
- А ты пробовала танцевать вместе с восхитительными лебаринами? - вдруг спросил он. - Я всегда очень любовался их танцами! Только знай, девочка, что явиться они могут только лишь в абсолютной тишине из какого-либо пара или дыма. Не многие могут увидеть их, а жаль!
- Кажется, я видела одну из них. В своём чае.
- Да! - Глумберт кивнул и улыбнулся, посмотрев мне в глаза. - Да! Конечно! Чаще всего они появляются именно там. Понаблюдай как-нибудь за дымом, исходящим от огня. Увидишь, лебарины обязательно станцуют для тебя. Нужно только лишь соблюдать тишину! А её, думаю, любят все. Ой! - как вдруг под ногами его промчалось сразу две мышки. Только не обычные, а такие, какие могут быть, но только их всё равно для многих не бывает. Их хвостики и лапки были металлические, а из мохнатой серенькой спинки торчал заводной ключик. Обычно с такими мышками играют коты. - Механические мышки! Снова бегут к ходикам! Хм, наверное, шестерёнки там неисправны. Аглинесс споткнулась, Аглинесс упала...
Я заметила, как лес сменил свой осенний облик. Деревья тут стояли голые и какие-то кривые, а отсутствие листьев придавало их виду капельку ужаса. А земля... земля пахла сыростью и сгнившими листьями. Теперь я ступала по слякоти, а не по сухим хрустящим листьям. И небо здесь серее, и воздух затхлый.
Тиканье стало совсем чётким.
- Аглинесс споткнулась, Аглинесс упала...
А вокруг стояла такая мёртвая тишина.
- ...и упала, да! Упала!
Мне это место казалось до боли знакомым, хотя я его видела, кажется, впервые. Или... нет?..
- Аглинесс споткнулась, Аглинесс упала... И упала, да, упала!
Как вдруг я зацепила взглядом те самые ходики. Это были высокие часы, что стояли прямо посреди болота. Как мне и казалось, обе их стрелки тикали в такт, но при этом показывали разные цифры.
- На часах ровно вовремя! - вдруг объявил Глумберт и поглядел не только на ходики, стоящие в болотной воде, но и на свои, что висели на цепочке.
- Вовремя? - удивилась я.
- Вовремя для того, чтобы исчезнуть, - Глумберт улыбнулся мне и подмигнул. - Знаешь, мы слишком далеко зашли в этот раз. Стоит вернуться домой, иначе твой папа будет очень волноваться.
Мужчина потянул меня за руку, как я заметила что-то странное, что весьма привлекло моё внимание. Совсем рядом с мягким сырым берегом, покрытым мхом, в воде виднелась чья-то рука. Небольшая девичья ручка торчала из болота. Вся синяя и облепленная тиной. На секунду мне почудилось, будто сейчас сама я нахожусь в этом болоте с головой.
- Глумберт, - прошептала я, не сводя глаз с этой самой руки, - кто там?
- Не стоит обращать внимания, дорогая Аглинесс. Теперь это уже не важно, и ничего не изменить. Аглинесс споткнулась, Аглинесс упала...
Кожа на руке такая сморщенная и набухшая... И такое ощущение, будто бы это моя рука. Наверное, это и есть пропавшая Эстер.
- Да, Эстер пропала. А Аглинесс есть! - вдруг произнёс Глумберт. - И, веришь ли ты, дорогая, но перед тем, как Эстер пропала, она слышала шёпот смерти.
- А сейчас она что-нибудь слышит?
- Конечно, да, слышит. Прямо, как ты.
Глумберт взял меня за плечи и стал уводить отсюда. Он подталкивал меня вперёд, чтобы я не останавливалась. А я не сводила глаз с этой синей и мёртвой руки, облепленной тиной и грязью. И механические мышки вдруг забежали в ходики, а сами часы пробили ровно вовремя.
Аглинесс споткнулась, Аглинесс упала.
Вивиан бродила по нашему с папой особняку и тоже выглядела грустно. А в папином кабинете теперь не висело ни одной вырезки из газет. Он даже карту свою сжёг.
- Они прекратили поиски. Эстер так и не была найдена, - шепнула она Розе, отчего та ахнула и залилась горькими слезами. И слёзы сейчас стали такими обыденными. Старушка тоже, как и папа, прижалась к Вивиан, а та успокаивала её, жалела. - Мы все убиты этим горем, Роза. Боже мой... боже мой...
Отец, как выяснилось, уехал в город, чтобы оформить какие-то важные бумаги, касающиеся пропавшей Эстер. Бедная, бедная девочка! Мне тоже жаль её, правда!
Аглинесс споткнулась, Аглинесс упала... И упала, да, я упала!
Вивиан вышла из кабинета отца и направилась вниз, но перед этим остановилась возле лестницы, чтобы поправить ремешок на своей красивой туфле. Я подошла к девушке и всем сердцем пожелала ей исчезнуть. И с каждым моим шагом Вивиан всё больше настораживалась и чувствовала себя неуютно.
Девушка подняла глаза и посмотрела на меня, разинув рот от ужаса. Она завопила и уже собралась вскочить и бежать, как я толкнула её. Позади этой красивой девушки, имеющей запах конфет, к сожалению, оказалась лестница.
Вивиан скатилась, Вивиан сломалась.
Я стояла над девушкой внизу, что лежала в неестественной позе. Глаза её были устремлены в потолок, а из приоткрытых губ текла кровь. Я обратила внимание на её ногу, которая вывернулась в обратную сторону, и теперь из неё торчала кость.
- Что ж... открытый перелом несмертелен, Аглинесс, - вынес вердикт Глумберт.
- Верно. Но падение с лестницы смертельно, дорогой Глумберт.
- Вивиан скатилась, Вивиан сломалась...
Сегодня я вернулась домой чуть позже обычного, потому что чувствовала неладное и не хотела видеть то, что там происходило. Папа вряд ли будет волноваться обо мне, потому что он слишком занят сегодня.
Я просто сидела на качелях и легонько каталась, слушая этот пронзительный скрип. Глумберт стоял рядом и смотрел на окно особняка, в котором горел свет. Он не отрывал взгляд вот уже около часа... или двух...
Промозглый ветер загонял разноцветные листья в приоткрытую дверь нашего с папой дома. Сквозняк гулял по тёмным коридорам, и клыкопуши были просто в ярости. Огонь в камине не горел, и стояла темнота.
Только скрип петли, в которой болтался мой отец, нарушал здешнюю тишину.
- Пойдём, дорогая Аглинесс, нам пора пить правильный чай. Ходики уже пробили целое вовремя.
Новость отредактировал LjoljaBastet - 11-04-2016, 10:43
Ключевые слова: Дом болото смерть призрак убийство авторская история