Инсомния. Первый круг. Невиновный
Первый круг. Невиновный.«Сознание большинства людей, - говорил он, - не позволяет им видеть то, что могло бы их огорчить».
Терри Пратчетт.
Из темного забытья меня быстро и надежно вывел умеренной силы удар по левой щеке. В сознании разлетелись искры. По очереди я с трудом открыл глаза. Правая часть лица, которую мой реаниматор предусмотрительно пощадил, по ощущениям превратилась в одно сплошное месиво. Веко правого глаза не хотело открываться, при каждой моей попытке отдавая протяжной болью. Наверное, мое лицо сейчас было похоже на вздутый красный пузырь.
С возвращением зрения я оценил обстановку вокруг: пустая комната с серыми грязными стенами и железным стулом, приделанным к полу. На этом стуле, крепко связанный, сидел я сам. Голова все никак не хотела думать, мышцы шеи плохо слушались, отчего та самая голова плавала в пространстве из стороны в сторону, словно корабельный буй на плавных волнах умиротворенного океана.
- Не смей отключаться, свинья! – прогремел голос моего реаниматора. Подняв голову вверх, я увидел массивную железную дверь прямо напротив меня. У двери при оружии стоял вояка в темно-серой форме и высоких черных сапогах. На его фуражке, насколько я смог рассмотреть, красовался небольшой черепок со скрещенными под ним костями.
- Ты меня слышишь, свинья?! – неожиданная оплеуха заставила меня сфокусировать все свое внимание на человеке, что столь сильно жаждал получить от меня ответ. Еще один Ганс, подобный тому, что стоял у двери, только без форменного кителя, разгоряченный и полный злобы. Его выцветшие голубые глаза не выражали особого интеллекта или глубины. Мой затуманенный взор опустился на, собственно, мое тело. И сюрпризом для меня оказалось то, что я в такой же форме, как и два моих компаньона. Я такой же Гансик. Воспоминания быстро стали всплывать в моей голове, словно кто-то вытащил пробку из наполненной до краев ванны, а на той стороне, под сточным отверстием, находился мой мозг, который подобно воронке засасывал в себя события: обещания… возгласы… война… родители плачут, я полон надежд… плачевная ситуация… объект под угрозой нападения, и в утечке информации виноват кто-то из состава. Точно. Они искали крота. И, видимо, думают, что нашли. О боже. Череп на фуражке этого олуха не сулит мне ничего хорошего.
- Ты мне все расскажешь, сраный крот! Когда они завербовали тебя? КОГДА?!
- Друг. – Второй у двери прокашлялся. – Друг, у него же рот завязан.
Со слепой яростью в глазах растрепанный Ганс шумно выдохнул и принялся сдирать с меня окровавленный кляп. Каждое его резкое движение дикой болью отдавалось в моей голове. Я только и мог, что выдавать нечленораздельные звуки и корчиться от боли. Даже при всем своем желании сказать им все, что они захотят, только бы эти мучения закончились, я не мог. Не мог, так как губы от ударов распухли настолько, что походили на два вареника. Я надеялся лишь на одно: чтобы это кто-то прекратил.
- Не играй со мной!!!
Удар.
- ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ! СКОЛЬКО ЕЩЕ ТЫ БУДЕШЬ ДЕРЖАТЬСЯ?!
Удар. Тошнотворный вкус железа во рту усилился в десятки раз.
Удар в живот. Я сгибаюсь пополам и начинаю вновь ускользать в спасительное забытье. Странно, но его – забытья - наступление сопровождается мерным пиканьем. Я вижу разноцветные огни в темноте. Вижу неприметную синюю дверку где-то вдалеке, но из моего путешествия меня вырывает щелчок засова и скрип открывающейся массивной двери.
Приложив титанические усилия, я устремил свой взор на происходящее вокруг. В комнату вошел высокий мужчина в такой же форме, как и все мы. Только погоны и знаки отличия на кителе у него были куда серьезнее. Воротник украшали два серебряных черепа со скрещенными костями. Этого визитера, его внешность и странное ощущение, исходящее от него, ощущение, вызывающее страх и напряженность, я запомнил бы на тысячи жизней вперед, существуй они в реальности. Его внешность отпечаталась в моем мозгу через пелену помутнения и сбивчивой агонии: он был худощав, но крепок одновременно, как будто крупного и мощного мужика поразила какая-то болезнь, выпивающая жизнь и силу. Кожа, изначально смуглая от рождения, приобрела в силу неизвестных мне причин бледноватый оттенок. Лицо с выступающими скулами и провалами щек, как и все тело, запечатлело на себе то самое измождение, что ли. Легкая щетина покрывала нижнюю часть лица, выделяя линию губ. Голова была коротко обрита по бокам, на центральной же части оставался ежик тёмно-коричневых волос. На краях шеи, выступающей из-под плотно застегнутого кителя, я разглядел части узоров, видимо, татуировки. Но более всего в визитере меня удивило и напугало две вещи: я абсолютно не мог определить его возраст. И как бы я не хотел сбросить этот феномен на сильные травмы и возможное сотрясение, в глубине души я понимал, что это происходит на самом деле. С одной стороны, он казался мне молодым мужчиной, примерно моего возраста, с другой же – непостижимо старым. И второе. Вторым нюансом были его глаза: глубоко посаженные в тени надбровных дуг, его глаза густого табачного зеленого цвета буквально источали тусклое свечение. Глядя в эти едва светящиеся зеленым светом угольки, меня пробирала дрожь. Эти глаза не могли принадлежать человеку.
Мои мучители при виде новоприбывшего напряглись и вытянулись струной. Тот, что с исступлением колотил меня, не оставляя на лице живого места, вмиг утратил весь запал и звонко, почти истошно взвизгнул, вскидывая руку:
- Оберфюрер! Хайл!
То же действие, только не издав ни единого звука, повторил и сторож у двери.
На некоторое время в комнате для допросов воцарилась тишина. Напряжение было ощутимым настолько, что казалось, его можно было ощупать. Оберфюрер, а именно им оказался сей тревожный человек, обвел присутствующих спокойным отрешенным взглядом. На мгновение его глаза остановились на мне. Наши взоры сошлись. И я могу поклясться, причем совершенно точно, что в его взгляде я уловил озорную искорку веселья. Всего на долю секунды она озарила эти нечеловеческие глаза и исчезла без следа.
- Вы двое нужны на обходе у лестниц, – молвил он приглушенным низким голосом. – Нападение может начаться в любой момент.
- Но, оберфюрер, как же?.. – взгляда вошедшего хватило, чтобы Гансик подавился своим же вопросом. Двое поспешно удалились из допросной, оставив меня наедине с новоприбывшим. Внезапно его лицо изменилось, не оставив от былой безжизненной маски и следа. Напряжение, секунду назад готовое было разорвать пространство на части, улетучилось также быстро, как и появилось. Он вскинул брови, растянув губы в легкой ухмылке:
- Крепко тебе досталось, а, старина?
Я в недоумении смотрел на него. Допрос продолжается? Что они придумали? Поняв, что грубая сила не дает результатов, они решили поиграть с моим ослабшим от боли сознанием в какие-то психологические игры? Метод кнута и пряника, так ведь?
- Слишком много мыслей, старина. Вспоминай, – улыбка стала шире. – А я пока что избавлю тебя от ненужных формальностей.
С этими словами он снял с рук кожаные перчатки, оголяя бледные рельефные руки, покрытые татуировками до костяшек пальцев, деловито засунул их за пояс и в мгновение ока оказался рядом со мной. Я, было, весь съежился, ожидая неожиданного удара, но к моему удивлению, оберфюрер СС избавлял меня, подозреваемого в измене, от осточертевших до безумия пут. Я хотел было что-то сказать, но посиневшие губы и прокушенный язык выдавили лишь странные звуки:
- Кое… ш... те? – я удивился своему голосу, весьма похожему, как мне показалось, на голос моего спасителя.
- Береги силы, старина. Я вижу, в каком ты состоянии. Просто следуй за мной и изображай сильную боль. А с этим, я думаю, проблем быть не должно. – Хохотнув, он вышел из комнаты и застыл в ожидании в коридоре, жестом приглашая меня выходить. Я вновь в недоумении уставился на этого странного гостя. Нутро не позволяло мне расслабиться. Все мое сознание кричало о том, что это очередная западня, продолжение допроса. Но было и еще одно едва заметное смутное чувство. Чувство, будто этого человека я уже когда-то встречал. Но я могу точно сказать, что вижу его впервые. Заметив мои колебания, он перевел взгляд на часы, а после молвил с заговорщицкой улыбкой:
- Всегда должен быть тот, кто идет по пути без дороги и ног – скиталец, – его глаза буквально всполохнули. Казалось, вот-вот, и я услышу, как они смеются. – Ну а если так подумать, старина, что ты теряешь?
Через мгновение я понял, что заданный вопрос был более чем резонный, и хоть я не понимал происходящего и странной фразы странного человека, в этом месте я больше не хотел находиться. Ведь и правда – что я теряю?
Кое-как поднявшись, я вышел из комнаты и последовал за моим освободителем.
Какое-то время мы шли по безлюдным серым коридорам. Унылые бетонные стены и спина оберфюрера – вот и вся живописная картина, представшая передо мной. Минуты тянулись безвременьем, каждый шаг отдавал тошнотворной пульсацией в висках. И все же для искалеченного пытками человечишки я отнюдь неплохо держался.
Через какое-то время лабиринт серых стен и наше молчаливое путешествие подошло к концу. Мы оказались в достаточно просторной комнате, единственной достопримечательностью которой была грузная каменная лестница, уходившая вверх и вниз на другие этажи. У этой самой лестницы стояли в напряжении уже знакомая мне парочка. Завидев нас, их лица вытянулись в удивлении, руки сжались на оружии, а тела замерли в стойке смирно.
- Докладывайте, – как бы невзначай обронил мой спутник. Он застыл рядом с моими мучителями, казалось, все его тело расслаблено до максимума. Руки оберфюрера легли на ремень с массивной железной бляхой.
Первым спохватился молчаливый сторож двери, что за все время моих допросов выговорил, буквально, пару слов:
- Пока все тихо, господин оберфюрер. Даже слишком тихо.
Зеленоглазый обернулся через плечо, окинув меня усталым взглядом:
- Понятное дело. Внизу все идет своим чередом?
Двое утвердительно закивали.
- Отлично. Я веду крота вниз. Вам понятно?
Солдаты в недоумении переглянулись. Лицо зеленоглазого расползлось в улыбке.
- Но, господин оберфюрер, но… не положено же, – тот Ганс, что колотил меня сутки напролет, смотрел на моего проводника из-подо лба, словно маленький ребенок, выдавливающий из себя правду о совершенной пакости. Улыбка моего спутника стала еще шире, он оголил зубы. Двое напротив нас вновь переглянулись, на их лицах виднелась неприкрытая тревога. Зеленоглазый взглянул на часы:
- Вот теперь началось.
Секунда, и стены затрясло. Приземистый гул прошелся коридорами, с потолка посыпалась отделка. Где-то вверху приглушенно бухнуло. Я, как и двое солдат, с испугом вскинул голову на лестницу, уходящую вверх. Два громких выстрела, усиленные эхом, отбились звоном в ушах и дикой головной болью. Я скорчился, обхватив голову руками. Оклемавшись, я заметил два трупа с развороченными лицами, лежащие в луже крови, словно небрежно брошенные куклы. Страх снова вцепился в меня мертвой хваткой, я боялся встретиться со своим спутником глазами. С человеком, который явно выдавал себя за того, кем не является. И делал это чертовски хорошо. Набравшись смелости, я устремил взор на оберфюрера. Несмотря на мои ожидания, я не увидел ни направленного мне в лоб дымящегося дула, ни безумной улыбки на лице зеленоглазого. Он стоял, спокойный и невозмутимый, и о чем-то думал. После, словно вернувшись из окутавших его грез, он обратился ко мне ровным тоном:
- Давай, старина, нам нужно спешить. Вторжение уже началось, и внизу, должно быть, все ускорились, – он ступил на лестницу, ведущую в подвалы. – Ты так и будешь тут стоять? Говорю же – времени в обрез.
С тем и скрылся из виду. Окончательно отделавшись от звона в ушах, я поспешил за ним.
Подвалы встретили нас полутьмой и сыростью. Тут и там горел блеклый свет керосинок, едва отгонявший тьму. Мы набирали обороты, от неспешной ходьбы по верхнему уровню не осталось и следа. Я все так же не мог вымолвить и слова, хотя вопросов у меня набралось с добрый мешок. Тишину, прерываемую нашими шагами по мокрому полу, нарушил мой спутник:
- Ты не понимаешь, что происходит, и это нормально. Поверь мне. Самое главное, что ты ушел от этих ублюдков, и все идет по сценарию.
Я думал, о чем это он. О нападении?
- Да, и о нем тоже.
От удивления я широко открыл глаза. Правая часть лица судорожно сжалась. Я поравнялся с оберфюрером, пристально всматриваясь в него. Я заметил довольную ухмылку. В полумраке подвала, едва освещаемого огнем ламп, пространство у его глаз, казалось, освещалось тусклым зеленым светом. Весь его облик в этом освещении казался каким-то потусторонним, сюрреалистичным. Тревога комом застыла в горле. Он, словно почувствовав это, мягко взял меня под руку, и, не сбавляя шага, молвил:
- Все кажется таким неестественным, правда? Не волнуйся, прошу тебя, – вмиг его лицо стало серьезным. Он глянул на меня вполоборота. – Я точно не враг тебе, чтобы ты там не думал и как бы тебе не казалось. Постарайся этого не забывать, а то за тобой водится такой грешок.
Недоумение мое все росло. Мы свернули в закоулок. Размеры подземелий меня просто ошеломляли. Казалось, что мы прокладываем свой путь через катакомбы древнего города. Возможно, так оно и было. От резкого поворота я чуть было не грохнулся, поскользнувшись на мокром полу. Зеленоглазый придержал меня, продолжив:
- Мы с тобой в одной лодке. Понимаю, иногда может показаться совершенно по-другому. Но так оно и должно быть. Ведь мы путешествуем в такт вселенной. А она, как известно, заставляет играть по своим правилам абсолютно всех.
Он остановился сам и остановил меня, аккурат у резкого поворота. Он повернул меня к себе. Выражение его лица было более чем серьезным:
- Я знаю, ты все равно ничего не поймешь. Но надежды я не оставляю. Я добьюсь своего. Просто слушай меня и запоминай: далее, чтобы ни случилось, а случится то, чего объяснить ты себе не сможешь, как не постараешься, ты должен просто принять вещи как есть. Ты меня понимаешь? Кивни, если да. Сохраняй силы.
Я судорожно кивнул.
- Вот и отлично, старина. Вот и хорошо.
На мгновение мне показалось, что кто-то сжимает мою руку. Дернувшись, я посмотрел вниз – но там не было ничего, кроме полумрака, мокрого пола и овальных стен из черного камня. Это прикосновение… в нем было тепло. И что-то еще. Сотрясение играло со мной злую шутку, но я уверен в том, что чувствовал. Чья-то рука сжала мою руку. И это явно не происки моего спутника, который вызывал во мне все более противоречивые чувства. Задумавшись, я посмотрел было вперед, и мне показалось, что из-за угла льется мерное зеленоватое свечение. После, я могу поклясться, что слышал странные звуки откуда-то из-за резкого поворота. Через мгновение, обогнув угол, мы двинулись дальше.
Свечение и правда было. Мне это не мерещилось. И источник его находился за покрытой плесенью дубовой дверью. Зеленый мягкий свет исходил из щелей по всему контуру двери, озаряя небольшой предбанник. Посмотрев на оберфюрера, я даже не удивился тому, что свечение его глаз набрало явственных оборотов, не замечать его уже было попросту глупо.
Он обвел меня, как мне показалось, слегка тревожным взглядом, вдохнул побольше воздуха и с тяжелым выдохом молвил:
- Открой эту дверь. Слушай меня и делай так, как я говорю. Это более чем серьезно. То, что ждет за ней – не должно ввергать тебя в ужас. Просто смирись с тем, что есть вещи, которые объяснению не подлежат. Просто плыви по течению, знаешь, как океан. Да?
- Как океан… – словно завороженный повторил я, не обратив внимание на дичайшую боль.
- Не трать силы, я же попросил тебя, – он снова улыбнулся. Душевно и по-доброму. – Люди как эти – отчаянные и жестокие, подобно детям. Они не знают, что творят, но думают, что во всем могут разобраться. Там за дверью тебя ждет сама вселенная. И ты должен просто действовать так, как должно. Даже если ты не понимаешь, что именно от тебя требуется. Ты уже это делал и сделаешь вновь.
Я не понял, что он говорит. Логика уснула. Но эти слова находили отклик глубоко внутри меня. Это было таким чувством, будто пытаешься вспомнить хорошо знакомую тебе вещь, но она никак не хочет прийти на ум. До зуда в голове тебе хочется ее вспомнить. Такое было это чувство. Он, словно заметив эту борьбу внутри меня, улыбнулся еще добрее, еще приятнее:
- Во-о-от. Ты начал плыть по течению. Помнишь, что я сказал тебе? Всегда должен быть тот, кто идет по пути без дороги и ног – скиталец.
Я кивнул.
- Именно. И путь без дороги должен привести тебя к той самой неприметной синей двери. Привести нас обоих, понимаешь?
От этих слов меня словно выдернуло из транса. Удивлению моему не было предела. Как он узнал о ней? О синей двери, что являлась мне в моменты моего забвения. О синей двери, что скрывалась в пустоте за мириадами мигающих огней и тихим звуком?
- А теперь иди. И помни, что бы ни случилось: я не враг тебе, подобно тому, как и ты себе не враг.
С этими словами он развернул меня лицом к дубовой двери. Так я и стоял в мягком зеленом свечении. А когда обернулся – за моей спиной уже никого не было. Ни удаляющихся шагов, ни прощания. Тишина. Не смотря на животный страх и противоречия, я отворил ту самую дубовую дверь. Свечение усилилось настолько, что все вокруг озарилось зеленым светом.
В огромной круглой комнате, похожей на той, что делают себе всякие средневековые колдуны в разномастных рассказах, зеленый свет озарял темноту. Вокруг тут и там лежали бездыханные тела нацистов. Ученых, солдат и тех странных людей в черных плащах и причудливых головных уборах, что частенько заезжали на наш объект. В дальнем конце исполинской комнаты, в странном символе, начерченном на каменном полу, находилось то, что мой мозг отказывался себе воображать. Все мои сенсоры словно дали сбой от увиденной картины. Мысли расстроенной какофонией забились в мозгу. В этом символе сидел огромный белый лев. Животное настолько больших размеров, что я почти уверен, таких в нашем мире не бывает. Его гигантская морда была спокойна и величественна. Его грива, которой хватило бы, чтобы с головой укрыть двадцать взрослых мужчин, была заплетена в причудливые косы. На голове существа находилась тонкая корона, испещренная диковинными символами, чуждыми моему миру, как и все вокруг происходящее. А глаза… Глаза! Глаза этого животного горели зеленым пламенем, оно растекалось, выходило за рамки глазниц. Я не мог смотреть в них без слез божественного озарения. В этом зеленом свете я видел саму вселенную – мириады звезд и созвездий. Все это существо источало великую силу, мудрость, вечность, опасность и… грусть. Боль. Упав от невыносимого потока энергии на колени, я судорожно начал искать причину боли столь совершенного существа. И я ее нашел. Ярко-белая шерсть на лапах льва слиплась от алой крови. Могучие конечности левиафана были изрезаны, тусклое свечение из ран плавно переходило в круг символов, в котором существо и находилось. И я все понял. И оно поняло, что я понимаю и вижу. Что я не анализирую и сгораю от непонимания, но плыву по течению…
- …Так же, как вселенная, – в унисон закончили мы. Я своим голосом и существо могучим рыком в моей голове. Рыком, от которого рушились царства. Оно не двигалось и не дышало, словно живое изваяние. Но я знал, что оно следит за мной.
- Говори, спаситель. Три вопроса и помощь, – оно не открывало рта, но рык наполнял меня, комнату, весь объект. Я не задумываясь, словно всегда знал нужные три слова, задал вопрос без вопрошания:
- Дверь. Дорога. Попутчик.
- Силы мои скованны. Три слова названы, и вот твой ответ:
Синий ход – конец сущего, иди и познаешь.
Дорога – не важна. Ведь нет дороги для идущего без ног.
Попутчик – лжив, но важен. Опасен, но необходим. Прислушавшись – плыви, словно охваченный сильнейшим из течений.
На том существо смолкло. Всю громаду комнаты охватила тишина. Был лишь я, гость из пустоты за временем и пространством, и многие, кто хотел играться с силами, не терпящими игр. И я понял, что должен делать. Тихий гул взрывов и эхо перестрелок достигло и меня. Вторжение на объект шло своим чередом. Собравшись с последними силами, я шаг за шагом приближался к белому льву, к его темнице. Невероятных сил стоил мне каждый мой шаг. Чувство, будто плоть отделяется от костей, нарастало с моим приближением к нему. Дивные мысли и непостижимые языки и картины терзали мой ум, воспоминания, мне не принадлежащие. Я так думал. Я приближался к самой вселенной – зеленоглазый не соврал. Я не думал, просто плыл, ибо любая мысль или попытка осмысления могла попросту сжечь меня, перегрузить мозг, не дав выполнить моего предназначения. Подойдя почти вплотную к пленнику из-за завесы, я чувствовал, как трещат мои кости под силой, исходящей от него. Еще шаг, еще, и вот носок моего грязного сапога уже касается линии непонятных мне символов на полу, еще один шажок, еще одно движение и…
Все захлопнулось. На секунду я увидел бесконечность, пропустив все сущее через себя. Этого я выдержать не мог. Обессиленный, я упал в разрушенную клетку символов. Пустую, бессмысленную, неживую. На последних вдохах я мысленно смеялся, поняв, что великое существо ушло, оставив меня тут. Синяя дверь была где-то в небытие, но до нее мне сейчас не добраться. Последнее, что я видел – огни и неприметная дверь. Последнее, что слышал – мерный писк где-то во мраке.
Новость отредактировал femmka - 25-01-2016, 15:28
Ключевые слова: Боль зеленый свет тревога страх подвал лев символ мрак авторская история