Говорящая голова
Рыбалка. Для многих мужчин это не просто способ приятно провести время, это смысл жизни. Не важно, что вы будете делать: сидеть много часов в одиночестве на берегу и ждать поклёвки, или же веселиться, попутно закидывая удочки, в большой и шумной компании. Всё это одно и то же – рыбалка. Но у неё есть и другая, тёмная сторона, о которой я и собираюсь вам рассказать.Это произошло двадцать три года назад, когда мне было тринадцать лет. Мой отец, как и я, очень любил рыбачить в большой компании с большим количеством выпивки. В тот пасмурный июльский день он сообщил, что сегодня вечером поедет на рыбалку вместе со своими друзьями (коих было трое). Естественно, я стал проситься с ним. Мне очень нравились его истории у костра, особенно когда он уже был немного подвыпившим и начинал вспоминать случаи из своего детства и юношества. Мне казалось, что они у него никогда не кончатся. Спустя полчаса уговоров он сдался и приказал мне доставать с чердака свою удочку. О, эта удочка была моей самой любимой. Я хранил её специально для «больших» рыбалок и перед каждой из них тщательно проверял, чтобы крючок был завязан надёжным узлом, грузило не сползало и не сильно тянуло поплавок ко дну, перематывал заново леску. Именно с этой удочкой связано самое таинственное происшествие в моей жизни.
К вечеру я уже был более чем готов, сидел в летней кухне и наблюдал за тем, как самая большая стрелка старинных отцовских часов отсчитывает секунды, которые плавно переходят в минуты, затем в часы… Это зрелище меня так захватило, что я чуть не прозевал назначенное отцом время выезда – шесть часов вечера.
Отец стоял на крыльце и потуже затягивал лямки своей жёлтой, видавшей виды походной сумки. Завидев меня, он спросил, всё ли я упаковал в свой рюкзак (который, если смотреть сзади, похож на мешок, в который положили «колобка»), и по обыкновению заставил вывернуть всё наружу и перепроверить. Он не любил, когда что-нибудь забывали. Так что, если я всё таки что-то и забываю, то молчу.
После этого мы двинулись к станции, там сели на трамвай номер «4» и помчались в противоположную сторону от города. Дорога лежала через длинный-длинный мост, переоборудованный специально для поездов и электричек, за мостом тянулись густые леса по обе стороны путей. Деревья своими ветвями иногда царапали окна и крышу электрички. Этот звук мне напоминал падение воздушного змея на крышу дома. Не так давно я сломал свою новенькую «молнию» о соседский дом. Звук был тот же.
Но леса были не бесконечные.
Спустя двадцать минут мы выехали на относительно открытый участок пути. Вдали показалась станция. Наш конечный пункт, где нас уже давно ждали друзья папы.
Первый из них - дядя Антон. Это был невысокий (если сравнивать с моим отцом) мужчина лет пятидесяти, с блестящей лысиной и торчащим из-под майки «пивным» пузом. Он постоянно курил вонючие папиросы «Беломор» и шарил вокруг своими маленькими блестящими глазками.
Второй – дядя Коля. Его я уважал больше остальных (не считая папу). Он был моряком, который в молодости ходил в дальние плавания и даже пару месяцев служил на подлодке. Именно дядя Коля научил меня вязать морской узел и показал, как правильно нужно завязывать узел на крючке, чтобы он не оторвался в самый ответственный момент. Он, конечно, знал ещё много всяких классных штук, но все я сейчас не упомню, да и к истории это никак не относится.
Насчёт третьего я мало что знаю. Даже не помню, как точно его звали. Вроде что-то армянское или грузинское. Дядя Андроник, вроде так. Он был законченным пьяницей и лоботрясом, но в тоже время и душой любой компании.
Все были в сборе, так сказать, при амуниции. Нам предстояло идти примерно полчаса по утоптанной тропинке в сторону леса. Постепенно тропинка сужалась и, в конце концов, вовсе исчезла. Теперь мы пробирались сквозь высокую траву и редкие кусты. Первым в нашей колонне шёл дядя Антон и курил папиросу. И даже при том, что я был последним, до меня долетал запах табака.
Все молчали. Мне стало скучно примерно на полпути, когда кончилась тропинка. Я стал искать глазами что-нибудь интересное, но кроме травы и кустов здесь не было ничего. Даже пауков не было видно поблизости. Я любил этих насекомых (тогда я ещё не знал, что это членистоногие, и для меня любая букашка была насекомым), они такие трудолюбивые и терпеливые. Прямо как мой отец. Кстати, эта любовь пропала, когда примерно в четырнадцать лет я проснулся и увидел, что над моей кроватью свил паутину здоровенный крестовик. Тогда я открыл глаза и примерно секунд пять ничего не мог сделать, потому что наблюдал за ним. Он, казалось, зацепился одной лапкой за паутинку и медленно вращался вокруг своей оси. Потом он упал мне на лоб. В ту же секунду я замахал руками, вскочил и стал тереть своё лицо, как будто оно у меня в грязи. Глупо, наверное, но с тех пор я недолюбливаю пауков.
Наконец, добрались до речки, а точнее до неширокой протоки, название которой я припомнить не могу (хоть я и вырос в тех местах, но уехал как только мне исполнилось восемнадцать). Вода была довольно мутной из-за того, что совсем недавно прошли дожди. Это обстоятельство никак не помешало нам всем в дальнейшем искупаться.
Как только было найдено относительно ровно место, сразу же начали разжигать костёр, ставить палатки. У меня была своя, но в этот раз я её не стал брать. Виной тому дырявый бок палатки. Дядя Андроник взялся за бутылки. Стал аккуратно раскладывать их возле камня, прямо как игрушечных солдатиков. Потом он достал котелок, зачерпнул воды прямо из речки, наломал пару рогаток и толстенькую веточку, чтобы сделать держатель. Дядя Антон уже возвращался из ближайших кустов с охапкой веточек. Он сложил их «шалашиком» под котелком и поджёг сухую прошлогоднюю траву окурком папиросы. Через пару минут язычки пламени стали жадно облизывать закоптившееся дно котелка.
Отец и дядя Коля занимались снастями. Когда костёр начал гореть, на водной глади уже колыхались ярко-оранжевые поплавки. Свою удочку я разбирал сам. Насадил червя, поправил «глубину», закинул недалеко от берега. Не понравилось. Перекидываешь чуть подальше…
Примерно к восьми часам мы поймали более-менее серьёзную рыбу – сома весом примерно полтора килограмма. Помимо сома попадались и более мелкие синявки, пескарики и ротаны. Их мы не задумываясь отправляли в кипящий котёл, даже не удосужившись выпотрошить или прочистить. Такая уж у отца была технология. Сначала варится вся требуха, то бишь подготавливается бульон, после всё процеживается через сито, а дальше уже варится настоящая уха на очень вкусном рыбьем бульоне, который в последствии станет ещё жирнее и наваристее.
Было часов девять вечера, уже начало темнеть, но пока что всё было прекрасно видно. Отец с его друзьями сидели у костра, выпивали, курили, а я сидел на берегу, неотрывно глядя на поплавок своей удочки. Поклёвки не было, и я решил пройтись чуть дальше по течению в поиске более выгодных мест. И таковое скоро нашлось буквально в нескольких шагал, за деревьями. Здесь практически не было течения, две здоровые коряги, расположенные параллельно друг другу, создавали некую запруду, в которую я и закинул удочку. Нужно признать, на свой страх и риск. Коряги были очень раскидистыми.
Я присел на поваленное дерево и достал из кармана одну сигарету с фильтром, которые берёт с собой на рыбалку папа. Внимательно прислушавшись и оглядевшись по сторонам, я чиркнул спичкой по боковине коробка и подкурил сигарету. Тогда я впервые попробовал покурить. Не скажу, что мне не понравилось, но и особого удовольствия я не получил. Не докурив и половины, я растоптал её.
Поплавок задёргался. Мне пришлось одним скачком преодолеть пару метров, чтобы оказаться у удилища. Оранжевую ляпку водило то вправо, то влево, и наконец она потонула. В этот момент я потянул за удилище и почувствовал большой вес улова. Нет, с такой рыбиной моей удочке не справиться! Я побежал обратно в наш лагерь и выхватил из рук папы садок, побежал обратно. Я надеялся, что рыба не сошла или не утащила удочку ко дну, но действительность оказалась куда трагичнее.
Я подцепил добычу садком и вытянул на берег. На землю уже спустился полумрак, и мне было плохо видно, что же там… Я всё же разглядел это. Трудно описать, что же я тогда почувствовал, но уж точно это был не страх. Это был ужас, леденящий кровь и заставляющий волосы на затылке шевелиться. Под сеткой лежала настоящая (в этом я был уверен) отрубленная голова!
С полминуты я стоял молча. Просто не мог ничего сделать. Потом закричал, как будто мне тоже сейчас отрубят голову, а потом упал на пятую точку и зарыдал. Спустя несколько секунд после моего истошного крика послышались голоса моих спутников. Кто-то, по всей видимости, упал, и послышались грязные ругательства. Первым подбежал папа, схватил меня за плечи и стал спрашивать: «Что? Что случилось?!» Но я ничего не мог ответить, мой взгляд был прикован к голове. Отец заметил и проследил мой взгляд. «Что у тебя там? Большая рыбина, а?» Он говорил уже намного тише, и движения его стали куда более плавными. Я хотел его предупредить, но язык онемел, и я только больше расплакался. Как только он разглядел мой «улов», ему стало дурно, и он отшатнулся назад, чуть было не упал на спину и завертел головой в поиске друзей. Они уже были здесь и помогали встать нам обоим с корточек. «Что там?» - хором спросили они. «Голова...» - рассеянно ответил отец.
Конечно, никто не поверил, и всем пришлось проверять лично. Они отшатывались один за другим и чесали затылки. Отец обнял меня за плечи и стал успокаивать. Похоже, он сам был не на шутку напуган.
При детальном рассмотрении можно было заметить, что я поймал голову прямо за кожу, которая находится чуть выше правого уха, ближе к затылку. Волос было мало. Либо половина выпала, когда часть тела попала в воду, либо у её обладателя ещё при жизни была лысина. Также не было двух передних зубов, губы обожрали падальщики, и получалось, что лицо как будто улыбалось вам. Веки тоже отсутствовали. Оба глаза были замутнены и напоминали два диска луны.
Когда все более-менее пришли в себя, встал вопрос о том, что делать дальше. Уже было полдесятого вечера. Бежать в деревню или подождать до утра? Или вообще забыть обо всём этом как о страшном сне? Общим советом было выдвинуто решение о том, что лучше дождаться утра.
Голову никто не трогал, она так и лежала в садке. Мои спутники вроде мало-помалу стали забывать про этот инцидент, а вот мне всё это не давало покоя. Откуда же эта голова? И где же тогда остальные части тела? Или там, в реке, была только голова? Отец пообещал, что этим займётся милиция с утра. Главное ничего не трогать. В принципе, меня этот ответ устраивал, и я пошёл спать (было уже довольно поздно).
Проспал я часов пять и проснулся посреди ночи от странных звуков. Это было похоже на бормотание старика и жужжание пчелы одновременно. Сначала я подумал, что это дядя Андроник перебрал с выпивкой и теперь не может встать и дойти до палатки. Но когда выглянул, обнаружил его мирно спящим возле догорающего костра. Удивительно, он даже не храпел. Звук доносился со стороны речки. Теперь я мог расслышать отдельные буквы и звуки. «…ше…а…о»
Мне стало немного не по себе. Такие звуки мог издавать кто угодно. Но всё же я подошёл чуть ближе к реке. От неё тянуло сыростью… И непрекращающимися непонятными звуками. «Иш…Иал…орл…» Звук доносился справа. Там было то самое зловещее место. Я взял увесистую палку. Только для того, чтобы успокоить нервы. Против мёртвой головы она никак не поможет. Было очень темно. Особенно там, где, по идее, лежала голова. Тут я вспомнил про спички. Достал коробок, зажёг одну. Только трава. А звуки-то всё чётче и громче «Ишен-Иаль-Орлиоль».Теперь я расслышал эти «слова» полностью. Они повторялись.
Наконец я наткнулся на садок. Ткнул палкой голову. Звук доносился прямо от неё. Она перевернулась «лицом» ко мне. И, о Господи! Его рот шевелился! ОНО выговаривало что-то на непонятном мне языке! А глаза, казалось, уставились своими невидящими зрачками прямо мне в душу. О Господи, моя душа тогда просто ушла в пятки. Я стоял и слушал повторяющееся «Ишен-Иаль-Орлиоль, Ишен-Иаль-Орлиоль, Ишен-Иаль-Орлиоль», пока оцепенение не прошло. Мне вдруг причудилось, что она вот-вот взлетит и съест меня… Проглотит целиком. Но нет, обошлось. Она только говорила, только говорила… Чёртова отрубленная голова говорила!
Я побежал будить папу. Но, похоже, из-за большого количества алкоголя он спал богатырским сном, и мне никак не удалось его разбудить. Здесь, в палатке, голос был почти не слышным, и тем хуже было для меня. Этот шёпот как будто гипнотизировал. В страхе я забился подмышку к отцу. Его присутствие, даже спящего, придало мне сил. В конце концов, если что-нибудь случится серьёзное, я смогу его разбудить! Ну а вообще, мне, скорее всего, это почудилось. Не бывает такого. Чтобы головы разговаривали. Нет… За этими мыслями я и не заметил, как шёпот постепенно сошёл на нет, и я заснул.
Поутру я проснулся раньше всех и первым делом, взяв палку, пошёл к голове. Но к моему величайшему удивлению, там её не было. Как и садка. И моей удочки. Только примятая трава и мокрый след в том месте, где она (голова) лежала. Я незамедлительно рассказал обо всём отцу. Ну, почти всё. Кроме ночного шёпота. Отец пошёл проверить, правду ли я сказал, а остальным (и мне в том числе) приказал собирать вещи. Обычно мы никогда так рано не собрались, но на этой реке было как-то неуютно. В моральном плане.
Голова пропала. Испарилась, улетела, или что она там ещё могла сделать? В любом случае, я никогда не забуду этот шёпот. «Ишен-Иаль-Орлиоль». Что же это может значить? Вряд ли когда-нибудь я это узнаю. Да и вы, наверное, тоже.
Спустя час мы были готовы к обратной дороге. Кстати, уха получилось довольно сносная. Отец и дядя Коля поймали ещё четверых сомов общим весом на семь килограммов. И, в принципе, всё было неплохо, но эта голова… Знаете, со временем воспоминания о страшных вещах притупляются. Так вот, сейчас я думаю, каким нужно было быть трусишкой, чтобы испугаться МЁРТВОЙ головы. И тем более выдумать себе какой-то шёпот.
Смех, да и только…
Новость отредактировал Melford - 3-07-2014, 22:06
Ключевые слова: Рыбалка случай голова шёпот костёр говорящая авторская история