Барахольщик
Жаркое солнце обжигало руины города. Сухой ветер гонял по улицам пластиковые пакеты и прочий мусор. Он завывал в разбитых окнах и распахнутых дверях. Лишь редкие птицы резко перелетали от дома к дому, боясь зажариться под палящими лучами.По двору одного из домов стремительно двигался человек в широкополой шляпе. За собой он тащил тачку, заполненную радиодеталями, проводами и прочими находками. Он посмотрел вверх. Солнце отразилось в круглых затемнённых линзах. Близился полдень.
Мужчина заторопился. Ещё немного, и солнце войдёт в полную силу. Он переступил иссохший труп собаки посреди дороги. Колесо тачки раздавило её брюхо. На асфальт вывалилась кучка опарышей. Они заскворчали, как яйцо на сковороде.
«Как бы хорошо было выходить ночью», - подумал путник, - «А нельзя». На эту мысль его натолкнул не столько гневный взор светила, сколько огромные следы, оставшиеся на пыльной грунтовке, в которую резко переходила более-менее асфальтированная дорога. След напоминал человеческий, только был больше раз в шесть, к тому же обладал всеми признаками последней стадии плоскостопия.
Это лишь подхлестнуло обитателя руин. Он свернул в гаражи и подкатил к посеревшему от времени строению. Солнце начинало жарить. Небрежным движением мужчина достал связку ключей. Первый замок… открыт. Второй замок… чёрт! Ключ со звоном упал в насыпь у ворот. Наклонившись, мужчина ощутил, как горячий свет окатил его спину. Ещё больше заторопившись, он схватил ключ и отпер последние два замка.
От него уже начал исходить пар – пот испарялся из-под одежды. Словно разъярённый бык, он растолкал двери и упал в тень. В любимую, прохладную тень. Немного полежав, он удосужился утянуть за собой и тележку. Её он отставил подальше, чтобы она остыла.
Гаражный житель устало опустился на стул, снимая шляпу и маску. Его голова была абсолютно лысой и розовой, как кожа новорождённого мышонка. Не было и намёка на бороду или усы. Всё сожгло солнце. Последним, что он снял, стали очки. Бесцветные глаза, покрытые сетью разбухших капилляров, оглядели скромное прибежище.
Большую часть гаража занимали стеллажи и ящики с товаром. Здесь было всё – от пресной воды до мужских журналов. Немного передохнув, барахольщик дёрнул за верёвку у входа. С громким хлопком над воротами раскрылась вывеска, - «Магазин МНОГАЧАГО». Снизу маленькими буквами значилось, - «Не ловушка». Рабочий день начался.
Пока не было покупателей, мужчина сел за стол в углу и подтащил тележку. То, что он добыл сегодня, было не на продажу. В деталях нуждалась рекламная радиостанция, накрывшаяся от очередной солнечной бури. Он разобрал всю схему и принялся за работу. Пострадало много деталей, и ремонт занял не один час. Пару раз он, как обычно, обжёгся паяльником, но это было почти незаметно – его руки всегда были покрыты ожогами.
В конце концов, динамик радостно завопил:
- Внимание, внимание! Всем нуждающимся! По координатам 53*57’16” северной широты, 121*57’16” восточной долготы вы найдёте всё необходимое по приемлемым ценам!
Всё, теперь оставалось ждать клиентов. Мужчина набрал себе кружку прохладной воды, включил вентилятор и закинул ноги на стол.
Вскоре сквозь рокот пропеллера донесся нарастающий рёв двигателя. На всякий случай припрятав пистолет за ремнём, хозяин магазина подошёл к воротам и стал ждать. Через минуту шум слышался уже прямо перед гаражом. Огромный потасканный джип угрожающе рычал. Из-за приоткрывшейся двери показалось смуглое заросшее лицо.
- Здрасте, - произнёс посетитель с характерным акцентом. – Мне бы водички литров пять. С меня два рожка на АК и две гранаты.
- Ну, приятель, ты загнул! - заявил барахольщик. – Я за такой бесценок разве что три литра дам!
Покупатель вздохнул.
- Тогда три давай, - он вошёл, держа канистру в одной руке и плату в другой.
Патроны и снаряды легли на невысокий прилавок. Гость прошёл вглубь гаража, где стояли бочки с водой. Он набрал ровно три литра – хозяин тщательно за этим проследил – и ушёл восвояси. Грохот автомобиля скоро стих вдалеке.
Барахольщик разложил прибыль по ящикам – патроны к патронам, гранаты к гранатам. Если бы люди знали, сколько подобного у него продаётся, то от покупателей точно не было бы отбоя! Но светить конкретно этим было опасно. Всё же не каждый готов платить за возможность эффективно расправиться с другим человеком.
Новый покупатель явился немногим позже. Напротив гаража остановился багги, украшенный разноцветными тряпками и лентами. В нём сидели два человека неопределённого пола – оба носили мотоциклетную экипировку и шлемы. «Хиппари», - сразу понял продавец.
Пассажир вышел из машины и подскочил к нему.
- О, добрый человек! Мир тебе! Не мог бы ты… - он встал на цыпочки и зашептал ему на ухо. - …показать нам свои лучшие пушки.
Его голос переменился так резко, что догадка барахольщика сразу рухнула. Очевидно, радужная раскраска была лишь прикрытием. Он напряжённо открыл несколько ящиком. В них лежали автоматы, пистолеты и пулемёты. В основном самоделки, но качественные, в бою не подведут.
Бандит взял один из стволов и придирчиво осмотрел. Вдруг он сунул руку в карман куртки и достал рожок. Со щелчком замкнулась ложбинка оружия. Разразившись жутким смехом, подлец развернулся и наставил оружие на торговца, но тут же упал замертво. На визоре шлема дымилось пулевое отверстие. Водитель уставился на них и поднял руки. Торговец перевёл пистолет на него.
Бандит скинул шлем. Это оказалась девушка.
- Всё, я уезжаю! Хорошо?! – завизжала она.
- Не-а, - буднично произнёс барахольщик.
Хлёсткий удар пистолетом лишил её сознания. Будет знать, как приставать к честному торговцу. Сняв с неё всё, что можно было впарить, барахольщик оттащил девушку подальше и привязал к столбу. Туда же оттащил труп её товарища. Ночью их заберут…
Вернувшись к гаражу, он вздохнул. Очередные бандиты подкинули ему лишней работы. С другой стороны, новый товар без лишних усилий… Барахольщик откопал ящик с инструментами и приступил к работе. Уже близился вечер, и было не так жарко, но стоило поторопиться, пока не стемнело.
Он опустошил багажник, бардачок и сумки. Все распределилось по ящикам. Затем приступил к машине. Колёса, рессоры, амортизаторы, фары – на всё найдётся покупатель. Где-то посередине процесса бандитка очнулась. Видя, как зверски расчленяют её железного коня, она принялась осыпать его угрозами, но он даже не посмотрел на неё. «Кричи, кричи», - думал он, - «Быстрее тебя найдут». Очень скоро весь агрегат был разобран до винтика.
Солнце опустилось за горизонт. Небо почернело. Барахольщик закрывал ворота, когда над руинами пронёсся яростный рык. Он захлопнул створки и защёлкнул замки. Его время вышло и настанет только утром. Словно напуганное насекомое, он метнулся в угол гаража.
Там был люк, ведущий в подполье. Маленькая комнатка была превращена в самый настоящий бункер. На стене висела мягко застеленная нара. Над ней лениво крутился пропеллер вентиляции. Под ней был небольшой холодильник, не нуждающийся в электричестве. Рядом с ним покоилась десятилитровая бутыль с водой. По его расчётам, этого запаса хватило бы примерно на неделю безвылазного обитания. Для досуга над нарой была приколочена полка с книгами.
Барахольщик прислушался. Вдалеке слышались возгласы ночных жителей. Они приближались, очевидно, чуя свеженькую человечину. Барахольщик видел их много раз. И каждый раз он хотел бы забыть.
Взросленцы, как он их звал, незатейливо смешав слова «взрослый» и «младенец», были похожи на гигантских новорождённых. По крайней мере, в пропорциях. Как правило, они ползали на четвереньках, как всё те же младенцы, но иногда могли бегать на двух, если нужно было спрятаться от солнца… или кого-то поймать.
Они были исключительно хищниками. Ели всё, что хоть когда-то было живым – от костей до собак и крыс. Но основой их рациона были они сами. Собратья помладше и послабее были для них обычной закуской. Они не испытывали никаких тёплых чувств даже к своему собственному потомству.
Барахольщик до сих пор просыпался в холодном поту, вспоминая, как увидел самку, сожравшую собственного отпрыска, появившегося на свет пять секунд назад.
Мужчина часто размышлял, откуда взросленцы могли взяться. Из их сходства с человеческими детьми он сделал простой вывод. К тому же в городе был весьма внушительный родильный дом.
Завалившись на кровать, барахольщик предался гипотезам и размышлениям. Такие мысли легко усыпляли его.
Вероятно, когда народ в ужасе бежал из большого города, боясь бомбардировок, мало кто заботился о несознательных малышах в больнице. Или некоторых младенцев просто забыли во время эвакуации. Ведомые инстинктами, они каким-то образом нашли запасы еды и на них выживали в первое время. Скорее всего, радиация как-то повлияла на их пищу, а детские организмы легче приспособились к её высокому фону. Из-за этого они перестали развиваться, но продолжили расти. А там, с возрастом, инстинкты дали своё, и дело дошло до размножения. И вот теперь их сотни, а может и тысячи по городу и прилегающей местности.
Благо, солнце не давало им уйти далеко от города. Стоило взросленцу оказаться вне убежища в разгар дня, как он становился вялым, а вскоре и вяленым. Их огромные размеры были лишь недостатком в таких условиях – под толстой кожей внутренности буквально запекались. Но зато такие трупы больше нравились собратьям ублюдка.
Нередко барахольщик даже видел, как старшие взросленцы ломали детёнышам конечности и оставляли их на открытой местности, чтобы они «приготовились». Это можно было считать зарождением кулинарии и даже восхититься зачаткам разума в мутантах, но здравый рассудок реагировал на это лишь отвращением.
Вдруг сверху раздался дебильный смех. За ним сразу последовал женский крик, полный ужаса. «Долго искали», - подумал барахольщик. Послышалось ещё несколько голосов. Все туповато хихикали, предвкушая пир. Мужчина перевернулся на бок, закрывая уши подушкой, и заснул…
Крики и завывания всё же прорывались сквозь свалявшийся пух и невольно проникали в его ум. Во сне он видел, как несколько тварей пожирали человека. Живое мясо нравилось им больше, чем мертвечина. Они медленно жевали плоть, крошили кости, выковыривали костный мозг. Прошла вечность прежде, чем жертва не то умерла, не то потеряла сознание от боли. На этом сон оборвался…
Барахольщик проснулся под звон будильника. Старомодный механизм стоял на одной полке с книгами и бодро заливался. Мужчина потянулся и заправил постель. Он выбрался наверх и занялся завтраком. Небольшая плита подпитывалась от солнечных батарей на крыше. «Боже, храни того умника, у которого я их выменял», - думал мужчина, вываливая на сковороду тушёнку.
Он замер, вспоминая, что бог уже не сохранит бедолагу. Сделка случилась под вечер, и мужик надеялся уехать до темноты… Его машину, всю побитую и измазанную кровью, барахольщик нашёл на другом конце города. Одно колесо от неё всё ещё лежало в углу гаража, не будучи проданным.
Мясо поджарилось, и мужчина стал есть. Он быстро опустошил сковороду и включил трансляцию.
Утро было нежарким и, пока никого не было, торговец решил навестить вчерашних нарушителей спокойствия. Он вышел из гаража, накидывая шлюпу, и подошёл к позорному столбу. Тот был пуст. Лишь одна хрупкая женская кисть свисала на проводе. Её увлечённо клевал болезненно худой, побитый солнцем и радиацией воробей. Земля и сам столб были окроплены кровью. Всю грунтовку покрывали огромные следы. Судя по рытвинам, мутанты даже подрались за мясо.
Удовлетворившись этим, торговец вернулся в своё прибежище, откинулся на стуле и продолжил ждать. Товара было полно, осталось лишь подобрать ему хозяина…
Но прошли часы, и никто так и не появился. Это было вполне нормально. Покупатели здесь были редкостью, а коренного населения не было. Никто, кроме одинокого торговца, не хотел жить здесь, где огромные дети пожирают друг друга, а здания светятся в темноте от накопившихся в них рентгенов. Среди чужаков этот город звали «Убийцей счётчиков», ибо даже самый стойкие детектор радиации просто сгорал здесь. Порой и сам барахольщик хотел сгореть…
Он задумчиво выхаживал из угла в угол. Ему не нравилось это. Каждый раз, когда не нужно было добывать товар или что-то кому-то втирать, его настигала противная, липкая тоска. Как только ослабевала жадность, её вытесняло всеобъемлющее чувство безысходности. Он размышлял, зачем ему всё это. Конечно, можно было оправдаться, что он помогает другим, но всё, что он продавал, было либо найдено неподалёку, либо украдено у кого-то. С тем же успехом кто угодно мог разбирать старые машины и грабить путников, получая всё то же самое совершенно бесплатно.
Мужчина сел и покрутил ручку приёмника, ненадолго остановив трансляцию. Все частоты молчали. Поблизости не было ни одного источника сигнала, хотя даже самая захудалая автомобильная магнитола подавала какие-то признаки своего присутствия. Очевидно, в радиусе ближайших пятидесяти километров никого не было.
Вдруг в памяти всплыли вчерашние размышления. На ум пришла безумная идея - сходить в тот роддом и поискать какие-то подтверждения его теории. Он бы мог добраться туда к полудню, переждать жару в здании и вернуться к вечеру. Барахольщик расплылся в улыбке. Давненько он не предпринимал таких авантюр. Ему даже казалось, что он стал слишком стар для них, но, видимо, в его шестидесятилетнем мозге ещё осталась капля молодецкого задора.
Он снарядился и вооружился до зубов на случай, если взросленцы ещё обитали там, после чего свернул всё, что могло намекать на обитаемость гаража, и отправился в путь.
Больница была в шести кварталах отсюда. Дорога обещала быть долгой, но увлекательной, ибо те улицы он давно не посещал.
Из небольшого гаражного кооператива он вышел на улицу, по которой ещё вчера вёз запчасти для радио. Перемахнув двор, он оказался на центральной улице небольшого города. В дальнем её конце виднелся костно-белый корпус больницы.
Вдоль дороги застыло несколько машин. Облупленная краска едва скрывала заржавелый металл. Их бросили ещё при эвакуации. Большая часть машин всё ещё пылилась в гаражах, ожидая хозяев, которые уже никогда не вернутся.
Среди них он заметил кое-что необычное. В витрину какой-то забегаловки влетел автомобиль, явно переживший катастрофу. Корпус легковушки покрывали шипы с тёмно-багровыми пятнами. Барахольщик подошёл и заглянул в окно. За рулём сидел иссохший труп в рваной косухе. Череп был разбит, на обшивке салона засохли мозги. В окостенелой руке мертвец сжимал пистолет.
Приглядевшись, обитатель руин увидел и причину самоубийства. Весь корпус машины был покрыт характерными царапинами. Последним подтверждением стало несколько огромных зубов, валявшихся на кафельном полу кафешки. Барахольщик поднял один. Это был резец размером с ладонь. Барахольщик скидал зубы в сумку. Он давно хотел разнообразить ассортимент магазина сувенирами, а таких побрякушек точно ни у кого не было. Взросленцы были эндемиками города, больше их нигде не видели.
По привычке барахольщик ещё немного огляделся. В углу стоял небольшой бар. Вина, конечно, давно превратились в уксус, а пиво скисло, но вот блестящие, хоть и выцветшие пачки чипсов выглядели многообещающе. Он взял одну и с трудом прочитал надпись на пачке, - «Картофель в ломтиках со вкусом креветок». Забавно, точно такие же он взял лет сорок назад, всего за неделю до конца света.
Окрылённый ностальгией, он вскрыл пачку и без особого удивления обнаружил, что с чипсами ничего не случилось. Всё те же ядовито-жёлтые кружочки, отдающие избытком соли и вкусовых добавок. Что там говорил Минздрав? «Транс-жиры вызывают рак»? «Хуже не станет», - подумал старик, выловив пару чипсов из пачки. Вкус тоже не изменился ни на грамм. Не мудрено – куда же он денется из герметичной пачки…
Барахольщик опомнился и торопливым шагом отправился дальше по улице, поминутно ища взглядом разъярённое солнце.
Подъезды многих домов были раскурочены, местами в стенах были дыры. В дневной тишине отчётливо слышалось копошение в глубине бетонных ульев. Это взросленцы приспособили жилища своих предков под себя.
Вдруг раздался громкий детский лепет. Барахольщик обернулся. На ступеньке одного их подъездов сидел мутант. Детёныш, пара дней от роду, но он уже был раза в четыре больше человеческого младенца. Уродец разглядывал человека и втягивал его запах задранным носом.
Барахольщик был спокоен – детёныши не охотились, их больше заботило, как не быть сожранными своими же родителями. Немного подумав, мужчина бросил пачку чипсов по направлению чудика. Мутант тут же отскочил назад, но, когда пакет приземлился, сделал несколько шагов к нему. Незнакомый, но аппетитный аромат привлекал его. Он сжал пакет пухлой рукой и, недолго думая, высыпал в свой непомерно огромный рот, совершенно позабыв о человеке.
Барахольщик тем временем уже оставил его далеко позади.
Конец света не сильно разнообразил городские улицы. Если раньше единым элементов всех домов были блестящие квадратики окон и одноцветная кирпичная кладка, то теперь к ним прибавились только норы взросленцев. Обочины и тротуары покрылись серым песком, ветер постепенно крошил здания. Иногда с окраин доносился грохот очередной многоэтажки, рухнувшей под собственным весом. Вокруг города уже образовалось кольцо из обломков домов. В остальном пейзаж совершенно не изменился.
Становилось жарко. Близился полдень. Старик ускорился и вскоре оказался во дворе роддома. Он быстро взобрался на сколотое крыльцо и потянул на себя тяжёлую железную дверь. Заржавевшие петли щёлкнули, и створка грохнулась, разбив остатки покрывавшей крыльцо плитки.
Барахольщик нырнул в тень и оказался перед регистратурой. Сквозь маленькое окошко он разглядел полки, на которых лежали сотни медицинских карт. Очевидно, апокалипсис застал учреждение не в самые худшие времена. Дверь регистратуры была распахнута, внутри ничто не тронуто. Уходили в спешке. Барахольщик невольно припомнил свою эвакуацию…
Утром по телевизору передали оповещение об официальном начале ядерной войны. Москва пала. Военное правительство расположилось где-то в Сибири. Мужчин мобилизовали, женщин и детей погнали в убежища.
С дрожью барахольщик вспоминал, как сам оказался на фронте. Кто воевал, с кем – никто так и не понял. Их просто привезли на границу и приказали убивать всех, чья форма отличается по цвету.
Был один единственный бой. Он продлился всего пару часов. Потом на горизонте возникло грибовидное облако. Последним, что он увидел, были горящие люди. Затем ударная волна подхватила его и унесла куда-то.
Он очнулся в лазарете, весь покрытый бинтами. Единственный выживший в бою. Все остальные если и пережили взрыв, то через пару дней умерли от лучевой болезни. Грустная старая медсестра меняла его бинты. На ней не было формы, только грязная куртка и вытянутые трико.
- Кончилась война, - холодно произнесла она, придерживая у его рта тарелку с жидкой похлёбкой. – Ещё вчера. Нету больше России. И Америки. И Китая. Ничего нету.
Что было после, барахольщик помнил плохо. Вроде бы, он пешком прошёл почти всю Азию ради родного города. На это ушёл где-то год. Много он повидал, одна беда, не помнил почти ничего.
Вернувшись в город, он сразу нашёл свою нишу – возродил барахолку, которую открыл ещё подростком. Первыми клиентами были оставшиеся жители городка, те, кого не напугал стремительно растущий фон. Это была надёжная, но недолговечная база. Очень скоро многих забрала лучевая болезнь, остальных сожрали взросленцы. Один лишь он остался…
Барахольщик вздрогнул и вспомнил, зачем пришёл. На стене регистратуры висел план здания, состояло он всего из одного этажа. Согласно плану, родильные палаты были направо от входа.
Направившись туда, мужчина сразу наткнулся на первое подтверждение. В узком коридоре лежало несколько маленьких скелетов. Он опустился на корточки и разглядел один. Да, это был младенческий скелет, причём здорового, обычного младенца.
Пройдя немного дальше, барахольщик вошёл в первую дверь. Это была подсобка. У полок с бытовой химией и чистящими средствами сидела мумия в голубой рубашке. В руке она держала бутыль какого-то ядрёного раствора. Передние зубы черепа были будто оплавлены. «Изощрённо», - подумал старик, закрывая дверь.
Следующая дверь вела в ясли. Вдоль стен стояло три десятка колыбелей. Большинство пустые, но в некоторых ещё лежали маленькие овальные свёртки. Только сейчас барахольщик заметил прореху в своей теории – новорождённые не могли даже самостоятельно выбраться из колыбели. Значит, кто-то должен был о них заботиться…
Сразу на ум пришёл скелет в подсобке. Судя по виду, этот человек умер уже после конца света. Может, кто-то из сотрудников роддома решил позаботиться о брошенных малышах? Но зачем тогда было убивать себя?
Вдруг где-то в глубине здания раздался металлический звон. Мужчина выхватил из-под плаща самопал, слегка напоминающий легендарный «маузер». Принцип действия был схож. Осторожной походкой он вышел в коридор. В его конце была закрытая дверь. Из щелей лился тусклый жёлтый свет. То и дело ореол моргал, будто какие-то тени падали с той стороны.
Переведя оружие на автоматическую стрельбу, барахольщик покрался к двери. Мельком он заглядывал в другие комнаты, но там не было ничего интересного: лишь пустые полки и заржавелые кроватки на пару с разбитыми окнами.
До загадочной двери оставалось всего несколько шагов, когда оттуда снова что-то лязгнуло. Затем раздался глухой шлепок и протяжный стон. Барахольщик вздрогнул. Он медленно прокрутил ручке двери и толкнул её, другой рукой надевая затемнённые очки. Затем он просунул голову внутрь.
Это была операционная. Вдоль оклеенных керамикой стен ржавели столики с инструментами разной степени поношенности. Были здесь и настоящие скальпели, и кухонные ножи, и даже серпы. В центре комнаты высилось гинекологическое кресло. На нём корчилось нечто большое, в чём гость сразу признал взросленца-подростка, который ещё не перерос обычного человека. Мутант был крепко связан верёвками и тихо стонал от боли. Примитивная капельница заливала что-то в его вены.
Перед креслом возвышался ещё кто-то. Это была женщина в грязном медицинском халате. На голове у неё была голубая шапочка, а руки скрывали дырявые латексные перчатки. Барахольщик был в смятении – как он мог не знать, что в городе ещё остались люди?
Странная женщина увлечённо перерезала пуповину, тянущуюся от пленной к чему-то на руках «медсестры». Это был новорождённый взросленец. Он громко заливался нечеловеческим плачем, вырываясь из рук.
Дрожа от напряжения, барахольщик переступил порог и закрыл за собой дверь. Замок предательски щёлкнул. Женщина обернулась. Нежданный гость наставил на неё пистолет.
- Ни с места! – крикнул он на манер старых детективных фильмов.
Только в следующую секунду до него дошло, что это не самое лучшее начало для знакомства. Видимо, незнакомка решила так же. Она резко махнула рукой и швырнула новорождённого в мужчину. Мутант завизжал, раскинув руки, и впился в его плечо. Громкий мат огласил палату. «Медсестра» сбила его с ног и бросилась к выходу. По кафелю застучали шаги.
Барахольщик оторвал ублюдка от себя и швырнул обратно к матери. Уродец шлёпнулся ей на грудь. Она изогнула шею и впилась зубами ему в спину…
Зажимая прокушенное плечо, мужчина вылетел из палаты. Белый силуэт мелькнул в другом конце коридора и исчез за поворотом. Он бросился в погоню, за считанные секунды пересёк коридор и оказался в другом крыле здания. Это был широкий зал с дверями в кабинеты разных врачей. Все были закрыты. От беглянки не осталось ни следа. Барахольщик замер и прислушался.
В дальнем левом кабинете послышался скрип половиц. За ним последовал треск, будто открывали окно. В тот же миг мужчина подскочил и пнул дверь со всей силы. Незнакомка уже залезла на подоконник и собиралась выпрыгнуть.
- Стой!
Несколько выстрелов разбили стекло и покрошили штукатурку со стен. «Медсестра» послушно замерла, приподняв раскрытые ладони.
- Без резких движений, - отдышавшись, сказал старик. - Ты кто и как тут оказалась? Я думал, тут все уже померли!
Женщина спустила маску с лица. Она выглядела довольно молодо, но болезненно. Кожа была тонкой и бледной, с редкими синими венами. Челюсти жутко исказились, выпятив вперёд нижние зубы. Она неразборчиво ворчала, спускаясь на пол.
- А ты… кто? – прохрипела женщина.
- Я… - барахольщик замялся, вспомнить своё имя оказалось на удивление не просто. – Не важно! Я первый задал вопрос – ты и отвечай!
- Ш-шура… аку-акушерка я…
- И сколько ты тут живёшь? – он осмелился опустить пистолет.
- Я тут р-родилась… много лет н-назад… м-мама жила тут и я т-тут…
Вопросы роились в голове, но барахольщик подозревал, что на большинство из них не получит ответа.
- Что ты делала с теми… тварями?
- Они не т-твари… они… п-па-пациентки… мои… я акушерка… - она насупилась и оттого стала вдвое безобразнее.
- Ладно, - протянул барахольщик. – А мама твоя где?
Акушерка замялась и почесала свой непомерно огромный подбородок.
- Её пациентки убили, - сказала она удивительно чётко, будто вопрос задел за живое. – Я потом… я их… убила…
- А зачем тебе пациентки, если они убивают?
- Я акушерка… я должна р-роды принимать… меня мама у-учила…
Потихоньку картинка складывалась воедино. И от неё становилось не по себе. Видимо, кто-то из работниц роддома остался, чтобы заботиться о детях. Так они выжили, а затем мутировали. Но почему-то работница продолжила о них заботиться, а через некоторое время родила. Но от кого? Странное сходство Шуры с её «пациентками» наводило на неприятные догадки.
Настала напряжённая тишина. Лишь издали всё ещё слышался поросячий визг новорождённого мутанта, пожираемого заживо. Барахольщик всё же решился спрятать пистолет. Акушерка пристально разглядывала его красными глазами. Точно такими же, как у него.
- А откуда берутся пациентки? – мужчина нарушил тишину лишь через несколько минут.
- Иногда п-приходят. Я их в п-палату в-веду и пр-принимаю роды…
- Зачем?
- Надо, - она снова нахмурилась.
Барахольщик был опытен в общении и сразу заметил, что она не хочет говорить всю правду. Тогда он решил подойти с другой стороны.
- Что ты тут ешь?
- Мясо… - она вдруг осеклась и выпучила глаза.
Её взгляд упал на стол. Только сейчас барахольщик заметил, что кабинет был приспособлен под кухню. На большом столе стояло блюдо с костями. В них он без труда признал кривые, увечные каркасы мутантов. Шура виновато потупила взгляд в пол.
- Нечего б-больше… есть…
Мужчина не спешил осуждать. Он сам со стыдом припоминал и мысли о съедобности взросленцев, и непосредственный опыт каннибализма. Это была одна из немногих частей его послевоенного прошлого, которую он не смог забыть. А хотелось бы.
- Понятно, - сказал он как можно спокойнее.
- У вас к-кровь, - заметила вдруг медсестра. – Это из-за м-меня…
Его плащ на правом плече превратился в сплошное багровое пятно, но боли почти не было. Укус был не глубокий. Шура вдруг бросилась к шкафу у окна и достала моток бинта. Без единого слова барахольщик скинул плащ и подставил ей плечо. Она принялась довольно умело накладывать повязку.
- П-простите… по-пожалуйста…
- Да ладно, царапина.
Он разглядывал её и с каждой секундой убеждался, что она не так уж и страшна. Её сосредоточенное лицо даже обрело некую эстетику. Если откинуть деформированную челюсть и бледность, то на вид ей было лет двадцать. Редкие волосы были собраны в аккуратный пучок. Фигура у неё была хоть и нескладная, но не отталкивающая. Это была вполне обычная обитательница отравленных радиацией земель – красота с лёгкой горчинкой вырождения.
- И как я тебя проглядел… - задумчиво протянул мужчина.
Она вопросительно округлила мутные глаза.
- Думаю, почему тебя раньше не увидел. Ты ведь тут с рождения.
- Ага… - Шура потеребила отвисшую нижнюю губу. – А я в-вас видела… один р-раз…
- Ну ка, ну ка! Расскажи!
- Ну, как-то вечером я п-пациенток искала… и увидела, как вы разбирали машину. Белую с красными пятнами… и к-кузовом…
Барахольщика осенило. Именно на такой ездил бедолага, продавший ему солнечные панели.
- Я и-испугалась. Кроме м-мамы людей не видела. И спряталась… от вас…
Снова воцарилась тишина. Лишь в глубине здания сыто похрюкивала пациентка.
- А что ты с пациентками делаешь после родов? – спросил он.
- Отпускаю. Отвязываю и тут п-прячусь, п-пока они не уйдут. П-пойдём. П-покажу.
Она вышла из кабинета, барахольщик последовал за ней. Они вернулись в родильную палату под призывные стенания самки. Эту повадку барахольщик прекрасно знал. Вторым любимым занятием взросленцев было размножение. Потому сразу после родов они приступали к новому зачатию, без всяких промедлений.
Роженица всё так же сидела в кресле. Её грудь и морда были перемазаны кровью. У толстой железной ноги кресла валялся пожёванный багровый ком. При виде людей она взвыла и рванулась к ним, но крепкие путы сдержали её, до крови впившись в толстую кожу.
Шура подскочила и шустро выхватила из-под стола какой-то баллон. Плотная струя газа с шипением устремилась в раскрытую пасть твари. Она закашлялась, недовольно фыркнула и… заснула. Отточенным движением медсестра развязала верёвки и бесцеремонно сбросила пациентку на пол. Та начала приходить в себя, что-то бормоча.
Девушка подбежала к новому знакомому и, схватив за запястье, потащила прочь. Скоро они снова оказались в другом крыле здания, но не пошли на кухню, а направились к большой железной двери с затёртой надписью «Лаборатория».
Словно бывалый житель бункера, она распахнула дверь, с неожиданной силой швырнула туда барахольщика и захлопнула дверь за собой. Резко стало темно. Послышалось шуршание ткани и чирканье спички. Небольшой огонёк возник во тьме и направился в дальний конец комнаты. Он принялся скакать, зажигая множество других огоньков. Вскоре их стало достаточно, чтобы оглядеться.
Лаборатория была небольшой. Главное место в ней занимал железный стол, заставленный склянками, пробирками и прочим оборудованием. В некоторых всё ещё виднелись комки свернувшейся крови и прочих биологических образцов. Между приборами ютилось два десятка наполовину расплавленных свечей. Окна лаборатории были заклеены чем-то чёрным и перекрыты грубо сработанной решёткой. В другом углу комнаты барахольщик разглядел кровать. На ржавой сетке лежал тонкий матрасик, пара простыней и неумело сшитая подушка.
- Я т-тут сплю, - кротко поведала Шура.
Её выбор был вполне логичен. Это наверняка самое безопасное место в здании, да и по размерам оно не шло ни в какое сравнение с комнаткой-гробом, в которой ночевал престарелый торговец.
Девушка села на кровать и обняла свои колени.
- И сколько нам тут сидеть? – спросил барахольщик.
- П-пока пациентка н-не уйдёт… они г-глупые, долго ищут выход.
- Может я её просто… того, - мужчина щёлкнул затвором пистолета.
Шура взглянула на него так, будто перед ней оказалось нечто среднее между Гитлером и Чикатило. Хотя, скорее всего, ни про того, ни про другого она не знала.
- Так нельзя! – рявкнула она неожиданно чётко. – Мы не вправе отнимать жизнь существа, не несущего ответственность за свои действия, какими бы ужасными не были эти действия! – процитировала девушка.
- Ладно, - мужчина напугано убрал пистолет за пазуху.
Подождав, пока яростный огонь в глазах медсестры угаснет, он осторожно подкрался и сел рядом. В дрожащем свете свечей её лицо утрачивало последние капли безобразности и становилось почти красивым. Долго мужчина не мог понять, куда она смотрела, пока не заметил механические часы, глухо тикавшие над столом со свечами. Без двадцати семь – уже начало темнеть.
Одно было хорошо в этом мире – день был жарким, но коротким, иначе бы Земля превратилась в огромную сковороду, а всё живое на ней – в омлет. Повторив про себя последнее слово, барахольщик сглотнул слюну. С довоенных времён он ни разу не ел яиц. Даже в птичьих гнёздах на верхних этажах домов он находил лишь птенцов, будто все яйцекладущие вымерли или резко стали живородящими…
От мыслей его отвлекло прерывистое сопение. Пока он размышлял, Шура завалилась на подушку и уснула. Но она дышала ровно. Мутация не затронула её гортань. Сопение доносилось из-за двери…
Мужчина встрепенулся. Снова достав ствол, он подошёл к двери и приник к меленькому глазку. В коридоре было темно. Немного привыкнув, барахольщик разглядел какое-то движение прямо под дверью. Его уха достигло знакомое недовольное ворчание и скрежет ногтей по металлу. Он напряжённо замер. Прикончить недоросля было несложно, но выстрел бы точно разбудил Шуру. И тогда бы его ждала участь похуже пожирания заживо. Он нащупал под плащом большой мясницкий нож. Была ни была!
Он распахнул дверь и нанёс несколько ударов вниз. Послышался короткий хрип. Свечи озарили распластавшееся тело мутанта. Его лицо преобразило несколько глубоких ран, через которые вытекала кровь вперемешку с мозгами. Мужчина схватил труп за ноги и поволок прочь. Несмотря на небольшие размеры, урод весил, как пара взрослых мужчин. Ушло минут сорок, чтобы дотащить его до выхода. Барахольщик приложил последние силы, чтобы приподнять тело и сбросить с крыльца. Всё, к утру от него не останется ни следа.
Он выпрямился, переводя дыхание. Уже наступила ночь. Город был укутан тьмой. Обожжённая кожа ощутила мелкие крупинки дождя. Старик вгляделся в небо. Сквозь тучи, словно глаз покойника, выглядывала полная луна. Почему-то дожди всегда были только в полнолуние. С досадой старик вспомнил, что не поставил вёдра под воду. Впрочем, нынешнего запаса хватит до следующего полнолуния. На крайний случай можно будет выторговать пару литров у кого-нибудь.
Барахольщик расставил руки. «Если не напьюсь, то хотя бы помоюсь», - подумал он, распахнул плащ и дал воде смыть месячную пыль и грязь. Прохладная вода была чем-то райским после стольких дней адской жары. Он даже не заметил, сколько простоял так. Лишь когда луна снова выглянула из-за облаков, мужчина пресытился и вернулся под защиту здания. В глубине души он стыдил себя за такую опрометчивость, ибо на крыльце его мог увидеть кто угодно.
Обтекая, барахольщик немного посидел в коридоре, кинув всю одежду на спинку скамьи. Только порядком обсохнув, он вошёл в лабораторию. Шура всё так же спала. Она отвернулась лицом к стене и укуталась в простыню. Старик заботливо задул свечи, пристроился рядом и вскоре крепко уснул…
Проснувшись, он ощутил мягкие руки, оплетающие его шею. В нос ударил солёный запах пота. Он всё ещё слышал тихое сопение своей новой знакомой. Его руки лежали на её бёдрах. Инстинкт настойчиво подсказывал, что утро ещё не наступило и надо спать, но другой инстинкт был ещё настойчивее. Барахольщик тихо усмехнулся – он уже начинал бояться, что радиация урезала его функционал ниже пояса. Но вдруг он осёкся. Причиной пробуждения был не только позыв первобытной похоти.
За дверью снова что-то происходило. Слышался треск кафеля и чьё-то тяжёлое дыхание. Холодея, старик приник к глазку. Темнота немного рассеялась, и он увидел несколько тучных силуэтов, ползавших по коридору. Это были зрелые взросленцы. Они приникли рожами к полу, жадно слизывая оставшуюся от их собрата кровь. Один из мутантов подполз вплотную к двери. Его низкий лоб стукнулся о железо. Он недовольно заворчал и вдруг ударил в дверь. Металл не поддался, но косяк затрещал. Воздух наполнился горьким запахом бетонной пыли.
Из темноты послышался напуганный взвизг Шуры. Она подскочила и хотела подойти к двери, но врезалась в мужчину. Тот рефлекторно нащупал её руку и сжал. Ещё один удар сотряс дверь. Она прогнулась с жутким грохотом.
Девушка была напугана до такой степени, что не могла говорить. Лишь жалобно поскуливала и всхлипывала от страха. Барахольщик быстро пришёл в себя и кинулся к окну. Давать бой взрослым мутантам было совершенно бессмысленно. Сейчас они оказались мышами, загнанными голодной кошкой. И единственным выходом было прогрызть новый путь для отступления.
Старик запрыгнул на подоконник так, будто ему снова было двадцать. Он схватился за прутья решётки и принялся дёргать их из стороны в сторону. Сварочные швы, на вид толстые и прочные, дали слабину. Вскоре пара прутьев отвалилась, и торговец откачнулся назад, чуть не грохнувшись на пол.
Раздался ещё удар. Дверь согнулась ещё больше. В открывшейся щели показался огромный выпученный глаз. Шура снова взвизгнула и тоже запрыгнула на подоконник. Она принялась шатать решётку вместе с ним. Вскоре поддались петли, на которых та висела. Барахольщик отбросил преграду в сторону и, что есть мочи, пнул окно. Чёрная плёнка порвалась, а пластиковый стеклопакет разлетелся вдребезги.
Взяв девушку за руку, старик сиганул с ней вниз. Они упали в палисадник, но тут же вскочили и бросились бежать. Шура безвольно следовала за своим проводником. Без единой доли усталости они пересекли все те кварталы, которые миновал барахольщик днём. Взросленцы вылезали из своих нор. Они выпрямлялись в полный рост и бросались в погоню. Их тяжёлые шаги сотрясали асфальт.
Барахольщик был на пределе возможностей. В этот момент он бы мог посоревноваться со многими самодельными драндулетами, рассекающими пустошь. Шура не отставала, хоть по её лицу и было видно, что сил осталось немного.
За ними неслось с два десятка тварей. Они выкрикивали что-то на своём зверином наречии, расталкивали и топтали друг друга. И они приближались.
Старик видел, как по лицу Шуры стекают слёзы. Не только от страха, но и от осознания, что родной дом пал под атакой нелюдей.
Но вот, впереди мелькнула знакомая крыша с солнечными панелями. На горизонте показалась кровавая линия восхода. Совсем чуть-чуть осталось! От этой мысли открылось второе дыхание, и старик припустил вдвое быстрей. Сердце было готово разбить рёбра, лёгкие разрывались, но он и не думал останавливаться!
Вот под ногами появилась родная грунтовка. Ещё три метра, и они затормозили. Молниеносным движением старик достал ключи и открыл ворота. Шура нырнула вслед за ним. Створки захлопнулись. Защёлкали засовы и замки. Снаружи донеслись недовольные вопли тварей. Послышалось несколько сильных ударов, но за ними сразу последовал крик боли. Мутанты наверняка раздробили свои ладони и стальную громаду.
Через несколько минут донеслись удаляющиеся шаги. Раздосадованные уродцы стремились скрыться от восходящего солнца. Всё было позади.
Барахольщик обессилено рухнул на пол. Рядом с ним упала медсестра. Какое-то время они просто лежали в полной темноте, приходя в себя. Затем девушка вдруг взяла его за руку. Они помогли друг другу подняться. Мужчина зажёг свет и прищурился.
- Есть хочешь? – спросил он.
- Д-да, - выдохнула Шура.
Барахольщик улыбнулся и подошёл к плите. Вроде, ещё оставалась тушёнка. Он и сам был до смерти голоден. Скоро они позавтракали, и барахольщик открыл свой магазин.
Сидя за небольшим столиком, они снова заговорили.
- И что т-теперь… буду у в-вас… ж-жить? – Шура робко улыбнулась.
- Да ради бога! – мужчина дружелюбно усмехнулся.
- Спасибо… а как же п-пациентки? – она вдруг обеспокоилась.
- Знаешь, - мужчина наклонился к ней и посмотрел в глаза, - к чёрту их…
Её глаза округлились.
- Да-да! Сама подумай, к чему тебе они теперь. Еды у меня – завались, нам обоим хватит. И не придётся тебе больше человечину жрать, и они тебя не тронут уже!
- Правда? – она обхватила пальцами подбородок.
- Конечно, правда, хорошая моя!
На её щеках появился лёгкий румянец. Мужчина понимающе улыбнулся. Впервые в жизни ему было приятно говорить правду.
- Одно я д-думаю, - протянула девушка. – Почему они н-напали сейчас?
Барахольщик осёкся, но быстро состряпал новую «правду».
- Ночью твоя пациентка приползла под дверь. Я слышал, как она скреблась. Потом услышал, как её кто-то уволок. Может быть, от неё остался след из крови, по которому и пришли другие. Они учуяли нас и напали.
- П-похоже на п-правду, - печально произнесла девушка.
- Не переживай, - он положил рука на её ладонь. – Здесь такого не случится. Никогда.
Она снова улыбнулась и притихла, разглядывая его. Барахольщик улыбнулся в ответ. Теперь его одиночеству пришёл конец. «Если раньше город был театром одного поехавшего актёра, то теперь это спектакль не совсем здорового дуэта», - подумал он с едва заметной усмешкой…
Новость отредактировал Estellan - 26-12-2021, 20:59
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Фантастика постапокалипсис мутанты авторская история