Посылка. Глава 12
Костя сидел на соседнем сидении в старенькой семерке.- Я ведь, Гера, каждую неделю езжу там. Бегаю, как дурак, по дороге. Всё жду того, кто однажды появится у нас и убьет эту тварь, которая сеет тьму вокруг.
- Но зачем? Кто же ты такой?
- Я и есть этот Вородис, Герман! Тот самый, который отправляет посылки! Сколько ж людей погубил этим… а всё для чего? Для того, чтобы убить эту «погань». Чтобы расчистить лес вокруг Лихолесья. Чтобы не распространилась она дальше! Поэтому и улыбался я, когда ты решил остаться ночью, несмотря на все мои опасения. Чувствовал я, что сможешь ты противостоять ей – выберешься ты живым. Так и получилось! Но теперь главное надо сделать, Гера! Самое главное… убить эту погань, покончить с ней раз и навсегда, поэтому силы тебе понадобятся особые для этого! Вот, - Костя вынул из кармана небольшой синий камень, который менял цвета: то становился светло-голубым, то темно-синим, почти черным.
- Что это такое?
- Он поможет тебе. Возьми его…
Гера вытянул руку, и камень плавно упал в его ладонь. Он был холодным и одновременно теплым. Чуть шероховатым, и в тоже время гладким. Весил он также непонятно, то становясь тяжелым, то наоборот воздушным. Словно живой, но при этом с легкостью меняющий свои свойства.
- Что это за камень такой? Откуда он?
- Это взято оттуда, откуда появилась эта нежить! Камень, который поможет тебе убить ее.
- Ту, черную с дырами вместо глаз?
- Ту самую, Герман. Ждет она тебя, я точно знаю. Но готов ты должен быть к ней.
- Но кто она такая?
- Погань – она и есть погань! Все так называют, а она – та, что не боится света, но не может войти без приглашения – это их Царица. Та, что пробудилась из вод Лихо. Само лихо и низверглось оттуда, со дна реки, пробужденное тем, кто продал свою душу самой Тьме. Когда-то оно было обычной девушкой, которая за возможность спасти ребенка – продала свою плоть и кровь пожирателю душ! Имя у нее было светлое – Василиса. Первой красавицей была на деревне, приглянулась она сыну главы села. Гулять они с ним стали. Крестик он ей подарил нательный, посеребренный. В любви клялся, обрюхатил девку. Обещал, что поженятся они. Но отец его встал стеной против их свадьбы, не мог он в невестки себе простолюдинку взять, не подобает главе села с холопами связи иметь. Отговорил сына, запугивал, что наследства не даст, что откажется от него, как от прокаженного, дурные слухи по селу про Василису распустил, что гулящая она и воровка, а ребенка ее – убить велел. Родила девушка сына, думала жить для него будет… но выкрали его у нее, да потопили в речке Лихо, которую ты пересекал ночью на машине. Чуть-чуть не успела Василиса остановить душегубов. И решила она тогда вместе с ним Богу душу отдать – утонуть в быстрых водах реки Лихо. В воду зашла, да занырнула в том самом месте, где место гиблым считалось – водоворотами и чернотой окруженное. Ко дну сразу и пошла девка, и видит она сквозь чернь непроглядную, камень на дне: не то голубой, не то синий – переливается, будто бы внутри него огонек горит. Красивый такой. Манит так, что прямо руки сами к нему тянутся. Схватила она его, обжог ее камень этот. Потянула она камень к себе, а тот словно привязан к дну невидимой нитью. Дернула девушка его сильнее, и в руках у нее камень оказался. И чувствует она, вдруг жить ей так захотелось, что в тот час же из воды вынырнула. На берег выбралась. В руке камушек этот манящий. Глядит она на него: и так ей тут жалко себя стало, что слезы сами по лицу полились. Сидит на бережку, плачет – весь мир без родного дитя не мил. Тут-то он и появился… Ведь схватив камень со дна – освободила Василиса пожирателя душ, что заточен был еще первыми людьми, жрецами, монахами, шаманами да ведунами много тысяч лет назад. Он-то ее и уговорил отдать свою душу в обмен на то, чтобы ее сын был снова жив. Больше всего она хотела, чтобы сын ее оказался снова живой и здоровенький. Согласилась Василиса. Помог ей пожиратель. Снял он с девушки, да в воду зашел с пустым платком девичьим, а из нее вышел с младенцем, завернутым в тот самый платок. На руки ей дитя положил, а взамен забрал душу ее. Потух огонь девичий в глазах у Василисы, кожа ее молодая да розовая, стала серой да сморщенной. Взглянула она на себя в отражении в воде, ужаснулась, но всего главнее был сын для нее сейчас. Жив он, и остальное неважно уже вовсе. Знала бы она, что на самом деле было…
Костя посмотрел на дом, потом в сторону, словно собираясь с мыслями, и продолжил:
- Жив ее сын был, а то, что подсунуто в руки к ней – то лихо было, мишура, иллюзия того пожирателя, а не дитя ее малое. Ведь не смогли мужики сельские, служившие у главы села, взять грех такой на душу – убить дитя малое. Отнесли они его к речке и оставили возле нее, а в воду кулек с куклой соломенной да камнями кинули, чтобы вид сделать, что утопили они чадо девичье. Думали, что погода холодная, или зверь какой лесной дитя то погубит. А что растила Василиса в итоге – знал только пожиратель, тот подпитывал ее постоянно иллюзиями разными, бреднями, да лихом своим черным. Убежала она с тем ребенком на другую сторону реки, подальше от всех людей – нашла там избушку отца покойного, старую да захудалую, для охоты сделанную, водил он в детстве Василиску в избу эту, хорошо спрятанную от взглядов лишних – в ней и поселилась она с этим якобы ребеночком. Жить там стала. А камень этот, который спас ее, спрятала она под полом. Берегла его, как самое сокровенное, ведь сказал ей пожиратель, что если камень этот обратно в воду упадет – то и сын ее умрет, потому, так связаны они теперь по-крови. А когда поползла тьма вокруг, пережеванные черные души людские стали заселять всё вокруг, поняла Василиса, что натворила и кого освободила. Исчезли видения пожирателя, увидела, кого растила она всё это время – груду камней в мешке, а не ребенка родного. Горевала долго, камень тот вырыла и понесла обратно к реке, чтобы выбросить его. Но по пути наткнулась Василиса в лесу на мальчугана из села. Похож он был на молодого возлюбленного ее, сына главы села. Решила она, что снова иллюзии свои пожиратель создает. Дурманит ее, чтобы она камень этот не выбросила, или же сын это негодяя этого, что обесчестил ее и бросил. Но тут увидела Василиса, что висит на нем крестик нательный – тот самый посеребренный. Тот самый, что подарил ей когда-то ОН. Разговорилась она с мальчиком, и поведал он ей историю о том, что приютила его семья рыболова, чей дом находился у реки. Будто нашли они его на берегу почти десять лет назад. Выбросила мать его. И поняла тогда Василиса, кто перед ней. Слезы из глаз ее так и хлынули, раскаялась она перед сыном родным. Обманули ее много лет назад, а теперь – он уж и не человек почти. Так… огарок бездушный. И не будет ей покоя после смерти. Вот только покуда жива – с сыном хочет быть. Откупила она у рыбака его, и стал он с ней жить. И ничего ей не надо было больше на свете. И про камень тот забыла на радости такой. Лежал он в ее кармане до тех пор, пока нечаянно не наткнулась рукой на него. И ведь не маленький камушек, но словно бы притаился в кармане, словно бы понимал, что с ним будет, если почувствует его Василиса. Вынула она камень тот, вспомнила про душегуба поганого, что лишил ее правды и обманом душу ее украл. Отправилась к реке она, чтобы камень этот в реку выбросить. Вот только так и не смогла. Рука ее сильная крепко сжимала камень, не дав тому вылететь из руки. Словно живой тот камень, словно понимает, что с ним хотят сделать. И отдать никому камень не могла, и попросить, чтобы отобрал его кто или забрал у нее. Так и жить стала с ним долгие годы. Куда б не пошла – камень всегда при ней. Лишь когда умерла она, мать похоронил сын, а сумку ее, в которой камень тот она носила, в избе остался. Не успела та наказать сыну после смерти сумку с ней в гроб положить. Разделились камень и хранительница его. Не так планировал пожиратель, чья жизнь в камне том заточена была. Думал, что унесет Василиса его с собой в могилу, закопают его на веки вечные и ничто не погубит его больше. Вот только после смерти превратил тот камень Василису в мать-царицу, подарив вечную жизнь своему сыну, покуда у того камень этот проклятый. Служит Царица на благо пожирателя душ, чтобы тот распространял тьму в мир людей. Служит, пока камень тот не встретится с ней снова. И не упокоится она, пока камня этого у нее не будет…
- Откуда же у тебя этот камень?
- Я и есть дитя Царицы, Герман. Вечный слуга и сердце всей этой погани. Живой мертвец во плоти! И не могу я от этого камня избавиться теперь, покуда мать моя творит дела эти черные.
- Сколько же тебе лет?
- Много, Гера. Много. Пока камень этот не станет одним целым с матерью моей – не умереть и мне.
- Но чем могу помочь я?
- Убьешь ее, убьешь меня – убьешь всё! Тьма рассеется и не будет больше тянуть свои черные руки в мир живого!
- Убьешь? Но…
- Выслушай меня, Гера. Так нужно сделать… Но если ты думаешь, что сможешь убить меня вот так просто – проткнув, например, ножом – то ничего не выйдет.
- Тогда как?
- Всё кроется в ней – в Царице. Она меня породила – она и убить сможет. Вот только не выйдет она ко мне… знает кто я. Черные силы ее хранят от меня, как от посланника смерти. Оттого и не покажется мне. Хитрая! Уже встречались мы, сильны материнские чувства, хоть и сама вынуждена служить тому, кому никогда не хотела. Пленница она такая же, как и я. Во лбу у нее есть выемка, словно не хватает там какого-то куска. Оттуда камень тот. Пытался я в нее вложить тогда, но не смог. Поняла она, что я задумал. Хотя еще боролась с тем, кем была тогда. И я глупец, промедлил я в день нашей встречи, решался долго, молод был и наивен. Не может она позволить убить себя, хоть и хочет. Воля ее теперь не ее вовсе, а пожирателя того. Воля той Тьмы, что множит она повсюду.
- А где же он – сам пожиратель?
- Я не знаю. Среди нас или же где-то еще. Наблюдает ли он откуда-то за нами, или же уже давно покинул эти места.
- Но если ты тут, то кто тогда в доме?
- Она. Она должна тебя ждать там. Иди к ней. Ты поймешь, что надо делать. Да и есть у тебя еще кое-что, что ей очень нужно…
- Что?
- Твоя душа, которая теперь в посылке этой. Тот самый свет, который идет из нее – это и есть то, что отличает живого от неживого. Если откроешь посылку – выпустишь душу и станешь одним из них…
- Что? – Герман посмотрел вопросительно на Костю, который держал в руке камень. – Но как она там оказалась? Кто ее туда?
- Я… Герман… Эта посылка необычная. Высасывает она душу того, кто с ней находится рядом. Не сразу, постепенно. Высасывает из сосуда. А голая душа – это самая лучшая приманка для всего того, что не имеет этой души, для всего черного, что так жаждет выбраться из плена вечных мук. Вот почему она так желает ее, хотя понимает, что это не спасет ее, потому что это не ее душа… Но не может она сама ее забрать – нужно, чтобы хозяин души разрешил или же умер. Только ранена душа будет, если убьет она тебя, поэтому и хочет она, чтобы отдал ты ее сам. И пойдет она ради этого на всё, поэтому будь аккуратнее с ней…
- Но что же мне делать?
- Подпусти ее так близко, как можешь, чтобы камень этот вернуть туда, где место его.
- А что же будет после этого?
- Никто не знает, но ты должен будешь понять, что делать дальше. Я верю в это…
- А как же моя душа? Как мне вернуть ее обратно в меня?
- Она вернется, как только не станет меня. Следы меня умрут по всей земле, и то, что я создал… в том числе и эту посылку… Не открывай посылку ни в коем случае, пока не поймешь, что все закончилось. А теперь иди…
Герман не заставил себя долго ждать. Они обнялись по-братски, Костя похлопал Геру по плечу и немного подтолкнул в дому. Он верил, что это будет последний его день на этой земле… Поляков открыл калитку, подошел к дверям и постучал в них…
***
Черная сущность приблизилась вплотную к Герману. Одна рука парня крепко сжимала посылку, а другая уже пыталась вынуть необходимый артефакт, но руку предательски сковало чем-то холодным так, что нужно было бы очень ухитриться, чтобы вывернуть ее и вытащить камень. Сущность приблизила свое лицо с черными дырами вплотную, именно сейчас Гера разглядел небольшую треугольную выемку в сером черепе, чуть выше переносицы, по форме напоминавшей камень, который покоился сейчас в кармане парня. Нужно было время, которого просто не было…
- Зачем я тебе? Возьми то, что я принес! Тебе же это надо?! – нужно было действовать, и Поляков решил, что разговор будет лучшим средством для этого. Рука уже выворачивалась в неправильном положении, чтобы можно было достать камень, но вывернуть, как надо, можно было только одним способом…
- Я пощадила тебя вчера в лесу, но ты оказался настолько смел, что выбрал смерть и свою утопию в Лихо. Только мои силы смогли покрыть реку тем, что вы, смертные, называете «поганью». Вы не знаете, что на самом деле я освобождаю этот мир от вас. От тех, кто погряз в пороках и распрях. Вы настоящее зло, а не то, что я несу в этот мир.
- Ты убиваешь живых людей только из-за проклятия. Только из-за того, что ты однажды поддалась соблазну и продала свою душу пожирателю! А сейчас говоришь мне, что несешь в этот мир свободу и правду? Ты? Та, что не подчиняется сама себе?
- Шшшшто?! – взревела тысячами голосов сущность. – Откуда ты знааааешшшшшь?
Лицо сущности приблизилось вплотную. Даже в этих пустых глазницах где-то глубоко внутри чувствовался тот злобный огонь, что источал мрак и смерть вокруг. Послышался хруст, крик Геры наполнил весь дом, и в следующий момент вывернутая и сломанная рука Полякова, сжимающая больными пальцами камень, впечатывала артефакт над переносицей Царицы. Камень ударился о серый череп, отлетев вместе с рукой обратно. Оказался перепутан верх и низ камня и выемка в черепе сущности.
- Черт, - выругался Гера, пытаясь, через невыносимую боль в сломанной руке, развернуть камень на 180 градусов, но черная сущность уже хватала его за горло, отрывая от пола. Больше всего Поляков боялся выронить камень, хотя горло обдало таким холодом, словно в него засыпали льда. От этого дыхание полностью перехватило.
- Где ты это взял? – прошипела сущность, отбрасывая парня в сторону. Камень ее сильно напугал, и это чувствовалось. – Ты всё знаешь… он тебе все рассказал… Ну, что ж… Тебе не поможет эта правда! Жрите его!!!
Царица попятилась назад, выпуская из-под пола черных людей, силуэты неправильных форм, каких-то тварей с чешуей, горбатых рептилий. Все они устремились к Полякову. Герман понял, что у него был лишь один шанс, и, к сожалению, он его не использовал. Парень отбросил посылку в сторону, перекинул камень из больной сломанной правой руки в левую. В голову почему-то всплыла игра «Чика», в которую он играл в детстве. Монетки играющих собирались в стопку и укладывались на земле. От нее все отходили за линию, метров на пять, и затем по очереди кидали небольшими свинцовыми самодельными битами, в надежде попасть по стопке. Чья бита приземлялась ближе всех к стопке с монетками, тому давалось право первому бить по ним. И те монеты, что переворачивались – игрок забирал себе. Если бита не долетала до стопки – игрок бил левой рукой. Гера был левша, хотя писал он правой рукой, и он всегда специально не добрасывал монетки до стопки, чтобы бить удобной для него рукой. Именно в ней сейчас и находился камень. Он кликнул черную сущность и в тот же момент запустил камень в нее. То, на что он рассчитывал, а точнее сказать, на что отчаялся, могло бы произойти, наверное, один раз на несколько миллионов. Ведь, чтобы камень треугольной формы попал четко в выемку в черепе Царицы с восьми, а, быть может, с десяти метров – надо кроме точности иметь такую удачу, что на всю оставшуюся жизнь хватит. Сегодня был именно тот самый раз. Гера попал туда, куда нужно. Крик, а вернее визг, пронзил весь дом, который сейчас покрыло словно тысячами вспышек молний. Стены затряслись, а твари, испугавшись света, стремились спрятаться под пол. Царица схватилась обеими руками за камень, пытаясь его вытащить из собственного черепа, но это было невозможно. Раздался треск, хруст, который перебил общий гул, и черная сущность на глазах Германа таяла, превращаясь в прах. Через минуту на полу дома лежал только камень, ставший черным.
Герман поднял с пола посылку, потом он подошел и поднял камень. Он знал, куда его стоит выбросить, но стоит поторопиться. Предчувствие какой-то беды и опасности до сих пор не уходило из него. В доме стало так тихо, словно бы в нем никто не жил больше ста лет. К тому же запах старости, дряхлости и опустошения ударил в нос. Пыль, паутина и сырость мгновенно покрыли стены, мебель, пол и потолок дома. Входная дверь со скрипом открылась, и Поляков вышел во двор. Снаружи дом казался еще старше. Краска стен облупилась, кое-где виднелись дыры между досок, бревна покрыты плесенью и трещинами. А еще откуда-то явственно слышался детский плач. У дома стояла красная семерка, в которой на заднем сидении сидел человек. Но это был не Костя, это была женщина. Она сидела спиной к окну. Русые волосы ее прижимались к стеклу, и она как-то странно дергала своей головой. Гера подошел ближе и увидел, что женщина в машине его жена. Рядом с ней находились и двухгодовалые близнецы. Рот у жены был заклеен скотчем, дети ревели в машине. Поляков дернул ручку двери, но та не поддалась. Он попробовал открыть вторую, третью дверь, но все двери были на замке.
- Что ж ты, Гершука, не предупредил свое семейство, куда поехал? – сзади раздался до боли знакомый голос. Такой знакомый и почему-то такой пугающий. – Жена так переживала, что поехала сама за тобой. Полиция выследила тебя по телефону, но ехать за тобой пока не решились, а вот она у тебя смелая. С двумя маленькими детьми. Не побоялась ведь…
Поляков повернулся. Это был Егор. Тот самый попутчик, которого он бросил недалеко от Осокино. Тот самый, который изнасиловал и убил девушку, хотевшую ему отомстить, но которую убил он – Герман. Он стоял с пистолетом в руках.
- Что тебе нужно?
- Что? Мне? Нужно? – зло проговорил Егор. – Ты правда хочешь знать, урод? – он направил пистолет на Германа. – Ты меня оставил там… Ты сдал меня на первой же стоянке. Меня ищут. Ты… Ты… - уголки губ мужчины покрывались пузырями слюней, глаза вспыхнули ненавистью.
- Прошу тебя! Если ты хочешь, чтобы я отдал тебе деньги – забери. Машину? Забери! Только прошу, оставь семью в покое…
- Мне не нужны твои подачки. Я хочу мести. Я хочу, чтобы ты тоже страдал, поэтому я хочу, чтобы ты видел это… - он улыбался и направлялся к машине. – Ты же их очень любишь?
- Прошу тебя, Егор! Давай решим между собой?
- Ты так ничего и не понял, урод? Вез сюда эту сраную коробку, бросив жену с детьми. Кстати… - он подошел к машине, нажал на брелок, разблокировав замки, открыл заднюю дверь. – Твоя жена в отличной форме. – Он засунул ладонь до низа груди в декольте платья, в котором была жена. – Я немного позабавился с ней по дороге сюда. Надеюсь, ты не против? Бесило, конечно, что твои мелкие ублюдки орали и мешали мне закончить… Но, должен отметить, что жена у тебя хоть куда невеста. Хороша! – Герман бросился к машине, услышав это, но пистолет, приставленный к голове супруги, остановил его.
Жена ревела. Было видно ссадины на ее руках и лице, дети кричали еще сильнее. Это было невыносимо терпеть Герману. Зачем же? Зачем она поехала за ним, дурочка? Поляков очень жалел сейчас, что не позвонил ей.
- Что ты хочешь? – сквозь зубы спросил Гера.
- Что? Видеть твое лицо… - улыбался Егор. – Видеть его… и наслаждаться им…
- Ты видишь мое лицо… видишь мою боль… всё… отпусти их…
- Нет же, глупыш… Я вижу твое довольное лицо. Лицо праведника… Геройское… Смотрите на меня, вот он я, герой. Спасу мир! Я сам решаю, кто виновен, а кто нет… Сам делаю вывод, кто был в большей опасности там в лесу. Он или она… И так же все ясно? Так же?
Герман молчал. Он понимал, про что говорит Егор. Про ту запись. Но ведь любой здравомыслящий человек увидев ее, поймет, что было на самом деле. Кто прав, а кто нет…
- Я проделал этот путь, чтобы увидеть другое твое лицо… То, с коим я убивал эту тварь…
В этот момент раздался выстрел, а вой детей стал еще громче. Следом за матерью раздалось еще несколько выстрелов. Кровь брызнула на заднее и боковые стекла. Эхом еще угасал звук стрельбы, но вокруг стало тихо. Герман боялся поднять глаза и посмотреть на машину. Он смотрел на дорогу и боялся увидеть то, что было там. Наконец, преодолев неимоверные усилия, Поляков поднял глаза. Жена и дети лежали в машине, широко раскинув руки. Сиденья и окна были в крови. Егор стоял на коленях возле машины, пистолет выпал из его рук и лежал рядом. Рукой он закрывал рану на животе, из которой бежала кровь. Он смотрел на Германа и улыбался.
- Именно за этим лицом я … проделал этот путь… - прохрипел Егор. Изо рта его текла небольшая струйка крови. – Чтобы ты понял… каково это… когда ты остался… один…
Он засмеялся, выплевывая кровь, потом резко дернулся, словно захлебнулся, а через мгновение упал лицом на дорогу.
К машине с пистолетом в руках шел тот самый участковый, который приходил к Герману в больницу. Видимо, его точным выстрелом и был убит этот психопат.
- Господи, нет! – закричал Герман, подбегая к машине. Он тряс за плечи жену, детей, щупал пульс, но понимал, что они уже мертвы. Поляков прижался к супруге и заревел. – За что, господи… за что…?
Рука полицейского упала ему на плечо.
- Мне очень жаль… Герман Васильевич, - произнес участковый. – Сводки в Лихолесье доходят плохо. Дубинин добрался сюда раньше, чем мы получили информацию по нему. Мне очень жаль…
- Жаль? – поднимаясь злился Гера. - Будь проклято ваше Лихолесье. Эта посылка, эта Царица теней, камень этот, всё это!!! Провались по землю!!! - он сплюнул на землю, а затем с силой ударил по машине рукой.
- Успокойтесь, Герман… - полицейский подошел близко к Полякову и почти шепотом, будто рассказывает какую-то страшную тайну, заговорил. – А что, если я тебе помогу?
Герман опешил от такого и с ужасом посмотрел на участкового. Тот осмотрелся по сторонам и продолжил:
- Я могу сделать так, что вся Ваша семья станет снова жива и здорова. Вы заберете их и уедете отсюда. Все забудется, как страшный сон. Будто бы ничего всего этого не было…
- А что взамен…
- Этот никому не нужный камень и эта дурацкая посылка, из-за которой всё это произошло…
Герман смотрел в лицо участкового, понимая, что всё это уже где-то было… Только теперь он на месте Василисы, и выбор сделать очень трудно. Он глядел на мертвую семью, на дом, на участкового, на свой разбитый автомобиль.
- Я знаю, что возможно и не прав… но…
Он сделал выбор…
***
Автомобиль синего цвета съехал с парома и стал подниматься в гору. Внутри автомобиля сидел Герман, его жена и их двое пятилетних детей. Машина проехала по дороге, пока, наконец, на обочине мимо машины не мелькнул знак Лихолесье, а густой лес не сменился красивыми двухэтажными домиками. Автомобиль проехал мимо местной больницы и свернул с основной дороги на грунтовую, ведущую в конец данного местечка. Вскоре «поло» остановился возле красивого особняка, и мотор заглох. Поляков вышел из машины и глубоко вдохнул еще свежий, после недавнего дождя, воздух. Он глядел на двухэтажный рубленый дом и улыбался. Мимо него к дверям пробежали его дочки, за которым так же спешила их мама. Супруга остановилась около мужа и с улыбкой посмотрела на него.
- Что с тобой, Гера?
- Ничего, дорогая. Все хорошо. Просто вспомнилась одна давняя история.
- Ты опять про ту небылицу, что я якобы была уже здесь? Три года назад? Нас убили и так далее???
- Да… про нее…
- Да ну тебя... Главное, что жители села тут такие щедрые. До сих пор в голове не укладывается, что можно вот так просто подарить такой красивый дом. Чем же ты им тут так помог, ума не приложу. Глупости какие-то…
- Возможно, ты права. Но теперь я понимаю, что сделал тогда правильный выбор. Даже в порыве отчаяния не стоит забывать о том, что всегда где-то есть семья рыбака, а пожиратель и камни может превратить в ребенка…
Он улыбнулся, обнял жену, и они пошли в свой новый дом. Ведь теперь они будут жить здесь, без заборов и без всего того, что здесь раньше творилось…
Новость отредактировал Estellan - 1-06-2019, 08:07
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Камень тьма лихо авторская история