Вервольф. Часть 6
Как ни крути, идти на поклон к вожаку все-таки придется. Не то чтобы я весь из себя Робин Гуд – заводы рабочим, землю крестьянам, вервольфам «Чаппи», но против ее умоляющих глаз я не смог устоять. Таких пронзительно-голубых, как бассейн в аквапарке, и ждущих помощи, как у кота из «Шрека». Но меня ждала одна проблема – у меня не было женской одежды, чтобы ей спокойно представилась возможность дойти до этой самой Общины.Внезапно на меня снизошла самая настоящая «Эврика!». Я многообещающе кивнул и босой выскочил за дверь квартиры. Ткнув в кнопку звонка около соседской двери, я встал в ожидании.
Дверь открыла Гаяне. Младшая дочь армянской популяции этой квартиры. Стройная, невысокая, не тощая… Подойдет.
- Привет, соседи! - громко крикнул я, оповещая весь подъезд.
М-да, переборщил с силой голоса, неужели у оборотней еще и связки иначе работают?
- Не ори, придурок… - угрюмо ответила она. - Дома нет никого, входи.
Вот так повороты! Никогда с Гаяне не общался тет-а-тет, а тут она еще и придурком меня назвала. Потоптав коврик у двери, я шагнул в квартиру, и меня чуть не сбило с ног от обилия запахов.
Итак – на завтрак у них были куриные яйца, на обед борщ, а в духовке явно томился кусок ароматной, тушеной в специях, говядины…
Отгоняя от себя запахи, я помотал головой как собачка-освежитель на приборной доске в машине и, набравшись смелости, спросил:
- Дай штаны?
И без того большие глаза Гаяне раскрылись так широко, что я испугался, что придется их ловить по полу, если она вылупит их еще на сантиметр. Надо смягчить как-то.
- Или юбку? – еще одна попытка.
Хрен редьки не слаще, дружочек, ты еще лифчик у нее попроси.
Бедная девушка покраснела так густо, что смуглый оттенок кожи потерял свой пигмент и всосался в кровь.
- Ты чего, из «этих»? - заговорщическим шепотом проговорила Гаяне и хитро улыбнулась.
- НЕТ! - взревел я и уже навострил лыжи на выход, как она одернула меня за рукав.
- Я никому не скажу! Выбирай! - и вот она ласково за руку ведет меня к розовому пластиковому комоду и открывает верхнюю полку, на которой серебряными слезами блестят джинсы в стразах. За что мне это, Господи? Но вертать уже некуда, и я, скрепя сердце, роняя скупую мужскую слезу несправедливости (голову даю на отсечение, она подумала, что я разрыдался от счастья), под радостное сопение Гаяне, вытащил верхнюю пару джинс. Сойдет, а футболку Рыжику свою дам, надо же как-то обломить сияющую от восторга Гаяне. Теперь она расскажет подругам, что я непроходимый педик, и будет ходить ко мне с расспросами, типа: «Какой цвет лака больше подойдет к сумочке», или: «Скотина и козел, бросил меня, гори в аду, падла, так ведь?»…
Сжимая текстильное произведение искусства в ладошке, я припустил к выходу, не преминув наступить на Филю, хозяйского кота и ярого поклонника нашей Муси. Филя взвыл дудочкой и тяпнул меня за пятку, так уничижительно глянув на меня, и я побоялся, что тот сейчас тоже меня обругает.
- Ты это, заходи, если чо! - подмигнула мне задыхающаяся от восторга Гаяне, закрыла дверь, и я услышал быстрый удаляющийся топот.
Бьюсь об заклад, побежала звонить подругам.
Я толкнул ногой дверь и влетел в комнату. Рыжик крутилась у зеркала, висевшего на дверце шкафа, и допивала кофе.
- Я тебе штаны добыл! - воскликнул я и протянул ей тряпочки.
Она брезгливо потянулась пальчиком к штанишкам и, поставив пустую чашку на пол, прикинула к себе джинсы.
- Ненавижу стразы, прошлый век! Так ходили, когда я еще человеком была.
И, ловко расстегнув пуговку и молнию, встала безупречной ромашково-матовой ногой в штанину. Потом оглянулась на меня, рассмеялась и так ловко впрыгнула во вторую, что я не заметил, как она уже застегнула пуговицу, потом открыла шкаф, выбирая подходящую кофту. Остановив свой выбор на моей байковой клетчатой рубашке, она аккуратно, буквально ювелирно, вытащила ее из смеси вещей и повелительно указала на дверь.
Я кивнул и с кислой миной удалился за дверь.
Моя прелесть появилась через минуту. Джинсики она подвернула под колено, обнажив безупречные щиколотки, а мою безнадежную рубашку еще девяностых годов, заправила за пояс, демонстрируя во всей красе крутые бедра. Во всю матеря многострадальные джинсы, она прошлепала голыми пятками на кухню и зацепила с собой еще одно яблоко.
- Тут много, фигли тратиться, - резюмировала она и подошла к окну. - А, ну точно, мы же через дверь! – и оглядела босые ножки. - В твоих сланцах я утону.
И вот я уже опять стою у двери Гаяне и трезвоню, предвкушая девушке еще одну обалденную сплетню.
- Есть туфли? - чуть не плача от отчаяния, спрашиваю я и получаю красные балетки от такого же красного от восторга лица, готового уже на все жертвы ради нетрадиционного соседа.
- Может, еще бусики?
* * *
- Буду с тобой честна, - глаголила моя темноволосая подруга, - в том, чо случилось с тобой – полностью виновата я. Для нас наступают тяжелые времена, мы еле сдерживаемся, чтобы не укусить человека, потому что наши инстинкты сильнее нас. Ты нес свежее мясо, которое пахло так, что голова кружилась. Для вервольфа мясо служит как проклятьем, так и основной составляющей. Я хотела только мяса, но случайно укусила тебя и испугалась. Пойми, без мяса мы умираем... - ее прекрасное лицо омрачилось.
Мы шли по залитой солнечным светом мостовой, и солнце отражалось в ее небесных глазах. Она не помнила дороги, но ее нюх вел нас не хуже GPS- навигатора. Оказывается, с опытом вервольфы начинают применять свои удивительные обостренные навыки даже в человеческом обличье! А большинство вегетарианцев на деле – самые настоящие оборотни, живущие в изгнании из своего мира. Всегда подозревал, что таможенники, нашедшие у меня вкуснейшее сало на выезде из Украины – собаки. И мать бывшей моей девушки, которая ела только растительную пищу, – та еще сука…
- Почему без мяса случается… такое? – спросил я. - И как получается, что я превращаюсь в пса?
Рыжик повернула ко мне свое светлое лицо.
- Это древняя магия. Даже старейшины не знают, почему мы такие. Мы просто подчиняемся законам. Съел мясо – обернулся, не съел – умер.
Я ужаснулся, и, видимо, ужас отразился на моем лице, потому что Рыжик поспешно добавила:
- Форма после превращения длится в зависимости от того, сколько ты съел мяса. Но если ты ешь только овощи – через какое-то время, сутки или двое, тебе придет конец. Можно, конечно, питаться мышами, крысами и кошками, но сам посуди, сколько в них мяса…
Я оглядел свою зажившую руку. Как странно, не вспоминал о ней с того самого момента, как спала повязка в ванной, когда я превратился.
- Мы, - я будто выплюнул это слово, - так быстро регенерируем?
- Да. И это тоже магия, - ответила она. - Обо всем тебе расскажет вожак.
- Как долго нам идти?
- Пешком около суток, - поморщилась она. - Можно было бы обернуться, но не принято приходить к вожаку в теле вервольфа. Это считается оскорблением. Еще ты должен знать запах создателя и свой запах. Об этом тебя спросят сразу же.
Глядя на недоумение на моем лице, Рыжик пояснила:
- Не бывает у вервольфов двух одинаковых запахов. Так мы можем запомнить и узнать друг друга. Откуда берется свой индивидуальный запах – непонятно. И он не меняется. Видимо, это тоже магия.
- Ты пахнешь серой, - вырвалось у меня.
Я вспомнил, как побежал разыскивать ее, опираясь на этот запах.
- Верно, - улыбнулась она. – А ты пахнешь кофе.
Мы подошли к остановке. Вопреки ее решению пойти за город на пустырь пешком, я предпочел сначала доехать на автобусе до ближайшего пункта и там уже преодолеть расстояние на своих двоих. По моим расчетам, нужно было потерпеть всего восемь остановок – до конечной. Скрипя всеми своими частями автобусного тела, не спеша подполз ПАЗик, и мы забрались внутрь.
И на меня сошел ад. Невообразимая смесь «Рексоны» поверх потных подмышек, лосьон до- и после бритья, оглушительный запах веками не стиранных носков поселились в моем носу и уже практически расставили там мебель, как вдруг Рыжик буркнула мне в ухо:
- Нюхай мою руку. Мой запах перебьет остальные, - и подала мне свою холодную кисть.
Так мне пришлось весь маршрут держать ее за руку и впитывать ноздрями резковатый запах серы. На нас смотрели: женщины улыбались, а мужчины хихикали в кулачок. Видимо, нас посчитали парочкой.
Казавшийся адской повозкой, ПАЗик достиг конечной остановки, и я вылетел из складных дверей первей всех. О, божественый воздух с примесями бензина и всей таблицы Менделеева – ненавижу «Рексону»!
По уверениям Рыжика, заброшенная колокольня с церквушкой были на пустыре, поодаль старой же деревни, как раз неподалеку. И достигли своей цели мы быстро. Покосившаяся колокольня с невысокой церквушкой, больше напоминавшей часовенку, торчала перпендикуляром посреди лысого поля, и источала она обилие запахов. Среди них явно доминировал тот самый мускусный, который описывала Рыжик.
- Они знают, что мы здесь, - сказала Рыжик и застонала.
Видимо, так она скулила в человеческом обличьи. После аккуратно сделала шаг на поле, взяла меня за руку и повела к черному проему двери, где нас уже ждал высокий брюнет, одетый во все темное.
- Ты вернулась, моя любовь! - повелительно воскликнул он, буквально окутывая нас своим тонким ароматом.
Рыжик подошла к нему вплотную, оставив меня стоять в нескольких шагах от них, и склонила голову. Он приподнял ее подбородок указательным пальцем (я заметил, что ногти у него были длинные и больше напоминали когти) и коснулся губами ее губ, заключив ее талию в свою безраздельную власть. Поцелуй длился долго, и меня начинало это раздражать. Из проема двери показалось два молодчика, как двое из ларца – одинаково бледные, голубоглазые, с длинными светлыми волосами и в таких же темных одеждах, как и тот тип, который нас приветствовал. Меня взяли под белы рученьки и, видимо, ожидали приказа. Наконец, наш позер оставил терзать губы Рыжика и соизволил вспомнить про меня.
- Его в темницу, - указал он на меня длинным ногтем. - Утром казнь!
Продолжение следует.
Источник.
Новость отредактировал Lynx - 27-02-2018, 17:31
Ключевые слова: Соседи запахи оборотни вожак