Не плачь за покойным...
Сестра моей бабки – Клавдия – была в молодости ярой комсомолкой, потом партийным работником, и даже депутатом местного совета. Женщина категоричная, прямая, жесткая, принципиальная. И, естественно, при таком мировоззрении Клавдия ни в Бога, ни в черта не верила, хотя в детстве родители и молиться учили, и в церковь водили.Личная жизнь у Клавдии не ладилась, то ли на волне слепой любви к партии, то ли от ее мужской жесткости и упрямства ушел от нее в 26 лет первый муж. Сына сама поднимала.
Второго мужа, Павла, мягкого, спокойного мужика, смогла найти только к сорока семи годам, когда устав от одиночества, немного утихомирила свой нрав. Любила своего Пашу, да и он с нее пылинки сдувал, все старался Клавочке угодить. Всем хорош был дядька, правда, выпить любил после работы, но не буянил, тихий был и добрый.
И вот, на седьмом году спокойной семейной жизни, в один из дней возвращался Павел немного пьяненький домой с работы, а в кармане - зарплата была. И напали на него, видать по наводке, а били в основном по голове; не убили, но дядька долго лежал в больнице, потерял напрочь память и впал в детство, а через месяц после выписки и вовсе отошел на тот свет.
Как страдала Клавдия, не передать. Каждый вечер после похорон приходила к сестре своей (благо соседи были через забор) и рыдала за своим Павликом, проклиная убийц и свою горькую судьбу. Потом уходила домой, чтобы следующим вечером все повторилось. Сестра ее уговаривала пойти в церковь, поговорить с батюшкой, помолиться – глядишь и отпустит, но та только отмахивалась - что, мол, твоя церковь мне даст.
Позже сестра и вовсе стала подумывать – не обратиться ли с Клавой к врачу. Шутка ли, из полной, шумной, румяной бабёхи Клавдия превратилась в серую тень с красными, вечно мокрыми глазами и дрожащими руками. И не понятно, чем бы это все закончилось, но однажды, после очередных печальных посиделок Клавдия отправилась к себе домой и тут вдруг через полчаса прибежала в ночной сорочке, с совершенно безумным видом и трясущейся челюстью, и, когда немного успокоилась, рассказала следующее:
«Пришла я к себе, как всегда, приготовилась ко сну, кровать расстелила, посмотрела на Пашину подушку, и так горько мне стало, я как расплакалась! Рыдаю и сквозь слезы голошу:
- Ой, Паша, Паша, на кого ж ты меня оставил, куда ушел? Разок бы хоть увидеть тебя. Как же хорошо мы жили, как же плохо мне без тебя… - и в таком духе. И тут вдруг гляжу – портьера на окне заколыхалась - и выходит из-за нее мой Пашка! В трусах семейных полосатых и с папиросой – как при жизни! А лицо злое такое, никогда его таким не видела. И говорит мне:
- Клава, б*** ты такая, сколько ты уже будешь рыдать? Как ты мне уже надоела своими слезами!
Я с перепугу смотрю на него, и говорю:
- Паша, Паша, ты живой?
А Паша идет ко мне, и матюки на меня гнет – да такие, что я и не слышала от него никогда!
Перепугалась я до смерти, прямо обмёрзла вся, сижу, смотрю на него и тут молитва пришла в голову, «Живый помощи…», как батько учил в детстве. Я начала читать ее, как помню, и еще перекрестила его. И тут мой Паша издает звук такой «о-у-у-у-х-х-х», поднимается как дым к потолку и исчезает!
С того дня Клавдия больше не плакала за своим покойным.
Сейчас ей уже 86 лет, и, знаете, год назад похоронив своего сына, баба Клава не проронила ни слезинки.
Новость отредактировал Надувной Фрейд - 26-03-2014, 17:05
Ключевые слова: слезы покойник авторская история