Дотянуться до радуги

Я вернулся из Заполярья. С того самого Полярного круга, про который столько слышал, но ни разу не видел.

Ввалился домой, в меховой шапке, сером пуховике и тяжёлых унтах. За спиной болтался рюкзак. Холодно. Метель. В бороде, шапке и меховых унтах серебрились крупные снежинки. На них уже дохнуло теплом и уютом – они таяли, переливаясь радугой бриллиантов.

С кухни доносились ароматы запечённой курицы, салатов, и ещё какое-то неуловимое праздничное амбре, что неизменно сопровождает любой весёлый праздник.

Из комнаты по коридору с шумным визгом прокатилась ватага детей – племянницы приехали в гости. Вместе с ними – так уж совпало – приехали и друзья юности со своими детьми. Визг и галдёж детворы катался из комнаты в комнату.

Из спальни, недовольно прядая ушами, приседая на задние лапы и озираясь выскочила Маркиза. Ошарашенно взглянула на меня: «Нет, ты видишь этот бардак»?! «Это всё в моём доме»?! – читалось в её вытаращенных глазах. Потом, видимо, сообразив, что пришёл не новый посторонний, а её хозяин – задрала хвост трубой и с протяжно-требовательным мяуканием кинулась ко мне со всех лап. Маркиза тёрлась об унты и руки, не давая разуться. Потом требовала взять её на руки, всем своим видом показывая, что пуховик и шапка могут подождать, но она ждать не намерена. Через минуту она вспомнила, что я ношу очки, а, значит, могу управлять волшебными зайчиками, которые она очень любила гонять, и которые надо было гонять немедленно здесь и сейчас.

Через десять минут кошка вспомнила, что её покормили все, кроме меня, и потянула меня к холодильнику, носом показывая где лежит её любимый корм, и в каком месте спрятали колбасу.

Угостив котю и кормом, и колбасой, я прошёл в зал и прилёг на диван. Устал. Семь часов лёта, пять часовых поясов. Подо мной скрипнул диван – тотчас в дверном проёме высунулась кошачья голова и Маркиза, одновременно доедая и мурлыча, запрыгнула мне на ноги. Её любимое место. Но лежать не стала. Бодаясь мне в лицо, она мурлыкала на все лады, заглядывала в глаза и… улыбалась! Да-да, кошка тянула губы в улыбке, и глаза светились весельем и радостью – словно встретились два давних друга, пережившие очень долгую разлуку.

Маркиза лизнула меня в нос, я отшатнулся и… проснулся. Солнце ещё не взошло, только-только разгоралась зорька, часы высвечивали начало пятого утра. Улыбаясь, я подумал: «Интересно, как там сейчас Маруська-Маркиза? Наверное, уже проснулась, да еды выпрашивает». Потянулся, раскинув руки в стороны. И тот же весь мир померк. «Она же умерла… неделю назад», - слёзы навернулись на глаза, удушье стальной рукой схватило за горло. «Умерла», - повторил я. «Больше некому встречать у двери, некому ловить зайчиков, никто не станет требовать снять очки», - откинувшись на подушку я смотрел на чёрно-белый рассвет. Глаза закрылись, я уснул.

***

А во сне вновь стояла Маркиза, она же Маруська, и улыбалась мне во весь рот, сверкая своими янтарно-жёлтыми глазами.

- Маркиза, кисонька моя, кто там пришёл, а-а? – раздался из комнаты певучий голос тёщи, умершей почти год назад.

Маркиза шевельнула ухом, крутанула головой, словно говоря: «Погоди, некогда сейчас», - и продолжала с восторгом и любовью смотреть на меня. «У меня всё хорошо. Нам тут весело, не больно и совсем не страшно. Я пойду. Пусти меня…» комната стала меркнуть, теряя очертания, растворяясь в пространстве. Только кошачья мордочка, глаза и всепоглощающая любовь оставались незыблемы: «Больше мы не увидимся. Пока. Нельзя…»

Пространство растворилось, я проснулся. Семь тридцать утра. Как всегда – до будильника. В сердце звучали слова: «Я жива, просто тебе нельзя на радугу» …

Дотянуться до радуги