Кровавые скрижали: Дневник медиума. История первая
Страница 9: «Проклятая Сказка».«Наша жизнь подобна страницам дневника, но вместо чернил мы пишем кровью, кровью собственных воспоминаний, которые, словно стая чернокрылых воронов, кружит над нами в предвкушении ужасного пиршества...»
17 октября 2010 года.
Этот день можно смело назвать «Кровавым Воскресеньем». Кто бы мог подумать, что такое возможно. Я до сих пор не верю, что это реальность. Хотя, нет. Я просто не могу понять, было ли это реальностью. Рассудок упрямо отказывается признавать правду, которую я видел...
Заброшенный детский дом «Сказка», расположенный на самой окраине города, вдали от спальных районов, местность плавно переходящая в заросшую редким перелеском деревушку. Сколько разных слухов ходило об этом месте. Многие родители уже лет десять пугают непослушных детей этим зданием, говоря, что если они будут плохо себя вести и не слушаться, то проклятье детского дома обязательно придёт за ними.
Разумеется, взрослые говорили об этом не всерьёз, просто пугая нерадивых детишек, но дурная слава этой истории насквозь пропахла кровью. Детской кровью.
Что и говорить, в своё время я очень интересовался различными городскими легендами. Изучал их, анализировал, копался в архивах и старых газетах, дабы отыскать в запутанном клубке слухов одну единственную ниточку правды. В этих бессмысленных для других поисках я и наткнулся на легенду о «Проклятой Сказке».
В 1999 году в здании детского дома вспыхнул пожар. Прибывшая на место трагедии бригада МЧС сумела локализовать очаг возгорания, но несколько припозднилась. Весь третий этаж почти выгорел дотла, из горящего здания были спасены более 150-ти человек, 29 из них были воспитателями и работниками детского дома. Но в ту ночь погибли более 40 человек, почти все из них были детьми в возрасте до 10-ти лет.
Причина пожара до сих пор неизвестна. По мнению экспертов, причиной стало неаккуратное обращение с огнём. Но, постойте, откуда взялась эта теория? Неужели, по словам этих, так называемых, экспертов, дети собственными руками подожгли весь этаж? Куда смотрели воспитатели? Как им вообще могла прийти в голову подобная мысль? Нет, конечно, это, безусловно, объясняет очень многое. Но пахнет абсурдом.
Как вообще так вышло, что выгорел только третий этаж? Почему огонь не перекинулся на верхние два этажа? Я мог бы задавать эти вопросы до бесконечности, но ответов всё равно не получу.
Обгоревшие тела детей были погребены на старом кладбище неподалёку от самого детского дома. Забавно, детский дом был расположен рядом с кладбищем. Какой тонкий и ироничный намёк на то, что жизнь всё равно закончится там. В принципе такое возможно только в России, чтобы школы, детские сады и дома были построены вблизи кладбища. Я едва сдерживаюсь, чтобы не съязвить по этому поводу. Но я отвлёкся.
40 мёртвых тел были вынесены из обгоревшего здания, у некоторых детей были сломаны кости рук и ног, а так же травмы ребёр, следы сраставшихся костей и прочие травмы механического характера. Опять же эксперты выдвинули версию, мол, пытаясь покинуть горящее здание, в поднявшейся панике дети травмировали себя. Хорошо, допустим. А где в этот момент воспитатели были?! Мать вашу! И как это у них успели срастись предыдущие травмы, полученные задолго до пожара?
Вся история пахнет ложью. Очевидно, что руководство детского дома скрывало жестокое обращение с детьми. Тут и к гадалке не надо ходить.
Кроме выживших и мёртвых, чьи тела были обнаружены, более 15-ти человек числятся пропавшими без вести. Интересно, куда же они делись? Сбежали? Их не нашли? Или даже не искали? Так же известно, что среди пропавших без вести все, кроме одной воспитательницы, были детьми в возрасте от 7-ми до 9-ти лет. Их тела не были обнаружены ни на месте пожара, ни на территории вблизи здания.
Складывается ощущение, что их толком и не искали. Я могу понять, что в завалах обрушившегося многоэтажного здания трудно найти несколько тел, но в пределах одного выгоревшего этажа? Это уже странно. Даже для меня.
Вся эта нелепая история привлекла моё внимание уже давно, но взяться за неё я смог лишь пару недель назад, когда разобрался с делами более насущными, чем изыскания и раскрытие каких-то городских легенд и страшилок.
Местная ребятня довольно общительная, особенно, если разговор заходит об этом детском доме. Забавно, а ведь детишкам не следует разговаривать с незнакомцами.
Не знаю, насколько правдивы слова подростков, которые залезали в заброшенное здание, но выглядели они весьма убедительно. Многое из их рассказов показалось мне бредом, но чего только не увидишь, когда ты напуган до смерти. Хотя, я и сам частенько видел много бредовых и абсурдных вещей, о которых нормальные люди говорят: «Брехня, да и только. Глюки у вас. Что курили?»
Пытаться найти правдивую и достоверную информацию о событиях 11-ти летней давности – задача трудновыполнимая и далеко не всегда удачная. Но когда меня останавливали подобные мелочи? Вот и я о том же.
В нынешние дни есть интернет - вещь, способная отыскать любую информацию, пусть и не всегда достоверную, но часто близкую к правде.
Почитать архивы и списки живших в детском доме детей, разумеется, никто не позволил, сказав, что их нет, сгорели в пожаре. Да и вообще, мол, не моё это дело, и кто я такой, чтобы этим интересоваться. Коротко говоря, меня вышвырнули за дверь, оставив без единого ответа на мои вопросы.
В итоге мне пришлось довольствоваться общением с подростками да стариками, которые были очевидцами пожара. Грубо говоря, меня ожидала участь выслушивать долгие и нудные россказни местных жителей, наполненные множеством нелепых деталей. Разобрать, что из всего этого правда, а что ложь – фактически невозможно.
Из этих рассказов мне стало известно, что детский дом «Сказка» ещё до пожара имел дурную славу, мол, некоторые воспитатели жестоко обращались с детьми, и многие подростки сбегали оттуда, блуждая в подворотнях. А после трагедии слава этого места стала ещё более скверной. Поговаривают, что там бродят души погибших, замученных детей, которые мстят всем, кого застанут в стенах здания после захода ночи.
Местная шпана частенько устраивала там вечеринки и пьянки, а ребятня любила бегать туда и рассказывать страшилки. Местечко довольно мрачное. Чем-то сродни многим другим заброшенным зданиям, особенно недостроенной больнице, о которой столько всего говорят в интернете, начиная от самоубийств в её стенах и заканчивая обитающими там сектами, которые проводят жертвоприношения.
Так же известно, что в стенах «Сказки» пропадают люди. По словам местных жителей за последние десять лет там пропало не меньше 30-ти человек. Достаточно серьёзный повод для того, чтобы навестить этот детский дом. В конце концов, вполне возможно, что здесь и правда, замешаны какие-нибудь сверхъестественные силы. "Стоит проверить", – так я подумал и собрался исследовать заброшенное здание, о котором ходят жуткие слухи.
К слову, я уже бывал там, но в светлое время суток, дабы изучить планировку здания. Первые два этажа представляют собой настоящую свалку, оно и не удивительно, подростки, что тут ещё скажешь. Третий этаж выгорел, из двадцати комнат уцелели всего две, и то, как сказать уцелели, там меньше всего было следов от пожара, видимо они были запертыми. Остальные два верхних этажа, как и предыдущие два, являются обителью мусора, запустения и разрухи. На стенах много разных граффити, а так же немало всяческих символов сектантов. Ну, ничего столь неожиданного я там не нашёл. За исключением запаха. За прошедшие 11 лет на третьем этаже до сих пор витает запах гари.
В воскресенье вечером я окончательно решил, что необходимо пойти туда на ночь, чтобы узнать как можно больше информации обо всех этих странностях. "Всё или ничего", – так я всегда думал.
По дороге к детскому дому я наткнулся на шумную компанию молодёжи, которая уже расходилась домой после попойки. Видимо, они шли из «Сказки» после очередной гулянки. Вступать с ними в диалог было бессмысленно, многие едва стояли на ногах, поэтому внятной и членораздельной речи я бы всё равно не услышал, а информации и подавно.
Пройдя мимо подростков, я смело направился к заброшенному зданию, разбитые окна коего злорадно скалились осколками стёкол в свете заходящего солнца.
Вступив на ступеньки старого крыльца, я ощутил неприятный укол в голову, словно внутренний голос требовал от меня осторожности. Игнорировать эти ощущения я уже давно перестал, горький опыт научил доверять внутреннему голосу.
Тяжело вздохнув, я обернулся, глядя на медленно угасающие алые лучи солнца, окрасившие лениво проплывающие облака в кровь. Дурной знак. Но если быть настолько суеверным, то проще всю жизнь провести в четырёх стенах своей квартиры, упустив свою короткую жизнь в бездонный колодец унылых и серых будней.
Толкнув входную дверь, я спокойно вошёл в лёгкий полумрак холла. Как я уже говорил ранее, здесь царил беспорядок. Всюду валялась разломанная и старая мебель, мусор, пустые бутылки и банки, стёкла, осыпавшаяся с потолка и посеревшая от времени штукатурка. Краска на стенах давно выцвела, местами облупилась, во многом став «холстом» для горе-художников, кои оставляли здесь свои автографы.
Пахло тут, мягко говоря, неприятно: пыль, мусор, сырость и прочая дрянь создавали ощущение, что входишь в бомжатник. Скривившись от дурного запаха, я достал из кармана куртки пачку сигарет. Выудив из неё одну сигарету, я взял в руки зажигалку.
Несколько щелчков кремня – небольшой красно-синий язычок пламени осветил нижние ступени лестницы, вырвав их из темноты. Сжав в зубах фильтр сигареты, я поднёс зажигалку к лицу и прикурил. Серо-голубой дым наполнил лёгкие, оставив на языке горьковатый привкус никотина. Запах табачного дыма хоть немного, но заглушал стоявшую здесь вонь. Жадно затянувшись, я взял в руки фонарик и последовал вверх по лестнице, направляясь на верхние этажи старого здания.
Жёлтый свет фонарика ярко светил на грязные ступени лестницы, освещая разрисованные серые стены. Добравшись до второго этажа, мне почему-то захотелось сразу же отправиться на третий, где и случился пожар, не тратя своё время на обход второго этажа, где так же царил полный разгром. Убрав левую руку в карман куртки, я повернулся спиной к распахнутым дверям второго этажа, продолжив свой подъём вверх по лестнице.
Выйдя к обгоревшим дверям третьего этажа, я остановился, словно в нерешительности, разглядывая обугленную древесину сломанных дверей. Немного прокашлявшись, я всё-таки шагнул к дверному проёму, разгоняя темноту светом фонаря.
На улице уже начинало темнеть, солнце скрылось за горизонтом, уступая своё место бледному полумесяцу и тускло сверкающим в ночи звёздам. С наступлением темноты в здании детского дома стало невыносимо неприятно находиться. Говорят, что на месте, где погибли люди, долгое время остаётся отпечаток их страданий, страха, отчаяния и горя. Именно это я и ощущал, едва заметную ауру безнадёжности и боли, что витала в стенах здания, подобно призракам, напоминающим о трагедии, что здесь произошла.
Чёрные, покрытые гарью стены, выгоревшие дотла комнаты, обугленные останки мебели добавляли этому месту жуткие и немного пугающие краски. Тьма. Абсолютная и вязкая, словно смола, вот, что царило в коридоре третьего этажа и комнатах, когда-то заселённых детьми. Здесь всё ещё витал удушающий запах дыма и гари, смешанный с пылью и сыростью. Из разбитых окон тянуло холодом, ветер не вступал сюда, словно опасаясь нарушить вечный покой погибших детей.
Под ногами хрустели осколки стекла и угли сгоревшей мебели. Идя по тёмному коридору вдоль обгоревших, покрытых слоем гари стен, мне захотелось развернуться и покинуть это место, чтобы не будить спящие здесь души. Внутренний голос молчал, неприятно покалывая виски, будто предвестник поджидающих меня странностей.
Ступая по выгоревшему в пожаре паркету, я остановился напротив одной из комнат. Спокойно разглядывая последствия пожара, оставившие здесь свой смольный след, я осторожно зашёл в помещение. Светя фонариком на чёрные стены, я молча гадал, какого они были цвета, или может они были оклеены обоями? Если да, то какими? Странно, но почему-то я думал именно об этом.
Сам того не заметив, я достал из кармана пачку с сигаретами и зажигалку, машинально открывая её и вытаскивая пальцами сигарету. Наверное, не стоило этого делать, но, когда я зажёг зажигалку, и яркий язычок пламени отбросил на чёрные стены свет, мне стало не по себе. Оранжевый уголёк прикуренной сигареты отразился в осколках разбитого стекла, что торчали из обгоревшей оконной рамы. Серый дым медленно поднимался к потолку, словно чей-то дух.
Сделав пару затяжек, я почувствовал, что запах гари стал отчётливее, будто стены откликнулись на дым, воспроизводя воспоминания произошедшего пожара. Какой-то шорох в коридоре заставил меня резко обернуться к двери. Затем послышались чьи-то шаги.
Я выскочил в коридор, освещая его фонариком. Никого не было. Только пустота и тишина. Но стоило мне немного успокоиться, как шаги вновь повторились. На этот раз в одной из комнат. Стремглав метнувшись на источник шума, я вбежал в комнату, но опять никого не обнаружил. А шаги тем временем всё повторялись, но теперь уже в разных местах.
Дым от сжатой в зубах сигареты жёг глаза, но сейчас меня это не беспокоило. Сердце колотилось. Рассудок яростно пытался определить, что здесь творится, силясь отыскать логическое объяснение этому шуму. Но его попытки были тщетными, звуки чьих-то шагов не поддавались логике, и это пугало.
Выскочив в коридор, я зажмурился от внезапной вспышки света. Отшатнувшись к покрытой гарью стене, я ощутил гладкую поверхность. В глазах рябило от света. В голове стоял звон. Виски болели от участившегося пульса. Когда я открыл глаза, то застыл от изумления. Вместо выжженного дотла коридора, моему взору предстала иная картина. На белом потолке ярко светили лампы, ранее выломанные сгоревшие двери были аккуратно заперты, стены выкрашены в приятный глазу лазурный свет, под ногами лежал желтоватый паркет.
На мгновение я опешил, потеряв дар речи, в изумлении раскрыв рот и выронив тлеющий окурок. Это было настолько нереально, что я не мог сделать и шага, ошарашено крутя головой, стараясь понять, что произошло, и где я нахожусь.
Коридор медленно наполнялся чёрным дымом, заставляя кашлять и задыхаться. Что-то горело. В одной из комнат. Послышался детский плач, а затем чьи-то быстрые шаги. Сглотнув подступивший к горлу комок, я осторожно направился к двери комнаты, из которой валили рваные клубы чёрного дыма. Коридор разразился громким вскриком. Я зажмурился, стараясь прийти в себя, убеждая себя, что это всё галлюцинации. Но ничего не изменилось. Крики усиливались. А после я почувствовал жуткий запах. Запах горящей плоти. Ноги подкашивались, голова кружилась от невыносимой вони заживо сгорающих людей. Опираясь рукой о стену, я медленно пробирался к комнате из которой шёл дым. Дышать становилось всё тяжелее, лёгкие горели от едкого дыма. Прикрыв рукой рот и нос, я старался дышать как можно реже, чтобы не вдыхать дым и не чувствовать этот запах.
Криков становилось всё больше. Теперь они доносились из разных комнат. Весь коридор заволокло дымом, который жёг глаза. Внезапно дверь с шумом распахнулась. Из комнаты выбежала маленькая девочка, лет 7-ми с растрёпанными рыжими волосами, в одной пижаме. Она кричала. На её щеках блестели слёзы. Её душил кашель.
Сбросив с себя куртку, я подбежал к девочке. Она закричала мне прямо в лицо, словно не заметив, сердце кольнула боль. Жуткая и невыносимая боль. Меня отшвырнуло к стене, будто незримый толчок в бок. Закашлявшись, я попытался остановить бешеную круговерть перед глазами. Дым был повсюду, из комнаты шла вонь горящей плоти. Немного восстановив дыхание, насколько это было возможно, я шагнул к раскрытой двери.
То, что я там увидел, заставило меня безмолвно раскрыть рот, полной грудью вдыхая чёрный дым. В середине комнаты на стуле сидел привязанный мужчина, лет 35-ти на вид, он истошно вопил, объятый пламенем. А вокруг него стояли трое детей: два мальчика близнеца и девочка. Они молча стояли и смотрели, как мужчина верещал от боли, сгорая заживо. Огонь распространялся по комнате, но дети даже не шелохнулись. Яркие обои в цветочек полыхнули пламенем, перекидываясь на зелёные занавески, охватывая аккуратно стоявшие у стен кроватки, пожирая отброшенные одеяла и лежащих на них детей, которые уже не шевелились.
Влетев в комнату, я выронил фонарик и попытался вывести детей из комнаты, но не смог даже коснуться их. Невидимая стена, она не позволила мне подойти к ним ближе, чем на два шага. Жар распространялся, обжигая кожу лица. Зарычав, я в бешенстве сжал кулаки, обрушив их на преграду, что отделяла меня от детей.
И в этот момент огонь охватил девочку. Она закричала и бросилась бежать к охваченной пламенем стене, с размаху врезавшись в неё, а затем безмолвно упав на пол. Из левого виска девочки сочилась алая кровь. Мальчики всё ещё стояли, молча наблюдая за происходящим. Пламя обходило их стороной, словно невидимый барьер не пускал огонь. Карие глаза обоих были холодными, как лёд, пляшущие языки огня отражались в глубине этих бездонных глаз.
Задыхаясь от дыма, я упал на колени. Левая рука коснулась горящего паркета, ладонь пронзила острая вспышка боли. Кожа в один миг покраснела, подобно ожогу. Я вскрикнул от боли. Один из стоявших мальчишек обернулся ко мне, он смотрел мне прямо в глаза, молча, не говоря ни слова. Сердце похолодело. Животный ужас сжал меня своими когтями. Этот взгляд. Взгляд полный безумия и жажды мщения. Я забыл о том, что надо дышать. Тело не двигалось. А он всё смотрел на меня, и я не в силах был отвести взгляд от его карих глаз.
Огонь уже начал распространяться по коридору, наполняя его треском горящего паркета и отчаянными криками выбегающих из комнат детей. Повсюду витал запах смерти и горелой плоти, смешиваясь с чёрным дымом, впитывая в себя крики детей.
- Месть. Да будет вечно гореть наш мучитель в Аду, - холодно произнёс ребёнок, глядя на меня. Пульс буквально взбесился, сердце больно ударялось о рёбра, норовя пробить собой плоть и выскочить прямо в огонь. Руки дрожали, пальцы едва двигались. Сил на то, чтобы дышать, не оставалось.
Мальчик медленно шагнул в мою сторону, взирая на меня сверху вниз. Этот взгляд мёртвых глаз прожигал мою душу, заставляя биться в агонии. Он осторожно опустился на одно колено передо мной, коснувшись холодными пальцами моей щеки.
- Тебе здесь не место, - его слова заставили меня ослепнуть от боли. Весь этаж полыхал огнём, разрывая воздух отчаянными криками детей. Повсюду были слышны шаги бегающих в панике деток. Они плакали и звали на помощь.
А я не мог даже подняться с колен, чтобы сделать что-нибудь для них. Беспомощность душила меня хуже чёрного дыма. Сам того не понимая, я стиснул зубы, в отчаянии пытаясь хоть что-то произнести. Глаза слезились, но не от дыма. В этот момент я возненавидел себя за свою бесполезность. Хотелось кричать. Но я не мог вымолвить и звука. А мальчик всё смотрел мне в глаза. На бледных губах появилась грустная улыбка.
- Ты неплохой человек, уходи. Мы тебя отпускаем, - провозгласил второй мальчик, повернув голову в мою сторону. Тело пронзила боль, сжигая каждую клеточку, разрывая на части каждый нерв. Я чувствовал страдания горящих детей. Я горел вместе с ними.
- Зачем?! – воскликнул я, но мальчики лишь грустно улыбнулись мне в ответ.
- Эта тварь каждую ночь мучила и издевалась над нами, уводя в подвал, где никто не мог услышать наши крики. Мы хотели отомстить, - тихо проговорил сидящий напротив меня мальчик. Его ладонь всё ещё касалась моего лица, она источала холод, обжигая кожу не меньше огня.
- А как же дети?! Они же невиноваты! За что вы их убили?! За что?! – заорал я, отчаянно сжав кулаки. В ожидании их ответа я закусил нижнюю губы, прокусывая её зубами.
- Так получилось, мы хотели лишь отомстить, - грустно пожав плечами, ответил мальчик, стоявший рядом с привязанным к стулу мужчиной, который уже не кричал и не двигался, медленно догорая.
- Мы уже ответили за это, навеки застряв среди этого Ада, - тяжело вздохнув, добавил второй мальчик. Он убрал руку от моей щеки, и боль начала отступать, медленно, будто не желая меня отпускать, норовя разорвать сознание в клочья.
- Тебе рановато ещё умирать, поэтому мы не станем тебя трогать, - покачав головой, произнёс мальчишка, опуская взгляд.
- Если ты нам не веришь, то сам сходи в подвал. За металлической дверью ты найдёшь правду, - отворачиваясь, прошептал мальчонка и, толкнув ногой стул, с сидящим на нём мертвецом, скривился от отвращения. Обгоревшее тело беззвучно повалилось на пол, шум его падения заглушали вопли детей.
Мой взгляд столкнулся с выколотыми глазами мёртвого мужчины, и в тот же миг сознание обожгло новой вспышкой боли, ослепляя меня и вышвыривая темноту...
Я очнулся лежащим на полу. Посреди тёмной комнаты, где несколько минут назад разговаривал с близнецами. Рядом валялся мой фонарик, его свет был направлен на то место, где стояли мальчики. Всё тело болело. Кожу ладони жгло. Тяжело дыша, я пошевелился. В глазах потемнело, голову разорвала невыносимая боль, миллионом осколков вонзаясь прямо в мозг. Сердце билось очень медленно. Слабость сковывала мои движения.
Дотянувшись до фонарика, я медленно начал ползти к стене, осторожно прислонившись спиной к покрытой гарью поверхности. Тошнота подступала к горлу, запах горелой плоти преследовал меня. Сознание плыло, перед глазами стояла кровавая пелена. По подбородку потекло что-то тёплое. Коснувшись подбородка пальцами, в свете фонарика я увидел кровь. Она текла из носа и губы. Я едва видел. Во рту стоял солоноватый привкус крови из прокушенной губы. Руки всё ещё дрожали. Устало наклонив голову, я посветил фонариком на отдающуюся болью ладонь левой руки. Кожа была красной и горела. Ожог. Но разве это было по-настоящему? Откуда он мог взяться? Неужели всё, что я видел, правда?
- Это невозможно… Бред… Абсурд… - прижавшись затылком к стене, тихо прошептал я.
Бросив фонарик рядом с ногой, я потянулся к валяющейся рядом куртке, доставая из кармана помятую пачку сигарет. Дрожащими пальцами я вытащил одну сигарету. Руки плохо слушались. Зрение отказывало, топя комнату в кровавой дымке. Когда я зажёг зажигалку, сознание ослепила боль, перед мысленным взором завертелись картины сгорающих заживо детей. Их крики. Отчаянный плач. Их страдания… Нагревшийся барабанчик зажигалки обжёг подушечку пальца.
- Дьявол! – сжимая в зубах фильтр сигареты, выругался я, тряхнув рукой. Замотав головой, я снова щёлкнул кремнем, дабы прикурить сигарету. Дым горечью и болью отозвался в лёгких, заставляя вспомнить, как я дышал чёрным дымом в пожаре, что разразился здесь.
Жадно затягиваясь, сквозь тошноту и головокружение, я осторожно коснулся пола. В кожу вонзились осколки стекла. Медленно проведя ладонью по грязному полу, чувствуя, как стекло вспарывает мою кожу, я коснулся ладонью щеки, вспомнив, как один из мальчиков прикоснулся к ней, оставляя холодный след. На щеке остались следы крови.
Подтянув ноги к себе, сгибая их в коленях, я кое-как начал подниматься, прислоняясь спиной к чёрной стене. Взяв в руки фонарик, я чуть не задохнулся от табачного дыма, почувствовав, как уголёк обжёг верхнюю губу. Я смутно припомнил, что всё ещё курю. Сплюнул окурок на пол, меня чуть не стошнило.
Затушив ногой оранжевый уголёк тлеющего окурка, я несмело двинулся к выходу из комнаты. Ноги плохо слушались, поэтому меня ощутимо пошатывало. Опираясь рукою о чёрные стены, я медленно зашагал к дверному проёму, выходя в мрачный коридор. Обрывки увиденных мною картин вертелись в голове, причиняя боль, заставляя беспомощно рычать сквозь стиснутые зубы.
Зрение постепенно стало возвращаться. Слабость тоже начала отступать, но лёгкие приступы тошноты до сих пор подкатывали к горлу. Головокружение не проходило, но дышать стало легче. И дышать приходилось ртом, ведь запах горелой плоти не исчезал.
Идти было тяжело, ноги подкашивались. Но нужно было уходить. Сил больше не было здесь находиться. Слишком остро я чувствовал навечно запечатлённые стенами страдания, отчаяние и ужас погибших детей.
На улице было темно, звёзды скрылись за тучами. Кажется, что я был без сознания около часа, но для меня это было словно пара минут. Стрелки часов перевалили далеко за полночь. Но мне не стало легче от этого знания.
Близнецы что-то говорили о подвале. Не знаю, стоит ли туда идти. Нужна ли мне эта, правда? Способен ли я выдержать новую волну страданий и боли?
Я даже не понял, как оказался на лестнице, спускаясь по грязным ступеням. Ноги сами вели меня вниз. Сознание погружалось во тьму, оставляя тело на попечение инстинктивному движению вперёд. Не помню, чтобы такое бывало раньше, но сейчас я полагался именно на инстинкты.
Выйдя в холл первого этажа, я плечом прислонился к стене, оглядываясь, пытаясь вспомнить, где нахожусь. Дорогу к подвалу я помнил, пусть и смутно, но сбиться точно не мог, ведь лестница туда была недалёко.
Толкнув ногой старую, покрытую тонкими листами цинка дверь, я посветил фонариком на ступени. Спускаться не хотелось. Но я чувствовал, что необходимо это сделать. Внутренний голос умолк, предпочитая не останавливать меня. Такое ощущение, что ему интересно понаблюдать за моей реакцией, когда я узнаю правду об этом подвале.
Шумно выдохнув, я сделал шаг, неуверенно вступая на лестницу, ведущую в кромешный мрак подвала. Зрение ещё не успело вернуться полностью, поэтому я видел окружающее меня пространство будто через мутное и грязное стекло.
Подвал оказался большим. Собственно говоря, он растянулся на весь этаж. Оно и понятно. Здесь было очень темно, пахло сыростью и гнилью. Подвал был устроен почти как первый этаж, так же огромный холл, два коридора и раскрытые настежь двери каких-то помещений. Видимо, это были кладовки или нечто вроде того.
Под ногами хрустели стёкла и мусор. Но я уже не реагировал на эти звуки, ища взглядом металлическую дверь.
Найти её быстро не удалось, зрение подводило. Но я её нашёл. На двери висел замок. Она была заперта.
Медленно приблизившись к ней, я коснулся пальцами холодного металла. За этой дверью было нечто, что никто не должен был видеть, и было видно, что её давно не открывали. Ржавый замок. Без ключа не войдёшь.
- Правда… Нужна ли она мне? Наверное, всё-таки нужна… - тяжело вздохнув, протянул я. Опустив фонарик вниз, освещая заваленный мусором пол, я стал искать что-нибудь тяжёлое, чтобы отбить проклятый замок.
Отыскав среди мусора кусок кирпича, я осторожно взял его в руку, ощутив, как шероховатая поверхность причиняет боль обожжённой ладони. Сжав фонарик в зубах, я подошёл к двери, беря осколок кирпича в обе руки. Шипя от боли, я с силой ударил им по замку. Разумеется, ничего не произошло. Замок лишь обиженно звякнул, ударившись о дверь. Но я не останавливался, продолжая наносить один удар за другим, разбрасывая по сторонам кирпичные крошки.
Дыхание сбилось где-то минут через пять. Замок упорно не поддавался. Злобно рыча, я швырнул кусок кирпича в темноту, расслышав шум его падения и звук разбиваемого стекла. Наверное, попал в какую-нибудь бутылку.
Надо было придумать, как открыть чёртову дверь. Мозг отказывался думать. Выплюнув фонарик, я приблизил его к замку, разглядывая замок. Мои труды оказались не настолько бесполезными. Конечно, замок остался закрытым, и не пострадал, но вот крепление, через которое он был продет, немного, но вылезло из стены.
Осталось только придумать, как его вытащить. Пошарив ногой, вороша мусор на полу, я наткнулся носком кроссовка на что-то тяжёлое. Наклонившись, я потрогал рукой найденный предмет, почувствовав пальцами холодную ребристую поверхность чего-то продолговатого. Взявшись за находку, я понял, что это был кусок арматуры.
Поднимая тяжёлую арматуру, я положил фонарик на пол, направив его на дверь, чтобы он не мешался в руках, когда я буду вскрывать неподатливую дверь. Просунув конец арматуры через замок, уперев его в стену и посильнее ухватившись, я надавил всем своим весом, пытаясь выломать крепление из стены. Костяшки пальцев побелели от напряжения. Ладони жгло болью. Но я не останавливался, пыхтя от усилий, стараясь вырвать проклятое крепление. Не сразу, но, благодаря моим усилиям и природному упрямству, металлическое крепление медленно начало вылезать из стены.
Миллиметр за миллиметром ржавое крепление продвигалось вперёд, приближая меня к моменту, когда дверь окажется открытой. Тяжело дыша, я расслабил руки, давая себе передышку перед очередным рывком. Ладонь правой руки кровоточила, поэтому рука скользила по арматуре, не позволяя обрушить на неё всю тяжесть моего веса. Левая же рука жутко болела, ожог, полученный мною в комнате с близнецами, пульсировал болью, отвлекая меня от тяжёлой работы.
Собравшись с духом и немного отдышавшись, я вновь надавил на арматуру. Скрипя зубами от натуги, я едва не ударился лицом о выскочившую из рук арматуру, когда крепление с шумом выскочило из стены.
- Дерьмо… - громко дыша, прошептал я, присев на корточки, чтобы передохнуть.
Дверь наконец-то была открыта. Осталось лишь войти туда. Но почему я не хочу этого делать? Предчувствие останавливало меня, заставляя засомневаться и ещё раз хорошенько обдумать стоит ли это делать.
Прогнав все сомнения, я взял в руки фонарик, поднимаясь на ноги. Окровавленными пальцами я схватился за холодный металл ржавой ручки и с силой потянул дверь на себя. С первого раза открыть дверь не получилось. Уж больно плотно она была заперта. Выдохнув сквозь плотно стиснутые зубы, я повторил попытку, изо всех сил потянув дверь на себя. Продолжая тянуть за ручку соскальзывающими пальцами, я упёрся левой рукой в грязную стену, продолжая тянуть дверь.
Послышался мерзкий и режущий слух скрежет заржавевших петель. Тяжёлая дверь немного приоткрылась, из образовавшейся щели в лицо мне ударил затхлый воздух, смешенный с запахом гнили и чего-то ещё. До отвращения знакомого.
Зарычав, я снова дёрнул дверь, медленно приоткрывая её, рывок за рывком, образуя проход. Мне удалось открыть её лишь на половину, дальше она не двигалась. Устало дыша, я прислонился лбом к холодной стене. Осталось лишь войти. Проведя ладонью по лицу, оставляя на коже следы крови, я боком прошёл в помещение.
В тот момент, когда я там оказался, мне захотелось убежать отсюда. Убежать, как можно быстрее…
Теперь я понял, чем пахло. Пахло кровью. Стены были пропитаны этим запахом насквозь. Металлические столы, которые стояли вдоль одной из стен, были сплошь покрыты засохшей кровью. Эти бурые пятна были везде. На столах. На полу. На стульях. Даже на стене.
Что же здесь произошло?!
Меня охватил ужас. Я отшатнулся к двери, больно ударившись затылком. Я не хотел даже знать, что здесь творилось!!!
Каждым сантиметром своей кожи я чувствовал запечатлённые стенами события. Всю боль. Весь ужас. Всё отчаяние детей, которые здесь были.
- Какого дьявола! – это было единственное, что я сумел выдавить из себя, широко распахнутыми от шока глазами взирая на весь этот кровавый ужас прошлого...
Не знаю, как долго я простоял у двери, но взяв себя в руки хоть немного, я всё-таки двинулся вперёд. Свет от моего фонарика упал на один из столов. На нём, в пыли и паутине, валялись покрытые бурыми пятнами и подтеками инструменты…
Несколько молотков разного размера… Щипцы… Плоскогубцы… Ржавые лезвия строительного ножа и сам нож… Булавки… Всего не перечесть…
Я боюсь даже представить себе, что этот монстр вытворял с несчастными детьми! Что они вынесли! Какие пытки пережили!
Одна лишь мысль об этом вызвала приступ рвоты. Борясь с тошнотой, я сделал пару шагов назад, наступив на что-то мягкое. Медленно обернувшись, я разглядел окровавленное тряпьё лишь отдалённо напоминающее детскую одежду. Мне стало дурно.
На полу так же валялись обрывки сгнившей верёвки, ремни с ржавыми пряжками, проржавевшие цепи, наручники. Господи! Как только этому ублюдку позволили издеваться над несчастными и беззащитными детьми?!
Едва стоя на ногах, борясь с подступающей к горлу рвотой, силясь преодолеть головокружение и боль в висках, чувствуя, как моё сердце в ужасе ударяется о грудную клетку, я пошатнулся и упал. Упал прямо на покрытый бурыми подтёками стул…
В эту же секунду меня ослепило болью. Я ощутил страдания детей, над которыми измывался этот зверь в человеческом теле. Меня скрутило от боли. В голове проносились безумные вопли подвергнутых пыткам детей. Я кричал вместе с ними. Меня истязали вместе с ними. Я страдал, испытывая их отчаяние. Их боль. Их ужас…
Как я выбрался из подвала – не помню и не хочу вспоминать. Я почти ничего не видел, едва передвигая ноги, покидая стены заброшенного здания. Эту ночь я никогда не смогу забыть. Левый глаз был залит кровью. Всё моё лицо было в запёкшейся крови. Весь грязный, я остановился лишь когда оказался на ступенях крыльца.
Уже расцветало, когда я вышел на улицу. Медленно обернувшись к детскому дому, в мутной дымке алого цвета, что застыла перед глазами, я разглядел в одном из окон третьего этажа тех самых близнецов и девочку, что была с ними. Они смотрели на меня. А за их спинами стояли остальные дети, которых я видел во время пожара.
- Воистину «Проклятая Сказка»… Да отыщут ваши души покой и тишину, навсегда покинув этот Ад… - прошептал я, отворачиваясь от здания.
Наверное, именно в ту ночь я сошёл с ума. Перестал различать реальность и галлюцинации. Но даже сейчас я точно уверен в том, что видел…
Но именно после этой ночи, я назвал свой дневник «Кровавыми скрижалями»...
Новость отредактировал Sunbeam - 28-08-2014, 13:28
Ключевые слова: Медиум детский дом пожар дети авторская история