Процедуры
Маршрутка высадила Настю у ржавых ворот с облупившейся вывеской "Санаторий имени Павлика Морозова". Водитель, не глядя, сунул ей сдачу мятыми купюрами и тут же захлопнул дверь, будто боялся, что она передумает и попросится обратно. Маршрутка с натужным воем рванула вниз по серпантину, оставив за собой шлейф выхлопных газов и мокрых листьев, поднятых колесами.Настя поправила на плече сумку с вещами и огляделась. Октябрь выдался на редкость промозглым - низкие тучи цеплялись за верхушки сосен, от земли тянуло сыростью и прелой хвоей. Асфальтовая дорожка, ведущая от ворот к главному корпусу, была усыпана желтыми листьями и лужами. Сам санаторий - пятиэтажная хрущевка из желтого кирпича с облезшим серым фасадом - стоял в окружении полуголых деревьев, будто великан, забывший снять с себя летнюю одежду и теперь мерзнущий на пронизывающем ветру.
"Ну вот, - подумала Настя, стараясь подбодрить себя, - и начинается моя взрослая жизнь". Хотя, если честно, после диплома медучилища и трех месяцев безработицы она была готова на что угодно. Объявление в интернете обещало жилье, питание и вполне приличную по местным меркам зарплату - 28 тысяч в месяц. Работы было не так много: дежурить на посту, выдавать лекарства, сопровождать пациентов на процедуры. И главное - далеко от мамы с её вечными "когда замуж?" и "посмотри на Светку Кочергину, она уже второго родила".
Настя решительно двинулась к главному входу. Двери оказались тяжелыми, металлическими, с облупившейся зеленой краской. Внутри пахло хлоркой, вареной капустой и ещё чем-то сладковато-приторным, чего она не смогла определить. В просторном холле с высоким потолком было пусто и гулко. Справа виднелась стойка регистратуры, за которой дремала полная женщина в белом халате неопределенного возраста. Слева, на стене, висел стенд с пожелтевшими фотографиями: улыбающиеся отдыхающие на фоне тех же сосен, групповое фото медперсонала образца восьмидесятых, красный диплом "За высокие показатели в социалистическом соревновании".
— Здравствуйте, — негромко позвала Настя.
Женщина не шелохнулась. Настя подошла ближе и повторила громче:
— Добрый день!
Регистраторша вздрогнула, открыла глаза и недовольно уставилась на Настю. Один глаз смотрел прямо, другой куда-то вправо.
— Чаво?
— Я Анастасия Ревякина. Меня на работу приняли. Медсестрой.
— А-а-а, — протянула женщина и полезла под стойку. Оттуда она извлекла потрепанную тетрадь в клеенчатой обложке и стала медленно, водя пальцем по строчкам, листать её. — Ревякина… Ревякина… А, вона. Есть. Ладно, подожди тут. Главврач щас придет, он тебя оформит.
Настя села на единственную скамейку у окна. Время тянулось медленно. Она достала телефон - сети не было, только "Экстренный вызов". Ну да, в горах бывает. Окна выходили на внутренний двор, где стояли несколько скамеек, качели без сидений и ржавая карусель. По дорожке, выложенной бетонными плитами, медленно шел человек. Настя присмотрелась: мужчина средних лет в спортивном костюме, руки по швам, взгляд перед собой. Он дошел до конца дорожки, развернулся с механической точностью и пошел обратно. Дошел, развернулся, пошел снова. Настя наблюдала за ним минут десять - он не останавливался, не оглядывался, просто мерно шагал туда-сюда, как заводная игрушка.
— Что, пациентов разглядываешь? — раздался за спиной мужской голос.
Настя обернулась. Перед ней стоял невысокий мужчина лет пятидесяти с аккуратной седой бородкой, в белом халате поверх твидового костюма. На груди болталась бирка "Главный врач Кожемякин В.П."
— Извините, просто... он уже полчаса ходит, — смущенно ответила Настя.
— Это Михаил Сергеевич, наш постоянный пациент. У него невроз навязчивых состояний. Ходит каждый день по восемь часов. Ну ничего, мы его лечим, — Кожемякин улыбнулся, обнажив крупные желтоватые зубы. — А ты, значит, Анастасия? Документы взяла?
Она протянула папку. Кожемякин небрежно полистал, кивнул.
— Хорошо. Договор на три месяца, испытательный срок. Главная медсестра Валентина Ефимовна введет тебя в курс дела. Работать будешь посменно - сутки через двое. Пост на третьем этаже. Где жить будешь?
— Мне обещали место в общежитии...
— А, ну да, ну да. У нас тут комната служебная есть, на пятом этаже. Валя покажет. Идем, она как раз на посту.
Они поднялись по широкой лестнице с облезлыми перилами. На втором этаже в коридоре стояла каталка, на которой лежал кто-то укрытый простыней с головой. Настя невольно притормозила, но Кожемякин даже не взглянул в ту сторону.
— У нас тут тихое место, - говорил он на ходу, - пациентов немного, в основном хроники. Неврозы, депрессии, лёгкая форма шизофрении. Ничего страшного. Главное - соблюдать распорядок и правила. Правила очень важны, Анастасия. Их нельзя нарушать ни в коем случае. Понятно?
— Да, конечно.
— Вот и хорошо. А то у нас тут одна медсестра была, Катя. Не послушалась правил - и пришлось её уволить. Ну, в каком-то смысле уволить.
Он хмыкнул собственной шутке. Настя вежливо улыбнулась, хотя и не поняла, что смешного.
На третьем этаже коридор был залит холодным белым светом люминесцентных ламп. Пахло лекарствами, кислой человеческой несвежестью и ещё чем-то - тем самым приторно-сладким запахом, который Настя чувствовала внизу, но сильнее. У поста - небольшого застекленного отсека с окошком для выдачи лекарств - сидела полная женщина лет шестидесяти с крашеными в рыжий волосами и огромными провисшими серьгами в ушах.
— Валя, это Анастасия, новенькая. Введи в курс дела. Я пошел.
Кожемякин удалился, а Валентина Ефимовна окинула Настю долгим оценивающим взглядом.
— Молодая совсем, — наконец сказала она. — Ну ладно. Раз взяли, значит нужна. Проходи, покажу, где что.
Пост оказался маленьким и тесным. Стол завален бумагами, на подоконнике стояли банки с ватой, бинтами и какими-то мутными жидкостями. В углу примостился электрочайник и коробка с печеньем.
— Работать будешь так, - заговорила Валентина Ефимовна, усаживаясь на стул, который жалобно скрипнул, - приходишь в восемь утра, сдача смены. Я тебе всё передам по журналу. Раздача лекарств в девять, в два дня и в восемь вечера. Вот список, - она ткнула пальцем в исписанные листы, - тут кому и что. Ошибаться нельзя ни в коем случае, понятно?
— Понятно.
— В обед водишь пациентов на процедуры. Их тут главное - процедуры. Без процедур нельзя. График висит на стене. Сопровождаешь их в процедурную, ждешь, провожаешь обратно в палаты. И вот что важно, девонька, - Валентина Ефимовна вдруг наклонилась ближе, и Настя почувствовала запах её густых духов, - никогда, слышишь, никогда не заходи в процедурную. Проводила пациента до двери - и отошла. Ждешь в коридоре. Зайдет кто - пиши заявление об уходе сама.
— А что там?
— А тебе не надо знать, что там. И в палаты к пациентам после отбоя не заглядывай. Закрыли их в десять вечера - пусть сидят. Даже если кричать будут. Они иногда кричат. Ничего, это у них такое, привыкнешь. Еще в подвал не спускайся. Там архив, но его уже лет двадцать никто не трогает. Дверь на замке, но ты всё равно не пытайся. Ясно?
— Ясно, - пробормотала Настя, чувствуя, как растет внутри неприятное напряжение.
— Ну вот и ладушки. А ещё вот что. Если ночью услышишь, что кто-то по коридору ходит, тяжело так, шаркает - не высовывайся. Это Михаил Никанорович. Он по ночам бродит, но ему можно. Просто сиди на посту, и всё будет хорошо. А если увидишь кого-то в белом халате без лица - значит пора домой бежать. Но это вряд ли. Он не каждому показывается.
Настя хотела спросить, кто такой этот "он", но Валентина Ефимовна уже встала, поправила халат на широких боках.
— Ну всё, пошли покажу тебе комнату. И столовую. А там разбирайся. Первую смену завтра выйдешь, я с тобой буду.
Комната на пятом этаже оказалась крохотной - узкая кровать, тумбочка, шкаф и окно с видом на лес. Зато был свой санузел, правда, крошечный. Валентина Ефимовна оставила Настю разбирать вещи.
Когда она осталась одна, то села на кровать и уставилась в окно. Лес начинался сразу за забором санатория - плотная стена сосен и берез, почти черная под серым небом. Где-то в глубине мелькнуло что-то белое, но Настя не успела разглядеть что именно. Телефон по-прежнему не ловил сеть. Она подумала было написать маме, что доехала нормально, но решила отложить до вечера - может, внизу ловит.
Спустившись в столовую, она обнаружила там еще несколько сотрудников - уборщицу тетю Машу, медбрата Колю, молоденькую медсестру Свету, которая работала на втором этаже. Настя поздоровалась, взяла поднос с супом, гречкой и котлетой. Села за свободный столик у окна.
— Эй, новенькая! - окликнула её Света. - Иди к нам!
Настя пересела. Света оказалась болтливой и веселой, с крашеными в блонд волосами и ярко накрашенными губами.
— Ты надолго к нам? - спросила она, жадно уплетая картошку.
— На три месяца пока.
— О, ну тогда может и останешься. Тут многие остаются. Коля вот уже пять лет, правда, Коль?
Медбрат - крепкий парень с короткой стрижкой и равнодушным лицом - молча кивнул, не отрываясь от тарелки.
— А что, работа хорошая? - спросила Настя.
— Да нормальная, - пожала плечами Света. - Деньги платят, кормят. Правда скучновато тут. В город не выберешься особо - маршрутка два раза в день ходит, утром и вечером. Но ничего, мы тут свои развлечения находим. Правда, Коль?
Коля снова кивнул. Настя заметила, что он всё время поглядывает на дверь, будто ждёт кого-то или чего-то боится.
— Слушай, - наклонилась к ней Света, понизив голос, - тебе там Валентина Ефимовна про правила рассказывала?
— Да, что в процедурную не заходить и в палаты после отбоя не смотреть.
— Во. Ну так вот ты это запомни хорошенько. И ещё - если услышишь, что кто-то зовёт тебя по имени из пустой палаты, не подходи. Просто проходи мимо, как будто не слышала.
— А что будет, если... - начала было Настя, но Света перебила:
— Не надо выяснять, что будет. Лучше просто слушаться. Вот видишь Колю? У него напарник был, Вадик. Тоже не послушался. Пошёл ночью в подвал за старыми бланками. И всё, больше его никто не видел. Ну типа уволился он, да, но мы-то знаем.
Коля наконец поднял глаза. Взгляд у него был потухший, какой-то отстраненный.
— Перестань её пугать, - сказал он неожиданно. - Девка новая, дай освоиться.
— Я не пугаю, - обиделась Света. - Я предупреждаю. Чтоб потом не было как с Катей.
При упоминании этого имени Коля резко встал, громыхнув стулом.
— Ты же знаешь, что про это нельзя, - процедил он сквозь зубы.
— Да ладно тебе, - отмахнулась Света, но тоже замолчала.
Настя доела в тишине, попрощалась и пошла к себе. По дороге она заметила, что из окон нескольких палат на неё смотрят пациенты - неподвижно, с одинаковым выражением пустого любопытства. Один из них, пожилой мужчина с всклокоченными седыми волосами, медленно водил пальцем по стеклу, будто пытался что-то написать. Настя ускорила шаг.
***
Первая смена началась в восемь утра. Валентина Ефимовна, зевая и почесываясь, ввела Настю в курс дела. Раздача лекарств прошла без происшествий - пациенты послушно выстраивались в очередь к окошку, получали таблетки и стаканчики с водой, проглатывали при ней и уходили. Настя заметила, что почти все они выглядят как-то одинаково - такое же пустое выражение лиц, медленные движения, отсутствующий взгляд. Будто их всех клонировали из одного образца.
После завтрака начались процедуры. Настя взяла список и пошла собирать пациентов. Первым был тот самый Михаил Сергеевич, который ходил по двору. Вблизи он оказался совершенно обычным мужчиной лет сорока пяти, в поношенном свитере и домашних штанах.
— Михаил Сергеевич, пойдемте на процедуры, - негромко сказала Настя.
Он повернул к ней голову. Глаза у него были совершенно пустые, будто смотрели сквозь неё.
— Идем, идем, - пробормотал он. - Надо идти. Обязательно надо. Процедуры очень важны. Без процедур нельзя.
Они дошли до конца коридора, где была единственная дверь с табличкой "Процедурная". Дверь была металлическая, с круглым окошком из толстого мутного стекла. Настя постучала. Изнутри никто не ответил, но дверь сама распахнулась с тихим шипением. Михаил Сергеевич вошел внутрь, Настя хотела было заглянуть следом, но вспомнила предупреждение Валентины Ефимовны. Дверь захлопнулась.
Она осталась ждать в коридоре. Сначала было тихо. Потом изнутри донеслись какие-то звуки - негромкое жужжание, похожее на работу старого холодильника, потом что-то вроде бульканья. А потом - крик. Короткий, отчаянный, полный такого первобытного ужаса, что Настя непроизвольно вздрогнула и отступила от двери.
Крик оборвался так же внезапно, как начался. Настя стояла, тяжело дыша, не зная, что делать. Войти? Но нельзя. Бежать за помощью? Но куда?
Дверь снова открылась. Михаил Сергеевич вышел. Он был бледным, на лбу выступили капли пота, но в остальном казался таким же, как и раньше. Молча прошел мимо Насти к своей палате.
Так продолжалось весь день. Она водила пациентов на процедуры, они заходили внутрь, оттуда доносились странные звуки и крики, они выходили бледные и потные, но молчаливые. Никто ни о чем её не спрашивал, никто не жаловался. Будто это была норма.
К вечеру Настя чувствовала себя выжатой. Раздав последние лекарства, она закрылась на посту и сделала себе чай. Из окна был виден уже темный двор. Фонари там не горели, и только из окон палат падали желтые прямоугольники света. В одном из них Настя разглядела силуэт - кто-то стоял у окна, неподвижно, прислонившись лбом к стеклу. Стоял так долго, что Настя начала ощущать дискомфорт, будто это она сама застыла в неудобной позе.
В десять вечера она обошла палаты, проверила, все ли пациенты на месте. Закрыла двери на ключ - так было положено. Из-за одной двери донесся тихий смех, из другой - монотонное бормотание. Настя вернулась на пост, села на стул и достала телефон. Всё так же "Нет сети".
Около полуночи она задремала. Разбудил её звук - тяжелый, шаркающий, как будто кто-то огромный и грузный тащился по коридору. Настя вспомнила слова Валентины Ефимовны про Михаила Никаноровича. Выглянув из-за окошка поста, она всмотрелась в полутемный коридор (на ночь половину ламп выключали).
По коридору действительно кто-то шел. Массивная фигура в темном халате, почти сливающаяся с тенями. Лица не было видно. Фигура приближалась медленно, с каждым шагом раздавалось влажное шлепанье, будто она шла босиком по лужам. Настя похолодела. Что-то внутри неё кричало, что надо спрятаться, закрыться, не смотреть. Она опустилась ниже окошка, стараясь дышать тише.
Шаги приблизились. Остановились прямо у поста. Настя зажмурилась, стиснув зубы. Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно по всему этажу. Потом послышалось тихое сопение и... смех. Низкий, булькающий, нечеловеческий. И фигура двинулась дальше.
Настя просидела, не шевелясь, до самого утра. Когда пришла Валентина Ефимовна, она была бледной и молчаливой.
— Видела? - спросила старшая медсестра, и в её голосе не было насмешки, только какая-то усталая обыденность.
— Да.
— Ну вот и хорошо. Теперь знаешь. Иди отсыпайся. А вечером снова на смену.
***
Дни потекли один за другим. Настя старалась не думать о странностях, просто выполняла работу. Водила пациентов на процедуры, раздавала лекарства, сидела на посту. Постепенно она привыкла к крикам из процедурной, к ночным шагам в коридоре, к пустым взглядам пациентов. Привыкла к тому, что телефон не ловит, что в городе она была только раз - сходила на почту снять деньги, и тут же вернулась обратно, потому что маршрутка уходила через полчаса.
Света говорила, что так у всех. Сначала страшно, потом привыкаешь. И вообще, работа работа, деньги платят, чего ещё надо?
Но Настю не оставляло ощущение, что что-то здесь не так. Что-то фундаментально неправильное. Она стала присматриваться внимательнее. И заметила вещи, которых раньше не замечала.
Например, что пациенты никогда не разговаривают друг с другом. Они сидят в холле, в столовой, в палатах - и молчат. Просто сидят и смотрят в одну точку. Или что меню в столовой каждый день одинаковое - суп, гречка, котлета. Без изменений. Или что у тети Маши, уборщицы, всегда одна и та же тряпка в руках, и она просто возит ею по полу, даже не смачивая, не отжимая. Просто возит туда-сюда, туда-сюда.
А ещё Настя заметила одну странную вещь. В журнале приема лекарств стояли подписи пациентов. И подписи эти были одинаковые. Совершенно одинаковые, будто их написал один человек. Настя пролистала журнал за последний месяц - везде одинаковый почерк. Даже даты стояли, но подписи были идентичны.
Вечером она решилась спросить у Светы.
— Слушай, а ты не замечала, что пациенты какие-то... странные?
— В смысле? - Света пила чай, макая в него печенье.
— Ну, они же почти не разговаривают. И все какие-то одинаковые.
Света задумалась.
— Не знаю. Я как-то не обращала внимания. Может, они такие просто. Больные же.
— А ты знаешь, кто такой этот Михаил Никанорович? Который ночью ходит?
Света поперхнулась чаем.
— Откуда мне знать? Я не спрашиваю лишнего. И тебе не советую.
— А что случилось с Катей? И с Вадиком, напарником Коли?
Света побледнела.
— Настя, хватит. Серьезно. Не надо об этом. Ты хочешь проблем? Работай и не лезь, куда не просят.
Но Настю уже не остановить. Вечером, когда сменилась, она не пошла в свою комнату. Вместо этого спустилась на первый этаж. В коридоре было темно и пусто. Она дошла до конца, где за тяжелой железной дверью с надписью "Архив" должен был быть подвал. Дверь была закрыта, но Настя заметила, что висячий замок просто вставлен в петли, но не защелкнут. Будто кто-то недавно выходил оттуда и закрыл небрежно.
Сердце колотилось, но любопытство было сильнее страха. Настя сняла замок и толкнула дверь. За ней вниз уходила крутая бетонная лестница. Внизу мерцала слабая лампочка.
Она спустилась. Подвал оказался большим, разделенным на несколько помещений. Пахло плесенью и сыростью. В первом помещении стояли старые железные шкафы с папками. Настя наугад выдвинула одну. "Пациенты 1987". Открыла - внутри пожелтевшие карточки. Она пролистала несколько. Фамилии, имена, диагнозы. "Петров И.С. - шизофрения. Переведен на 3 этаж для процедур". "Соколова М.А. - невроз навязчивых состояний. Процедуры начаты". "Михайлов А.К..."
Настя замерла. Михайлов. Михаил. А ведь его полное имя она слышала - Михаил Сергеевич Михайлов. Тот самый, который ходит по двору. Она посмотрела на дату в карточке - 1987 год. Значит, он здесь уже почти сорок лет?
Она порылась дальше. Нашла папку "1995". Там была карточка "Катерина В. Осипова - медперсонал. Нарушение правил внутреннего распорядка. Переведена на процедуры". Дальше стояла дата и печать. Но ниже было дописано от руки: "Не вышла. Осталась".
Настя почувствовала, как ёкнуло сердце. Она стала лихорадочно искать дальше. Папка "2019". "Вадим П. Кротов - медперсонал. Несанкционированный вход в запретную зону. Переведен на процедуры". И снова: "Не вышел. Остался".
Руки дрожали. Настя хотела положить папку обратно, но тут услышала звук. Сверху. Тяжелые шаги по лестнице. Шаркающие. Влажные.
Она метнулась в дальний угол подвала, за шкафы. Спряталась, стараясь дышать тише. Шаги приближались. В проеме двери появилась фигура. Та самая, что ходила ночами по коридору. Но теперь Настя видела её при свете.
Это был человек. Или то, что когда-то было человеком. Огромный, раздутый, с кожей серо-синего оттенка, будто долго пролежавший в воде. На нем был белый халат, растянутый на огромном теле. А вместо лица - гладкая поверхность, без глаз, без носа, без рта. Только слабые выпуклости там, где должны были быть черты.
Фигура медленно повернулась, будто принюхиваясь. Потом двинулась в сторону Насти. Она зажала рот рукой, чтобы не закричать. Фигура подошла к шкафам. Остановилась. Постояла. И вдруг заговорила - голос был влажный, булькающий, будто исходил из-под воды:
— Нашел. Нашел нового. Скоро процедуры. Все должны пройти процедуры.
И двинулась обратно к лестнице. Поднялась наверх. Дверь закрылась.
Настя выждала ещё минут десять, прежде чем выбраться. Поднявшись по лестнице, она тихо выглянула в коридор. Пусто. Она выскользнула из подвала, защелкнула замок и побежала к своей комнате.
Всю ночь она не спала, сидела на кровати, обняв колени. К утру приняла решение. Надо уходить. Немедленно. Какие-то деньги у неё были. Хватит доехать до города, а там... там уже как-нибудь.
Она собрала вещи в сумку, оделась. Спустилась на первый этаж. Регистратура была пуста. Холл пуст. Она дошла до выхода и толкнула дверь.
Дверь не открылась.
Настя толкнула сильнее. Безрезультатно. Дверь была заперта. Она попробовала другую - тоже заперта. Побежала к черному ходу - заперт. Окна на первом этаже были зарешечены.
Паника накрывала волной. Настя металась по холлу, дергая все двери. Ничего. Она не заметила, как за её спиной в коридоре появились люди. Пациенты. Они стояли молча, глядя на неё пустыми глазами. Потом к ним присоединились медсестры, санитары. Даже Света была среди них.
— Света! - закричала Настя. - Света, помоги мне!
Но Света молчала. Просто смотрела, с тем же пустым выражением лица.
Из глубины коридора появилась фигура. Главный врач Кожемякин. Он улыбался.
— Анастасия, Анастасия, - покачал он головой. - Ну зачем же ты в подвал полезла? Предупреждали ведь. Правила нельзя нарушать. Теперь придется тебе пройти процедуры. Как положено.
— Я не хочу! - Настя отступала к стене. - Отпустите меня! Я уволюсь, уеду, никому ничего не скажу!
— Поздно, - вздохнул Кожемякин. - Ты же видела Михаила Никаноровича. А значит, пора. Коля, проводи её.
Медбрат Коля шагнул вперед. Схватил Настю за руку железной хваткой. Она пыталась вырваться, била его, царапала, но он был сильнее. Он потащил её к лестнице, на третий этаж. Остальные следовали за ними молча, как процессия.
Они дошли до процедурной. Дверь распахнулась сама. Изнутри шел тот самый сладковато-приторный запах, но теперь он был таким густым, таким сильным, что Настя чуть не задохнулась. В глубине помещения мерцал тусклый зеленоватый свет.
— Не надо, - прошептала она. - Пожалуйста, не надо.
Но Коля толкнул её внутрь. Дверь захлопнулась.
Настя обернулась. Помещение было огромным, гораздо больше, чем должно было быть по размерам здания. Стены влажные, покрытые какими-то наростами, похожими на грибы или водоросли. Посередине стоял старый операционный стол, на нём - ремни. А вокруг, вдоль стен, стояли... люди. Точнее, то, что когда-то было людьми.
Они были вмурованы в стены по пояс, будто проросли сквозь них. Их лица были искажены, рты открыты в немом крике, глаза закатились. Из их голов, из ушей, из открытых ртов тянулись тонкие трубки, соединявшиеся наверху в один толстый ствол, который уходил куда-то в потолок.
И Настя увидела её. Катю. Медсестру, о которой все говорили. Она была справа, её тело наполовину вросло в стену, лицо застыло в выражении ужаса. Трубки торчали из её глаз.
— Нет, - прошептала Настя. - Нет, нет, нет...
Из темноты появился Михаил Никанорович. Огромный, раздутый, с пустым лицом. Он подошел к столу, положил на него свои мясистые руки.
— Процедуры, - прохрипел он. - Надо пройти процедуры. Санаторий лечит. Санаторий всех вылечит. Никто не уходит. Все остаются. Мы все - семья.
Настя попыталась бежать к двери, но ноги подкосились. Она упала. Руки Михаила Никаноровича подняли её, положили на стол. Ремни сами затянулись на руках, на ногах. Сверху опустился аппарат - старый, ржавый, с десятками тонких игл.
— Процедура займет некоторое время, - послышался голос Кожемякина откуда-то сбоку. - Потом станет легче. Ты перестанешь помнить. Перестанешь хотеть уйти. Останешься с нами. Навсегда. Это ведь так хорошо - иметь постоянное место работы, Анастасия. Никаких забот. Никаких проблем. Только работа. И процедуры.
Иглы начали опускаться. Настя закричала.
***
Через неделю в санаторий имени Павлика Морозова приехала новая медсестра. Молодая девушка по имени Марина. Её встретила главврач Кожемякин, провел в холл, где за регистратурой сидела Анастасия. Она улыбнулась новенькой пустой, механической улыбкой.
— Здравствуйте, - сказала Марина. - Я Марина Солнцева. Меня на работу приняли.
— Проходите, - ответила Настя голосом, в котором не было ни интонаций, ни эмоций. - Вам покажут всё необходимое. И расскажут о правилах. Правила очень важны. Их нельзя нарушать. Иначе придётся пройти процедуры.
Она обвела взглядом холл. На стене висел новый стенд с фотографиями. Групповое фото медперсонала. На нём была и она, Настя, в белом халате, с пустым взглядом, стоящая между Светой и Колей. Все они улыбались. Одинаково. Пусто.
А из окна третьего этажа была видна процедурная. Если бы кто-то заглянул в окошко в двери, он бы увидел там новое пустое место у стены. Идеально подходящее для ещё одного пациента. Санаторий всегда рад новым постояльцам.
В конце концов, все когда-нибудь нуждаются в лечении.
Новость отредактировал Estellan - Сегодня, 19:00
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Клиника лечение процедуры авторская история