Цикл "Привой". Часть 4. Грани
Мы поссорились с Машей в четверг вечером — не помню даже из-за чего. То ли из-за задержек на работе, то ли я грубо ответил на что-то, а может, и ни то ни другое.Мои мысли были далеки от семьи, да даже, наверно, и от меня самого. Было нереально разгрести кавардак в голове после пережитых событий. Всё происходящее казалось сном, если бы не боль от пореза. Важно другое: когда любимая хлопнула дверью спальни, я впервые за неделю почувствовал, как что-то внутри... отключилось.
Этот зуд в ладонях, слабое пульсирование в кончиках пальцев — исчезло. Как будто кто-то выдернул вилку из розетки.
Неужели это как-то связано с эмоциями? Что ж, вопросов скорее прибавилось, но уставший разум, избавившись от назойливого раздражителя, хотя бы быстро провалился в глубокий сон.
На работе, пока настраивал линию розлива, на глаза попались бракованные преформы — эти прозрачные заготовки для ПЭТ-бутылок, похожие на пластиковые пробирки. Легко стерилизуемые, с широким горлышком и резьбой под пробку, выдерживают температуру до 70°C на воздухе и кипячение в воде.
Дюжина таких пробирок перекочевала ко мне в рюкзак, как и флакончик с полидезом — средством для обеззараживания. Я пока совершенно не понимал, для чего мне это нужно, но технический склад ума требовал научного подхода, а внутренняя жаба — халявного.
Насколько позволяла ситуация, я пытался думать о своих следующих действиях. Нужно попытаться выяснить, что со мной творится и как вообще это происходит. Жаль, у меня нет знакомых ученых или хотя бы каких-нибудь ботаников. Нужно как-то отмазаться от ночевки на даче и один день выходных посвятить изучению интернета. Может, я и найду какие-то ответы.
Дома жена еще дулась. Я же был слишком занят своими мыслями и занялся разгребанием балкона и кладовки. Мне нужна была небольшая, незаметная лаборатория. К слову, порядок там я не мог навести уже несколько лет, поэтому в итоге Маша даже несколько оттаяла, видимо решив, что я подобным образом извиняюсь за вчерашнее.
Это было мне на руку. С другой стороны, я тоже чувствовал себя совсем не в своей тарелке, понимая, что обидел ее зазря. Мне совершенно не хотелось расстраивать супругу, но рассказать, что именно происходит, пока не разберусь сам, я тоже не мог.
Скрепя сердце, я собрал 2 больших мешка мусора, но вещей, которые я выкинуть не мог, было еще много, особенно в кладовке. Там лежала куча фитингов, проводов, электроники и прочей лабуды, которая обязательно пригодится. И я даже уже предполагал где. Самая большая сложность состояла в велосипеде, что занимал почти половину площади нашего небольшого балкончика. Избавиться от него я морально не был готов.
С другой стороны, когда же мы катались последний раз? Лет 8 назад или 9? Еще до рождения дочки. Когда мы с новоиспеченной супругой объезжали все красивые аллеи и я еще красовался своей скоростью и несложными трюками. С тех пор утекло много воды. Мой конек давно был отдан родителям, а ее — стоял под слоем пыли.
С грустью я вынес велик в прихожую и оставил решение на завтра.
Время клонилось к 23. Еще немного, и пора спать, иначе завтра буду как курица без головы — тело еще двигается, но толку с этого нет. С годами сон превращался из небольшой необходимости в насущную проблему.
Оставалось совсем немного на осуществление первой части плана. Благо жена уложила детей и сама досматривала вполсонного глаза какое-то кинцо — на стене проэктор мелькал чем-то любопытным, но вглядываться я не стал.
Для маскировки я, прикурив сигарету, положил ее в пепельницу и открыл на телефоне тик-ток на небольшой громкости, так, чтобы услышать шаги из комнаты. Аккуратно расстегнув рюкзак, извлёк с пяток колбочек. Теперь надо определиться с дальнейшими действиями. Все-таки слишком импульсивный подход, корил я себя.
Интенсивное гугление заносило меня на рецензируемые научные статьи всемирно признанных сайтов, форумы с местными успехами, страницы самоучек и прочие дебри всемирной паутины.
Я считал себя начитанным человеком, и, видя информацию о том, что растения могут поглощать чужеродную ДНК через поврежденные клетки, раньше бы рассмеялся. Теперь я искал ответы, и рецензируемый журнал внушал доверие. Или надежду на сохранность собственного рассудка. Также я прочитал, что гемоглобин человеческой крови при определенных условиях может быть переработан и растениями. Фитохимия. Горизонтальный перенос генов у растений. Эффект «раневой реакции». Но ни одна статья не объясняла, почему только МОЯ кровь давала такой эффект — возможно, дело было во мне, а не в биологии.
Нашел исследование про то, как некоторые растения поглощают ДНК из окружающей среды. «Может, моя кровь — просто катализатор?»
Жена кашлянула во сне, вырвав меня из некоторого оцепенения и заставив нелепо дернуться. Пальцы, привыкшие к болтам и ключам, упустили пару семечек перца из бумажного пакетика, и они шлепнулись на пол.
Убедившись в отсутствии опасности, я взял первую колбу.
Немножко земли с горшка рядом, в котором росло какое-то изредка цветущее растение с не запоминаемым названием. Во второй колбе немножко земли от, наоборот, вечно цветущего — то ли дамская радость, то ли мужской палец. В третью насыпал оттуда же. По внешнему виду оно вполне могло поделиться пригоршней земли. В четвертой гидрогелиевые шарики, а в пятой просто вода.
Время клонилось к полуночи. Я сидел на кухне, разложив перед собой пять прозрачных преформ. Жена давно уснула в детской после нашей ссоры, оставив меня наедине с моими безумными мыслями.
Коллапс сознания. Я ждал... чего? Чуда? Но ничего не происходило. Через час преформы лежали такие же обычные, как и в начале. Только в одной, где были гидрогелиевые шарики вместо земли, жидкость слегка порозовела — но это могла быть просто реакция на воздух. «Почему? Виноград же сработал...»
«Бред», — прошептал я, потирая лицо ладонями. Руки дрожали от усталости и нервного напряжения. В голове крутились обрывки научных статей о горизонтальном переносе генов, но сейчас все это казалось глупой фантазией.
Из спальни донесся шорох. Настюша, моя молчаливая девочка, стояла в дверях, прижимая к груди своего потрепанного зайца. Ее зеленые — в маму — глаза смотрели на мой «лабораторный стол».
— Водички? — спросил я тихо.
Она кивнула, не отводя взгляда от пробирок.
Пока я наливал воду, она осторожно тронула одну из колбочек пальцем. Потом посмотрела на меня — и в ее глазах я прочел то же разочарование, что чувствовал сам. Ничего не произошло. Никакого чуда.
— Не получилось, — сказал я, пожимая плечами.
Настя прижала свою руку к моей щеке и чмокнула в лоб — ее редкий жест утешения. Потом забрала кружку и так же тихо удалилась.
Я собрал свои «эксперименты» в коробку. Может, и правда — просто стресс, переутомление? Виноград на работе, странные сны... Но тогда почему порез на пальце зажил через чур быстро?
В спальне скрипнула кровать — Маша ворочалась. Я замер, чувствуя, как сжимается грудь. Мы не разговаривали весь вечер после ссоры. И сейчас, среди ночи, мои безумные опыты казались особенно жалкими.
С глухим стуком пробирки упали в мусорное ведро. Завтра будет новый день. А сегодня... Сегодня я просто пойду спать.
С утра совсем не хотелось вставать. Какое-то отвращение ко всему. Ничего не хочется, ничто не нужно. Ночь без снов, просто миг между вчера и сегодня. Я был разбит, но нужно было жить, а для этого необходимо ехать на работу.
Маша первая пошла на примирение — утром просто поставила передо мной чай. Без слов. После работы мы поехали на дачу: дети, супруга и это странное напряжение между нами, которое вдруг... растворилось, когда она неожиданно поцеловала меня у водяной скважины.
И тогда — ОНО вернулось.
Сначала просто тепло в груди. Потом знакомое покалывание в пальцах. Я засунул руку в карман, чтобы скрыть дрожь.
Пока дети собирали малину, а любимая разбирала сумки, я украдкой сорвал несколько веточек смородины, собирая ягоды для своих сорванцов.
Капля крови на два образца, третья будет контрольной. Пришлось быстро растеребить порез. Ветки воткнул в землю, в гуще сорняков.
Уже через час стало ясно — вопреки всему, две ветки выпустили корни. Не запятнанная кровью еще была жива, но листья уже поникли. Я аккуратно вытащил все из земли и спрятал в банку из-под огурцов, туго закрутив крышку. Банку, не привлекая внимания — походя, — засунул вглубь вороха веток на сжигание.
"Эмоции? Гормоны? Что именно запускает эту... способность?"
Ранней ночью, когда все уснули, я вернулся к банке. Ветки срослись в месте контакта коры, образуя нечто вроде живой перемычки. А внутри, на стенках... Тонкие красноватые нити. Как мицелий гриба.
Вечерний костер еще догорал, и стекло коптилось и трескалось, а листочки смородины обращались в золу. Осколки придется аккуратно убрать — не люблю мусор на чистой земле, но уже завтра.
Сон. Он пришел внезапно, как удар топора по шее.
Я стоял посреди бескрайнего пепелища — вырубленного леса, больше похожего на поле битвы. Земля была усеяна осколками человеческих тел — разорванных, раздавленных. Перемешанных в неописуемый фарш с чем-то недавно живым, извивающимся в предсмертных судорогах. Порубленные в щепу стволы торчали, как сломанные кости, а между ними — застывшие в неестественных позах фигуры, будто люди и деревья сплавились в единую массу страдания. И насколько хватало глаз, стояли столбы пламени. Они были огромны и так горячи, что сжирали всё — и сырую щепу, и ошметки тел. Тонкие ручейки огня расползались от них паутиной и поглощали всё, до чего могли дотянуться. И не было неба — был лишь пепел, беспрерывно оседающий сверху и влекомый потоками воздуха, разносящийся вокруг, словно снег в метель.
В центре бывшего леса — костер. На нем, в оковах, ведущих цепями к десятку железных крестов с два человеческих роста, вбитых наполовину в землю, горела девушка.
Ее кожа лопалась, обугливалась, но не сдавалась. Черная, как уголь, она вспыхивала алым изнутри, будто в ней тлела печь. Сквозь треск дерева слышно было, как трескался череп, обнажая на мгновение раскаленную, как уголь, кость — и тут же зарастал новой плотью с шипящим звуком.
Лохмотья сгоревшей кожи спадали серым пеплом. На скованных руках тут и там, словно выдавленные изнутри, появлялись и спадали вниз кусочки раскаленного угля.
Вокруг стояли люди в масках — грубых, кожаных, с узкими прорезями для рта и глаз. Над ними вяло колыхались разорванные, измазанные в грязи и крови рыцарские стяги, пропитанные копотью.
— «Она должна гореть!» — кто-то крикнул. — «Иначе прорастет снова!»
— «Гори, тварь! Сдохни!» — Исступленные воины скандировали всё, что накипело. Ради чего гибли их братья. Некоторые еще были способны шевелиться и стаскивали к костру всё, что могло хоть теоретически гореть.
Я попытался закричать, шагнуть вперед — но мое тело не слушалось. Вместо этого взгляд мутнел, а вместе с ним растворялась ярость, ненависть, горе. У меня были силы и тело. Несразимое ни одним мечом, скорость, недоступная ни одному животному. Были. Я был ЕЕ опорой и надеждой, но не смог.
С моего горящего плеча с отрубленной рукой сорвалось облачко пыльцы, влекомое горячим воздухом. И вдруг — резкий переход.
Монастырь. Каменные стены, запах ладана и крики младенца.
— «Ее нужно отдать до первого взгляда!» — «Иначе она запомнит!»
Монахи в черном ограждали новорожденного ребенка от тянущихся рук матери, залитой слезами. Девочка билась в истерике, цепляясь окровавленными пальцами за пеленки. Один из монахов вдруг звонко чихает, а другой, словно испуская дымку, несколькими взмахами похожего на клык ножа убивает остальных и нежно закутывает малышку в свою рясу.
А потом — вспышка. Почти взрослый сын. Его лицо. Его глаза, полные ужаса. Монашеская ряса и непоколебимая решимость.
И невыносимая боль где-то в груди, будто кто-то вырывает корни.
Новость отредактировал Летяга - Сегодня, 08:06
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Эксперимент растения опыты авторская история