Старуха Собо. 4 часть
Кэтэриис ехала в седле, раскачиваясь на ходу, и размышляла о том, что она узнала за последнюю ночь. Она приняла как должное то, что стала шаманкой, смирилась с тем, что ее ийэ кыыл — это рыба, точнее сказать, толстый золотой карась, но с одним она мириться никак не желала. С ушедшими безвозвратно годами. Даже обещание ийэ кыыл, что теперь она будет жить очень, очень долго, не утешило ее. Она долго оплакивала свою молодость, пока на нее не рявкнул Мындыр Ньиикон. Он велел ей прекратить потоп и собираться в дорогу. Когда Кэтэриис попыталась протестовать, он замолчал, но молчание его было хуже слов. В конце концов Кэтэриис смирилась временно с мыслью о том, что потерянного не вернешь, а она, что ни говори, еще жива, и спросила старого шамана, куда она должна ехать. Выяснилось, что с обретением ийэ-кыыл становление шамана еще не закончилось. Теперь нужно было обрести шаманское облачение, бубен и колотушку. С бубном и колотушкой дело обстояло проще, Кэтэриис должна была изготовить их сама, в этом ей поможет ийэ-кыыл. Куда сложнее было с металлическими подвесками — харабыл, для этого нужен был кузнец, а кузнецы не очень любили шаманов и редко соглашались выполнить для них заказ. А потому новоявленной шаманке предстояло совершить далекое путешествие к склонам Верхоянского хребта, где в местности Абасы солуур жил кузнец Таас Илии. Когда-то он выковал мне харабыл, сказал Ньиикон на прощание Кэтэриис, теперь, возможно, поможет и тебе.Путешествие было долгим, почти три месяца провела в седле Кэтэриис. За это время она обрела бубен и колотушку. Первым появился бубен. Основой для него стала шкура огромного лося с ветвистыми рогами. Он вышел к ней сам, облезлая шкура, тяжелое дыхание и хромающая походка говорили о том, что дыхание его скоро прервется, и стрела, пущенная умелой рукой Кэтэриис, принесла сохатому облегчение. Разделав тушу, Кэтэриис водрузила голову лося на нижнюю ветку большой сосны, наказав ей быть хранителем леса. Большую часть мяса она оставила лесным жителям, с собой же взяла шкуру и часть задней ноги. Тем же вечером, удалившись на приличное расстояние от места охоты, Кэтэриис разбила временную стоянку. Здесь она провела неделю, занимаясь изготовлением бубна. Бубен вышел на славу. Звонкий, прочный, легкий. В тот же вечер, когда удаганка закончила работу над бубном и убрала его в сшитый из той же кожи походный мешок, разыгралась жуткая гроза. Лес стонал и раскачивался, как трава на поле, под порывами мощнейшего ветра, а потом установилась такая тишина, что у Кэтэриис заложило уши. Продолжалась она недолго и завершилась громовым раскатом такой силы, что у Кэтэриис заныли зубы. В завершении всего новый порыв ветра вывернул лиственницу, что росла в ста метрах от костровища Кэтэриис. Первый же всполох молнии, блеснувший на небе, ударил прямо в вывернутую лиственницу, она загорелась, и даже дождь, хлынувший вслед за молнией, не смог сразу затушить небесное пламя. Утром, когда гроза миновала, Кэтэриис подошла к обгоревшей лиственнице и увидела, что в яме, которая осталась от корней дерева, лежит что-то, завернутое в мешковину. Вооружившись длинной палкой, старуха подцепила это нечто и попыталась поднять, истлевшая ткань порвалась, и взору шаманки явилась колотушка. Вырезанная из кости, она, казалось, светилась в утреннем сумраке. Удаганка не спешила взять ее в руки, она решила, что ей нужно посоветоваться с ийэ-кыыл. Костер разгорелся быстро, и вскоре уже ийэ-кыыл рассматривало неожиданную находку Кэтэриис.
Тамара оделась, вещи ее, начиная с трусиков и заканчивая пиджаком, валялись по всему первому этажу. В доме никого не было.
Небеса благоволят к тебе, – заявила ийэ-кыыл после того, как внимательно разглядела находку. – Эту колотушку знают все верхние и нижние миры, когда-то ее держал в своих руках Чачыгыр Таас. За то, что он выполнил волю Кудангсы Великого и нарушил тем самым равновесие мироздания, божественные Айыы заточили его в подземном мире. Его бубен, колотушка и шаманское облачение были утеряны, но теперь ты нашла колотушку, возможно, когда-нибудь мы обретем и бубен с облачением. Значит, я могу взять себе эту колотушку? Можешь, подтвердила ийэ-кыыл, но будь осторожна, эти колотушки иногда бывают весьма своенравны. Но эти слова ийэ-кыыл говорила уже в спину шаманке, которая доставала из ямы колотушку.
Чтобы не случилось до этого, сейчас настроение Тамары было восхитительным, она чувствовала необычайный прилив сил, ей хотелось свернуть горы.
Когда удаганка достигла наконец цели своего путешествия, она чувствовала себя вымотанной. Поэтому она обрадовалась, когда кузнец первым делом пригласил ее разделить с ним трапезу и отдохнуть. Сейчас же, сидя напротив кузнеца за низким столом, уставленным явствами, она не знала, в какую форму облечь свою просьбу, и просто молча пробовала то одно, то другое блюдо. Кузнец Тимир Илии выглядел таким же древним, как шаман Мындыр Ньиикон, хотя, вспомнив, что именно он выковал для Ньиикона его харабыл, Кэтэриис поняла, что была недалека от истины. Прислуживали им две молчаливые женщины, лица которых были закрыты покрывалом аннах. Когда последние блюда были убраны со стола и был разлит чай, густо сдобренный молоком, хозяин набил трубку и раскурил ее. Кэтэриис поняла, что настал момент изложить просьбу. Она все еще раздумывала, когда услышала тихий голос, и этот голос, она могла поклясться, принадлежал ее ийэ-кыыл, начни с начала… Кэтэриис начала рассказывать свою историю, ничего не прибавляя и не убавляя. Когда глубоко за полночь она закончила свое повествование, в юрте повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием огня в камельке. Докурив трубку, кузнец выбил ее и сказал: завтра я приступлю к созданию твоих харабыл, пока я буду ковать их, живи в моей юрте, мои прислужницы будут кормить тебя и выполнять все твои желания, но не вздумай заговорить с ними. Закончив говорить, кузнец вышел из юрты, а одна из женщин жестом указала Кэтэриис на завесу, откинув ее, Кэтэриис, к своему глубокому удивлению, обнаружила хаппахчы. Долго ворочалась на незнакомом месте удаганка, но усталость взяла свое, и она уснула. Когда она проснулась рано утром, кузнеца уже не было в юрте. Из кузницы доносились шум молота и мехов, из трубы валил густой дым. Семь дней прожила удаганка в гостях у кузнеца. Каждое утро и вечер ее ждала трапеза на столе, но самих прислужниц кузнеца Кэтэриис не видела. Она использовала выпавшее ей свободное время для того, чтобы отточить свои новые навыки. Она много беседовала с ийэ-кыыл и многое узнала из прошлого, настоящего и будущего. На восьмой день ее разбудил рано утром грохот железа. Когда же Кэтэриис вылезла из хаппахчы, она увидела на столе у очага большой кожаный сверток. С замиранием сердца она развернула его и замерла от восторга, увидев россыпь подвесок, все они ярко сияли даже в тусклом свете раннего утра. Каждый комплект подвесок был нанизан на отдельную медную проволоку. Центральная подвеска, конечно же, была выкована в виде огромной рыбы. Когда, перебрав все подвески, она вышла на улицу, кузнец сидел на низеньком табурете у юрты и курил трубку. Кэтэриис села рядом и тоже раскурила трубку.
Много лет назад я был простым кузнецом, - начал говорить Тимир Илии, - мне благоволили Кудай Бахсы и Аан Алахчын, я ковал топоры и ножи для кос, копья и стрелы, у меня была жена и красавица дочь, в доме моем не было изобилия, но мы и не нуждались. Не знаю, чем я прогневал Божественных Айыы, в мгновение ока от черной смерти умерли мои сердце и душа. Сначала ушла моя жена, а за ней и дочь. В тот день, когда я похоронил свою ненаглядную Сардану, погас огонь в горне, я закрыл дверь кузницы и больше не хотел никого видеть. Горе мое было неизбывным, свет померк в моей душе. Темные мысли кружились вокруг меня, и часто во сне я видел своих ненаглядных красавиц, и они звали меня к себе. В один из таких черных дней ко мне в юрту постучался незнакомец, он сказал, что его зовут Ньиикон и он хочет, чтобы я выковал ему харабыл. Я отказался, но он был очень настойчив, трижды отказывал я ему, и трижды он возвращался. На четвертый раз он не стал просить выковать ему подвески, сказал, что ему известно от людей о горе, которое меня постигло, и он может мне помочь. На мой ответ, что помочь мне не может никто, Ньиикон показал мне одну вещь. Увидев ее, я поверил ему. Снова загорелся огонь в моем горне. Семь дней и ночей кряду ковал я харабыл для шамана Ньиикона, на восьмой день они были готовы. Получив свои заветные подвески, шаман ударил по рукам и уехал, а я снова закрылся в кузнице и целый год не выходил к людям. День и ночь я выковывал свое счастье, так думал я в тот момент, сердце мое билось от радости, вдохновение не покидало меня ни на миг. Через год я закончил свою часть сделки и послал весточку шаману. Он приехал через месяц после того, как я закончил свою работу. Увидев ее, он похвалил меня и выполнил свою часть сделки. Сорок дней камлал шаман Ньиикон, сорок дней не входил я в юрту, на сорок первый день шаман вышел. Никогда после не видел я его таким изможденным. Он что-то хотел сказать, но я не стал его слушать и вбежал в юрту, они были там… Старик прервал свой рассказ и трижды хлопнул в ладоши. Из юрты вышли и подошли к ним две женские фигуры. По знаку кузнеца они откинули аннах, и Кэтэриис вздрогнула, несмотря на то, что была готова увидеть. Тимир Илии продолжил: - Они могут ходить, слышать, повторять за тобой, я научил их самым простым вещам, но, увы, Мындыр Ньиикон смог вернуть им буор и салгын кут, но вернуть ийэ кут, который и делает нас людьми, оказалось ему не под силу. Мой ийэ-кыыл, - осторожно заметила Кэтэриис, - сказала мне, что вернуть ийэ кут невозможно, даже Божественные Айыы не в силах этого сделать. Возможно, - согласился старик, - но в душе я верю, что однажды придет шаман, который сможет сделать то, чего так жаждет мое сердце, вернуть мне моих горлинок. Возможно, так и будет, - согласилась с ним удаганка, - но это, к сожалению, не я…
Тамара села в машину и посмотрела на себя в зеркало. Затем она завела машину и бросила взгляд на соседнее пассажирское сиденье, на котором лежал африканский кувшин.
Новость отредактировал Летяга - 28-10-2024, 08:39
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Дорога шаманка костёр золото рыба авторская история