Суккуб
Пожалуй, начну с того, что некогда преподобный Джошуа Хиггинс был отлучён от церкви за инакомыслие и нынче отбывал повинную при женском монастыре охранником винного погреба. Ночевал Джошуа в одинокой сторожке, что располагалась позади церковной лавки, в которой днём продавали хлеб, свечки, иконы и прочую церковную утварь, а с наступлением темноты она запиралась снаружи на засов, и внутри царила непроглядная тьма до самых первых лучей.В одну из очень морозных зимних ночей Джошуа долго не мог заснуть, рассуждая о странных вещах, словно мысленно вступая в спор и разногласия с самим господом по поводу тех или иных вещей, которые обычно сильнее всего занимали разум бывшего священнослужителя. Это происходило, как правило, перед сном, во время чтения библии.
Джошуа уже клевал носом, а перед его взором то и дело мелькали буквы священного писания, переплетаясь друг с другом. Меняя своё прямое расположение, они будто бы начинали плясать и распадаться на составные части, а затем соединяться в непонятные разуму фразы таким образом, что смысл написанного искажался поневоле, а иногда и совсем казался утомлённому сознанию подобием странного бреда и несусветной ереси, в которой растворялся разум, погружаясь во что-то неведомое, непонятное, во что-то запретное и потустороннее.
Джошуа зевнул, медленно встал и подошёл к окну, чтобы задёрнуть занавески и ненароком глянул в окно. Внезапно его сознание прояснилось настолько сильно, что напрочь отбило всякое желание ложиться спать, потому что всё внимание привлекло одно совсем необъяснимое явление – в церковной лавке, напротив, горел свет в одном из окон. Хотя само помещение было заперто снаружи на замок.
Джошуа поторопился скорее проверить помещение, боясь за то, что кто-то случайно забыл потушить свечу, уходя вечером из лавки. Но разумные мысли его уже потом только догоняли сиюминутные побуждения, ведь сам Джошуа запер лавку на замок ещё до захода солнца. А зажигать там свечи днём ни у кого не было необходимости. Но всё это Джошуа понял уже тогда, когда со скрипом отворил входную дверь в помещение и переступил порог, невольно опасаясь нападения воров, которые могли проникнуть в магазин через окно.
В лавке стояла полная тишина, не выдававшая никакого присутствия, кроме самого сторожа внезапно пришедшего на огонь свечи. Да, свеча горела в полном одиночестве прямо на прилавке, что само по себе создавало атмосферу необычайного происшествия, словно кто-то решил внести разнообразие в это привычное и мирное существование, придя сюда со своим уставом.
Джошуа в это время много о чём задумался. О свете в конце туннели, о надежде на светлое будущее, о призраках, блуждающих по ночам, о мотыльках летящих на свет не зная того, что их ждёт…
Но при этом всего мысли, не имея возможности быть выраженными и воплощёнными, просто вынуждены были раствориться в простом действии - подойти к свече, затушить её и вернуться обратно в свой укромный уголок, не желая менять привычный ход существования в обмен на нечто новое, но необъяснимое и тревожное.
И в тот самый момент, когда тревога овладела его душой, Джошуа вдруг почувствовал, что кто-то лёгким и нежным движением хочет его успокоить и расслабить все его напряжённые конечности.
Джошуа почувствовал, что женские руки осторожно обнимают его сзади за плечи.
Хотелось бы заметить, что в подобные моменты близости человек заново переживает что-то уже бывшее с ним до настоящего момента, а мозг вместо разумного объяснения посылает сигналы, которые вызывают знакомое, но необъяснимое чувство “дежавю”. Так и сейчас, Джошуа почему-то вспомнил как его недавно обнимала одна монашка, которой он в тайне продал несколько бутылок вина из погреба, как раз это было после захода солнца. И что самое интересное, у Джошуа не оставалось никаких сомнений в том, что если он сейчас развернётся, то непременно снова её увидит. Иначе быть не может. Ведь кроме этой монашки никто бы не осмелился на подобное действие, значит это она и есть. Да и прикосновения рук очень похожи, так схожи, что не отличишь.
А может быть просто Джошуа успокаивает себя, чтобы это пугающее по своей сути явление сделать хоть немного знакомым и объяснимым?
С подобными мыслями он всё же медленно развернулся и увидел… ничего.
Ни единой души не находилось за его спиной. Разве что морозный ветер ворвался в открытую дверь и заставил Джошуа поёжиться, а по его плечам и рукам пробежали мурашки так, будто бы чьи-то руки снова прикоснулись к нему, не спросив на то разрешения.
Не помня себя, Джошуа выбежал из лавки и скорейшим образом запер дверь на засов. А домчавшись в три прыжка до своей сторожки, нырнул под одеяло, чувствуя, как всё его тело начинает медленно захватывать лихорадка и дрожь.
Внезапно Джошуа обнаружил, что лежит у себя в постели совсем не один. Он явно ощущал женское тело, которое было очень холодным и, словно желая согреться, изо всех сил прижималось к нему так, что Джошуа внезапно подумал, что женщина хочет просто напросто отогреться, а он всего лишь пытается ей помочь. Да, он уже совсем не удивляется ничему, а в полной темноте прижимается сам к этому невидимому телу, ведь иначе она может замерзнуть и умереть без него. Джошуа должен её спасти. Но вместе с тем ему хочется насладиться этим чувством. Насладиться сполна. Чувство долга и чувство вожделения переплетаются в нём и начинают медленно, но верно заполнять чашу самой настоящей похоти, словно сладкое вино, которое выливается на поверхность из самых тёмных и потайных уголков души, сознания и винного погреба.
Мысли Джошуа не подчиняются разумным объяснениям. Он думает о брошенных на дороге блудницах без одежды, пришедших в дом, чтобы не умереть от холода. Он закрывает глаза и видит перед собой лица… Он видит монашку, которая обнимает его и за этими объятиями скрывается явно что-то большее, чем дружеское чувство. Он видит портреты женщин на картинах, которые висят в казённых домах, а за этими картинами из стен доносятся стоны и картины начинают шататься и падать… Он видит лица молодых покойниц, которых он отпевал десять лет назад, но почему-то их образы вплелись в память и сейчас, именно сейчас всплыли на поверхность сознания… Но вот он открывает глаза и ничего уже не видит кроме темноты, внезапно он чувствует, что ещё немного и вся его жизнь превратится в одну огромную волну похоти и вожделения.
Джошуа бросается с кровати, словно падает в пропасть с обрыва. Он зажигает свечи и хочет прогнать свою ночную незнакомку. Но ему некого прогонять. Джошуа совсем один в комнате. Никого нет. Разве что чьи-то руки и пальцы неустанно скользят по нему и пытаются утащить в омут. Ему кажется, что ради этих рук он готов пойти на что угодно. Стоит лишь им щёлкнуть пальцами, и Джошуа ворвётся в покои самого папы Римского и отрубит ему голову.
Но потом Джошуа теряет память и погружается в глубокий и сладострастный сон.
Рано или поздно, но Джошуа просыпается, когда уже совсем светло. Ему не хочется вставать, ему не хочется ничего делать, ему не хочется жить.
Он до сих пор не понимает, случилось ли всё во сне или наяву.
Перед ним лежит открытая библия. Буквы священного писания мелькают, переплетаясь друг с другом. Меняя своё прямое расположение, они будто бы начинают плясать и распадаться на составные части, а затем соединяться в непонятные разуму фразы таким образом, что смысл написанного искажается поневоле, а иногда и совсем кажется утомлённому сознанию подобием странного бреда и несусветной ереси, в которой растворяется разум, погружаясь во что-то неведомое, непонятное, во что-то запретное и потустороннее.
Но среди этих размытых строчек, прямо на открытой странице явно проступают слова, написанные поверх печатных букв: “Увидимся после полуночи.”
Автор - я.
Новость отредактировал Kiria - 11-12-2020, 11:51
Ключевые слова: Монастырь охранник ночь нечисть авторская история