Излюбленный слуга

Холодное солнце медленно покидало горизонт, уступая пламенеющий трон тихой ночи. Синяя кромка леса стала едва различима, вместе с тенью на землю опускался туман. Двоица запоздалых путников торопливо шагала по пустынной равнине к своему одинокому пристанищу. Вот уже несколько столетий подряд, вместо полчищ беспощадных врагов, лишь ветра и грозы осаждали эти стены.

— Доводилось ли тебе бывать здесь прежде? — обратился рыжебородый толстяк к сыну, едва их взорам предстали руины замка.
— Нет, — угрюмо отозвался Ханс. Отчего то останки каменного исполина порождали в душе непонятный страх.

В сумерках всё стремилось отогнать редкого гостя, наделяя каждый уцелевший угол причудливым подобием затаившейся жизни. За криками ночных птиц и шёпотом трав мрачная громада ревностно хранила свой покой. Если б юноша мог выбирать, то предпочёл бы провести всю ночь в пути, нежели беспечно «сомкнуть глаза» у древних развалин.

Пришлецы разожгли костёр на острове сторожевой башни и, устроившись подле тепла, принялись за нехитрую трапезу. Давеча им случилось помочь одному старику, за что были «щедро вознаграждены» двумя дюжинами яблок и горстью сушёной репы.

— Могло быть и лучше, — со вздохом произнёс Ханс, протягивая отцу его долю.
— Ты же видел, как он беден.
— Вот именно! Не теряй мы тогда времени, были бы уже у ворот Висмара...
— Хватит! — раздражённо оборвал отец. — Что толку сейчас болтать об этом?
— Потому что оборванец надоумил тебя задержаться здесь! — всё не унимался Ханс.
— Вот ведь невзлюбил ты того калеку, а зря, он поведал мне нечто интересное об этом месте.
— Небось, как увидал здесь чёрта.
— Может и так, — в полголоса заметил толстяк. — Любопытно стало?

Недолго думая, юноша согласился выслушать отца. «От чего бы и не развлечь себя какой-нибудь небылицей, раз не решился скоротать ночь за сном».

Отставив ужин, мужчина неспешно начал свой рассказ:

— Много лет назад в окрестных землях жила ведьма. Душа и тело её были давно завещаны Дьяволу, поэтому она никогда не гнушалась совершать самые ужасные злодеяния во имя него. Так однажды она выкрала ребёнка, мальчику не было и трёх дней. Безутешная мать поздно заметила опустевшую колыбель, и её пропажи было уже не сыскать. Тем временем, спрятав свою «добычу» в корзину, ведьма тащила жертвенное дитя к этим камням. С незапамятных времён для всякой чёрной души руины были священны.

Убаюканный соком трав, ребёнок крепко спал, когда горячие руки коснулись его. Не впервой оскверняла ведьма своей волей чужую жизнь, гласом страшным и звонким призывая духов. Незрячие и безобразные жители подземельного мрака голодной стаей стекались на запах плоти, но в этот раз Дьявол запретил им принимать подношение. «Он нужен ему живым», — огласили страшноликие вопрошающей ведьме. Ей было приказано забрать мальчика и растить, как своего сына. «Когда истечёт время, это дитя породнится с тьмой, но до тех пор поклянись охранять его от чужой правды». Женщина покорно приняла решение своего Хозяина, хоть и не понимала, чем ребёнок заслужил его снисхождения.

— Хм, похоже, твой калека верит в чудеса, раз в его сказках дьявол спасает человека!
— Ошибаешься, — отрывисто произнёс толстяк. — Вера здесь не при чём. Нам должно принять, что ВСЯКИЙ дух единожды способен на милость, пусть даже плата за это будет высока.

Юноша не понимал, от чего тон отца так внезапно переменился. Всегда набожный, человек сейчас говорил совсем не похожие на привычные Хансу родительские наставления. В его голосе не было прежней доброты, он смотрел на сына с вызовом, будто ожидая, когда тот вновь решит упорствовать в своей правоте.

— На долгих пятнадцать лет ведьма сделалась наставницей и нянькой своему приёмышу. Ребёнок рос в строгости и, к радости названной матери, совсем не стремился к людям. Мало-помалу женщина приобщала его к своему ремеслу. Смышлёный не по годам и упрямый, мальчишка неустанно трудился и наконец овладел всем, что когда-то видел недоступным. Иной жизни молодой колдун и помыслить не мог. Увлечённый открывшейся силой, он намеревался испробовать многое, но своей судьбы провидеть пока не решался, а отпущенный срок близился к концу.

В час, когда небо выпустило «труполикую деву», они вновь явились к этим камням. На сей раз они были здесь не одни. Той ночью собралось много нечистых, и каждый с любопытством, исподволь, наблюдал за странной парой. На своём веку никто не мог припомнить, чтобы хоть раз столь юному посвящённому удалось пережить рождение.

— Откуда твоему старику известно так много, может, он сам знался с нечистью? — насмешливо произнёс Ханс.
— Подожди, и ты всё узнаешь.
— Так он ещё что-то рассказал тебе?
— Нет, — торопливо ответил мужчина. — Мы же чинили его лачугу, когда бы здесь долго болтать.

Ханс вновь поймал себя на мысли, что отец стал «сам не свой» после их встречи с тем «злополучным оборванцем». А ведь на первый взгляд немощный старик, что обычно редкость для нищего, был безобидным и непомерно радушным. К слову, он ни разу не посетовал незнакомцам на свою жизнь, даже напротив, силился убедить, что довольствоваться малым ему в радость. Одно не давало юноше покоя — отчего старик не разрешил им остаться? «Обветшалое жилище не повод отказывать путникам в ночлеге, к тому же, мы почти даром выполнили его просьбу».

— Последние приготовления были окончены. Проводив мальчика в круг, ведьма молча отстранилась от сына. Сегодня Всемогущий вновь решит его жизнь, и мать примет любой исход, ведь этот ребёнок с самого начала принадлежал её Хозяину. После жертвенных возлияний, сбросив наземь чёрные рубища, собравшиеся один за другим опускались на колени. Бледные тела дрожали, но не холод бередил плоть, а злая суть, порывающаяся наружу. Из широко распахнутых глазниц по щекам струилась горячая кровь. С хрипом вырываясь из груди, слова заклятий превращались в безумный крик. Пришёл и черёд юного колдуна. Объятый страхом, он готовился принять те же муки, не ведая, что сбережённой душе всесильный покровитель предназначил нечто иное.

Дьявол знал, как решительно твёрд его молодой приспешник в избранном пути, и посему одарил его много большим, чем всех собравшихся здесь. Тело крепко притянула к земле древняя сила, вливаясь в сердце тёмным потоком. На исходе своих метаний ведьмы и колдуны взмыли в небо воронами, другие ядовитыми змеями извивались по земле, третьи блуждали средь трав, обернувшись волками.

Рождение свершилось, юноша стал властен над звериным обличьем, но это была лишь половина дарованного, отныне он мог принять облик любого человека, чьей плоти ему доведётся вкусить. В шкуре дикого зверя излюбленный слуга Дьявола и по сей день забирает жизни, и ни за что не узнаешь, в чьём лице он скрылся на сей раз, — толстяк поднялся с места и молча уставился на Ханса.

Юноша окликнул отца, но ответа не последовало. В следующую секунду у подножия мёртвых стен ожила чья-то тень. Ханс с тревогой взглянул на отца. Толстяк, казалось, не замечал ничего вокруг, пристально уставившись на сына. Чёрные бестелесные фигуры сужались кольцом вкруг сторожевой башни. Юноша боязливо тронул распятие, на что застывшая маска родительского лица уродливо скривилась, грузное тело дрогнуло и тяжело повалилось на землю. Плоть принялась бешено корчиться, подобно зверю, зашитому в мешок. Хруст костей, треск разомкнутой кожи, Ханс отказывался верить своим глазам, беззвучно наступая на разорванное тело отца, к нему приближался волк. Ощерив красную пасть, зверь голодно облизывался.

Ханс выхватил нож, он знал, у него есть шанс спастись, если не поддаться нахлынувшему страху. Зверь выжидающе смотрел на человека и бесполезный кусок металла, что тот держал в правой руке. Звук бешено стучащего сердца распалял желание отведать его на вкус... Волк напряжённо припал брюхом к земле, в глазах плясал костёр. Мгновение в прыжке — и хищник поравнялся с добычей. Истошный вопль оглушил спящую округу. На месте своего рождения зверь алчно свершал кровавый пир. К утру здесь не останется и следа случившегося, вечно ждущие плоти, незрячие уничтожат останки до капли.

Отрешённо и холодно скользили рваные облака, вслед за ними в промозглую ночь бежал жестокий дух. Тело лишь сосуд для него, вдоволь насытившись, он постепенно возвращал человеческий облик своему вместилищу. Избавившись от плоти чахлого старика, на сей раз колдун будет молод. «Тело мальчишки придётся куда лучше, чем его неповоротливого отца. Почему мне понадобилось убить их именно там? Всего лишь прихоть, нет, эта ночь так пожелала».

Укрывшись в чаще, колдун рухнул, как подкошенный, сонмы бурых трав казались мягчайшей периной. До рассвета разум вверился тьме.

Куда отправиться завтра? Дьявол укажет дорогу, а верный хозяину слуга последует любому пути.