Верхом на радуге
Приятной наружности мужчина в дорогом костюме проверял взглядом на прочность двери кабинета. Им уже были пересмотрены все книги на полках, перечитаны грамоты на стенах, рассмотрен потолок и исхожен паркет, а особенную пациентку все никак не приводили. В его глазах боролись скука с нетерпением. Голова трещала от воплей пациентов. Казалось, пробудь он в лечебнице еще час, и сам завоет.Когда двери отворились, мужчина едва сумел усидеть на стуле. Двое санитаров ввели в кабинет девушку. Ожидающий с трудом сдержал смех – преступница не доставала провожатым до плеча, и весу в ней было не больше, чем девяносто футов. Выглядело весьма комично, но внешность часто обманывает глаз. Этот случай являл собою красноречивое подтверждение.
- Фрея Свон, - мужчина открыл папку, - я агент Майк Бриджес.
- Я бы сказала, что рада знакомству, но это бессовестная ложь.
Майк невольно поморщился. По долгу службы ему доводилось «беседовать» с отпетыми ублюдками, но в лице этой рыжеволосой девушки было нечто такое, что заставляло усомниться в реальности происходящего. Ей грозила смертная казнь, а она казалась довольной происходящим.
- Агент Бриджес, - обратился к нему медбрат. – Доктор Фентон, к его сожалению, не сможет присутствовать на допросе.
- Я извещен, - перебил агент, желая поскорее начать допрос. – Можете остаться.
Фотографии, одна за другой, ложились на стол. Обвиняемая придвинулась ближе. Звякнув, браслет наручников ударился о стол, и Фрея подвинула к агенту фото женщины средних лет с копной русых волос:
- От этой несло кошачьей мочой.
- Мисс Свон, - процедил Бриджес, - вы…
- Фрея. Ненавижу, когда меня называют «мисс Свон».
- Хорошо, мисс, кхм, Фрея, – поверх фотокарточки легла еще одна. – Вы обвиняетесь в пятнадцати убийствах.
- В семнадцати, - вновь перебила она. – Вместе с Фицпатриком сгорели его любовница и собака.
Пальцы агента сжались в кулак, вызвав на лице Фреи улыбку. Она определенно издевается. Чертов прокурор, чертов адвокат, присяжные и весь штат! Эта дрянь такая же невменяемая, как он танцор балета!
- Фрея, - обуздав порыв прострелить ей голову на месте, Майк накрыл портрет темнокожего парня фотографией с места преступления. – Признание…
- Быстрее отправит меня на смертельную инъекцию. Агент, вы действительно хотите услышать правду? Она нужна вам или же хватит моей подписи под вашей версией моих зверств?
- Я хочу услышать вас, Фрея, - процедил агент.
- Тогда начнем с того, что по жизни мне всегда везло, - девушка развернула к нему фотографию пахнущей кошками женщины. – Она была первой, но давайте по порядку.
Июльский вечер выдался на удивление холодным и скучным. Я с тоской поглядывала на проезжающие мимо машины, думая, чем занять себя на выходные. С улицы доносилась пьяная брань. Позавчера двери в мой номер вынесли импровизированным тараном в виде лысой головы неизвестной мне личности, и, как можно догадаться, – повторного эпизода я хотела избежать. Прихватив сумку, я отправилась в город.
Насущные проблемы действовали угнетающе: зарплату задерживали, из съемной квартиры выперли, к тому же бывший поклонник настойчиво пытался возобновить отношения. На секунду я даже поверила, что мой колодец удачи обмелел.
Внимание привлек неоновый фламинго. Бар как раз то, что нужно, чтобы скрасить вечер.
Внутри оказалось не многолюдно. Почти сразу я заметила беловолосую девушку у барной стойки. Склонившись над стаканом, она беззвучно рыдала. Сопереживание не входило в число моих добродетелей, но почему-то на душе заскреблись кошки. Девица выглядела такой несчастной, словно в один момент лишилась смысла жизни. Немного поразмыслив, я направилась к ней:
- Что случилось? – подвинув к ней рюмку водки, поинтересовалась я.
Блондинка похлопала длиннущими ресницами и зашлась новой порцией рыданий. Из рассказа Джессики, так представилась девица, я узнала, что ее брат проиграл в карты их квартиру. Сердце замерло в предчувствии интересного вечера. Чем дольше Джессика говорила о своих бедах, тем сильнее мне хотелось встретиться с Дядюшкой Кока.
Уже спустя четверть часа я сидела за карточным столом в компании колумбийских наркоторговцев. Удивительно, но мне разрешили принять участие в игре. Честно сказать – плевала я и на компанию, и на угрозу жизни, и на то, что приперлась на ночь глядя в логово бандитов с грошами в кармане по указке девушки, которую знала от силы час. Мною двигала собственная цель. Дело в том, что мой отец был профессиональным карточным игроком, а я в жизни карт в руках не держала. Правил тоже не знала толком, поняла только, что играть будем в покер. «Ничего, - думала я, - разберусь».
Дилер раздал по две карты, и началось. Ставки росли, нервы сдавали. Я заняла позднюю позицию, пытаясь отследить шаги соперников. Отвечать старалась редко, в основном пропускала. За пару часов игры удалось превратить сорок долларов в четыре тысячи. Но пришла я сюда, как помните, не за деньгами.
Под утро Дядюшка Кока бросил на стол ключи от квартиры. Я довольно улыбнулась и подвинула всю наличность к ключам. Последний раунд стартовал. Спустя минут двадцать на банк претендовали только я и Кока. Пришло время вскрыться.
- Каре, - выложив карты, объявил он.
Я ухмыльнулась и повела голыми плечами будто невзначай.:
- Роял Стрит Флеш.
Под аккомпанемент каменных лиц остальных игроков Кока вручил мне документы на квартиру, а затем указал на дверь.
- Espero que a ella lleva mas que Pedro*, - услышала я уже на пороге.
Пожав плечами, я отправилась в бар сообщить Джессике радостные новости. Каково же было мое удивление, когда я не обнаружила ее в «Фламинго». Ни адреса, ни телефона она мне не оставила. Опрокинув пару стопок, я решила осмотреть свой выигрыш. Пусть сама меня теперь ищет. Жить мне все равно было негде, и до момента ее появления я решила обосноваться в выигранных апартаментах.
На деле апартаменты походили на убогий сарай: длинный коридор с обшарпанными деревянными панелями, одинокий светильник под потолком, две комнаты по обе стороны от входной двери, не видевшие ремонта лет десять, кухня и ванная, приятно удивившая чистотой.
- Джессика-Джессика, - сопровождала я комментариями обход, - ну и мусорку ты здесь развела.
На вид квартира казалась нежилой уже несколько месяцев точно: слой пыли с палец на мебели, засохшие цветы, грязные окна, разбросанные и снова грязные вещи. Обреченный выдох сорвался с губ – выгребать все эти прелести придется неделю.
На обеденном столе меня ждал королевский сюрприз в виде бутылки вина Роял Де Мария. На фоне засаленных шкафчиков без ручек вино за тридцать штук выглядело как минимум странно.
- Бойся данайцев, дары приносящих, - прочла я на карточке, прилагающейся к бутылке.
Неужели подарок на новоселье от колумбийцев? Или братец Джессики оставил? Плевать. Слегка затуманенный алкоголем и эйфорией мозг жаждал продолжения праздника. Тягучий аромат наполнил кухню. Я с блаженством прикрыла глаза. Воистину уникальный букет! Не зря мой отец отдавал предпочтение именно этой Марии.
Детский смех в полнейшей тишине показался предвестником апокалипсиса. Бутылка выскользнула из рук, и алые пятна расползлись по белым джинсам. «Так похоже на кровь, - прошелестело в голове. – На чужую кровь».
В свете фонаря я заметила невысокую фигуру. Я не могла рассмотреть лица не прошеного гостя, но отчего-то знала, что он или она ехидно улыбается. Рука скользнула по столу и сжала увесистый подсвечник. Страха не было. Было только раздражение. А что, если надо мной просто прикалываются? И случайная встреча с Джессикой вовсе не случайная?
Я обошла квартиру трижды, заглянула в каждый шкафчик, исследовала все углы, повытряхивала барахло из всех коробок. В результате – полный ноль и спокойствие. Поставив подсвечник на прикроватную тумбу, я сладко зевнула. Усталость напополам с выпитым алкоголем дали о себе знать ударом тупого предмета по голове: мир затанцевал перед глазами, и я плюхнулась на кровать поверх одеяла в верхней одежде.
Проснулась я с ощущением, будто снова родилась, – спалось в квартире Джессики изумительно. В шкафчике нашелся чай и печенье, весьма сносное на вкус. Почему-то хотелось петь. Внутри росла уверенность – у меня началась новая жизнь. И у меня все получится.
Окончательно добрым утро сделало оповещение о выдаче зарплаты. Вместе с выигрышем выходила приличная сумма. Фух! Неужели я наконец-то смогу уволиться и позволить себе полноценный отпуск?
С квартиры я выпорхнула, едва не забыв ее закрыть. Кошачье шипение заглушила моя брань – выпархивая, я наступила на хвост огромному рыжему коту.
- Мэни? – в дверях соседней квартиры появилась женщина. – О, милая! Прошу прощения, он всегда лезет под ноги. Ничего поделать с этой его привычкой не могу. Но не волнуйся! Мэни привит, он ничем тебе не заразит.
- Хорошо, - отодрав кота от своей голени, я попыталась изобразить улыбку. – Я ваша новая соседка. Фрея Свон.
- О, очень рада знакомству, Фрея. А меня можешь называть Хелен. Какая же ты милая девушка! Наконец-то кто-то приятный поселился за стеной.
Внешний вид женщины вызывал умиление. Низенькая, в махровом халате на два размера больше и в тапочках с кошачьими мордочками. Копна курчавых волос падала ей на лицо, не давая возможности определить возраст. Но одно я поняла сразу – Хелена одинокая кошатница. Из ее квартиры несло экскрементами любимцев до рези в глазах.
- Извините, но мне пора.
- Конечно-конечно! Заходи на чай, как будешь свободна.
Я кивнула и бегом преодолела лестничный пролет. Сумка соскользнула с плеча, все содержимое высыпалось на ступени. Ругая свою рассеянность, на чем свет стоит, я принялась сгребать вещи обратно. Скрип соседской двери заставил меня обернуться. Лицо Хелены все еще виднелось в дверном проеме. Тени залегли под ее глазами, очертили губы и скулы, сделав лицо похожим на оскал черепа. Шумное дыхание с хрипами вызвало неприятную дрожь в руках. Звук, похожий на плямканье, отозвался отвращением вперемешку с любопытством. Разбухший длинный язык прошелся по губам, и утробное рычание подтолкнуло к бегству. Пора, наверное, оставить свои авантюры, начать жить поспокойнее, иначе стрессы с переутомлениями меня добьют.
А стрессов добавилось, стоило переступить порог офиса. Денек выдался такой, что кофе глотнуть было некогда. Голодная и уставшая, я закончила работу к десяти вечера. Дело оставалось за главным – смыться незамеченной.
- Мисс Свон, уже закончили?
- Мистер Фицпатрик, - процедила я. – Да.
- Как вам не стыдно, мисс Свон, - тряся жирным пальцем перед моим лицом, он заставлял меня пятиться к столу. – Решили покинуть нас в столь неподходящее время.
- О, мистер Фицпатрик, ни сколько не стыдно. Вы подписали мое заявление?
- Нет, - коротышка порвал бумаги на моих глазах, - я не позволю вам уйти просто так.
- Естественно. Вы мне заплатите все до цента согласно контракту.
- Не спеши!
Не успела я и глазом моргнуть, как оказалась прижатая к полу огромным пузом начальника. Боже, в порыве страсти он хрюкал, словно свинья за обедом. Протиснув колено меж его ног, я со всей силы пнула его по самому дорогому.
- Я уволилась.
Плюнув ему в лицо, я пару раз «поцеловала» Фицпатрика туфлей в лицо. Угрозы вперемешку с соплями впечатления не производили. Поэтому я забрала его бумажник и удалилась. Впереди меня ждали пара недель отдыха и новая более высокооплачиваемая работа. О том, что найду ее быстро, я даже не сомневалась.
- В следующий раз поцелуешь мертвеца.
Я остановилась. Фицпатрик катался по полу и скулил. В коридоре было пусто, все двери закрыты. Я выдохнула. Мне нужна ванная с клубничной пеной и пара бокалов шампанского. Неприлично дорогого шампанского, а еще – свечи. Тоже клубничные.
Квартира встретила меня тишиной. Сгрузив покупки на стол, я с удовольствием отправила туфли в непродолжительный полет. Знаете, что хуже рабства и ошейника на цепи? Плотная ткань костюма в дополнении зарплаты, которой хватает только на еду со съемным жильем. У рабов была мечта стать свободными, а что остается свободным?
Теплая вода приняла меня в свои объятия, и жизнь снова стала прекрасной. Клубника со сливками дополняла вкус шампанского, огоньки свечей оказывали гипнотическое воздействие. Приглушенная музыка завершала атмосферу полного расслабления. Дааа… в мотеле так не отдохнешь.
- … на хвосте у радуги, - пропела пластинка, растягивая слова.
Протяжный скрип резанул по ушам, и торопливые шаги засеменили в направлении дверей ванной комнаты. Пальцы сжали борта. Поборов отголоски сна, я попыталась сесть. Что-то было не так, но что именно я поняла только спустя минут пять. Глазные яблоки резало так, будто под веки насыпали металлическую стружку. Ехидное хихиканье раздалось над ухом. Тело сделалось тяжелым, кран «кашлянул» и кипяток обжег ноги.
- Поцелуешь мертвеца.
Вода колыхнулась и расплескалась по полу. Горло свело судорогой. Я попыталась вскрикнуть, но сквозь сомкнутые губы врывались с бульканьем лишь струйки воды. Чьи-то руки перекрыли кран, и моих ног коснулась холодная шершавая кожа. Усевшись, некто принялся «ощупывать» каждый сантиметр моего тела оценивающим взглядом. Возмущение пересилило страх – я чувствовала себя вещью.
Пальцы слушались плохо, по коже бегали мурашки от холода. Несколько раз, ткнув себе ногтем в глаз, я сумела раздвинуть веки всего на пару миллиметров. Грязно-оранжевый свет заливал комнату. По стенам текли ручейки ржавой воды, светильники мигали, действуя на нервы. На потолке плитка пошла трещинами и местами отслоилась от стены. «Соседи с новосельем поздравили», - подумала я.
Чья-то нога задела мою. Мысли о потопе оставили мой разум и уступил место зарождающемуся страху. Резь в глазах становилась терпимее. Тонкая словно ветка рука зачерпнула воды и плеснула мне в лицо. Моргнув, я вжалась в ванную:
- Джессика?
Сфокусироваться на ее лице вышло не сразу. Первыми в глаза бросились всклоченные белые волосы и грудь, затянутая в корсет. Не подумайте ничего пошлого, но просто при дыхании эта самая грудь должна подниматься, а затем опускаться. Гостья же сидела совершенно неподвижно. Ее лицо казалось странным, но в чем заключалась его странность, я не могла понять: округлый овал, высокие скулы, пухлые губы, чуть курносый нос, очень выразительные глаза сапфирового цвета. По отдельности каждая черта была красива, но вместе они представляли собой эту самую странность. Даже слов подходящих для описания не находилось.
- Теплая вода и шампанское не смоют твое вранье. Не сделают из тебя другого человека, - голос, походящий на скрип половиц, похоже, доносился из стен. Я повела плечами в попытке избавиться от наваждения. Я понимала весь абсурд происходящего, поэтому, наверное, не боялась. Просто было не по себе. Хотелось избавиться поскорее от этой странной девицы. Только как? Как проснуться? Плеск воды отвлек меня от рассуждений внутри собственной головы.
- Нет-нет, - завидев у нее в руке нож, проскулила я. – Не нужно, не делай… ааааа! Мамочки!
Лезвие плавно скользнуло вдоль горла блондинки, и фонтан крови ударил мне в лицо. Продолжая орать, я до одури колотила ногами психопатку, неизвестно как пробравшуюся в мою ванную для совершения суицида. Бутылка шампанского разбилась о кафель. Рыдания сменились истерическим хохотом, и я ударила по воде кулаком от злости. Вместо трупа на дне ванны лежал кусок кафеля, который, по всей видимости, я умудрилась отбить от стены.
- К психиатру или к травматологу? – глядя на опухшую руку, усмехнулась я.
Пить в ванной после нервных потрясений было отвратительной идеей. Повезло, что не захлебнулась.
Очень плохой день все никак не хотел заканчиваться. Стоило мне открыть дверь, как в нос ударил запах тухлятины. Почему-то сразу вспомнилась соседка Хелен – запах сильно напоминал смрад сдохшей пару дней назад кошки. Пришлось открыть балкон и окна. Остаток вечера я провела в компании замороженной курицы, чтобы хоть немного снять отек. Лишь бы перелома не оказалось.
- Хорошая работа.
Я подскочила на стуле. Ромашковый чай расплескался по полу. Плюнув на бардак, я умылась. Не мешало бы принять душ, но после вчерашнего заходить в ванную меньше всего хотелось.
Две чашки кофе оказались на моей футболке, прежде чем я окончательно проснулась. Фицпатрик, уже вне сомнения, готовился оставить меня без компенсации. Стоит подготовиться и мне.
Обычно работа с документацией меня успокаивала. Но не сегодня. Сегодня у меня все валилось из рук: чай был уже в волосах, пирожные в отчетах, десятая ручка укатилась под кровать. Кажется, я слышала скрежет собственных зубов.
С мыслями об уборке, я заглянула под кровать. Под слоем пыли было много сокровищ: пластиковые стаканы, банки от энергетиков, фантики. В дальнем углу обнаружилась и моя ручка. Она лежала у корешка книги с красной обложкой. Книга оказалась блокнотом, а точнее – личным дневником некоего Педро. «Espero que a ella lleva mas que Pedro», - услужливо выдала память фразу Коки.
- Надеюсь, ей повезет больше, чем Педро, - прочла я перевод с испанского.
Может, это и совпадение, но мне стало не по себе. Мурашки забегали по телу, сделав его тяжелым. Записи в дневнике датировались апрелем этого года. Получается, что Педро жил в этой квартире за три месяца до того, как я выиграла ее в карты.
Стараясь не думать о странном поведении наркоторговца, я сосредоточилась на дневнике. Страницы пестрели непонятными знаками, что отдаленно напоминало египетские иероглифы вперемешку с геометрическими фигурами и римскими цифрами. Полнейший бред. Местами встречались привычные глазу слоги. Выписав их, я получила несвязанные между собой фразы: жертвы для, Матерь, ей нужна, она не успокоится, Черепов.
Звонок телефона отправил сердце в пятки, а меня – на пол.
- Фрея, привет.
- Здравствуй, Джен, – возбуждение в голосе коллеги только усилило тревогу. Близко мы никогда не общались, а учитывая ее любовь к сплетням…
- Тут такое дело, Фрея. Фицпатрик, этот старый извращенец, короче, его обгоревшее тело нашли сегодня утром.
Рука с телефоном опустилась, и больше я Джен не слушала. Звук удара заставил подпрыгнуть на месте. Коллега активизировалась с новой силой. Шкаф подпрыгнул под натиском, и створки с противным скрипом отворились.
- Я перезвоню, - безэмоцианально произнесла я и нажала на красную трубку.
С опаской поглядывая на шкаф, я вооружилась зонтом-тростью. Одежда весела на тремпелях и не шевелилась, как ей и подобает, в принципе, коробки внизу тоже хранили спокойствие. Подобно индейцу на охоте, я начала сближение со шкафом. Сердце выпрыгивало из груди, ноги получалось переставлять с трудом. Что страшного может быть в шкафу? Вот и я не знала. Разумом я понимала, что двери закрыты изнутри на три замка, что моя квартира находится на девятом этаже, что никто не мог пройти мимо меня незамеченным, ведь я вижу входную дверь из своей комнаты, но доводы не могли усыпить страх. Я не хотела подходить к этой древней рухляди, да меня тянуло к шкафу, словно железку к магниту.
- Выходи! – крикнула я и раздвинула вещи в стороны.
В стенке шкафа было отверстие. Сквозь него на меня смотрел глаз. Вопя, я рухнула на колени. Несколько коробок рассыпали скомканные газеты и хлам по полу. Крупная птица спорхнула с полки и на всей скорости врезалась в стекло. Дернув лапами, ворон скончался. Странно, конечно, обнаружить птицу в шкафу, но, предположим, ее могли подкинуть, пока меня дома не было. Больше всего меня насторожили глаза ворона – матовые, похожие на мел. Дрожь брала от этих глаз. Казалось, что они следят за мной, как Мона Лиза в Лувре.
Избавившись от ворона, я вернулась к шкафу. С помощью топора удалось довольно быстро добраться до стены. Кое-что про Педро я узнала без любознательных соседей – этот индивид был больной на оба полушария! За шкафом отсутствовал фрагмент обоев, а вся стена была исписана теми же странными символами, что и дневник! Страх сменился злостью. Ну, все. Во чтобы это мне не стоило, я выясню, кто такой Педро, чем он дышал и какого исписал здесь все стены дурно пахнущими чернилами! Я знала только одного человека, который мог так надо мной издеваться. Но если верить Джен, то сегодня он сгорел вместе с собакой и любовницей. Ничего. Сама все выясню. А сейчас – за уборку.
Дурное место дурного не несет, пока его не разворошишь. Мне же разворошить помогли – с утра пораньше меня разбудила настойчивая трель дверного звонка. Знаете, что помогает взбодриться лучше двойного эспрессо? Полицейский у вашего порога:
- Мисс Джессика Прескотт?
- Нет, меня зовут Фрея. Я снимаю квартиру у мисс Прескотт.
Упоминание об «аромате дохлой кошки» перевело меня в ранг свидетеля. На лестничном пролете собрались зеваки - классика жанра, так сказать. Упустим лишние подробности: тонкости работы полицейских вам и так известны.
Квартиру вскрыли. В нос сразу же ударила вонь разложения. Растолкав орду голодных кошек, полицейские вошли внутрь. Ну, а я проследовала за ними. Все происходило будто в тумане: тусклый свет выбивался из-за полуоткрытых дверей, обрывки обоев шевелились от сквозняка, голые провода под потолком трещали подобно рою пчел. Босые пятки прилипали к полу, противно чавкая.
- Давайте коронера, - услышала я.
Впервые в жизни во мне поселилась такая мощная уверенность – что бы мне это ни стоило, я должна увидеть соседку.
Пока полиция исполняла свой долг, я затаилась в соседней комнате. Обзор открывался из убежища великолепный. Сначала я даже глазам не поверила, увидев ванную. Грязно-оранжевый свет, ржавые потеки по кафелю, изъеденный трещинами и плесенью потолок. Пересилив себя, я взглянула на соседку. Голова запрокинута, горло перерезано от уха до уха, трупные пятна по разбухшей плоти. Еще вроде бы кошачьи укусы имелись.
Голова шла кругом от совпадений. Хотелось выпить, горло раздирало от жажды. Я, конечно, читала про вещие сны, но видеть их воплощение в жизнь воочию - дело другое. Вся эта кровь с водой, в воде, на полу и стенах. Казалось, она пропитала мою кожу, что стекает по моим рукам.
Что-то треснуло под ногой. Наклонившись, я подняла с пола сережку-кольцо. Язык прошелся по губам, и я на силу сглотнула. Одеревеневшие пальцы сжали мочку уха. На второй по-прежнему красовалось золотое кольцо.
«Повезло, что ее не обнаружили копы», – была первая мысль.
«Мой тебе подарок», - отражение в зеркале подмигнуло мне.
Остаток дня прошел в даче показаний. Мурашки шли от вида воров, наркоманов, девиц с трассы и прочего подобного контингента в участке. Почему-то я чувствовала себя не свидетелем, а преступником. Помню, что отвечала урывками, все боялась не сболтнуть про сережку, которая невесть каким образом оказалась в квартире Хелен. Чего они вообще ко мне пристали? Я говорила с ней всего один раз, я не была вхожа в ее дом, не видела НИЧЕГО! Угораздило же про кошку дохлую брякнуть!
Домой я вернулась совершенно без сил. Смогла только дверь закрыть и рухнула на диван.
Настойчивый монотонный стук в стену нарушил покой. Перевернувшись на спину, я протяжно выдохнула:
- Иду, мам.
Ноги попали в тапочки с третьего раза. Я автоматически налила стакан воды и, щурясь от яркого света, направилась в спальню. Не подумайте дурного, но просыпаться от стука костыля в стену на протяжении пяти лет занятие не из приятных. Дверь театрально долго скрипела, прежде чем открыться. Стакан выскользнул из моих рук, когда я поняла, что женщина в белом халате душит мою мать. Но воздать ей по заслугам мне не удалось. Замерев посреди комнаты, я тряхнула головой. Почему в спальне стены выкрашены в белый цвет? Почему в ней три функциональных кровати за ширмой и специализированная аппаратура? Откуда здесь медсестра, если за мамой присматривала я одна?
Жалобный писк сорвался с губ, и я осела на пол. Как же я сразу не заметила, что все три пациента мужчины? Почему не поняла, что они все мертвы? Заливаясь безумным хохотом, медсестра кромсала меня скальпелем. Свет постепенно тускнел, собираясь бликами вокруг бейджика на нагрудном кармане убийцы.
- Хелена Родригес, - прошептала я и села на кровати.
Все же плохой идеей было посетить место убийства. Грудная клетка продолжала саднить. Но ран, естественно, не было. Чуть отойдя от кошмара, я направилась на кухню. В холодильнике имелось молоко и мед. Еще с детства такой коктейль помогал уснуть. Взгляд остановился на округлом магните с пальмами.
- Давай сделаем мир лучше вместе, - прочла я надпись.
Пить почему-то перехотелось. Остаток ночи я провела за чтением книги на балконе.
- Значит, - Бриджес закурил, - вы утверждаете, что Хелена Родригес убивала стариков и беспомощных?
- Можно и мне закурить?
- Конечно, - с раздражением в голосе бросил он и придвинул к ней пачку сигарет.
- Вы сумеете найти подтверждение, что Хелену подозревали в трех убийствах. Но улики были косвенные, их было мало, а до одиноких и больных стариков дела никому не было.
- Допустим, - прицокнул языком Майк, - я все же проверю. Ну, а что насчет других жертв, Фрея?
Девушка выпустила дым и выдвинула вперед четыре фотографии. Агент искоса взглянул на обвиняемую. Пожилая пара и девочка десяти лет. В доме четы Йохансонов убийца не оставил следов, только тарелку с мясом и залитую кровью хозяев спальню. А девочка исчезла рано утром из своей комнаты полгода назад. Больше ее никто не видел. Тела тоже не нашли.
- Слушайте и не перебивайте.
Узнать информацию о прошлом жильце оказалось делом не из легких. Не знаю, то ли гибель Хелены закрыла рты соседям, то ли я им пришлась не ко двору, но соседи из пяти ближайших к моей квартир закрыли перед моим носом дверь. Пообщаться с Джессикой тоже не представлялось возможным – от нее не было и весточки, а как связаться с ней, я тоже не знала. Миссис Колинз, женщина преклонных лет, сказала только, что видела Педро около трех месяцев назад. Парень показался ей неприятным и невоспитанным. Квартиру он покидал редко, постоянного дохода вроде как не имел.
Следующая неделя пролетела незаметно: подвернулась отличная и не пыльная работенка, я выиграла в лотерею. Вроде бы жизнь начинала возвращаться в привычное русло. Неприятным осадком оставались кошмары. Они являлись практически каждую ночь. Меня топили, душили, избивали, сжигали. Ну, в свете последних событий это неудивительно. Мне требовался полноценный отдых. Вот разберусь с Джессикой - и сразу же в отпуск.
Знаете, какой самый отвратительный в мире звук? Детский смех в половину второго ночи! И топот. У каких нормальных родителей дети носятся посреди ночи? Я была уже близка к визиту для выяснения, когда поняла, что смех доносится со стороны коридора.
- Кто здесь?
В ответ раздался стук. Нечто округлое, похожее на мяч, выкатилось на порог. Отставив бокал с вином, я сделала шаг навстречу странному предмету. Дверь ванной приоткрылась. Свет обрисовал нечеткие грани, заглянул в круглые впадины. Банально, но волоски у меня на теле встали дыбом, я чувствовала, как они один за другим поднимаются под наплывом мурашек.
- Не смотри! – завизжал некто.
Бледные в ссадинах пальцы поддели глазницы черепа и ловко вскинули вверх. Прошло, наверное, минут десять, прежде чем я смогла мыслить здраво. Обход квартиры ничего не дал, да я и не надеялась.
Я уперлась руками в балконную раму, подставив лицо теплому ветру. Улица все еще хранила тысячи звуков и запахов. Ночная свежесть с эхом людских голосов. Вид засыпающего города дарил спокойствие. Я всегда любила промежуток времени с полуночи до рассвета. Меланхолия навевала воспоминания о семье. Когда мама болела, больше всего на свете хотелось побыть хоть немного наедине с собой. В тишине. Стоп. Я обернулась. В спальне горел ночник. По обоям скользили тени, искажая силуэты предметов. Только теперь я поняла, что именно с квартирой было не так. В комнатах всегда царила тишина. Звуки с улицы неведомым образом рассеивались в тягучей атмосфере, которая позволяла «жить» в своих недрах только голосам, порождённым ею лично.
- Эй, Фея! - напротив балкона, в центре островка фонарного света, стояла девочка лет семи-восьми. Худенькая и высокая, с непропорционально длинными руками и торчащими в разные стороны косичками.
- Да-да, - хихикнула она, - я к тебе обращаюсь. Не пытайся читать – смотри.
Скорчив на прощание рожицу, девчонка ретировалась в темноту. Окликнуть или еще как-нибудь остановить ее желания у меня не было. Чувствовала я себя словно выжатый лимон. Сил добраться до мотеля не осталось. Придется оставаться здесь. Умывшись, я проглотила таблетку снотворного. Сегодня никаких кошмаров.
И кошмаров действительно не было. Зато была боль. Резкая, словно с тебе пытаются снять скальп. Спросонья я не сразу поняла, что меня за волосы тянут по коридору. Пальцы впились в чье-то запястье. Я пыталась закричать, но язык будто прирос к небу. Упираясь ногами в стены, я извивалась, как уж на сковороде, царапалась, пиналась, но без толку – мучитель не замечал моих попыток освободиться. У этого человека, которого я успела причислить к наркокарателю колумбийцев, была железная хватка, и он не чувствовал боли.
- Тебе легче, - говорил он, затягивая меня в ванную, - у тебя она просит монстров в облачении праведников. Она прикрывает тебя, жалеет, разрешает не видеть их лиц.
Ненависть исказила его красивое смуглое лицо. Только за что он ненавидел меня? За квартиру?
Узнать я не успела: парень схватил меня за волосы и ударил головой о край ванной. Кровь залила глаза. Утерев ее, я попыталась отползти. Собственное дыхание казалось громче плеска воды. Среди цветных кружочков и смазанных контуров я заметила силуэт. Щелчок выключателя отозвался сверлящей болью.
- Фея, открой глаза.
Перевернувшись на бок, я застонала. Почему в последнее время все хотят меня убить?
- Слушай сюда, Кроличья лапка, - парень обхватил мою шею руками и рывком поставил на ноги. – Я все ей отдал! Я не виноват, что твоя отметина яркая и многогранная, словно дерьмо единорога!
Краем глаза я уловила движение в коридоре. Рыжеволосая девочка приложила палец к разбитым губам, и указала пальцем в сторону шкафа. Только вот вместо него я увидела деревянную дверь синего цвета.
- Ты сдохнешь!
Горячая вода ворвалась в легкие. Ощущения были такие, как будто мне в глотку заливали расплавленный металл. Крепкая рука уверенно удерживала мою голову, прижав ко дну ванны. Почему-то вода напоминала на вкус мясной бульон. Не знаю почему, но именно об этом я думала, пока тело безвольно не обмякло в руках парня. Секунда. Вторая. Третья. Пальцы сжали борта, и я опустилась на пол. Розовые струи стекали с волос, джинсы пестрели рваными мазками крови. Горячий воздух пропах сладковатыми нотками специй. Что-то твердое давило в колено. Никогда в жизни еще я так не орала. Отбросив окровавленный нож, я зажала рот руками. Не хватало еще, чтобы соседи вызвали копов. С таким дизайном ванной комнаты мне светит смертная казнь.
Входные двери оказались приоткрытыми. На коврике лежали бусы. В глазах поплыло. Прикоснуться к этой «мечте каннибала» заставил страх быть пойманной. Молочные детские зубы, со знанием дела нанизанные на нитку. Боже, какой же псих высверливал в каждом зубе дырку?! Думать о том, сколько нужно детей для изготовления подобного украшения, было просто невыносимо.
Оставаться в квартире было выше моих сил. Ночь я провела в мотеле, откуда и поехала на работу. Ближе к вечеру визит к психиатру был первым пунктом в списке на выходные. Дело было не в коллективе – приняли меня великолепно, выспалась я тоже «на ура», по ощущениям на неделю вперед отдохнула, необходимый объем работы я выполнила уже к обеду. Сюрприз ждал меня в кафе, куда меня пригласила коллега. Французская выпечка с капуччино несла сырой землей. Коллега, не помню, как ее зовут, без умолку трещала о своих извечным проблемах пополам со сплетнями о других тружениках. Я не слушала, коротая обеденный перерыв попыткой съесть круассан.
- … были найдены в подвале собственного дома. По предварительному заключению экспертов, причиной смерти является механическая асфиксия.
- О, Господи! – воскликнула коллега. – Йохансоны! Я их знала с детства! Жили на соседней улице. Кошмар какой! Такие чудесные люди. Миссис…
Перед глазами словно менялись кадры фотопленки: вспышка - и мистер раскачивается в петле, следующий кадр - и миссис обмякает в полуметре от пола, снова вспышка - и кто-то распахивает двери в спальню, очередная смена - и по стенам стекает кровь. Некто ставит на стол тарелку с мясом. От блюда исходит сладковато-приторный запах. Такой же, как в ночь моего утопления в ванной.
Кафе наполнилось шепотом. Люди обсуждали новости, переглядывались, а я смотрела в чашку и видела в ней кровь с детскими зубами вместо пенки. А эти Йохансоны местные знаменитости. Злость закипала внутри – неужели люди такие слепые или же просто предпочитают не вдаваться в подробности?
По экрану телевизора заходили полосы. Лица Йохансонов вытянулись, нижняя челюсть опустилась на грудь, обнажая тьму их душ. Пустые глазницы с презрением взирали на живых. От вида семейства мурашки бегали по коже и кусок в горло не лез.
Улизнуть незамеченной оказалось проще простого, а вот спрятаться от мертвого семейства не вышло – коллеги не уставали нахваливать доброту миссис и честность мистера. А у меня перед глазами стояли их фото с новостного канала. Такой же отпечаток, похожий на череп, мне уже доводилось видеть на лице соседки-кошатницы. В совпадения я не верила, и от этого делалось дурно.
Переступив порог квартиры, я первым делом включила везде свет. Дневник лежал там же, где я его оставила, – на прикроватной тумбочке. Девочка с косичками советовала не читать, а смотреть. Как это бы не бредово звучало, я решила прислушаться к ее совету. Выбора у меня все равно не было. Ну, а вдруг?
С час я взирала на символы до рези в глазах. И в результате – ничего. Близилась полночь. Внутренний голос твердил мне бежать. Отложив дневник, я встала с кровати. Стакан соскользнул с тумбочки, и вода пролилась на страницы. Чернила медленно расплывались по бумаге, обнажая под собой отдельные слова. Победоносная улыбка воцарилась на лице – теперь твои тайны перестали быть таковыми, Педрито.
Степень безумия все-таки сравнительна. От прочитанного холодело внутри. Дневник представлял собой подробный отчет об убийствах детей. Всего двадцать восемь жертв в возрасте от шести до тринадцати лет. С каждой записью Педро погружался в омут безумия все глубже: в начале он отрицал свою причастность к преступлениям, далее – заметал улики, и в самом конце он старался завязать. Пять раз Педро пытался покончить с собой, но безуспешно. Какой бы способ укоротить себе век он ни выбирал, результат был один – парень просыпался в ванной с алой водой, которая успела остыть.
Конкуренцию убийствам составляла только Матерь Черепов. О ней Педро писал с восхищением, перетекающим в отвращение и ужас. Сначала мне казалось, что эта самая Матерь его драгдиллер или знакомая сутенерша. Но оказалось, Матерь Черепов – это зло, заставляющее Педро убивать детей. И если Педро не подчинялся, то она не позволяла ему есть и спать. Последняя разобранная запись поведала мне о том, что уже неделю Педрито не мог покинуть квартиру. То ли дверь исчезла, то ли кокаин оказался некачественный, но вдаваться в подробности у меня сил не было – мертвые детишки стояли перед глазами и уходить никуда не собирались.
Как только мой мозг снова смог соображать, его пронзила догадка насчет судьбы Педро. К описаниям убийств добавились фото. Даты в интернет изданиях и дневнике совпадали. Из двадцати восьми жертв удалось обнаружить только восемь. Все обезглавлены, опознали лишь троих. Как можно было догадаться – статейка в дневнике имелась о каждом. Но была одна неувязочка. Ни одно из присвоенных Педро преступлений не удалось раскрыть.
«Просыпался в ванной, вода алая, - шептались голоса в голове. – Она заставляет… невинных. Почему она покрывает тебя?!»
Я подскочила на кровати. Нет, мне не показалось – в двери кто-то продолжал стучать. Мелодично так, костяшками пальцев. Вот только, в КАКУЮ ИМЕННО ДВЕРЬ стучали, удалось понять не сразу. Сглотнув, я медленно осела на пол. Постукивание доносилось из-за стены. Если, кхм, верить кошмарам, то за панелями именно в этом месте должна быть потайная дверь. Взгляд прошелся от потолка до пола. Из-под плинтуса торчал край конверта. Распечатав его, я обнаружила листок с пятью именами: Алиса Милроуз, Джон Роксбург, Джаред Хоук, Кейт Малкович и Шон Якобс. Истерический смех взорвал тишину. Я прочла послание с первого раза, хотя оно было написано на том же языке, что и дневник.
- Значит, - Бриджес вновь закурил, - мать заставляла вас убивать плохих людей?
- Да. Я понимаю, как это звучит, особенно если учесть мое положение и место пребывания, но…
- Зачем?
- Убийства продлевает мне жизнь, бонус такой, - пожала плечами Фрея, пропуская ухмылки агента, - а ее питает силами. Готовьтесь, мистер, следующая глава моих похождений самая отвратительная.
- Боюсь, вам меня не удивить, Фрея.
- Прошел месяц с моего последнего визита в квартиру Джессики. Жизнь моя постепенно налаживалась: на работе выдали премию, мне светило повышение, доктор Ло поставил «на ноги» мою психику и кошмары больше не нарушали мой ночной отдых. Даже удалось снять квартиру рядом с работой за смешную плату. С переездом я тянула до последнего – меньше всего хотелось еще раз переступить порог злосчастного выигрыша. Но пустить туда кого-то еще мне тоже было страшно. А вдруг, если зайдешь раз, то уже не сумеешь избавиться от психиатрического стационара?
В пятницу я взяла выходной и отправилась наводить порядки в новой квартире. При выходе из такси сумка соскользнула с плеча, все вещи высыпались на дорогу. Ноги подкосились, и я рухнула на колени. Ветер швырнул белый конверт мне в лицо. Дав водителю знак ждать, я распечатала конверт. Три из пяти имен исчезли из списка. Остались немец с девочкой.
Через полчаса я стояла на пороге выигрыша с непоколебимым намерением выяснить, что за чертовщина здесь творится.
Стены отказались со мной говорить – сколько бы я ни смотрела на них под всевозможными углами, ничего нового узнать не удалось. Хоть на голову становись. Но было еще одно неизведанное место в квартире, которое я нарекла несуществующая дверь. Если Джессике не жалко апартаменты, то чего мне их жалеть? Вооружившись ломом, я поравнялась со стеной.
Благодаря моим стараниям из-под панелей показалась синяя дверь с облупившейся краской. Пришлось попыхтеть, чтобы открыть ее – дерево рассохлось. Но оно того стоило. Передо мной предстала достопримечательность родом с острова каннибалов. Запах был еще лучше. Какая-то дикая помесь плесени, тухлятины, сырости и старости. Обед остался за спиной. Соорудив себе что-то наподобие маски из шарфа, я направилась исследовать тайную комнату.
Я, конечно, не архитектор, но как в стене могла разместиться комната пять на четыре метра? Для меня планировка так и осталась загадкой, на которую я махнула рукой. В центре комнаты расположился алтарь из черепов. «На глаз» в нем было около ста штук. Меня бросило в жар от взгляда сотен черных омутов. Я кожей чувствовала, как они смотрят мне прямо в душу, и плевать, что у них нет глаз! Стены здесь тоже пестрили привычными письменами, только в тайной комнате символы располагались не столбиками, а арабской вязью. С потолка на меня взирали две девушки-близнеца. Вытянутые лица, подчеркнутые скулы, алебастровая кожа с фиолетовыми пятнами, и широкими ртами от одного острого уха до второго. Истощенные тела оканчивались рыбьими хвостами, сплетающимися меж собой. В завершении десятки огарков свечей и липкий пол бурого цвета.
- Богиня, - с трудом разобрала я надпись над головами дев.
Вдоль стены скользнула тень. Сильный порыв ветра ворвался в комнату, и дверь захлопнулась перед моим носом. Глаза округлились. Голова сделалась тяжелой, дыхание перехватило, и я начала задыхаться. Стены давили, в груди жгло. Я металась от стены к стене, молотила кулаками в двери, орала до хрипоты, но тщетно – бетонная шкатулка захлопнулась, и счет пошел на минуты. Совсем скоро меня превратят в мокрое место стены, исписанные кровью.
Обрывки фраз доносились до ушей, утрачивая смысл. Тошноту побороть получилось не сразу – к ароматам моей темницы добавились сладковато-металлические нотки. Сквозь щель между дверью и луткой пробивался свет. Кто-то открыл двери, а значит, он знает о моем присутствии.
От происходящего в спальне кровь стыла в жилах. При виде туфелек и белых гольфов меня затрясло. Я чувствовала себя кроликом в хватке удава – нужно было бежать, а я не имела сил даже пальцем пошевелить.
Над бьющейся в конвульсиях девочкой склонились смуглый парень и беловолосая девушка. Словно дирижер он взмахивал скальпелем, творя симфонию смерти. Кровавые потеки подчеркивали нездоровый блеск в ее глазах. Девица одаривала его поощрительной улыбкой-оскалом, поглаживая по плечу обожженными до струпьев пальцами.
- Умилительное зрелище, правда ведь, Фея?
Я вскрикнула, когда чья-то рука легла на мое плечо и слегка его сжала. Рыжеволосая девчушка из-под окна, как я окрестила ее для себя, сегодня была бледнее обычного. Выражение ее лица смело можно назвать каменным – не один мускул не дрогнул в этой маске апатии, а немигающий взгляд буровил спину парня, и пугал даже сильнее, чем то, что он делал. Она смотрела так, словно являлась не живой девочкой, а фотографией со страниц некролога.
- Он пятый Вершитель, - вновь заговорила девочка. – У каждого она просит разные подношения. Ему уготовано жать чистых душой, тебе же – лже-праведников.
«Тебе проще, - всплыло в памяти, - меня она заставляла убивать невинных!»
Парень повернулся ко мне боком, и я отпрянула от дверей. Он, это он точно! Тот, кто пытался утопить меня в ванной! Капля крови соскользнула с лезвия скальпеля в рот блондинки. Черепа на ее ожерелье довольно блеснули багряным.
- З…зачем? – взгляд скользнул от начищенных до блеска туфлей к белоснежным гольфам девочки. – Кто она вообще такая?
- Мать. Сейчас Педро скормил ей душу. Мою.
Глаза закатились ко лбу, обнажив белки, и истошный вой, подобный вою загнанного в ловушку зверя, исказил миленький ротик девочки. На линии роста волос проступала рана. Казалось, что кто-то невидимый тянет за «собачку», и кожа расходится, как молния на пиджаке. А бедняжка продолжает неистово орать. И кровь… Сгустками, с хлюпаньем заливает глаза.
Веки распахнулись, словно по щелчку чьих-то пальцев. Складывалось впечатление, что меня «включали» и «выключали» по желанию. Вставил батарейку – готова к эксплуатации, услуги больше не требуются – клац, и отключил питание. Окно в комнате оказалось задрапировано тяжелыми портьерами темно-бардового цвета, но напольные подсвечники давали достаточно света, чтобы рассмотреть каждый гребанный символ на стене! Исписать успели только ту, что находилась справа от окна. Невдалеке от меня валялась перевернутая банка с кистью. От нее ко мне тянулись брызги еще не высохшей крови. Сердце учащенно забилось и резко замерло. Пальцы сжали что-то липкое, округлой формы, гладкое…
Собственный крик я не расслышала. Просто вдруг очень захотелось пить, зазвенело в ушах и лицо свело судорогой. Череп, судя по размерам, принадлежавший ребенку лет десяти-двенадцати сбил один из подсвечников. Я подскочила на ноги, и тотчас вновь распласталась на полу. Алтарь Черепов МОЕГО авторства уложила меня на лопатки, нежданно-негаданно возникнув на пути. На четвереньках я доползла до двери, которая оказалась незапертой. Огонь жадно «жевал» шторы, а я, кажется, продолжала орать. Орать, свернувшись калачиком на пороге квартиры, которую сняла меньше недели назад за смешную сумму.
- Вы утверждаете, что уважаемая пара Йохансонов, люди преклонного возраста, - агент ухмыльнулся, - каннибалы? А Кейт Малкович, девочка десяти лет, убила родителей?
- Родители постоянно работали, – Фрея заправила прядь за ухо. – А когда выдавался свободный денек, так респектабельная парочка отправлялась на свинг-вечеринки. Кейт нашла фото- и видео-отчет о хобби мамочки с папочкой. К тому же избивал ее папочка по поводу и без, а мамочка делала вид, что все так и должно быть. А наедине проклинала дочь. Не хотела она рожать, видите ли. Ну, с Йохансами проще – перекопайте задний двор и сами кости найдете. Много их там за двадцать восемь лет накопилось.
- Даю слово – лично займусь.
- Верю.
- Почему?
- В вас, Майк, есть зерно справедливости. Спать спокойно не сможете, пока не перепроверите, пока не докопаетесь до истины, - Фрея улыбнулась, и всего на секунду Бриджес засомневался в ее виновности. – И врать мне незачем. Это вам тоже известно.
- Продолжайте.
- Моя беспечность могла сравниться только с моим желанием брать и потреблять. Везение не изменило мне, казалось, что оно даже вышло на новый уровень – огонь ограничился шторами, лизнул углы у окна, а затем просто погас прямо на моих глазах. Пожав плечами, я снова восприняла все, как должное. Времени на анализ, удивление и прочие такие штуки не было, поэтому я выбрала действовать. Бейсбольная бита отлично крушила кости. Я вкладывала в удары всю скопившуюся за последние недели ненависть, весь страх и ярость, что породило мое бессилие. Утерев лоб от пота вперемешку с костной мукой, я осталась довольна проделанной работой – от алтаря остались рожки да ножки.
Данайцы, правда, страшны со своими конями в подарок, а мои дороги привели меня не в Рим, а в крематорий. Знакомый из числа «я буду любить тебя до гроба» устроил экскурсию к печам, способным уничтожить останки алтаря. Глядя, как пламя пожирает деревянный ящик, я чувствовала умиротворение. Вера в себя вернулась. Я была готова дать отпор Матери и знала наверняка, что делать дальше.
Любительница черепов тоже сдаваться не собиралась. Вначале я подумала, что ошиблась квартирой: обои, панели, паркет были сорваны под чистую, исчезла вся мебель, включая мои личные вещи, апартаменты ныне освещались свечами, и «благоухали» протухшими рыбными консервами. Тайная комната была по-прежнему открыта, но алтаря, разрушить который я, собственно, явилась, в ней не оказалось. Зато стены теперь хотели «говорить».
Символы в спальне сложились в пять имен, новый список начинало имя Джаред Хоук, старик, чья очередь умирать была после Кейт Малкович. Мое участие в планах Матери подходило к концу – на этот раз она желала, чтобы я убила троих своих близких знакомых. Какой бы бессердечной тварью я себе ни зарекомендовала, но убивать людей, единственных, кого я могла с натяжкой назвать друзьями, было выше моих сил. И она знала, что на сей раз ее незримого наставления будет мало.
Слышали, наверное, о методе электрошоковой терапии, что применяли ранее для лечения шизофрении? Нечто подобное я испытала на себе. В виски, казалось, вбивали гвозди. Со знанием дела пыток, будто начитались «Молота ведьм», - удар и сантиметр в кости, второй и еще глубже. Забив металл, к нему подключили ток. Ноги подкосились, зубы впились в губы, и первая волна судорог выгнула тело дугой. Словно кукла я металась в чужой власти, став пленницей собственного тела. Боль, она разная, многогранная. Как только я привыкала к сверлящей в голове, так сразу же ее дополнил треск костей и связок. Самым обидным мне казалось умереть вот так в розовой пене и собственных экскрементах. Но не тут-то было. Между очередной волной судорог и потерей сознания явилась она.
- Джессика?
Бровь удивленно поползла вверх. Она очень изменилась с момента нашего знакомства, но это точно была Джессика! Девица заметно подросла, подхватила анорексию и приобрела оттенок кожи аля мертвец. В ее глазах клубился молочный туман, на впалой груди блистали свинцовые черепа, а в тусклых всклоченных волосах скользили змеи. Вот она - смерть во плоти. Никого более ужасного и опасного я еще не встречала.
- Можешь называть меня так, - ее голос доносился отовсюду.
Теперь понятно, почему она не заявилась возвращать себе в квартиру. Матерь всегда была здесь. Ядовитая паучиха плела умело сети, заманивала, заставляла поверить в собственное безумия. Давала почувствовать, насколько ты беспечен в своей глупости, в желании принимать все, как должное, в привычке брать и не давать ничего взамен. Но я не желала синицы в руках. Адреналин в крови действовал лучше любого обезболивающего. Я вскочила на ноги и бросилась к двери. Холодный ветер с дождем хлестнули по щекам. Вместо привычных ступеней передо мной предстал поросший сорняками двор с покосившимся забором.
- Гер Газ обязан пополнить мою коллекцию, - сухой язык прошелся по моей шее, и я захлопнула дверь. – Принеси его череп, хочу посмотреть, насколько он арийский.
Оттолкнув Джессику от себя, я попыталась найти другой выход. Окна показывали счастливую семейку Дженкинсов с собакой, балкон предлагал укоротить век троюродной тетушке Анне, спальня демонстрировала школьную подругу с книгой и бокалом вина, а кухня – парня из крематория. Сколько бы я ни хлопала дверьми – менялось положение жертв с пейзажем, но выхода не было.
- Гер Газ, – когда я, обессиленная, уселась на пол возле входной двери, Джессика вложила мне в руку молоток. – Убей.
- Хорошо, - закивала я.
Убить одинокого старика у меня бы рука не поднялась, но нациста – пожалуйста. Я не могла смотреть в его выцветшие от старости глаза, не могла видеть, как он трясущимися руками пытался закрыться от ударов. Поэтому я смотрела на банку с солью и молилась.
- Мистер Хоук? – молоток замер, занесенный над головой старика. – Извините, что потревожил так поздно, но…
Соседом Хоука так, кстати, оказался шериф, зашедший за солью. Я смеялась и плакала, пока браслеты наручников застегивались на запястьях. Кроличья лапка! Да, это я! Люди с презрением провожали меня к машине, а с моего лица не сходила улыбка. Кто-то даже камнем в голову попал, но настроение только улучшилось – пускай-ка теперь Богиня достанет меня из палаты изолятора!
Сильнодействующие препараты - самая лучшая защита от внушения. В этом я уверена на все сто пятьдесят из ста.
- Допустим, - агент посмотрел ей в глаза, - что вы говорить правду. Куда тогда делась ваша Матерь? И откуда она вообще взялась?
- Она не моя Матерь, - усмехнулась Фрея. – Знаете, Майк, если кто-то собрался кого-то убить – пусть убивает, а не хлопает глазами!
Наручники соскользнули на пол. Девушка с легкостью перемахнула через стол и выхватила пистолет из кобуры агента. Пуля угодила в лоб санитару. Медбрат вставил ключ-карту в замок, но выпущенная следом пуля разнесла пластик.
- Не глупите, Майк, - пальцы девушки проворно стянули галстук вокруг его запястий. – Сами сейчас все увидите, а что не поймете – с радостью поясню.
Глаза медбрата заволок молочно-белый туман, фаланги пальцев покрылись струпьями, и из-под шапочки выбились две седые пряди. Фрея выпустила еще четыре пули, и противник рухнул на пол. Бриджес круглыми глазами смотрел, как обвиняемая склонилась к медбрату. Лампы под потолком взрывались потоками искр. Чавканье с глухим воем оттеняли крики пациентов лечебницы. Они словно чувствовали, закрытые в своих палатах, надвигающуюся бурю.
Бриджесу удалось освободить одну руку. Решетки на окнах отрезали путь на улицу, а у единственных дверей серийная убийца дожевывала сердце медбрата. Майк рыскал взглядом в поисках хотя бы чего-то похожего на оружие. Он старался не думать о нечеловеческих ловкости и силе, которыми обладала Фрея Свон. Его заботило одно – как бы не стать следующей закуской убийцы.
Настольная лампа издала треск, и белесый свет выхватил из полумрака окровавленное лицо смуглого парня. Радужная оболочка глаз медленно поделилась надвое. Черты смазались, словно на испорченном снимке, и Фрея подмигнула агенту:
- Весь сок в том, что я сумела утаить от богини кое-что важное, – ее голос прозвучал на несколько октав выше.
- И что же?
- Под обложкой дневника имелось примечание.
Голова девушки метнулась из стороны в сторону. Глаза подкатились, обнажив белки с сеткой сосудов, белая прядь упала на лицо, и по скулам заскользили черные ручейки. Ногти девушки вонзились в кожу. Сцепив зубы, она сорвала лицо, будто маску. Бриджес вскрикнул и вместе со стулом рухнул на пол.
- Извините, агент, мне нужно научиться управляться со стольким количеством душ. Это не так легко, как хотелось бы.
Девушка развязала галстук и помогла мужчине встать. Перед ним вновь стояла Фрея Свон. Только медь в волосах боролась с грязной сединой, а правая половина лица покрылась ожогами. Бриджес взял из ее руки пистолет и произнес:
- Продолжайте.
- Видимо, Педро разочаровался в своей богине раньше, чем она сожрала его душу. У него была теория из двух слов – поглотить богиню. Ну, а я положилась на свое везение и выполнила указания в прямом смысле. Знаете, агент, нет в нашем мире ничего случайного. Вот вы уже собрали чемодан в отпуск, а пришлось допрашивать меня.
- Это все вы, - прошептал Майк, глядя на довольно улыбающуюся убийцу. – Вы выбрали меня.
- Не волнуйтесь – вашего коллегу выпишут через пару дней. Кстати, вас все еще мучают кошмары?
На лбу мужчины выступили градины пота. Уголки губ дрогнули, и шумный выдох против желания сорвался с сухих губ.
- Майк, - Бриджес и моргнуть не успел, как девушка оказалась за его спиной, - иногда лишь чудовище может победить чудовище. – Ногти медленно вошли в виски, но он ощутил только слабое покалывание. – Но стоит помнить, что тот, кто каждый день борется с чудовищами, станет еще большим злом, если хотя бы на секунду даст волю чувствам.
- Откуда вы знали, что она явится на допрос?
- Такое поведение характерно для нее – Матерь не позволит жить Вершителю. Его душа завершает цикл. Но вот беда – в нашем мире у богини нет телесного воплощения, и она вынуждена использовать чужое. А в теле смертного богиня уязвима.
- Куда ты? – агент подскочил на ноги. – Я не могу тебя отпустить!
- И не надо.
Искра сорвалась с кончиков ее пальцев и документация на полке вспыхнула. Стена огня разделила агента с убийцей. Взвыла пожарная сирена, но они не решались разорвать зрительный контакт.
- Это последний кошмар, Майк.
Сгустки плотного дыма вырвались в коридор впереди огня. Крики пациентов мешались с руганью персонала. Столбы пламени расползались по потолку и стенам, но почему-то игнорировали палаты. Наваждение схлынуло. Выругавшись, Бриджес схватил пистолет и покинул кабинет.
Последние капли с ленью стегали листву, на фоне проясневшего неба выгоревшая больницы выглядела, словно врата в преисподнюю. Пожар сожрал старинное здание за какие-то полчаса, но чудо – в огне не погиб ни один пациент.
- Агент Бриджес!
- О, простите, что?
- Фрея Свон, подозреваемая. Куда она делась?
- Я застрелил ее при попытке бегства.
Директор федерального бюро продолжал распинаться, но Майклу было плевать. Были и дела поважнее вечного трепа Мюррея. Дуга радуги поделила жизнь Бриджеса на «до» и «после». Что было до встречи с Фреей, не интересовало мужчину. Ему не терпелось разобраться с жертвами мисс Свон и приступить к поиску первой женщины серийной убийцы штата Арканзас. Ведь тот, кто борется с чудовищами, должен управлять радугой.
Новость отредактировал YuliaS - 18-01-2018, 17:51
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Убийство призраки богиня мистика авторская история