Дурной глаз
“Дурной глаз” — в ведьмовстве и черной магии считается, что некоторые люди способны наводить на других злые чары или порчу при помощи обычного взгляда. Представление об этой зловещей способности встречается повсеместно, и соответствующие термины существуют практически во всех языках: evil eye — в английском; boser blick — в немецком; malocchio — в итальянском; mauvais veil — во французском. Английское слово fascinate — “обвораживать, зачаровывать” — восходит корнями к латинскому слову fascinum, первоначально ассоциировавшемуся с идеей “связывания” человека посредством некой дьявольской силы или договора с дьяволом. Против дурного глаза применяли самые разнообразные защитные средства: магические охранные знаки и амулеты, зеркала, некоторые виды драгоценных камней, определенные ритуальные жесты. Нередко для защиты от порчи и сглаза применялись языческие обереги, действующие по принципу симпатической магии. Самый известный такой оберег — Око Гора, древнеегипетского божества неба и солнца.В десять лет я впервые побывал на похоронах. Родители обычно не брали меня на похороны, не желая травмировать неустойчивую детскую психику, но в тот раз все сложилось иначе. Умерла хорошая бабушкина подруга, которая присматривала за мной до восьми лет — только летом, когда я гулял на школьных каникулах, а родители работали. Не присутствовать на похоронах я не мог, хотя бы из-за уважения к памяти покойной.
Пока мы собирались ехать на кладбище, бабушка отвела меня в другую комнату и предупредила, что на похоронах я встречусь с разными людьми, и не все они придут туда с добрыми намерениями, а больше всех стоит остерегаться родной сестры покойной. Бабушка сказала, что у нее есть задатки ведьмы, назвала ее склочной, завистливой женщиной с “дурным глазом”. Что это значило — я тогда не смекнул. Мал был и еще очень многого не понимал.
Бабушка предостерегла — я не должен ничего брать из рук той женщины, даже если она будет предлагать угостить меня чем-нибудь сладким, не смотреть ей в глаза и ни в коем случае не заговаривать с ней. Признаюсь, это меня нешуточно напугало. Я никогда не встречал женщины, о которой зашел разговор, но уже представлял ее неким монстром, пожирающим детей. Когда, перед выходом из квартиры, бабушка приколола мне на свитер булавку — для защиты от того самого “дурного глаза” — мне стало еще страшнее.
Похороны прошли как обычно. Ненастный октябрьский день с дождем и ветром. Кресты, надгробия и могилы на лоне умирающей природы как нельзя лучше подходили скорбности момента. Толпа людей под зонтами, горе, слезы, соболезнования. Комья размокшей земли падают на крышку гроба, каждый бросает в могилу положенную обычаями горсть. Только от могилы отходит последний человек, за работу берутся копатели. Они быстро закапывают могилу, на земляную насыпь водружают временный крест, складывают похоронные венки и надломанные цветы, перевязанные черными траурными лентами. У креста ставят зажженную лампадку, слабый огонек едва бьется под красным стеклом.
С кладбища нас везут в кафе на поминальный обед. Там мы и знакомимся с сестрой умершей. Как и говорила бабушка, она пытается всучить мне леденец на палочке. Я отказываюсь брать конфету. Мой взгляд опущен вниз, с губ не срывается ни слова. Я помню, что не должен разговаривать с этой плохой женщиной, не должен смотреть на нее, не то ее “дурной глаз”, чем бы это ни было, как-то навредит мне. Между тем до этой женщины доходит, что я ни за что не возьму у нее леденец, она разочарованно прячет его и говорит моим родителям, что у них замечательный сын, только слишком стеснительный и какой-то зажатый.
Всех приглашают садиться за стол. Сестра покойной выбирает место далеко от нас, на другом конце стола. Я не смотрю на нее, но непостижимым образом чувствую, что она не сводит с меня глаз и в ее взгляде нет никакого добра и теплоты. Только злоба, ненависть и желание отомстить. Не понятно только, за что. Вскоре на меня наваливается свинцовая тяжесть, голова становится ватной, мысли мешаются и путаются. Каждый звук, голоса, свет, шаги, скрежет отодвигаемых стульев — все причиняет нестерпимую, невыносимую боль. К концу поминок моя голова не просто болит, а трещит, словно стянутая сжимающимися стальными обручами. На меня накатывает отвратительная тошнота. Дышать становится трудно, я чувствую, что близок к потере сознания. Перед глазами все плывет и меркнет.
Сейчас мне уже не вспомнить, какими силами я дотерпел до конца поминок. Домой я вернулся уставшим и выжатым. Ощущения были такими, словно я весь день занимался тяжелой работой. Голова раскалывалась от тугой, накатывающей приступами боли, не хотелось ничего делать, думать и говорить. Взглянув на себя в зеркало, я увидел незнакомого мне человека, совершенно чужого. Из глубин зеркального круга на меня смотрело серое, осунувшиеся, как будто похудевшее лицо. Настолько меня подточили усталость и боль от насланного сглаза, укравшего у меня львиную долю душевных и физических сил. Даже спустя девятнадцать лет я ясно помню, чего мне тогда хотелось сильней прочего — спать. Лечь и забыться. Родители удивились, чего меня вдруг потянуло спать пораньше, но они сразу решили, что я подавлен из-за похорон и никакими расспросами докучать не стали.
На следующий день я проспал до трех часов пополудни. Родители ушли на работу, скрепя сердце оставив меня дома одного, и не узнали, как долго мне пришлось отдыхать, чтобы восстановить силы и избавиться от негативных последствий “знакомства” с глазливой сестрой покойницы. У меня нет ни малейших сомнений, что на поминках я пострадал именно от ее “дурного глаза” — деструктивного, негативного дара, могущего быть примененным только во вред другому, и никогда — на пользу. Предполагаю, все могло закончиться для меня гораздо хуже, если бы приколотая бабушкой булавка не ослабила губительное воздействие “дурного глаза”.
В будущем я много раз бывал на похоронах, но больше никогда не чувствовал себя таким: раздавленным, истощенным, обессиленным. И вот что я уяснил для себя после описанного случая — не нужно быть ведьмой, колдуном, или кем там еще, заниматься черной магией и проводить темные ритуалы, чтобы сглазить кого-то. Растленный, отравленный низменными наклонностями человек успешно добьется желаемого и без колдовства.
Прежде чем склониться к мистической версии случившегося со мной несчастья, я искал и другие объяснения моему странному состоянию на поминках. Не нашел ни одного. До приезда в кафе все шло хорошо, я чувствовал себя отлично и не мог и помыслить, что в самом скором времени мне станет так плохо, как не было ни разу до того. Спустя много лет, анализируя и сопоставляя произошедшее в тот день, я не могу не заметить и отрицать очевидного — мне стало плохо только после того, как сестра умершей попыталась угостить меня леденцом и поговорила с моими родителями. Видимо, отказ взять конфету разозлил ее, и она отомстила мне, незамедлительно наведя либо сглаз, либо порчу.
За неимением других версий происшедшего, я остановился на этой.
Случившееся в прошлом подводит меня к двум выводам.
Мотивы злых людей невозможно понять.
“Дурной глаз” — не выдумка. Я прочувствовал его воздействие на себе.
Ключевые слова: Смерть похороны кладбище поминки сглаз порча история из жизни авторская история