Свист призрачной всадницы
В 1968 году, когда Леночке исполнилось 18 лет, она познакомилась с Андреем Бойко, молодым пареньком из молдавского села Подгуряны, — он проходил срочную службу в одной из воинских частей у нас в Туле. Отслужив и получив благословение родителей Елены, Андрей повез невесту на родину в Молдавию. Приняли девушку радушно. Сыграли веселую свадьбу. Стали называть дочкой — Нуцей. Первое время, пока подыскивали себе работу, молодые жили в родительском доме Андрея.Однажды свекор поранил до крови руку — полоснул топориком по пальцам. Елена засуетилась, забегала, подыскивая чистую марлю, йод или зеленку. Растерялась — пыталась подуть на рану.
Свекор попросил не тревожиться: дескать, он сам быстренько может малую кровь остановить. У них в селе с такой проблемой умеют справляться. Поднес руку к своим губам и, поворачивая ее так и эдак, начал потихоньку насвистывать замысловатую мелодию. Прошло буквально несколько секунд, и кровь, сбегавшая каплями на пол, свернулась. Елена удивилась такому простому, на первый взгляд, способу. Попросила смазать рану зеленкой, а свекор тряхнул головой:
— Это еще что, — сказал он, — вот послушай, какие раньше тут у нас дела творились!
Лет за пять-шесть до начала войны пришел и остановился под селом цыганский табор. Местные, конечно, не очень обрадовались такому соседству, но сельский дурачок, хотя и невнятно разговаривал, растолковал селянам, что плохого ничего не случится — табор простоит недолго и дальше уйдет. Он, дурачок этот, подружился с грязными и оборванными цыганскими ребятишками. Сам паренек был тихий, спокойный, но среди своих братьев и сестер
такой один — блаженный… И правда, даже 10 дней не прошло, как цыгане спешно покинули облюбованное ими место.
Однажды ночью поднялся за селом жуткий гвалт. Шум стоял такой, что собаки цепи рвали. А на месте цыганской стоянки тушились костры…Лошади впрягались в скрипучие кибитки. Ранним утром табора как и не бывало. Еле добились родные от сельского дурочка объяснений. Он, с выпученными от ужаса глазами, односложными предложениями передал, что этой ночью в таборе умерла девушка — правнучка старой цыганской гадалки. Что с ней случилось, он точно не понял, но видел, как ее, мертвую, завернули в ковер и погрузили в тележку. И спешили очень — прабабка этой девушки криком кричала, торопила!
А на третью, после случившегося происшествия, ночь кто-то увидел в лунном свете размытые очертания проезжавшей за селом цыганки на коне. Девушка была голая, а лошадь под ней — призрачно-прозрачная… Все сразу безоговорочно пришли к выводу, что это и есть та самая девушка-покойница. "Ну, теперь жди беды!" — судачил народ.
Но время шло, а ничего дурного не происходило. И люди даже привыкли иногда видеть образ цыганки — то в утреннем тумане проплывет медленно лошадь с мертвой девушкой в невесомой рубашечке, словно из этого самого тумана сотканной, то быстрой тенью ночью по селу стрелой пролетит… А тому сельскому дурачку мертвая цыганка и вовсе встречалась на каждом шагу. И так с головой у парня беда, а тут совсем покой потерял. "Поймаю!" — талдычит.
Целыми днями за селом, как неприкаянный бродил. А домой придет — и бубнит одно, что, как собачонку, она его к себе подзывает. Спать отправляется, а сам все "пе мыйне…" да "пе мыйне…" — это он так слово "поймаю" говорил.
Как-то раз ушёл парень на целый день. Ночь дома не был. И к утру не вернулся. Долго искать его не пришлось — лежал блаженный недалеко от села в траве, лицом вниз. Из-под головы кровь натекла. Мужики сельские, когда обнаружили, думали — не жилец. Перевернули на спину, а у него вся грудь и все лицо в кровоподтеках, а по глазам глубокий рубец идет, как след от плетки. Но прислушались — дышит едва-едва…
Занесли парня в дом, передали на руки матери. К вечеру оклемался. Набилось народу полным-полно. Всем охота послушать, что же приключилось. Одна соседка даже с грудным младенцем пришла. У того ушко стреляет — он орет, а ей интересно. Стали соседку выпроваживать: младенчик визжит — ничего не разобрать из слов дурачка.
А он попросил дать дитя ему на руки и стал насвистывать тихонько младенчику в ушко. Посвистел-посвистел так, дитятко и успокоилось.
Оказалось, по его словам, что словил он все же темной ночью того призрачного цыганского коня под уздцы. Конь этот перед ним как из-под земли появился. Парень сквозь него все предметы, кусты, деревца видит, но и под рукой вроде что-то твердое ощущает. Завязалась борьба. Конь копытом сбил с ног дурачка, да сразу же плеткой по глазам девушка его отходила. Видеть уже ничего не видел, слышать - не слышал, только держался
за гриву крепко и понимал, что цыганка просит их отпустить. Откупается за то посвистом цыганским, которым любого коня может запросто стреножить, любую боль снять да малую кровь остановить. На этом и разжал руки парень. Очнулся уже на своей постели…
Сыграл ли злую шутку с местным дурачком его воспаленный мозг? Или вправду такое приключилось, но с тех пор не появлялась больше голая цыганочка в этих местах, а сельский дурачок не раз потом, если звали его, свистел забавно — помощь односельчанам оказывал: бывало, поясницу у кого заломит, либо еще какая хворь приключится — боль убирал. А уж кровь, только посвистит тихонечко мелодию над раной, за считанные секунды сочиться переставала. Вот только недолго прожил он на белом свете — года через два умер. С тех пор жители села знают, что стоит только посвистеть, как это делал их блаженный, и малая кровь остановится.
И я бы, может быть, не поверила, да только видела собственными глаза это чудо.
Е. Г. Санина. Тула.
Источник.
Новость отредактировал Lynx - 13-04-2018, 22:49
Ключевые слова: Село свёкор цыганский табор блаженный посвист цыганский чудо