Паутина
- Что я делаю со своей жизнью! - плакала гусеница.- И что ты с ней делаешь? – переспросила стрекоза. – Живешь себе преспокойно, ползаешь потихоньку… Что ты вообще можешь такого со своей жизнью сделать? Не тот листик умять, что ли? Тебе ведь даже за фигурой следить не нужно – ползанию твоя фигура ну никак не мешает. То ли дело я – съела лишний кусочек и уже не взлечу.
- Ты не понимаешь, подруга, я запуталась!
- Запуталась она… И в чем?
- В паутине…
- Ха! Что-то я не наблюдаю поблизости никакого злодея-паука, в чьей паутине ты бы запутывалась. – Стрекоза деловито облизала лапки и стала умываться. Гусеница оторвала кусочек листочка и принялась задумчиво жевать.
- Вот был у меня один паук, – продолжала стрекоза. - Знаешь, какую он паутину плел! Ах! Тут бы любой запутался. «Какие у тебя прекрасные глаза! В них отражается вся вселенная!» - так он говорил. «Ах, какая у тебя стройная фигура!» «Ты – женщина-опасность, женщина страсть!»… Вот это я понимаю – паутина! А что ты?
- А я сама эту паутину… Понимаешь? Ну… как бы сама себя обманываю. Плету ее, плету… Такого понавыдумывала. И верю ж, главное, в это во все…
- Серьезно? – стрекоза посмотрела на нее так пристально и так свысока, как может посмотреть только стрекоза. – И что ты там понавыдумывала? Колись!
Гусеница залилась краской, втянула голову и с удвоенной скоростью захрустела листиком.
- Ну не хочешь рассказывать – не надо! – обиделась стрекоза. – Только зачем нужно было этот разговор начинать?
- Я мечтаю… Вот обворачиваюсь этой паутиной и представляю: как будто я – не я! И я такая стройная вся… И такая красивая…
- Стройная? Красивая? – хмыкала стрекоза. – Ну не твое это! Что толку убиваться? Подумаешь, талия и шея одинаковые в объеме. Ну, глазки маленькие. Ну, скользкая и лысая. Зато ты добрая! Ты вообще самая лучшая в мире подруга! И не предашь никогда, и мужика не уведешь. А с паутиной своей заканчивай. Глупость – эта твоя паутина. Ты же всегда была мудрой и рассудительной. Откуда в тебе это?
- Говорят… - пискнула гусеница, - что сумасшедшинка красит…
- Красит. Ха! Может, и красит. Да только это не сумасшедшинка у тебя, а шиза обыкновенная. Это ж надо выдумать: я – не я! Приди в себя! Прекрати фигней страдать. А я полетела, столько дел. Завтра к тебе еще загляну. Поговорим.
И стрекоза зашуршала крыльями, подняла вихрь, который вырвал из ослабших лапок гусеницы недоеденный листик, и исчезла среди крон деревьев.
Гусеница вздохнула.
«Все! Не стану больше никогда этого делать! Права стрекоза. Сто процентов права! Шиза это... Психоз! Лечиться мне нужно! Ишь – размечталась… Летаю, крылья у меня такие красивые-красивые, и не прозрачные, как у стрекозы, а яркие, как цветы. И все мной восхищаются…И я легкая-легкая. И даже листьев не ем, а только нектар…»
Гусеница зажмурилась, блаженно улыбаясь своим мыслям, а они текли, текли, заполняли ее всю.
Знакомое жужжание вывело гусеницу из забытья. Она с ужасом осознала, что вся в паутине, быстро-быстро стянула с себя липкие ниточки и запихнула под ближайший лист, а затем еще и сверху улеглась.
-Привет! – поздоровалась муха. – Как ты?
- Ничего. Нормально, – отвечала гусеница, думая, не видно ли следов паутины. – Вот обедаю. – Гусеница демонстративно откусила краюшек листа, на котором лежала. - Жизни радуюсь.
- Ну ты – какашка! – засмеялась муха, у нее это было комплиментом. – Я это… посоветоваться. Ты самая нормальная из всех моих знакомых. Умная. Я бы даже сказала – мудрая ты.
- А что случилось?
- Да с комаром этим моим. Прям не знаю, что делать. Кровосос! Лучше бы я за паука пошла.
Муха как-то решила с размахом отметить свой день рождения. И прямо на празднике необузданной страстью к ней воспылал какой-то маньяк-паук, а комар – ее теперешний муж, муху героически спас. Позже оказалось, что герои в обычной жизни все равно тянет на подвиги, даже когда эти подвиги уже никому не нужны.
- Что он натворил? – спросила гусеница с полным ртом – очень уж большой кусок откусила в спешке.
- Да за бабочками волочится, с шершнями бухает. Нервы все вымотал. Может, бросить мне его? А?
- Бросай.
- Ну, так он же любит меня – он мне позавчера меду принес попробовать.
- Не бросай.
- А потом я его с осой застукала…
- Бросай.
- Да что с тобой сегодня такое?! Ты же всегда говорила, отношения – это труд.
- Отношения – это труд, и решения – это труд, - раздраженно ответила гусеница, ее почему-то злило, что все считали ее мудрой и рассудительной, - а ты хочешь, чтобы я за тебя приняла решение – бросать или не бросать!
- Да ничего я не хочу! – обиделась муха. – Поделилась просто… А ты!
- Что я? Вот почему ты у меня спрашиваешь?
- Ну… - муха потерла лапки – волнуется, - ты такая степенная. Никогда никаких глупостей не наделаешь!
- Ничего я не степенная! – рассердилась гусеница.
- Ладно, ты не в настроении, полечу лучше.
- Ага. Лети. Хоть пообедаю спокойно.
Муха улетела, а гусеница от злости и раздражения принялась исступленно заворачиваться в свою паутину. А, будь, что будет! Степенная я у них! Ха! Рассудительная! А я больная на всю голову! Ну ее, эту жизнь! Ползать, листья жевать. Уж лучше вообще ничего не делать, а только мечтать-мечтать… Крылья… Цветные, красивые. Нектар. Луг. Лечу – и все мною восхищаются.
Гусеница мечтала, а паутины становилось все больше и больше. Гусеница исчезла под слоем этой паутины, и ее уже не было видно, но она ничего и никого не замечала.
На следующий день на ветку, где жила гусеница, слетелись все ее друзья и подруги. Муха с комаром, стрекоза, жук-бронзовка, божья коровка. Они с ужасом смотрели на моток паутины, прилипший к листу.
- Ну все… Довела себя, - сказала стрекоза. – Висит в гробу!
- Похоронила заживо... - заохала муха.
- А ведь такая рассудительная была. Кто мог подумать? – удивлялась божья коровка.
- В тихом омуте… как говорится… - чесал затылок жук.
- Выпьем за упокой, - предложил комарик.
О гусенице все забыли. Тихие насекомые (как и люди) вообще быстро забываются. Нет, ну, вспоминали, конечно, иногда, но редко, мельком. Стрекоза, если ей нужно было с кем-то себя сравнить, и потешить чувство собственного великолепия. Муха, когда хотелось, чтобы кто-то сказал, как ей поступать. Божья коровка, когда возникала неудержимая потребность выговориться, а свободные уши – дефицит. Жук, когда необходимо было экспертное женское мнение по вопросам, какие не задашь красавице, за которой ухаживаешь.
Чаще всех вспоминал воробей, который давненько на нее поглядывал и все думал поживиться, но клюв не доходил.
Когда на поляне появилась новая бабочка, никто, в общем-то, ничего и не понял. Бабочка была офигительно прекрасной, обворожительной, веселой и остроумной. Стрекоза грызла себе от зависти лапки. Жук и комар сразу потеряли голову. Божья коровка и муха решили, что дружить с такой более выгодно и престижно, чем со стрекозой.
Для воробья она была слишком худой.
Была ли эта прекрасная бабочка той запутавшейся в своих мечтах гусеницей? Кто знает? Может, для кого-то мечты и глупости – первейший инструмент перемен к лучшему. И та гусеница, сама не понимая, что делает, совершила природный метаморфоз – завернулась в кокон, погрузилась в себя, поверила безумным мыслям и стала бабочкой. А может, она просто задохнулась и умерла в липкой паутине самообмана, и появившаяся на поляне бабочка – совершенно другое насекомое.
Автор - Владислав Скрипач.
Источник.
Новость отредактировал Qusto - 13-08-2018, 11:25
Ключевые слова: Гусеница бабочка стрекоза божья коровка жук кокон перерождение