Иллюзия страха. Часть 4
Следующий день мы потратили на поиски попавших в беду старушек. Однако в ближайших районах они словно все вымерли, или попрятались в домах, когда узнали, что мне позарез понадобилась их помощь. Хвала Богу, одну мы все же вычислили, когда она медленно, миллиметровыми и печальными шажками, опираясь на тросточку и с кучей пакетов в руках, переходила улицу. Перед ней предстояла нелегкая задача – широкая дорога, светофор не работал, а мимо то и дело мчались машины, с ревом и шумом рассекая воздух. Мы рванули к бабке, но заметив, как мы активно к ней бежим, размахивая руками, она ускорилась так, что чуть не сшибла школьный автобус, проезжавший в тот момент мимо.– Это же можно считать за помощь? – спросил я тогда у Игги.
– Нет-кх, акх, кха, – задыхаясь и пыхтя от бега отвечал он, – нет!
– Проклятье! – выругался я, жадно глотая ртом воздух.
И разозлился не на шутку. Лицо побагровело. Еще это сияющее на чистом небе солнце светило мне прямо в лицо, словно кто-то нарочно направил на тебя лупу. И не отводит ее ни на секунду. Как это невыносимо!
– Почему бы тебе не помочь Билли Джаггеру? – предложил друг, упираясь руками в колени. Он был красным, как помидор, вспотевшим и вытирал майкой с лица пот.
Вспоминая жуткую клешню и как Билли щелкал ею, меня невольно передернуло.
– Нет, точно не вариант. Я ему ничем помочь не смогу. Ему поможет только экзорцист.
– Чего?
– Как выяснилось, в него вселился дух Себастьяна из мультфильма «Русалочка», теперь он ракообразное. Не бери в голову, в общем. С Билли дохлый номер. Нужно искать что-то другое. – И тут мои глаза загорелись от новой первоклассной идеи; я бросил вопросительный взгляд на Игги. – Может быть, я спасу тебя?
– Кого? Меня?! – удивлено воскликнул он, несколько подозрительно и заметно напрягся. – От кого?
– Неважно! – сказал я, ободряюще хлопая друга по плечу. – Вариантов, что ли, мало? Придумаем. Ты как, кстати, к собакам относишься?
– Ну уж нет! Мне совсем не нравится эта затея. Не надо меня спасать. Нет! Я не буду участвовать в этом! Не хочу и не буду! – закричал он и замахал руками. – Делай, что хочешь, только не на мне!
– Выходит, остается только Билли, – с горечью вздохнул я. – Только он теперь моя надежда и спасение. Моя жизнь в его руках... Мне не жить.
Мы шли по тротуару, и все это время я думал, как придется унижаться перед этим малявкой, просить и исполнять все его прихоти. Что мне придется делать? И сумеет ли он простить меня за те гнусности, что я творил над ним? Должен простить, иначе плохо будет, а значит, я сделаю плохо и ему тоже. Выхода нет, сначала добрый, дружелюбный и понимающий парень Кевин, но если, что не так, то злой и страшный Сокрушитель Маленьких Голов.
Асфальт переливался на солнце. Но вскоре на вечернем лилово-синем небосводе образовались гигантские черные тучи. Зеленые кроны деревьев зашелестели, будто о чем-то зашептали. Налетел ветер, подхватывая опавшие листья и унося их вверх. Становилось довольно прохладно.
Мы попали на какую-то совершенно незнакомую улицу. Дома здесь были маленькие, серенькие, теснились друг к другу. Все как один и, самое главное, по обе стороны от дороги ни одного прохожего. Машины не шумели, некоторые были припаркованы у зданий, стояли у подъездных дорожек к гаражам. Все это выглядело, как один большой сплошной макет, подделка, декорация, искусственный мини-городок, который из игрушечного перенесли в реальность.
На табличке я сумел прочесть название улицы «Грэйв Хилл 1». Здесь стояла мертвая тишина, словно само время застыло в этом месте.
– Где эт мы? – спросил я, оглядываясь по сторонам.
Игги пожал плечами.
Мы пошли дальше по дороге, вглядываясь в окна домов. Зашаркали подошвы ботинок, пожалуй, единственные звуки, сопровождавшие нас.
На высокой и блёклой, серой стене одного из зданий выделялось граффити, криво нарисованное черно-белой краской, а под ним карикатурная рожица какого-то лысого типа с шутовской улыбкой, высунутым длинным языком и пустыми глазницами.
– "Собственность Пангнуса Хатека", – прочел я надпись.
– Это кто? – спросил Игги, осматривая рисунок. – Пангнус Ха-тек...
– Неважно, – сказал я. – Надо спросить у кого-нибудь дороги.
– У кого?
– Должен же быть здесь хоть кто-то. Или все вымерли? – я нервно хохотнул. – Пойдем проверим.
Мы продолжили путь. Ни единой живой души в ближайшей паре километров. Только странные надписи, рисунки на стенах, заборах и везде мелькала эта дурацкая фраза «Собственность Пангнуса Хатека». Куда мы теперь угодили?
За домами начали проступать деревья. Кажется, мы достигли конца жилого квартала, потому что дальше виднелся только темный лес.
Я устало застонал.
– Надо поворачивать обратно.
Внезапно слева от нас что-то промелькнуло между домами, скользнуло по двухскатной крыше и исчезло за густой растительностью. Это произошло так быстро, что я толком не успел как следует рассмотреть.
– Похоже, мы не одни, – прошептал я. Мускулы напряглись сами собой, словно от осознания того, что скоро придется убегать. Но от кого? Или чего?
– Это проделки колдуна, – с усиливающейся тревогой заговорил Игги. – Снова начинается. Нужно где-то спрятаться. Нужно бежать, Кевин, пока у нас есть время! Кевин?!
Я жестом приказал ему замолчать. И указал пальцем вдаль.
– Смотри.
Кто-то двигался по дороге к нам навстречу. Сначала неясный черный силуэт, затем он приобрел очертания и форму. Щуплый, анемичный пацан примерно нашего возраста, худой, с черными волосами и хмурым, восковым лицом. Руки он постоянно держал в карманах куртки.
Он прошагал мимо нас, игнорируя, или просто погруженный в себя, не замечал присутствия других.
– Эй! – окликнул я его. – Приятель, не подскажешь дорогу?
На миг он застыл, словно статуя, а затем повернулся к нам, уставившись безразличным взглядом.
– Ты живешь здесь, да? – продолжал я беззаботным тоном. – Какой-то тихий у вас райончик.
– Вы застряли, – категорически сказал он. Губы его тронула злая улыбочка. – Застряли, – вновь повторил. – Вот и я тоже выбраться уже третий час не могу. А может, четвертый, я уже и не знаю толком. Времени-то здесь нет, только проклятые тучи.
– Ты заблудился? – спросил Игги.
– Идемте, – сказал он равнодушным голосом. Повернулся и пошел.
– Куда идти-то? – попробовал узнать я.
Но он подозрительно отмалчивался.
– Как тебя звать-то?
Он вдруг остановился и задумался.
– Гарри, – ответил он после недолгой паузы. – Гарри Ковач – так меня звали раньше.
У меня засосало под ложечкой, и сердце больно завибрировало. В горле образовался комок, я пытался найти опору, ибо ноги внезапно превратились в холодец.
– Как ты сказал, тебя зовут? – спросил я надтреснутым голосом.
– Идемте. Он ждет, – сухо сказал Гарри. – Он вам поможет.
***
Та же картина, что и прежде. Как и пару минут назад, как и час назад, а возможно, гораздо и дольше. Многочисленные серые тучи низко плыли над нашими головами, скрывая небо и солнце... или луну, и уходили за горизонт. Промозглый ветер трепал ветви деревьев, старые жухлые листья, раскинутые по земле, всякий мусор и волосы. Нежно гладил лицо, но вызывал противоречивые чувства, ибо пахло не свежестью, а давно забытым прошлым – увядшим, мертвым, серым, как этот день. Обстановка, мягко говоря, не самая приятная. Тишина лишь подтверждала мои опасения и вкладывала мысль об одиночестве. Дома, гаражи, супермаркеты и прочие магазины пустовали. Людей здесь, кроме нас, нет. Но я не хотел с этим мириться. В моем представлении такого просто быть не могло. Это мы исчезли из города, или это остальные жители пропали?
– Ты ведь нас разыгрываешь? – допытывался я до Гарри, когда мы шли за ним. – Злая шутка, типа, да? Ты же знаешь, что он, типа, покойник? Ну, тот, о ком ты говоришь. Я о Гарри Коваче.
Он лишь горько усмехнулся, но отвечать мне не стал.
Гарри направлялся к высокому мрачному дому, воздвигнутому на углу улицы. Он очень походил под готический особняк для Хэллоуина. Густой серо-грязный мох и плющ плотно обвивали его боковую стену и малость затрагивали часть ромбовидной сломанной крыши. Окна выглядели соответствующе. Наверняка, он заброшенный.
«Здесь только вечеринки устраивать», – подумал я, уставившись на высокий островерхий черный шпиль, почти касавшийся грозовых туч.
Гарри взобрался на террасу.
– Вы идете? – бросил он через плечо. – Чего застыли, как истуканы?
– Зачем нам туда? – спросил я, делая шаг к лестнице.
– Я же вроде ясно сказал, – терпеливо начал объяснять Гарри, – это единственный выход попасть домой. Вы хотите выбраться?
Мы с Игги закивали.
– Тогда идите и не шумите. Он не любит, когда дети шумят.
– Да кто он?! – вышел я из себя. – О ком ты говоришь?
Гарри поднял голову и тревожно огляделся, словно что-то заметил. Затем распахнул парадную дверь, немножко поколебался, топчась на месте, вобрал в грудь побольше воздуха и вошел в темный провал.
Мы с Игги переглянулись и последовали за ним.
– Черт бы тебя побрал, Гарри, с твоими загадками, – ворчал я, поднимаясь по ступенькам. Этот пацан мне совсем не нравился.
Игги держался позади, чуть ли не наступая мне на пятки. Внутри было пыльно, холодно и не менее жутко. Свет не горел.
– Гарри? – позвал я шепотом. – Эй, Гарри, ты где?
Сырые деревянные стены, покрытые серым мхом, трещали, словно что-то ломало их, дырявый пол скрипел, а в отверстиях между прогнивших досок виднелась влажная и черная земля, в которой копошилось несметное полчище всяких мерзких насекомых: жирных черных жуков, гусениц, склизких и извивающихся червей, отвратительных сколопендр и прочих нелицеприятных созданий, имя которых я не сумел припомнить, или же попросту не знал. Все они барахтались в грязи.
Я осматривался по сторонам, осторожно переступая через обрушившиеся балки. Проверял на прочность каждую доску, ибо опасался провалиться под них и угодить к тем ужасающим жукам. Этот странный серый мох был повсюду.
– Только не смотри вниз, – сказал я другу. – Тебе это не понравится.
– Что не понравится? – спросил он и быстро опустил глаза, но тут же пожалел об этом, издав болезненный стон.
– Я предупреждал.
– Меня сейчас стошнит, – с трудом произнес Игги, схватившись за живот. – Зачем мы сюда полезли? Нужно искать выход, а не бродить по всяким домам. Давай уйдем, – умоляюще просил он. – Кевин?
– Тихо, – сказал я, замерев на месте и прислушиваясь. – Слышишь?
Из глубины сумрачного коридора доносились какие-то неразборчивые голоса и шорохи. Чей-то плач, всхлипывания, причитания, и было еще кое-что, чего я не сумел уловить.
– Я не специально... я-я-я не хотел. Это была всего лишь шутка. Просто шутка.
– Шутка, – поддразнивая, повторял кто-то.
От стен расходилось тихое завывание, словно где-то в страданиях корчилось и медленно умирало существо, и слышался этот детский жалостливый голос:
– Дайте мне шанс. Я так больше не буду. Обещаю. Прошу, дайте шанс. Пожалуйста. Умоляю вас.
– Умоляешь, – снова вторглось нечто непонятное, шипящее, растягивающее слова, как будто в удовольствии.
– Гарри? – сказал я; голос мой дрогнул. – Эй, Гарри? Это ты? Хорош пугать. Выходи давай. Это уже не смешно.
Но он не отвечал, либо потому что не слышал, либо потому что был слишком занят. Может тот голос принадлежал ему?
– Я не виноват, я не виноват... так не должно быть... отпустите меня домой...
На середине коридора я резко остановился и почувствовал, как что-то липкое и мокрое обвило лицо и голую шею, защекотало кожу. Я отшатнулся и скривился от омерзения и страха, лихорадочно отмахиваясь и отплевываясь от паутины, которая попала в рот, нос и склеила губы. Стало нехорошо.
«Только не пауки, – взмолился я, – только не пауки».
Мы добрались до дальнего конца коридора и оказались в гостиной.
Гарри стоял в центре комнаты перед большим кожаным креслом, задвинутым к стенке, склонив голову и закрыв глаза, словно молился. Его тело светилось. От него исходило прозрачное голубоватое свечение, как от призрака.
Я собирался позвать его, но из горла не вырвалось ни звука. Меня, словно парализовало. И я заворожено глядел на это представление.
Он был не один. Какое-то гигантское существо сидело в удобном кресле и, свирепо улыбаясь, не сводило с него плотоядного взгляда. У этого страшилища была серая осклизлая кожа (по-видимому, заменяющая ему одежду); она плотно облегала невероятно длинное, сухое, побитое тело, усеянное мелкими и большими трещинами, уродливыми, жуткими швами, скрывающими сотни гниющих ран. Лысый череп. Два больших округлых и белых глаза, как будто нарисованных, с маленькими точечками по центру, которые иногда увеличивались или уменьшались, независимо от чего либо. Широкие серые брови шевелились и напоминали сытых опарышей. Мертвые влажные губы безобразно улыбались с холодным презрением. Уши и нос отсутствовали.
Оно сидело в этом кресле, как на своем троне, с высокой гордостью и неисчерпаемой злостью. Длинные худые пальцы, как змеи, обвивали подлокотники мебели. Ноги были согнуты словно в прыжке.
– Прошу вас... – Гарри втянул голову в плечи и жалобно заскулил. – Ради бога, прошу...
– Молчать! – внезапно раздался противный хрустящий визг; так говорило существо. – Не смей произносить при мне этих слов! – Его голос сделался более мягче, как желе. И спокойней, однако оставался таким же гадким на слух. – Пришло время платить по счетам, Гарри. Ты боишься? Разве ты не находишь это забавным? Ну разве это не смешно? Чувствовать страх другого и наслаждаться им. Это делает тебя сильнее, хочешь еще-еще-еще. А мне остается лишь забрать то, что ты украл. И мы поглядим, что от тебя останется, когда я заберу твой страх. Каким ты предстанешь.
Существо поднялось с кресла, и голова его уткнулась в потолок, отчего ему пришлось пригнуться, сгорбиться, как колесо. Его тело неестественно изогнулось. Он придвинул свою ужасающую морду к лицу Гарри, практически вплотную, заглядывая ему в глаза, словно искал в них ключ к заветному тайнику, набитому сладостями.
– Ты похож на мышку, Гарри, – зашипел он, и зрачки его увеличились, наполняясь океанской чернотой, будто поступающий прибой волн. – Знаешь, что я делаю с мышками?
Лицо Гарри перекосило от настоящего ужаса. От подлинного кошмара, какой я не встречал ни в одном человеке прежде.
Осязаемый воздух вокруг них завибрировал и стал расходиться рябью.
Он обхватил своими длинными, как щупальца, пальцами мальчика и поднял высоко вверх над полом. Гарри не сопротивлялся, не пытался вырваться, а может, находил это бесполезным. Его глаза остекленели, рот застыл в немом крике о помощи.
Пасть монстра открылась, показывая раздвоенный темно-красный язык и мелкие острые зубки. Его грудь расширилась и зловеще запульсировала, а затем... а затем один из швов на груди с ужасающим хрустом разошелся и раскрыл гигантскую, обезображенную, гниющую рану. Пахнуло чем-то невыносимо отвратительным. Внутренностей не было, а боковые стены, сделанные из толстых прочных костей, покрывала вонючая жижа, которая стекала вниз в утробу, скрываясь за черным провалом.
Он подвел Гарри к груди, и нечто с жадностью всосало его внутрь с громким мерзким чавканьем и хлюпаньем, которое я и вовек не забуду. После этого рана вдруг затянулась сама собой, а мальчик, который еще секунду назад беспомощно барахтал по воздуху ногами, просто исчез в непроглядной тьме, был беспощадно пожран ненасытным чревом. Чудовище довольно облизнулось, сладко причмокнуло толстыми серыми губами и повернуло голову в нашу сторону, осматривая новых аппетитных жертв.
Продолжение следует...
Новость отредактировал Lynx - 4-02-2017, 22:16
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Другой мир демон зло дети смерть авторская история