Сердцеед. 3 часть

7.

Я ненавидел брата. Я искренне желал ему смерти. Он был ходячей катастрофой. Мой брат был злостным игроманом.

Я давно потерял счет, сколько кредитов и долгов родителям пришлось выплачивать из-за его зависимости, сколько выслушивать угроз. Один раз меня, перепутав с ним, коллекторы поймали во дворе, угрожали ножом. С тех пор у меня шрам над губой.

Родители пытались лечить брата, но тот каждый раз сбегал из больниц, терялся на месяц-другой, а потом появлялся с новыми долгами. И так уже много лет.

Последние полгода о нем не было ничего слышно. Мама при каждом разговоре вскользь упоминала его имя, вздыхала, иногда плакала. Надеялась, что вернется, одумается. Я не верил, что брат исправится. Такого исправит только могила.

Точно. Могила. Отражение. Раз, и нет больше проблемы.

Но он же брат! Нет, он ублюдок, приносящий одни страдания. Никто даже не узнает, что я его... Зато родители не будут жить в долгах, не будет по ночам плакать мама, перестанут ходить к нам домой коллекторы. Черт-черт-черт!

Я подобрал телефон. Вырубился, блин. Минута ушла, чтобы его включить. Так, номер сохранился. Перезвонить, позвать, впустить. Дальше сердцеед сделает все сам. А съест ли он брата? Мы же… мы — одной крови.

Я вздрогнул, когда телефон завибрировал в руках. Кира.

— Привет?

— Ты куда пропал, какашка?

От неожиданности я даже растерялся.

— Проблемы, отчислили меня. Теперь на квартире живу.

— Далеко? Слушай, у меня к тебе дело. Тут анализ по математике, второй день бьюсь, не могу сделать. Ты же шаришь? Поможешь?

Ну, конечно. Для чего я еще нужен?

— Да, д-давай. Адрес пиши.

Я проветрил квартиру, прибрался на кухне. Зашел в спальню.

— Сейчас. Ко мне. Приедет. Девушка, — медленно, с расстановкой, сказал я сердцееду. — Ее не трогать. Хорошо?

Отражение подмигнуло. Отвернулось. Кладовка стала еще больше, теперь там стояли коробки с каким-то барахлом, даже мебель.

— Это ты все приносишь? Откуда? Вещи других жертв?

Кивок. Показало на коробки, потом на меня. Пользуйся, мол. Ага, ага.

Во дворе одиноким стражем стоял дворник. У кустов черемухи дама бальзаковского возраста выгуливала новую собаку - овчарку. Чуть дальше, в детском саду, гуляли детишки, гномики в разноцветных шапках. Сегодня их было заметно меньше. Интересно, их тоже скармливают… этим?

Кира приехала после обеда.

— Нормальная такая квартирка! — улыбнулась она, скинув пальто. Расчесала рыжие волосы. — А район так себе, серость.

— Слушай, — я хотел сразу извиниться, но она перебила:

— Давай забудем. Вспылили, с кем не бывает. У тебя были проблемы, меня накрутили, вот и разрядили обоймы. У меня никого нет, тебе не стоит ревновать.

— Д-да, — повторил я за ней, — разрядили, забудем.

— Анализ, — напомнила она. — Поможешь?

— Конечно. Чай будешь?

Через десять минут мы сидели на кухне. Я стучал по клавишам на ноутбуке, она пила чай, изредка что-то спрашивала. Между делом сказал ей про отца, про военкомат.

— Да все будет, я тебе номер его дам, за пару дней решите. Слушай, ты сколько за квартиру платишь?

— Треху. Пока.

Она присвистнула. За стеной раздалось осторожное «Чи-ирк». Только не это…

— А у тебя сколько комнат? Я бы от родителей съехала. Надоело, все контролируют, шагу нельзя ступить.

Чирк.

— Это чего такое? — удивилась Кира.

— Птицы, — я встал из-за стола. — Сейчас окно закрою.

Чирк! Чирк! Чирк!

Отражение бесновалось в зеркале, словно кобель, почувствовавший суку. Синий язык свисал изо рта, глаза горели. Оно стучало по зеркалу, билось об него плечом.

— Прекрати, — прошипел я. — Мы же с тобой…

— Это что? — прошептала Кира у меня за спиной.

Она стояла в дверях, смотрела на отражение. Оно поманило ее пальцем, Кира подчинилась. Обошла кровать, зашла в кладовку. А я стоял не в силах пошевелиться.

И тут что-то произошло. Закричал ребенок на улице, взвыла собака. Кира тряхнула головой, будто проснулась, и завопила так, что у меня заложило уши.

В эту же секунду сердцеед напал. Высунувшись из зеркала, приобнял ее и потянул внутрь, к себе. Кира сопротивлялась, но отражение было сильнее. В кладовке хрустнуло, обе руки девушки согнулись под немыслимыми углами, на пол брызнула кровь.

Я схватил со стола читалку, кинул в зеркало. Сердцеед зашипел, выпустил Киру. Посмотрел на меня, оскалился. Голову мою пронзила боль, перед глазами вспыхнуло белое пламя.

А Кира продолжала кричать, потом стонать, скулить, звать на помощь. Меня, соседей, отца, бога. Послышался хруст, а за ним торопливое чавканье.

Скрипнула дверь спальни. Кто-то вошел.

— Квартирант, — я узнал голос соседки, — не надо. Ей не помочь.

Сильные руки подхватили меня, вывели из спальни. Из кладовки доносилось чавканье вперемешку с хрустом. В прихожей стоял мужчина.

— Валера, — сказала ему соседка, — там крови много, убрать надо.

— Понял, — он исчез в туалете, тут же появился с ведром и шваброй, снял с вешалки старый халат, надел его. — Пацан пусть у тебя посидит. Накапай ему, успокой. Оно пока ест, я быстро уберу.

Дальше была лестница, душная прихожая, тесная кухня, где пахло подгоревшим молоком. Только вот ребенка за стеной не было слышно.

— Пей.

— Оно мне обещало не трогать. А потом… Девушка же, у нее отец.

— Обещало. Но оно ведь не человек. Инстинкты выше обещаний. Почувствовало, увидело, не стерпело. Они на девочек особо падкие.

— Но нельзя же так, нельзя, — вскричал я, чуть не опрокинув стакан, — эти твари, как так можно? Почему?

Она жестом остановила мою тираду, сунула под нос стакан. Я выпил. Навалилась усталость, безразличие.

— Слушай сюда, квартирант. С ними наши морали не работают. Хотят есть — будь добр, корми. Нечем — они съедят тебя. Думаешь, нравится нам кормить этих тварей? Мы ведь так же квартирку сняли за бесценок. А тут такой сюрприз. Вот и миримся. У меня ни семьи, ни друзей, со всеми порвала. Зато денег — хоть попой жуй. Кормлю его, бед не знаю. И так будет, пока не надоем ему. А надоем — съест, и после меня будет другой его кормить. Так заведено. Они здесь хрен пойми сколько обитают, еще до революции обитали, в усадьбе, потом ее снесли, хрущевку эту построили. Валерка дольше всех живет, он сказал, что они могут прятать зеркала свои, скрывать, никто и не заметит, а потом раз, и у тебя в кладовке сердцеед! Говорят, они в другой мир стерегут входы. В мир мертвых или какой другой, а хрен знает. Может, по всему миру так. Плевать. Главное, что они стерегут, а мы кормим. Запомни. И молись, чтобы ты сам ему не осточертел. Иначе ждет тебя участь подружки твоей. Понял?

Я молчал. Кухня плыла перед глазами. Голос дамы звучал все тише.

— Никаких контактов с родными, с друзьями, если не хочешь, чтобы такое повторилось. За отца ее не бойся, не узнает. Твари эти наведут какую-то завесу, ни один мент не сунется к нам. Сейчас Валерка там уберет, вернешься, поспишь. К утру все кошмаром будет казаться.

Глаза слипались, слова превращались в тихое бормотание.

Я проваливался в сон. И в этом сне видел брата. Он улыбался, рассказывал, как проиграл в автоматах огромные деньги, смеялся, когда описывал лицо мамы, которой предстояло выплачивать очередной кредит.

Он покатывался со смеху, а я его ненавидел. И понял, как решить проблему с братом раз и навсегда. Я скормлю его сердцееду.


8.

— Привет, братишка! Как делишки?

Мразь.

— Привет, сладкий! Где пропадал?

— Дела были, работа.

Знаем мы твои дела.

— Ты в городе? — голос его заметно дрожал.

— А где же еще! В гости хочешь?

— Ну да. Пустишь на пару дней? Ты в общаге?

— Теперь на квартире. Слушай, я до вечера на работе. Но ты приходи. Подождешь меня. Ключ запасной под ковриком лежит. Адрес тебе скину. Добро?

Он не отвечал, раздумывал.

— Добро. А родителей там не будет?

— Нет, они дома у себя, в поселке. Ты во сколько приедешь?

Через полчаса я собрался, постоял у окна, борясь с волнением.

Сердцеед наблюдал за мной с любопытством. Как собака в ожидании еды.

— Я сейчас уйду. Придет мой… человек. Он для тебя. Не стесняйся. Угощайся.

Он энергично закивал. Облизнулся. Отлично.

Я закрыл квартиру. Снял ключ с кольца. Спрятал его под коврик. Ладно, потом у соседей возьму запасной. У них точно есть, раз тогда зашли.

— Далеко намылился, квартирант?

Я вздрогнул. На площадке стоял дядя Валера. Совсем не страшный. Худой, высокий, с недельной щетиной.

— За продуктами. В магазин.

Он закурил.

— Побольше купи. Пару дней лучше дома пересидеть, сам понимаешь. Из-за девахи твоей.

— Хорошо.

Я протиснулся мимо него, уже начал спускаться, когда он окликнул:

— Ключ бы свой спрятал лучше, торчит из-под коврика.

На улице светило солнце, где-то в небе щебетали птицы. Я обогнул дом, зашел за угол. Рядом с детским садом приметил кособокую скамейку. Оттуда вход в подъезд просматривался отлично. Посидим, подождем.

Детей на площадке было совсем мало, не больше десятка. И куда они пропадают? Рядом с детворой крутилась воспитательница в дорогой шубе, сапогах, купленных явно не на китайском рынке.

— Я присяду?

Черная куртка, черная шапка. Лёнька.

— Да, конечно.

Он сел, подул на руки.

— Вы же не племянник этой… хозяйки. Лиды…

Лёнька не ответил, смотрел в сторону дома, где дворник пытался достать вязаную желтую шапку, висевшую на дереве.

— А оно важно? — спросил Лёнька. — Племянник, друг, сосед. У меня самого на пятом этаже квартира. Три года кормлю своего. Это я привел Лидку, когда старого хозяина из двадцать второй съели. Думал помочь ей жизнь наладить. А она не выдержала. Сбежать удумала. Ты в курсе, что тебе повезло?

— Это почему?

— Лидку перехватили, дворник наш сцапал. И своему сердцееду скормил.

— И у него… тоже?

— А как же. Скормил, и остался ее сердцеед без квартиранта. Они тогда растворяются, старый облик теряют. Выжидают. И когда ты его нашел, то он твой облик принял. Так сказать, одобрил тебя в качестве жильца. А вот если бы раньше ты его…

Он не закончил. Посмотрел в сторону дома, где худая фигура, прыгая через лужи, резво подскочила к подъезду.

Я напрягся. Но Лёнька продолжил:

— Пока он, сердцеед, твой облик носит, тебе ничего не грозит. Только с жертвами осторожно. Черт знает, вдруг ему кто понравится из гостей твоих.

Фигура исчезла в подъезде. Через секунду у меня зазвонил телефон.

— Дарова, брат-акробат. Двадцать вторая? Ага, вижу, под ковриком. Ты через сколько будешь? Час-два, понял, давай.

Лёнька встал со скамейки.

— Ты только не заигрывайся. И будь осторожен.

За ворота садика выскочил мальчик в синем пальто. Лёнька взял его за руку, пошел в сторону дома. Я сидел и ждал, думал про сердцееда. Не дай бог, чтобы ему этот паскуда понравился. Да нет, чушь, моего брата ненавидели все, даже родители. Хотя…

Я достал телефон, открыл читалку. Давненько в нее не заглядывал.

«Решай и помни, что только ты достоин права быть хозяином».

Как по заказу.

Я дождался, пока тьма сгустится вокруг домов и деревьев, пока зажгутся оранжевые фонари. Только тогда пошел к себе. Голова не кружилась, не мучила тошнота. Хороший знак.

На лестнице было пусто. Ключ лежал под ковриком. А вот квартира открыта. Только не это…

Спальня закрыта. Прислушался. Тихо. Никаких звуков.

Я разулся, прошел в комнату, приоткрыл дверь спальни. Постоял в нерешительности, заглянул внутрь.

В зеркале улыбалось мое отражение. Шрам над губой, серая толстовка, синие джинсы. Получилось?

Сердцеед поманил меня пальцем. Я сделал шаг вперед, увидел перед зеркалом мятую одежду брата, рядом большую стопку тысячных купюр. Вот это щедрость.

Я зашел в кладовку, подобрал деньги. Отражение положило ладонь на зеркало, кивнуло мне, призывая сделать то же самое. Я подчинился, приложил руку. Тепло. Зеркало дрожало, вибрировало. По телу разлилась приятная истома, от которой щекотало внизу живота, сводило в паху…

— Привет, братишка.

За спиной скрипнула дверь шкафа. Я повернулся, но руку от зеркала оторвать не смог.

Он стоял в дверях. Такой же худой и взлохмаченный, как я. Мой брат-близнец, которого я ненавидел.

— Нормально ты устроился, — улыбнулся он. — Завел себе питомца, деньгами соришь.

Рука намертво прилипла к зеркалу. Отражение обнажило зубы-осколки.

— Оно не твое, — сказал брат из комнаты. — Как меня увидело, растерялось. А потом пальцем поманило, разглядело что-то во мне. Нравлюсь я, видимо, ублюдкам и тварям. Раз сам такой же.

Я хотел закричать, но язык прилип к небу.

— Пришлось себя ножом приукрасить, чтобы сделать шрам, как у тебя. А одежду в кладовке нашел. Там много всего. Полезного, дорогого. Но тебе все это уже не понадобится.

Я лишь промычал в ответ.

— Не злись, братишка. Или ты, или я. Ты уже поиграл, теперь моя очередь. Бывай.

Договорил, вышел из комнаты.

И в этот момент кто-то мягко взял меня за плечо, а потом потянул к себе.

Автор: Сергей Королев.
Источник.


Новость отредактировал Sunbeam - 27-08-2016, 12:45
27-08-2016, 12:45 by zveropodobniidemonПросмотров: 2 674Комментарии: 1
+9

Ключевые слова: Сердцеед Кира квартира брат смерть нечто

Другие, подобные истории:

Комментарии

#1 написал: Япона Мать
28 августа 2016 07:08
0
Группа: Посетители
Репутация: (12|0)
Публикаций: 0
Комментариев: 87
Читала уже эту историю. Очень нравится. Конечно плюс на все три части.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.