Загадка Северного моря
Это необычное событие произошло в ноябре. В его второй половине. Тогда, когда дождливо-снежная взвесь падала с неба почти беспрерывно, а хлюпающая под ногами грязь замерзала по вечерам. Произошло оно на побережье Северного моря, чёрные воды которого были непроницаемы для тусклого зимнего света даже в полдень, когда солнце поднималось в наивысшую точку небосвода. Впрочем, зенит его находился не так уж высоко над горизонтом, и лучи играли на чёрной воде оранжевыми бликами, создавая странную гармонию цветов.Астрид-Беата – довольно известная, но крайне эксцентричная местная художница, между тем, целые дни проводила на побережье. Она жила уединённо, в огромном доме на берегу моря в отдалении от всяческих источников людской суеты и, несмотря на свою известность, никогда, по крайней мере преднамеренно, не показывалась в обществе. Никто ничего не мог с уверенностью сказать об её образе жизни. В те редкие дни, когда она устраивала выставки своих новых работ, журналисты буквально выворачивались наизнанку в попытках выведать какую-нибудь интересную информацию о ней, но Астрид-Беата, к их горькому унынию, чаще всего вообще не появлялась на подобных раутах.
Она никогда не работала в одном определённом стиле. Каждая её картина имела детали разных художественных направлений, и только одна общая черта была присуща им всем – искажённые цвета. Иногда они были изменены лишь слегка так, что несоответствие не бросалось в глаза, а лишь создавало эмоциональный фон, а бывало, пейзажи принимали такие диссонирующие оттенки, что на полотна было сложно смотреть.
В те сумрачные, по-зимнему унылые дни, Беата ощущала некоторое душевное томление, предвещающее скорое вдохновение. Ей уже надоели извечные морские пейзажи, и она готовилась написать нечто необычное.
Долгие прогулки по линии прибоя, когда под ногами хрустел лёд и песок, а низкое солнце окрашивало всё в красноватые тона, навевали на неё отрешённость от мира. Даже не просто от мира, а от мира живых людей и реальных событий. Её воображение вырывалось за грани обыденного в сферы неподвластные разуму и искало там сюжеты будущих картин. Она бродила по побережью Северного моря целыми днями, бывало, даже в темноте, не появляясь в собственном доме почти сутками. Иногда она брала с собой фотоаппарат и фотографировала воду и небо, если они принимали необычные оттенки, но чаще всего она просто шла по бесконечной линии, разделяющей воду и землю тонкой и ломкой корочкой льда.
Набравшись впечатлений, она возвращалась в свой дом, по сути, являющийся её огромной студией. Дом был велик, но внутри состоял всего из одной комнаты, наполненной разнообразными художественными принадлежностями. Там царил творческий хаос. Повсюду были разбросаны эскизы, намётки, зарисовки… Беата обычно наносила их на бумагу по ночам.
Впрочем, дом этот был оборудован по последнему слову техники и имел хорошо продуманный функциональный дизайн. Один из его фасадов, западный, выходил на море, и представлял собой одно огромное окно. Дом стоял на краю утёса, нависшего над морем, так что редко где можно было встретить вид, более прекрасный в своей простоте, чем из этого окна. Особенно Астрид-Беата любила закат солнца в шторм, когда вспенившиеся буруны волн вздымались на такую высоту, что захлёстывали это грандиозное окно, разбиваясь о него и сотрясая весь дом, а алые лучи заходящего солнца просвечивали сквозь эту зыбкую пелену и мерцали бликами на всех предметах интерьера. Это было страшно и прекрасно. Разгулявшиеся силы стихий – ветер, вода заставляли Астрид-Беату испытывать ужас, смешанный с восхищением и восторгом! Иногда разбушевавшиеся волны бросали в окно поднятых со дна морских жителей: медуз, кальмаров, каракатиц, которые присасывались к фасадному окну и медленно сползали по нему обратно в море.
Ещё в доме был камин. Огромный, сложенный из больших, грубо отёсанных кусков серого гранита. Перед ним лежала чья-то внушительная серая шкура с длинной шерстью, а под стеной стоял большой кожаный диван, бывший раньше белым, а сейчас запачканный разноцветными пятнами масляных красок.
В доме был подвал, оборудованный под жилые помещения, но Астрид бывала в нём довольно редко, предпочитая проводить немногочисленные часы, отведённые на сон, на том самом диване рядом с гудящим и пахнущим дымом камином.
Как уже говорилось, она была более чем эксцентричной особой с тяжёлым характером. Ей было около тридцати лет и в полном одиночестве она жила с тех пор, как все близкие покинули её. Не то, чтобы её семья её не любила, но так или иначе, никто из них не смог оставаться рядом с ней слишком долго. Астрид-Беату это даже не огорчало. Было похоже, что она и не замечала этой абстракции. У неё было слишком много вещей, которые она любила больше, чем людей. Она была полностью самодостаточной и в обществе не нуждалась, напротив – оно угнетало её. Большую часть времени она была погружена в собственные фантазии и образы, продиктованные её небывалым воображением, а всё, что отвлекало её от этих грёз, расценивалось ею, как внешний раздражитель, подлежащий немедленному устранению. Возможно, за годы уединённой жизни она слегка повредилась умом, слушая лишь шорох волн по песку, завывания ветра да крики чаек, а возможно, такой она и была всю жизнь, откуда-то же она брала образы для своих полотен, просто в одиночестве её восприятие мира обострилось до невероятной тонкости.
Был дождливый вечер. Хляби небесные так разверзлись, что окружающее дом Беаты пространство казалось одной сплошной стеной воды, начинающейся в небе и плавно переходящей в бушующее море.
Она сидела на полу, скрестив ноги, и рисовала на небольшом листе бумаги образы, ворвавшиеся в её сознание этим днём. Море ревело, пенилось… Ветер стонал…
Она, периодически отрываясь от своей работы, с восхищением поглядывала в гигантское окно, ставшее почти непрозрачным из-за потоков воды, с силой обрушивающихся на него. Огонь в камине отбрасывал призрачные тени, плясавшие по комнате; предчувствие чего-то великого захватывало Астрид-Беату всё сильнее и сильнее. Вот в её воображении начал формироваться основополагающий образ новой картины. Он становился всё чётче, и она полностью сосредоточилась на своём эскизе, забывая даже поглядывать на шторм. Время шло, буря не думала утихать, и лишь рёв стихий был слышен в это время на берегу.
Вдруг панорамное окно сотряслось от сильного удара. Беата вздрогнула и выронила карандаш. Она была целиком погружена в свои мечтания, и громкий звук напугал её, вырвав из дрёмы в реальность.
Стекло было бронированным, так что можно было не опасаться того, что оно разобьётся, даже если море бросит в него камень. Но это был не удар, а шлепок. Что-то большое и мягкое было брошено волной в окно.
Астрид-Беата тряхнула головой, отгоняя наваждение, и принялась рисовать дальше. Не прошло и минуты, как шлепок повторился. Беата вздрогнула, вперила испуганный взор в стекло, но там уже ничего не было, кроме волн. Она отложила карандаш и, настороженно глядя в проём, принялась ждать. Минута… Другая… Свист, рёв и стон стихии… Ничего.
Она немного успокоилась. Пять минут… Ничего. Семь… Восемь… Всё тот же гул стихий. Она снова взялась за карандаш.
На бумаге рождались дивные образы: неведомые формы, загадочные очертания. Что-то из потусторонней реальности просматривалось в этих эскизах. Но у них не было смысла – одни лишь странные, отчасти страшные формы. Она рисовала вдохновенно, забывая обо всём на свете. Астрид погрузилась с головой в удивительный мир фантазии, придумывая несуществующее, и так просидела ещё много часов, пока зарождающийся рассвет не провозгласил новый день.
Она задремала прямо на серой шкуре, служившей и ковром, и креслом одновременно. Во сне её продолжали настигать странные образы живой сущности мироздания.
Да, всё-таки она была сумасшедшей. Лишь только проснувшись, она выбежала на берег, вознося руки оранжевому солнцу, занявшему свою позицию низко над горизонтом. Беата обогнула свой дом и вышла на прибрежный песок под утёсом. И вот здесь она остановилась, как вкопанная. Неизвестно что помешало ей закричать.
На линии прибоя лежало нечто. Нечто, похожее на обнажённое человеческое тело. Это тело за ночь вмёрзло в прибрежную кромку льда и сейчас безжизненно трепыхалось в накатывающих волнах. Астрид, зажав рот рукой, приблизилась к своей находке. Тело было настолько бледным, что казалось прозрачным, а ноябрьский мороз придал ему мертвенную синеву. Это тело походило на человеческое, но таковым не являлось. Слишком хрупкое, слишком утончённое, слишком прозрачное, что ли…
Астрид присела рядом с ним на корточки. Подавляя ужас, она перевернула это существо на спину. И тут же отпрянула от него. Перед ней распростёрлось нечто, обладающее идеальными чертами заиндевевшего лица и не обладающее никакими половыми признаками.
- О Боже… - вырвалось у Астрид Беаты, - что же это?
Она сидела рядом с этим непонятным существом и не могла поверить в его реальность.
- Откуда оно? – думала она. - Из морских глубин? Откуда может явиться такое? Что это? Почему оно здесь?
Она сидела рядом с телом, вперившись в него взглядом, и задавала вопросы, не имеющие ответа. Чем дольше она смотрела, тем отчётливее понимала, что такого безликого совершенства ей не доводилось видеть никогда.
Спустя время она решилась. Побежала в дом, в свою спальню, стащила с кровати одеяло и вернулась на берег. Она завернула тело и попыталась поднять его. Тело было необычайно лёгким, будто состояло не из плоти, а из пены морской.
Астрид отнесла его в дом. Положила на пол и тут же схватилась за свой карандаш, нанося его совершенные черты на бумагу. Камин ещё горел, но солнечный свет, проникающий через огромное окно, не давал бликам огня танцевать на стенах. Астрид было всё равно. Хоть она и рисовала только по ночам при свете живого пламени, в этот день она делала один рисунок за другим, опасаясь, что такое прекрасное, но мёртвое тело может быстро испортиться.
Часов в доме не было. Астрид-Беата могла ориентироваться только по солнцу. И вот тогда, когда оно наполовину скрылось в морской глади, она отложила карандаш и целиком изрисованный альбом. Она чувствовала невероятную усталость, затаившийся страх и перевозбуждение нервной системы. Её вчерашние бесплотные образы начинали обретать плоть и тому виной это распростёршееся на полу в складках одеяла мёртвое тело. С наступлением сумрака оно начало сиять.
Беате было страшно, но творческое исступление не давало ей покоя. Она начинала понимать, почему у великих художников минувших эпох попадались такие невероятные образы в картинах, от которых хотелось жить и умереть. Перед ней была модель, позволяющая создать шедевр. Но Астрид была истощена. Зловещие образы и странные события утомили её, и она чувствовала, что если не поспит хоть пару часов, то не выдержит. Но спать в одном помещении с мёртвым телом неизвестного существа ей было жутко, а вытащить тело на улицу ей не позволяло сознание того, что шторм закончился, и нынешней ночью чайки не оставят на нём ни кусочка кожи. Размышляя, она незаметно для себя погрузилась в сон прямо на серой шкуре.
Она встрепенулась от звука разбивающегося стекла. Астрид, стряхнув сон, распахнула глаза и обомлела в диком ужасе. Светящееся нечеловеческое тело, будто ослеплённое, металось по комнате, снося на своём пути всевозможную хозяйскую утварь. Оно билось о стены, как птица, залетевшая в комнату. Оно, не разбирая дороги, кидалось по сторонам, натыкаясь на предметы, разбросанные по полу. Оно не издавало ни звука.
Астрид-Беата, нечленораздельно то ли икнув, то ли застонав, затаившись, припала к шкуре. Паника подступала к её мозгу, но тело её окаменело от страха. Мыслей не было. Она лежала с широко открытыми глазами и наблюдала за спазматическими движениями существа.
Существо бессмысленно металось. Казалось, им управляет кукловод, так несуразно выглядели его движения и позы. Через час, оно, вероятно, выбилось из сил, и, ударившись грудью о стекло панорамного окна, упало и затихло.
Беата боялась пошевелиться. Она пролежала без движения до самого утра. Когда свет нового дня озарил комнату, она нашла в себе мужество изменить позу и сесть. Существо не шевелилось. Беата посидела некоторое время, не сводя с него опасливый взгляд. Со временем, в течение которого ничего не происходило, она осмелела настолько, что медленно подползла к лежащему телу.
Этим утром оно выглядело иначе. Бледное, но живое. И его грудь слегка вздымалась от дыхания. Оно просто было без сознания.
Беата не знала, что делать. Она боялась. Она до сих пор не знала, насколько это существо опасно. Да, его движения в ночи скорее походили на испуганное метание, чем на акт агрессии, но всё же… Она не решилась к нему притронуться и вышла на улицу. Тусклое солнце едва светило, и Астрид медленно побрела знакомым ей маршрутом, пытаясь осмыслить безумные события и избавиться от дрожи в коленях.
Кромка льда хрустит… Море спокойное накатывает волнами на берег, смывая её следы. Нет ветра. Песчаные холмики отбрасывают густые тени, а пучки засохшей, заиндевевшей травы стоят недвижимо.
Через два пройденных километра, Беате показалось, что всё было просто дурным сном.
Ракушки на отмели.
Шуршание песка под ногами.
Она начала склоняться к тому, что скорее сходит с ума, чем видела всё произошедшее наяву.
Крики чаек.
Всё такое обыденное, родное, прекрасное…
Ещё через два километра она присела на корточки и рассмеялась. Беата просеивала белый крупный песок сквозь свои пальцы и думала о том, что как бы не обернулось – она имеет непревзойдённые эскизы, будь то существо плодом её воспалённого воображения, либо же настоящим неизвестным созданием.
Морская пена омывала её ботинки на протяжении всего пути. Ноги промокли и замёрзли, но не это побудило её повернуть назад. Болезненное любопытство. Любопытство, к которому примешивалось желание творить.
Она пошла домой. Сначала решительно, но чем ближе она подходила к своему дому, тем сильнее малодушие сковывало её сознание. Взойдя на порог и постояв с минуту в нерешительности, Беата всё-таки сумела побороть свой страх и распахнула входную дверь. В комнате было тихо. Она оглянулась по сторонам и увидела его. Оно сидело, прислонившись к потухшему, но всё ещё тёплому камину, обхватив себя руками, и смотрело на неё. Беату пробила дрожь. Существо внимательно смотрело на неё яркими зелёными глазами. Астрид –Беата впервые увидела эти глаза. Если бы она увидела их на картинке, она бы сказала, что они волшебные. Сейчас она думала, что они всепроникающие. Беата сделала шаг. Существо не шевелилось – просто смотрело. В его взгляде не было эмоций. Ещё шаг – ничего. Беата преодолела расстояние до центра комнаты, а существо продолжало недвижимо следить за ней. Живое, оно было ещё прекраснее.
Беата осторожно села на пол и, не сводя с него взгляд, потянулась за чистым листом бумаги. В этой позе, отображающей его полную беззащитность и страх, но вместе с тем обречённое спокойствие, оно казалось чем-то сверхъестественным. Хотя, так оно, скорее всего, и было…
Взяв в руки знакомые предметы, Астрид-Беата уже не нервничала. Вдохновение убило страх, и она рисовала, рисовала, рисовала…
Когда закончился второй альбом, она отложила его и глубоко вздохнула. Странное существо, казалось, не изменило позы.
Опять был вечер. Астрид, слегка освоившись в ситуации, и поняв, что существо вряд ли будет на неё нападать, осторожно подошла к нему. За творческим исступлением она не заметила, что ему холодно, что оно обнажённое, жмётся к давно остывшим камням, обхватывая себя тоненькими руками. Беата решилась на контакт. Она сняла с дивана свой халат и протянула существу. Существо испуганно подалось назад, сильнее вжавшись в стену. Тогда она набросила на него халат, как покрывало. Существо спазматически встрепенулось, но поняв, что Астрид Беата не причинила ему боли, вцепилось тонкими пальцами в тёплую ткань, неумело пытаясь в неё завернуться. Астрид отступила на шаг. Существо наблюдало за ней своими невероятными глазами. Она оставила его и пошла в спальню. Она почти не боялась.
Этой ночью пошёл снег. Он падал с беззвёздного неба белой острой крошкой и таял в сизых волнах, лишь коснувшись их. Он монотонно сыпался, а ветер разносил его в разных направлениях. К утру весь пляж был покрыт снежными наносами, а резкий мороз изукрасил панорамное окно дома Астрид ледяными узорами.
Она проснулась. Поднялась в студию. Тихонько переступила через порог и замерла. Существо сидело перед окном и трогало кончиками пальцев причудливую ледяную вязь. Его ясные нефритовые глаза выражали удивление, а Беата смотрела с восхищением на это странное создание. На его идеальные пропорции, на плавность изгибов и очертаний, на удивительную грацию, которая проявлялась даже в самых незначительных его движениях.
Она боялась его напугать, но всё-таки окликнула, привлекая его внимание:
- Эй!
Существо вздрогнуло и обратило на Беату свой взор.
- Не бойся меня, - сказала Астрид и подошла к созданию на пару шагов ближе. На этот раз существо не отпрянуло. Просто сидело и пристально вглядывалось в лицо Астрид. Оно не моргало. По крайней мере, Беата не заметила, чтоб его веки двигались. Она села рядом с ним на корточки и не могла придумать, что делать дальше.
В конце концов, она решила поговорить с ним. Астрид-Беата сильно сомневалась, что это существо её поймёт, более того, она не была уверена, что создание вообще может разговаривать, ведь за всё время, даже в момент предельного испуга, оно не издало ни звука, но рассудив, что раз оно отозвалось на её оклик, слышать оно могло.
Беата начала рассказывать ему о себе, своём доме и своей профессии. Её голос был спокоен, интонации были доброжелательны. Она не делала резких движений, а просто говорила. Через некоторое время она с удовлетворением заметила, что создание успокоилось. Его бледные ладони перестали дрожать, а пальцы теребить ткань халата. И смотрело оно на неё теперь не так пристально, как до того. Знакомство, судя по всему, состоялось.
Вдруг Беате в голову пришла мысль о том, что она уже два дня подряд забывала поесть. Тут же эта мысль была перебита встречной: "А это создание? Чем оно питается? У него есть рот, следовательно, оно должно что-то есть…" Раздумывая над этим, Астрид отправилась на кухню. Никогда она не утруждала себя приготовлением пищи. У неё были дела поинтереснее. Раз в неделю к ней приезжал курьер, который и наполнял холодильник всеми нужными продуктами. Беата нечасто задумывалась, из чего состоят её обеды, так что сейчас исследовала содержимое холодильника с нескрываемым удивлением. Она сгребла в кучу какие-то овощи, мясную нарезку, какое-то запечённое в фольге, но не поддающееся идентификации блюдо, и развернулась, чтоб выложить всё это на стол.
В дверном проёме кухни стояло оно. Астрид-Беата от неожиданности чуть не выронила еду из рук.
- Ну, иди сюда уже, раз пришло, – обратилась она.
Существо послушно подошло к ней. "Неужели оно понимает меня?" – пронеслась мысль в её голове.
- Выбирай, что ты будешь, – продолжила Беата и указала на продукты.
Создание не отреагировало. Тогда Беата отрезала кусок хлеба, положила на него несколько ломтиков ветчины и большой лист салата. Разрезала бутерброд пополам, от одной части откусила сама, а вторую протянула существу.
Оно опасливо протянуло руку и взяло предложенное. Сначала оно просто смотрело на бутерброд, потом осторожно откусило кусочек. Беата заметила, что его зубы не вполне человеческие. То есть почти, но не совсем.
Очевидно, существу пришлось по вкусу угощение потому, что оно его доело. По крайней мере, теперь Астрид Беата знала, что его рацион не отличается от её собственного.
Дальше начались странности. Что бы Беата ни делала, куда бы ни пошла, это странное создание следовало за ней. Ничего не делало. Просто ходило за ней хвостом и не выпускало из поля зрения. Ей это не понравилось – в голову начали лезть мысли о выслеживании. Чтобы избавиться от этого ощущения, Астрид решила отправиться на прогулку. Она надела тёплую куртку и вышла на берег.
Снег продолжал сыпаться с небес, но теперь не крошкой, а хлопьями. Он уже покрыл тонким слоем весь песок пляжа и к вечеру, очевидно, собирался засыпать землю основательно. Отойдя от дома на несколько сотен метров, Астрид услышала позади себя тихий шорох. Она обернулась. За ней на расстоянии десяти метров следовало оно. Босое. Облачённое только лишь в халат, не закрывающий даже колени. Его ступни посинели от холода, а тело била дрожь. Трясущимися руками оно куталось в тонкую, продуваемую ледяным ветром ткань. Не смотря на это, существо было явно и решительно настроено следовать за Астрид Беатой до тех пор, пока не окоченеет до смерти.
Беата всплеснула руками. Она подбежала к нему, подхватила его лёгкое тельце на руки и побежала в дом.
- Что же ты творишь, несчастье! – причитала она, уложив существо на диван перед камином и теперь разжигая огонь. Она начинала понимать, что существо это, хоть и выглядит как человек, по сути своей ближе к животному. К собаке или к кошке. По крайней мере, вело оно себя примерно также.
Беата укрыла его пледом и села рядом, наблюдая. Создание лежало, ещё подрагивая, и пожирало женщину преданным взглядом. Она погладила его по золотистым волосам и сказала задумчиво:
- Похоже, дружок, ты никуда от меня не собираешься деваться… А почему бы и нет, в конце концов? Живи здесь. Я буду тебя рисовать. С такой моделью как ты, я, пожалуй, буду самым счастливым художником на земле, - Беата усмехнулась своим словам. Это была правда.
- Как тебя зовут? – спросила она у существа.
Существо, разумеется, не ответило. Лежало, подтянув ноги к животу и смотрело. Беата засмеялась.
- Я пошутила! Конечно, ты не скажешь мне, я уже поняла… А раз так, то я буду называть тебя… Ну… Скажем, Леонардо Кавальканти. Ведь у настоящего человека должно быть не только имя, но и фамилия, правда ведь? А, Лео?
Астрид-Беата снова звонко рассмеялась, а Лео, к её величайшему удивлению, улыбнулось в ответ. У него была приятная улыбка. Какая-то наивно-беззаботная.
Беата вновь подумала о том, что если б собаки и кошки могли улыбаться, то делали бы они это именно с таким выражением лица.
***
Лео оказалось на удивление ласковым и одухотворённым созданием. Как и предположила Астрид, по интеллектуальному уровню оно было значительно ближе к животному, нежели к человеку, но, тем не менее, обладало удивительно тонким чувством прекрасного. Оно могло часами рассматривать картины Беаты. Иногда, Лео своим тоненьким пальчиком указывало ей на почти незаметные неточности в пропорциях. С его помощью и участием Астрид Беата создавала шедевральные полотна. Общественность была шокирована. Её картина, носящая название "Дитя стихий" была признана самым удивительным произведением, созданным в двадцать первом веке. Эта картина была торжественно выставлена в Лувре.
Над "Дитём стихий" они работали на протяжении всей зимы. С тех пор, как в жизни Беаты появилось Лео, она перестала нуждаться в долгих зимних прогулках по берегу моря. Она больше не искала вдохновения. Леонардо Кавальканти стало её музой и помощником. Целыми днями они рисовали. Лео позировало, смешивало краски, а Астрид Беата наносила его удивительные черты на полотно. Как ни странно это было, но Лео сразу начало смешивать именно такие искажённые цвета, какими пользовалась Беата. Очевидно, ему понравился такой ход. После двенадцатичасового, а то и даже более длинного рабочего дня, когда руки уже не могли держать кисти, а в глазах рябило, они прекращали работу и Беата готовила ужин. Лео оказалось непривередливым в еде, и его полностью устраивали те полуфабрикаты, которыми питалась и сама Астрид.
Однажды, когда на улице было слишком темно, а ветер дул с такой силой, что пепел из камина разлетался по комнате, Беата включила музыку. Она очень редко обращалась к внешним стимуляторам воображения. Они ей были не нужны. В её голове царил такой насыщенный образами хаос, что всё внешнее её только раздражало.
Но тот вечер был слишком уныл. Она включила магнитофон, стоящий в бездействии уже не один год. Когда из динамиков полилась музыка, Лео замерло, удивлённо вертя головой по сторонам. В его нефритовых глазах заискрился восторг. Прослушав полкомпозиции, Лео начало танцевать. Беата замерла. Оно двигалось так плавно и грациозно, что невозможно было отвести взор. Оно танцевало до самой ночи, а Беата наблюдала. С тех пор они взяли это за правило.
По старой привычке Беата спала на диване. Свою спальню она отдала в распоряжение Лео, но Лео спало только на серой шкуре. Никакими силами Беате не удалось его переубедить спать в удобной постели. Лео никогда не расставалось с Беатой. Оно следовало за нею повсюду. Ни одна собака, которых у Астрид- Беаты было немало, не была так предана, как это странное создание. Оно готово было спать прямо на полу, лишь бы находиться со своей покровительницей рядом. Да что там на полу! Оно могло бы спать и на снегу.
Иногда ему снились кошмары. Тогда оно, тихо поскуливая, сворачивалось клубочком на одеяле в ногах Астрид и успокаивалось. Астрид-Беата была не против. В Лео почти не было веса, и оно ей совсем не мешало.
Так прошла зима. Они заработали кучу денег и очень сроднились. С наступлением весны, когда снег сошёл, а солнце стало подниматься выше горизонта, Беата возобновила свои прогулки. Теперь они гуляли вместе. Лео стало всё чаще улыбаться, глядя на море и на солнце. Оно бегало по пляжу, собирало ракушки и гальку. Наверно оно было счастливо.
Иногда, когда они возвращались домой, Лео приносило Беате карандаши. Каким-то неуловимым образом оно объясняло, что именно хочет, чтоб Беата нарисовала. И Беата рисовала для него.
Как оказалось, Лео любило море. Всегда, когда начинался шторм, оно тянуло Астрид-Беату к окну, укладывалось ей на колени и восторженно наблюдало за безудержным буйством ветра и воды.
Так размеренно весна перетекала в лето. С каждым днём солнце поднималось всё выше и грело всё сильнее. Сезон штормов закончился, и ураганный ветер сменился тёплым бризом. Море стало спокойным и тёплым. Беата и Лео часто плескались в его волнах по утрам.
У Астрид был небольшой катер. Бывали дни, когда они выходили на нём в море и много часов кряду бороздили лазурные воды. Они уплывали туда, где не было видно берега, где на бесконечном просторе гуляли лишь солёные ветры, полные брызг. Во время таких рейдов, Беата забывала о том, что в мире есть что-то ещё. Она ощущала полную свободу. Вокруг всё было так гармонично! Ничего лишнего. Все внешние раздражители оставались на берегу.
Астрид Беата задумала новую картину. На этот раз пейзаж. Такой пейзаж, который мог бы отобразить и запечатлеть её восприятие окружающей действительности. Всё лето она набиралась впечатлений, анализировала их, сортировала, отбирала нужные и отбрасывала бесполезные. Всё это она делала почти беспрерывно и, в некоторой степени, бессознательно. Она просто глядела на небо и солнце, на море и бесконечный простор, а её мозг сам отмечал и запоминал нужные оттенки, цвета, положения… Лео всегда было с ней. Оно участвовало во всём и в создании образов тоже. Без него оттенки были бы другими… Ведь оттенки цветов в картинах Астрид-Беаты отображали нюансы её настроения.
Когда дни стали холоднее, Астрид начала готовиться. Полотно предполагалось большим, так что ей предстояло провести объёмную подготовительную работу. Лео тоже стало серьезнее. Оно поняло, что беззаботные дни солнца и бездумного отдыха подошли к концу, и начинается период вдумчивого творения. Период творчества. Период создания шедевра. Оно радовалось. Впрочем, теперь оно всегда радовалось. Предвкушая будущие долгие часы, посвящённые материализации бесплотных образов сознания в прекраснейшее произведение искусства, Лео помогало Беате во всём, пытаясь приблизить этот момент.
Время как будто совершило полный оборот и вернулось в исходную точку. Беата снова целыми днями рисовала. Рисовала до изнеможения, пока руки не онемевали настолько, что не способны были держать кисти.
Лео научилось готовить. Видя, как устаёт Астрид, оно сделало приготовление пищи своей обязанностью. Но даже в этом нехитром деле оно умудрялось добавить частичку красоты. Бутерброды и салаты в его руках превращались в произведения искусства. Они всегда гармонировали по цвету и содержанию.
Вечерами Астрид стала чаще включать музыку. Ради Лео она даже заказала несколько новых DVD.
При свете солнца – созидание, при свете луны – отдых. Тянулась череда осенних дней, подёрнутых дымкой счастья…
Большое полотно было закончено только на половину, когда однажды утром Лео не смогло разбудить свою хозяйку.
Её остывшее тело распростёрлось на белом диване. Астрид - Беата умерла во сне. Наверно её мозг не выдержал эмоционального перенапряжения, сопровождающего акт создания такого немыслимого изображения.
Лео трясло Беату. Оно беспомощно комкало руками её одежду, гладило её по длинным спутавшимся волосам и, даже поняв, что произошло, не оставляло обречённых попыток пробудить её ото сна. Но это был вечный сон.
Потом оно затихло. Село рядом с диваном и, положив голову Беате на грудь, начало тихо выть.
Время текло своим чередом. Не один раз солнце садилось в море и не один раз вновь подымалось на небосвод. Но Лео так и не отошло от мёртвого тела Астрид.
Скулило, перебирало её волосы, а по ночам выло.
Шли недели. Лео исхудало и стало почти прозрачным от горя. Оно рыдало целыми днями, цепляясь за иссохшие руки Беаты. Оно звало её.
Когда Лео само приблизилось почти вплотную к смерти, оно схватило краски, ранее принадлежавшие Астрид, и уверенными мазками принялось рисовать. Оно заканчивало то, что не успела Беата. Резкие штрихи ложились один на другой… Проступали очертания, набираясь цветом и объёмом… Оно работало исступлённо и безостановочно. Из-под его кисти выходило нечто такое, что не имело никакого отношения к человеческому творению. То, что получилось , уже не могло считаться шедевром. Исполнение было великолепно, но цветовая гамма, содержание… Они источали ужас и порождали безысходность одним своим видом. На картине была изображена беспробудная тоска.
Когда Лео закончило, оно развернуло полотно к телу Беаты, а само вернулось на своё место. Село рядом с диваном, положило голову на грудь мумии, и принялось ждать смерть.
Новость отредактировал LjoljaBastet - 4-08-2015, 13:40
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Друг море художник смерть существо одиночество авторская история