Загадка старого кладбища (продолжение 2)
Остаток дня прошел в беседе и чаепитии. Поздно вечером от нечего делать перекинулись с бабкой в картишки. Ни о том, зачем приехала библиотекарша, ни о минувших событиях не говорили.— А хочешь, Валя, я тебе погадаю? — внезапно спросила старуха.
— Ну что ж, погадайте, — усмехнулась Петухова. Старуха достала другую колоду карт: большую и засаленную. Карты были странные. Таких Валентина Сергеевна никогда не видала. Без обычных мастей королей, дам... Их заменили странные зловещие символы.
— Что это за карты такие? — заинтересовалась она.
— Специальные гадальные карты. “Тарот” называются. Достались мне давным-давно по случаю. Принадлежали когда-то здешнему помещику Кокуеву.
— Кому-кому? — удивленно переспросила Петухова.
— Да был тут один. Все нечистого тешил. Ну да ладно...
Старуха разбросала по столу карты, внимательно рассмотрела их, потом смешала и разложила снова, но уже в другом порядке. Пристально посмотрела на библиотекаршу:
— Ну что тебе, бабонька, сказать... Бьются за тебя две силы, одна хорошая, другая не приведи Господь. Пока черная-то сила перетягивает.
— И перетянет? — взволнованно спросила Петухова.
— Все зависит от тебя самой, но не только. Есть кто-то третий, кто перетянет чашу весов, а вот в какую сторону — не ясно. Но только опасную ты игру затеяла, бабонька, ох, опасную.
Старуха смешала карты, перекрестилась: — Пора спать...
“Почему все кругом говорят загадками?” — думала Валентина Сергеевна, ворочаясь на кровати. С этими мыслями она заснула...
Утро, серенькое и теплое, неярко горело августовским светом. Сильная роса приятно холодила ноги, пока она бежала к колодцу умываться. Хозяйка была уже во дворе, несла из хлева полное ведро парного молока.
— Да ты никак куда собралась?
— В лес пойду за грибами. — Валентина Сергеевна старательно отводила глаза от пытливого взгляда хозяйки.
— Не находилась еще, — помрачнела та. — Ну иди, коли есть охота. Только мой совет — в сторону кладбища не ходи. Попей-ка молочка.
Немного погодя, библиотекарша была готова к выходу. Только вот беда — корзинки для грибов у нее не оказалось.
— Да возьми мою. — Хозяйка подала ей большую корзину. — На-ка молочка на дорожку. — Она протянула ей кринку, туго обмотанную чистой белой тряпкой. — Поставь на дно, по дороге выпьешь.
Валентина Сергеевна быстрым шагом двинулась в путь.
Товарищи ее уже встали и позавтракали.
— Ну, какие на сегодня планы? — спросил Забалуев.
Валентина Сергеевна предложила тут же идти на кладбище, что было встречено без возражений.
По дороге библиотекарша поинтересовалась у Мити, далеко ли отсюда был лагерь профессора Струмса.
— Совсем рядом. Я, между прочим, туда уже сходил.
— Ну и что?
— Да ничего, никаких следов не осталось.
Дорогу на кладбище вроде бы никто точно не знал, но дошли до него неожиданно быстро. Подул ветерок. Из-за туч выглянуло солнце, серое утро перешло в яркий летний день. И при солнечном свете кладбище казалось отнюдь не зловещим.
Валентина Сергеевна заинтересовалась надгробиями. Она ходила от одного памятника к другому, пытаясь прочесть полустертые временем надписи, разглядывала причудливые обелиски. Наконец они вышли к старой часовие. Библиотекарша подошла к дверному проему и заглянула внутрь. Лучи света, пробивавшиеся сквозь дыры в крыше, причудливо выхватывали фрагменты полуосыпавшихся фресок на стенах. Она повернулась, пытаясь вспомнить, где находится тот памятник, на котором прочитала она дату предполагаемой смерти.
Взгляд ее сразу же нашел накренившуюся плиту из черного мрамора.
— Вот он, — боязливо произнесла библиотекарша, указывая на памятник.
— Ну-ка, ну-ка. — Забалуев достал из кармана очки и подошел к надгробию. За ним последовал и Митя.
Она же осталась на месте, со страхом и нетерпением ожидая результатов. Внезапно раздался веселый смех. Смеялись оба. “Что они, с ума сошли?” — опешила библиотекарша.
— Идите-ка сюда! — захлебываясь от смеха, позвал Забалуев.
Она нерешительно подошла, не понимая причины их веселья.
— Читайте! — усмехаясь, приказал Забалуев.
Она вгляделась в надпись.
“Петушкова Валентина Савельевна, — изумленно прочитала она. — Вдова действительного статского советника, потомственная дворянка”. Дальше шли даты рождения и смерти. Год рождения действительно походил на ее, но только это был девятнадцатый век, а дата смерти и близко не соответствовала нынешнему году. Валентина Сергеевна стояла, ничего не понимая.
— Конечно, вы обознались, — сказал Забалуев. — После кошмарной ночи, грозы, опять же спали урывками.
— Так, что же, ничего этого не было? — еще до конца не веря, спросила Петухова. — И жутких женщин, и руки, показавшейся из могилы?
— Ну, конечно, — последовал ответ. — Вам все приснилось. А имя на памятнике похоже на ваше, в горячке немудрено ошибиться.
Валентина Сергеевна в недоумении переводила глаза с одного на другого. Забалуев весело улыбался, лицо же Мити было нахмурено. Он еще раз внимательно прочитал надпись.
— Похоже на правду, — задумчиво произнес Митя. — Хотя...
— А ваша история, Митя, не сродни ли истории Валентины Сергеевны? — Забалуев насмешливо посмотрел на Воробьева. — Воробушек вы мой ненаглядный, признайтесь, что все это придумали, так сказать, подыграли нашей уважаемой библиотекарше.
— Бросьте! — сердито возразил Митя. — Валентина Сергеевна, возможно, и ошиблась, но я-то был в трезвом уме. Пойдемте, покажу вам место раскопок.
Он быстро зашагал среди надгробий. Следом за ним двинулся и Забалуев.
Петухова плелась за ними и чувствовала себя последней дурой.
Казалось бы, радоваться надо. Все оказалось просто дурным сном. Однако сердце подсказывало: не все здесь так просто...
Товарищи ее были уже довольно далеко. Они остановились и, оживленно жестикулируя, о чем-то спорили. Нехотя подошла к ним и она.
Первое, что увидела, был памятник, та самая полуразбитая дорическая колонна. Под ней, как свидетельствовала надпись, покоилась девица Дарья Сергеевна Сурина.
— Ну вот, убедились, Валентина Сергеевна? — Забалуев показал рукой на могильную насыпь. — Никаких следов раскопок. Плита на месте, да вы посмотрите, ведь никаких следов!
— Прошло несколько лет. — хмуро заметил Митя.
— Каких лет?! — Забалуев язвительно усмехнулся. — Здесь ничего не изменилось с момента погребения. Вы, помнится, сказали, что оставили могилу открытой?
— Ее могли и закопать.
— И не оставить никаких следов? Помилуйте. Неужто предо мной краевед и археолог?
— Так вы хотите сказать, что я все выдумал? — Лицо Мити покрылось красными пятнами.
— Успокойтесь, голубчик. Я ничего не утверждаю, но факты...
— А имя на памятнике?
— Ну, имя... Его вы могли прочитать в книге Кокуева, а что вы здесь бывали и раньше, я не сомневаюсь.
— Ладно, идемте назад, — махнул рукой Митя. — Может быть, это и к лучшему. Во всяком случае, ничего не нужно объяснять, да и Валентине Сергеевне, как выяснилось, ничего не угрожает.
— Я устала, — жалобно проговорила Петухова. Чувство опасности не только не покинуло ее — напротив, стало сильнее. Что-то тут не так. — Давайте передохнем.
— Конечно-конечно, — подхватил Забалуев. — Передохнуть нужно обязательно. Да и перекусить не мешало бы.
Он один сохранял спокойствие и присутствие духа и был, казалось, весел. Быстро разложил на траве белую салфетку, достал снедь. Валентина Сергеевна вспомнила про свое молоко, вытащила из корзинки кринку.
— Не желаете, Петр Петрович?
— Нет-нет. — Забалуев сделал брезгливую гримасу. — Не употребляю.
— А я, пожалуй, выпью. — И она поднесла кринку ко рту.
— Фу! Да молоко скисло! А ведь утром только хозяйка надоила...
— Ничего удивительного, — заметил Забалуев. — Жарко сегодня, вот и результат. Нужно в молоко сажать лягушку, тогда ни за что не скиснет.
— Какая гадость! — Валентину Сергеевну передернуло от отвращения.
— Так говорите, сегодня утром надоили? — Митя с любопытством взял кринку и понюхал содержимое. — Впечатление такое, будто ему дня три-четыре, вон даже позеленело, — он вылил молоко на землю.
Они в молчании дошли до палатки.
— А дальше-то что? — спросила Валентина Сергеевна.
Откликнулся Забалуев.
— Я думаю, — начал он, — нужно возвращаться в город. — Все прояснилось: не было никакой надписи, да и кладбище самое обычное. Что старинное — верно. Но не более. А колдуны, ожившие мертвецы — плод воспаленного воображения.
Митя как-то странно посмотрел на него.
— Митя, ты уж признайся, что хотел, так сказать, разыграть Валентину Сергеевну. Пошутил слегка. Шутка, конечно, не совсем удачная, но оригинальная. И я, старый осел, можно сказать, поверил тебе, поперся в эдакую даль...
— Да, — сказал Митя хмуро. — Это была шутка.
Валентина Сергеевна недоуменно посмотрела на него. Она вообще перестала что-либо понимать.
— Ну что ж, давайте собираться, — сказал Забалуев.
Митя молча копался у мотоцикла.
— Мне надо к хозяйке сбегать, — спохватилась Петухова. — Корзину отдать, вещи свои захватить.
— Ну, давайте быстрее. К вечеру хотелось бы быть дома.
Хозяйка встретила ее у ворот.
— Грибов-то набрала! Да все — один к одному. — Она с интересом посмотрела в корзину.
— Уезжаю я, вот за вещами пришла. За корзину спасибо.
— Не успела приехать — опять уезжаешь. Странная ты, Валентина, женщина. Ну что же, воля твоя...
— Возьмите вашу кринку.
— Ну как, молочко-то понравилось? У меня вкусное молочко, не чета городскому.
— Да скисло оно, молоко ваше.
— Как скисло, не может быть! — Старуха понюхала кринку. — Действительно. Да ведь я утром надоила, не может такого быть. Постой, постой, постой. — Она внимательно посмотрела на Петухову. — Ты ведь по лесу не одна ходила?
— Не одна, — подтвердила та. — Мы втроем приехали, на мотоцикле.
— А кто твои товарищи?
— Обычные люди, старичок один — в архиве работает, и историк наш городской. Да в чем дело-то?
Старуха ничего не ответила. Замолчала, что-то обдумывая. Через несколько минут она попросила:
— Слушай, покажи их мне.
— Ну пойдемте, только все-таки объясните, в чем причина вашего интереса?
— После объясню, пойдем скорее.
Минут через пятнадцать они подошли к тому месту, где стояла палатка. Все уже было сложено. Возле мотоцикла стоял один Митя.
— А Петр Петрович где? — спросила Петухова.
— Да тут был. — Митя огляделся по сторонам, — Сейчас придет, наверное.
Старуха внимательно оглядела Митю, потом повернулась к Валентине Сергеевне:
— Старичок-то — куда он делся?
Та недоуменно пожала плечами.
— Петр Петрович, — закричал Митя. — Где вы, идите сюда! Но в лесу было тихо.
— Так, ребятки, — утвердительно произнесла старуха. — А ведь это колдун был.
— Какой колдун?! — испуганно воскликнула Валентина Сергеевна.
— Да старичок-то ваш. Вы вот его ждете, а он, конечно, не явится.
— С чего вы взяли, что он колдун? — внимательно глядя на старуху, спросил Митя.
— Молоко свежее скисло в минуту — первый признак. К тому же исчез он.
— А сами-то вы кто? — Митя, казалось, не удивился сообщению.
— Я-то? Да никто, божья старушка. — Она усмехнулась. — Местная жительница.
— Мне еще на кладбище показалось — Забалуев как-то странно себя вел.
— Так вы и на кладбище были? — удивилась старуха. — А зачем? Не пора ли мне всю правду рассказать?
— С какой стати? — вскинулся Митя.
— А с такой. Без меня вы вряд ли выпутаетесь из этой истории.
— Эге, ты, бабка, видно, из той же шайки... — протянул Митя.
— Тьфу, дурень! Из шайки... Ты, голубок, да и барышня твоя, по всему видать, в такую переделку попали — не приведи Господь. Садитесь на вашу тарахтелку, да поедем ко мне. Нет-нет, я ногами дойду, — отмахнулась бабка на приглашение сесть в коляску.
Сбитая с толку всеми этими чудесами, Валентина Сергеевна пошла рядом со старухой, Митя поехал вперед.
— Ты мне сразу бы все рассказала, пользы было бы больше. А сейчас... — Бабка махнула рукой.
— Да с чего бы я докладывать стала, и так один раз все рассказала, вон что получилось. Вы говорите — колдун. Да быть этого не может!
Вскоре они втроем сидели за столом в избе хозяйки. Запыхтел самовар, забулькал в стаканах чай.
— Ну же, жду, — властно произнесла старуха. — Давай, первая рассказывай, — кивнула она Валентине Сергеевне.
На протяжении всего рассказа она молчала, иногда задумчиво кивала головой и только когда библиотекарша описывала виденное на кладбище, старуха досадливо крякнула:
— Эк тебя угораздило! И чего ты мне сразу всего не рассказала!
— Ну, теперь ты, — обратилась она к Мите.
Когда его история была завершена, старуха попросила:
— Ну, а теперь о колдуне этом.
Перебивая друг друга, они стали рассказывать о событиях последних дней.
— Ладно, — сказала старуха. — Ну, про Лиходеевку вы кое-что знаете. Но здесь живут не одни колдуны. Вот я, например. С черными не знаюсь, хотя дела их мне известны. И они меня не трогают. Что тут к чему, долго рассказывать, да и знать вам не обязательно. Однако кое-что придется разъяснить.
Ты, Валентина, видела древний обряд, простому смертному видеть который нельзя. Как они мертвых поднимают и для чего, особое дело. Но что ты судьбу свою прочитала на могильном камне — в этом не сомневайся. Они все сделают, чтобы тебя ухайдокать. Они тебя так просто не отпустят. Тот, которого вы Забалуевым называете, вовсе и не Забалуев, а главный их. Просто он принял вид вашего Петра Петровича. Это они умеют. В городе к тебе подослали куклу-перевертыша. И колдун с вами увязался, теперь он где-то рядом ходит, если б не молоко, может статься, была бы для вас сегодняшняя ночь последней. Случайность подвела. Но они, конечно, не отступятся. Беда в том, что помочь вам ничем не могу. Заговоры нужно знать особые, заклятья. За день мне вас не обучить. Переночуйте у меня, тут вас никто не тронет, а завтра садитесь на свою тарахтелку — и в город. Тебе, Валентина, я советую вообще уехать куда-нибудь подальше.
Валентина Сергеевна и Митя сидели молча, осмысливая услышанное.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил наконец Митя.
— Отчего же, можно. Пойти к главному ихнему, пасть на колени, попросить милости. Может, и простят, но тогда людьми вы больше не будете, а будете... — Тут она замолчала.
— Кем же? — подавшись вперед, спросил Митя.
— Лучше вам об этом не знать. Но есть и другой выход. О нем я уже говорила — лучше всего убежать, если сумеете.
— Послушайте, Агриппина Кузьминична, а не расскажете, что это за колдуны такие? — спросила Валентина Сергеевна.
Как ни странно, она давно не испытывала страха, одно нестерпимое любопытство.
— Ну что ж, рассказать можно, — старуха задумчиво посмотрела на своих гостей. — Хуже от этого не будет. Живут они тут с незапамятных времен, силу имеют большую. Чего скрывать, сама в этом деле кое-что понимаю. Людей лечу, наговоры знаю, ну да ладно... Осталось их совсем немного. Им просто человека со свету сжить. Но не могут без вывертов. Сами себя уважать перестанут. Поэтому и обставляют все, словно в цирке. Сначала напугают до полусмерти, а уж потом либо на брюхе ползать заставляют, либо в петлю засунут.
Она прервала рассказ, посмотрела на ходики, мирно тикающие на стене:
— Ну что ж, время позднее...
Митя ушел на сеновал, а Валентина Сергеевна еще долго ворочалась на своей кровати, прислушиваясь к каждому шороху.
Спозаранку стали собираться. Быстро уложили в мотоцикл вещи. Тронулись. Бабка перекрестила их на дорогу и сказала напоследок:
— Вы уж осторожней езжайте, а в городе тоже опасайтесь.
Отъехав от деревни, Митя остановил мотоцикл.
— Вы что-то забыли, Митя? — Петухова вопросительно посмотрела на своего спутника.
— Хотел я вам кое-что рассказать, Валентина Сергеевна, да при бабке не решался. Все же я ей до конца не верю. Так вот, — лицо его посерьезнело, — буквально за пару дней до нашей встречи в архиве получаю я письмо. От кого бы вы думали? От Струмса! Письмо краткое. Профессор жив и здоров и хотел бы увидеться. Пишет, что дней через пять, то есть сегодня, будет в нашем городе. Был в письме и телефон, по которому я обязательно должен позвонить. Как только приедем в город, сразу позвоню. Нам нужно обязательно встретиться с профессором. Больше надеяться не на кого.
— А что если это тоже происки темных сил? — задумчиво произнесла библиотекарша.
— Что ж, не исключен и такой поворот. Однако что нам терять? А потом вспомните молоко, — усмехнулся он. — Верное средство. Купим в магазине по бутылке, возьмем с собой на встречу. Скиснет — значит, профессор колдун.
— И что тогда?
— Тогда остается серебряная пуля.
— А где ее взять?
- Перелью бабушкину ложечку.
Мотоцикл взревел и понесся по пыльной дороге.
Валентина Сергеевна, плохо спавшая ночью, дремала в коляске, несмотря на тряскую дорогу.
Внезапно мотоцикл бросило в сторону. Она в недоумении открыла глаза и увидела на дороге ребенка. Мотоцикл мчался прямо на него. Митя лихорадочно выворачивал руль. Петухова цепенело смотрела на надвигающегося малыша. Он улыбался, но как-то криво и бессмысленно, как улыбаются идиоты. Митя резко повернул руль, и мотоцикл с треском свалился кювет. Последнее, что успела увидеть Петухова, — фигура странного мальчика, оторвавшаяся от земли, парила над дорогой.
Она быстро пришла в себя и попыталась встать. К удивлению, ей это удалось. Все тело болело, но особых повреждений она не получила. Поискала глазами Митю. Он лежал тут же, рядом. Голова его была в крови, рука неестественно вывернута.
- Ну вот, — сказал он, едва шевеля губами. — Все-таки они меня доконали.
Валентина Сергеевна бросилась к нему, попыталась перевязать платком. Затем выскочила на пустынную дорогу, зовя на помощь.
— Валентина Сергеевна, Валя! — услышала она слабый голос. — Идите сюда!
Петухова подчинилась.
— Возьмите письмо, оно в кармане пиджака, спрячьте и никому не показывайте. И обязательно позвоните по этому телефону.
— Нет, Митя, не надо. — Она пыталась сдержать слезы.
— Возьмите, я вас очень прошу. — Голос его ослабел, и Митя потерял сознание.
Петухова машинально достала мятый конверт и сунула его в сумку. Потом подъехали какие-то люди, началась суета. Появились милиция, “Скорая помощь”. Окончательно она пришла в себя только в приемном покое городской больницы, где ей обработали ушибы и ссадины.
Митю в бессознательном состоянии поместили в реанимацию.
Сбивчиво и невпопад отвечала она на вопросы милиции, а потом ее доставили домой.
Безучастно сидела Валентина Сергеевна на диване, уставившись в одну точку. Давным-давно стемнело, но который час, она даже не представляла. Единственное, что занимало ее, — сколько же ей осталось жить. Почему-то никак не могла точно сосчитать, сколько же дней прошло с той злосчастной ночи на кладбище.
Цифры щелкали в голове сухими костяшками счет. Кажется, она сходила с ума. Отвлек ее слабый свет в прихожей. С трудом поднявшись, библиотекарша выглянула в коридор. Светилось зеркало. Мерцало изнутри слабым зеленоватым светом, напоминая плохо освещенный аквариум. Никогда раньше подлое зеркало не светилось.
Валентина Сергеевна настолько привыкла к чудесам, что наблюдала за странным явлением безо всякого страха. Машинально отметила — зеркало не отражало предметы. Свечение постепенно нарастало, и внутри него стали различимы два силуэта, которые постепенно приближались. Валентина Сергеевна узнала в одном ту особу, которая в парке подсела к ней на скамейку и лезла со странными разговорами. Второй силуэт принадлежал мужчине средних лет, как показалось Петуховой, в военном мундире. Лицо его было трудноразличимо.
Они остановились по ту сторону зеркала. Казалось, их окружает зеленоватый туман. Внезапно Петухова услышала голоса, глухие и монотонные. Они доносились не из зеркала, а как бы возникали посреди прихожей.
— Она нас видит? — спросил женский голос.
— И еще увидит не раз, — ответил мужской.
— Что ее ждет?
— Могила.
— Сколько ей осталось?
— Восемь дней.
— Есть ли выход?
— Выхода нет.
— Выход есть всегда! — раздался вдруг высокий детский голос. В тот же миг послышался треск и стало темно.
Валентина Сергеевна включила в прихожей свет. Зеркало покрывала густая сеть трещин. Какой ужас! Даже дома нет спасения! Она быстро оделась, накинула плащ, взяла сумочку и выбежала из квартиры.
Куда идти? Конечно же, в больницу к Мите. И она побежала по ночным улицам. Ей казалось, что ее преследуют, мерещились какие-то тени, но желание поскорее увидеть Митю, узнать, как он себя чувствует, жив ли, заставило позабыть о страхах.
Вот и больница. Она вбежала в пустынный вестибюль и рванулась в отделение реанимации.
— Куда вы? — закричала заспанная нянечка.
— Мне к Воробьеву, — умоляюще попросила Валентина Сергеевна.
— Он спит.
— А как его самочувствие?
— Неважное. Сотрясение мозга. Сломаны рука и несколько ребер, но опасности для жизни нет.
— Можно я подожду здесь до утра? — Петухова вопросительно посмотрела на нянечку.
— Дело ваше, — равнодушно отозвалась та.
— А зачем же здесь? — вдруг раздался чей-то голос.
Петухова резко обернулась.
Перед ней стоял пожилой, невысокого роста, кругленький, чрезвычайно симпатичный человек с умными веселыми глазами.
“Нет, он не из этих”, — сразу же решила Валентина Сергеевна.
— Кто вы? — спросила она.
— Я Струмс, — ответил человек. — А вы, очевидно, Валентина Сергеевна Петухова?
— Да, — удивленно произнесла она. — А вы откуда знаете?
— Я тут незадолго до вашего прихода общался с Митей. Он хоть и слаб, но в сознании, рассказал мне все ваши приключения. Вкратце, конечно.
— Как он? — спросила Петухова.
— Гораздо лучше, чем я ожидал. Пойдемте, Валентина Сергеевна. Нет ничего лучше, чем прогулка с дамой августовской ночью.
И он галантно взял библиотекаршу под руку. В небольшом номере Струмса Петухова сидела в мягком кожаном кресле и живо описывала свои столкновения с духами. Профессор налил рюмочку коньяка, покосился на нее, кивнул на бутылку: мол, не хотите ли? Она энергично замахала головой.
— Ну, дело ваше! — Профессор медленно выпил, закусил долькой лимона. Посмотрел на библиотекаршу, как ей показалось, с насмешкой и властным жестом руки остановил захватывающее повествование на полуслове.
— Довольно, голубушка, — сказал он решительно. — Рассказ ваш настолько живописен, что напоминает фильм “Багдадский вор”.
Валентина Сергеевна обиделась и покраснела:
— Вы мне не верите?
— Ну отчего же, верю. Но! — Профессор поднял вверх указательный палец. — За всеми ужасающими подробностями неясно одно: почему они за вами охотятся?
— Я видела их тайную церемонию на кладбище... — запальчиво начала Петухова.
— Не специально ли для вас весь спектакль был подготовлен заранее и срежиссирован талантливым режиссером?
— Вы считаете, что все эти ужасы — мистификация?
— Отнюдь нет! Безусловно, налицо черная магия. Но зачем они вам демонстрируют до сих пор весь свой арсенал? Наиболее изысканные трюки. — Он засмеялся и снова наполнил рюмку. — Все эти предсказания насчет оставшихся тринадцати дней... жуткое знамение. Не проще ли затянуть вас в трясину, которых, кстати, в тех местах полным-полно, или обрушить на голову гнилое дерево. Просто и эффективно.
— А мотоцикл? — закричала библиотекарша. — Я же чуть не погибла.
— Именно “чуть”. На вас же нет ни единой царапины.
— Царапины есть, — уныло произнесла Петухова и искоса глянула в висевшее напротив зеркало.
— Это не считается. Возьмем последний эпизод: видения в прихожей. Ведь ясно сказали — выход есть.
— Да где же он?
— Погодите, погодите, не все сразу. Сначала разберемся, зачем вы им понадобились. — Профессор облизнул языком губы, покосился на рюмку, но пить не стал. — Эти черные маги очень стары. В прошлый раз нам, к сожалению, не пришлось с ними пообщаться лично. Надеюсь на этот раз... — Он замолчал, обдумывая. — Так вот, настоящий колдун обязан передать свои знания, свою, если хотите, силу. Кому? Естественно, не первому встречному.
— Вы хотите сказать... — подалась вперед Петухова.
— Иначе говоря, — не обращая на нее внимания, продолжал Струмс, — ему нужны ученики. Мне кажется, такая роль отведена вам.
Петухова в изумлении уставилась на профессора.
— Да! Именно вам, так, во всяком случае, мне кажется. Видите ли, они долго присматривались, но репутация у вас вполне подходящая.
Валентина Сергеевна перевела дух и неуверенно спросила:
— Если следовать вашей логике, то почему бы им просто не прийти ко мне?
— Взять за руку и сказать: пойдем, любезная Валентина Петухова, мы сделаем тебя ведьмой и научим кататься на помеле? Я думаю, главная их цель — растоптать ваше “я”, полностью лишить воли, заставить приползти к ним на четвереньках. А уж потом...
— То, что вы говорите, совершеннейший вздор, — всплеснула она руками.
— А по-моему, единственно верное объяснение.
— И что же мне делать?
— Да ничего, события сами находят вас.
— Однако, нечего сказать, утешили.
— Ну, а что вы хотели? Чтобы я приставил к вам телохранителей или прочитал заклинания? Это в моих силах, но вряд ли будет толк. На вашем месте я бы сам предпринял контрдействия. Поехал в Лиходеевку и с помощью той старушки постарался вступить с ними в контакт.
Валентина Сергеевна встала и взволнованно заходила по комнате. Машинально взяла рюмку с коньяком, так же машинально выпила. Струмс посмотрел на нее с одобрением:
— Итак — в бой! А тылы я обеспечу.
Петухова задумалась, как бы прикидывая и взвешивая свои возможности. Наконец спросила:
— Ну, а что это даст?
Струмс встрепенулся:
— Помилуйте, голубушка, неужели вам самой неинтересно? Разве представится возможность пережить еще раз такое захватывающее приключение?
Петухова засмеялась. Удивительно, за несколько дней в ее мировоззрении произошли заметные сдвиги. Мир перестал состоять из черных и белых тонов, наполнился красками, засверкал, как солнце в луже после дождя.
— Согласна, — просто произнесла она.
— Итак, повторяю, — будничным тоном продолжил Струмс, — никаких активных действий не предпринимать, о каждом шаге докладывать мне лично, телефон у вас есть. Для начала сходите в архив к Забалуеву. Ничего ему не рассказывайте. Просто присмотритесь к нему повнимательнее. Какие-нибудь странности в поведении, в разговоре... фиксируйте все. Ну, а теперь — домой. Сейчас я распоряжусь, вас отвезут.
Близился вечер, когда Петухова вошла в здание архива. Без стука открыла дверь кабинета Забалуева. Старичок сидел, склонившись над бумагами. Услышав шум, он поднял голову, и лицо его расплылось в приветливой улыбке.
— Валентина Сергеевна?! Какими судьбами?! Давненько, давненько вас не было видно. С чем пожаловали?
Петухова пристально посмотрела на него, не зная, как себя вести.
“Что это? — подумала она. — Неужели он будет отрицать, что мы виделись три дня назад?”
— Петр Петрович, да ведь я была у вас в этот понедельник.
— В понедельник? Что вы, Валентина Сергеевна! В понедельник архив не работал, у нас был санитарный день.
“Ну что ж, — решила Петухова. — Не была, так не была”.
— Значит, я ошиблась, может, только хотела зайти.
— А что вам понадобилось?
— Да вот интересуюсь деревенькой одной, Лиходеевка называется.
— А, знаю. — Архивариус насмешливо поглядел на нее. — Говорят, там колдуны живут, мертвецы по лесам ходят. — Глаза его так и светились злорадством.
“Конечно, это он, — убедилась библиотекарша, — Все знает, да еще и издевается, сволочь”.
— Петр Петрович, давайте говорить откровенно, что вы от меня хотите, зачем травите, подсылаете нечисть?
— Товарищ Петухова, да вы здоровы ли? — Лицо архивариуса приняло озабоченное выражение.
Валентина Сергеевна вскочила и рванулась к дверям.
— А затем, милая, — вдруг раздался сзади детский голос, — что ты нужна нам.
Петухова стремительно обернулась и увидела, что на стуле, где только что сидел Забалуев, теперь сидит давешний белобрысый мальчик, виденный ею последний раз на дороге. Ребенок холодно улыбался и грозил ей пальчиком.
— Поезжай, милая, снова в Лиходеевку, не пожалеешь, — писклявым голоском изрек он.
Петухова кинулась к мальчишке, и вдруг он пропал. В комнате было пусто. В растерянности стояла библиотекарша, но тут раскрылась дверь и вошел Забалуев.
— Приветствую, приветствую, — радостно закричал он, — я в хранилище бегал.
Петухова медленно опустилась на стул.
— Я была у вас в понедельник, — осторожно начала она.
— Ну да. — Забалуев внимательно поглядел на нее. — Всю ночь просидели вместе с Митей. Хотели еще ехать в деревню эту, как она там называется... Я, к сожалению, опоздал, в квартире небольшой пожар случился, проводка загорелась ни с того ни с сего. Прибежал к вам, сказали, что вы уже уехали. Ну и как съездили? Что-нибудь узнали?
Валентина Сергеевна поднялась и, не отвечая, направилась к двери. У порога она обернулась, снова ожидая увидеть вместо Забалуева ребенка. Но Петр Петрович растерянно и участливо смотрел на нее.
Вечером того же дня Петухова снова была в номере у профессора.
— Так, так, очень интересно. — Профессор потирал руки от удовольствия. — Значит, сначала был один Забалуев, а затем другой? И ребенок? Ну, а разницу, разницу-то между этими двумя вы заметили?
Валентина Сергеевна недоуменно пожала плечами.
— Ну, какие-нибудь детали? Глаза, например?
— Да я особенно не приглядывалась, правда, мне показалось, что первый Забалуев был какой-то неестественный, слишком веселый, что ли... Как-то уж очень оживленный.
Профессор задумчиво поглядывал на Петухову.
— Все-таки, мне кажется, дело тут сложнее. Я думал, архивариус тоже из их компании. Но, видимо, ошибся. Сдается мне, здесь действует направленная галлюцинация, а может, и того серьезнее, классический оборотень. И почему именно ребенок, мальчик? На кого он похож, что вообще вы обо всем этом знаете? Ведь дитя вы видите не в первый раз?
— Да, — подтвердила Петухова. — И он мне абсолютно незнаком, хотя вроде бы кого-то напоминает.
Валентина Сергеевна напрягла память, но ничего определенного вспомнить не смогла.
— Ладно, — сказал Струмс, — с этим еще разберемся. Значит, таинственный малыш посоветовал вам ехать в Лиходеевку? Вот и я вам советую, и весьма настоятельно.
— А скажите, — Валентина Сергеевна внимательно посмотрела на Струмса, — они знают, что вы в городе?
— Без сомнения, знают они, конечно, и то, что вы в данную минуту находитесь у меня. Но уверяю вас, это не имеет никакого значения.
— То есть? — не поняла Валентина Сергеевна.
— Видите-ли, голубушка, они настолько уверены в своих силах, что не обращают внимания на противника, да, видимо, и противником-то меня не считают. Ну что я им... Какой-то жалкий смертный, да и не во мне дело, а в вас. И тут в ход пущены все средства.
— Страшно-то как, — содрогнулась Петухова.
— Да, — согласился профессор, — ситуация невеселая. И все же помните, что сказал малютка в зеркале: “Выход всегда есть”.
Придя домой, Валентина Сергеевна всюду включила свет. Поужинала. Старое зеркало в прихожей притягивало ее к себе. А что, если потушить свет, может быть, зеркало снова засветится? Несмотря на страх, она так и сделала. В темноте долго смотрела на зеркало, но оно оставалось по-прежнему темным.
Все-таки ребенок не давал ей покоя. Почему-то казалось, что лицо его было из ее собственного детства. Может быть, какой-то дворовый мальчишка или сосед по дому? У нее мелькнула мысль полистать семейный альбом. Она достала его с этажерки и осторожно раскрыла массивную, обтянутую синим плюшем крышку. На пол упал ворох фотокарточек. Она подобрала их и стала медленно перебирать. Вот мама, отец, вот она уже взрослая, с подругами. Бабушка с дедушкой. А на этой карточке ей лет десять. Стоп! Ее лицо... оно так похоже на лицо того ребенка. Так вот откуда чувство, что она его знает. Но как это может быть?!
И тут она вспомнила и похолодела. Давным-давно, в пору ранней молодости, случился у библиотекарши бурный, но скоротечный роман с одним молодым человеком. Тот выдавал себя за летчика, но на поверку оказался бухгалтером, чем сильно снизил свою ценность в глазах Валентины Сергеевны. Она не собиралась связывать жизнь с каким-то счетоводом, да и он не горел желанием. Они мирно расстались.
Однако роман имел неприятные последствия. Как ни скрывала Валентина, как ни затягивалась в корсет, мать скоро обо всем догадалась. Выход нашли быстро. Ее отправили к дальней родственнице, жившей в Конотопе. Там она благополучно родила мальчика. Ребенка тут же отдали кормилице. Библиотекарша его почти не видела, да, откровенно говоря, и не стремилась увидеть. Кормилице регулярно высылались деньги, а та в коротких письмах сообщала, что мальчик (его назвали Павлом) жив и здоров. По правде, мысль о том, что у нее есть сын, пусть в далеком Конотопе, тяготила Валентину. Ей было не жалко денег, посылаемых на воспитание мальчика. Ее мучил страх, что узнает муж, она к тому времени уже вышла замуж.
Так что краткое сообщение, что Павел умер от дифтерита, заставило проронить две слезинки и вздохнуть с облегчением. И вот теперь... Неужели тот ребенок — ее сын? В этом она уже не сомневалась. Вот откуда все ее муки. Молча кусала Валентина Сергеевна губы, не в силах справиться с душившими ее слезами. “Это кара, кара Божья”, — явственно всплыла четкая мысль.
Валентина Сергеевна рыдала долго и безутешно. Лицо ребенка стояло перед глазами и не давало успокоиться.
Превозмогая слезы, трясущимися руками она достала из самого дальнего угла шкафа маленькую шкатулочку красного дерева. Там на самом дне, среди пожелтевших документов, старомодных украшений, лежал маленький крестик на золотой цепочке, крестик ее матери. Она достала его, повертела в руках и вдруг решительно надела на шею, зашептала слова полузабытой молитвы. Глупо, конечно. Какой-то крестик... Но отчего-то стало теплее, будто хрустнула и рассыпалась льдинка, холодной коркой лежавшая на душе. А утром произошли события, которые вытеснили тоску.
Проснувшись, Петухова отправилась в ванную. Вот уж блаженство! Горячая вода, разомлевшее тело, сладостные видения витали перед затуманенным взором.
Вода стала остывать, и она решила добавить горячей. Открыла кран. В кране забулькало, и оттуда медленно выполз огромный, вроде мыльного, пузырь, но только во много раз больше. Переливаясь всеми цветами радуги, прозрачный пузырь колыхался в воздухе над ванной.
Недоуменно смотрела Петухова на это чудо, а с пузырем между тем происходили изменения. Его внутренность наполнилась мерцающими разноцветными огоньками. Это было очень красиво, но страх понемногу начал заползать в душу, вытесняя опьянение. Огоньки начали сгущаться и образовали подобие лица. Черты его становились все отчетливее. Это было лицо какого-то глубокого старика, совершенно незнакомого Валентине Сергеевне. Старец, казалось, внимательно смотрел на библиотекаршу.
Ни жива ни мертва сидела та в ванной и с ужасом смотрела на переливающееся разноцветными огоньками лицо. Однако оно начало мутнеть, линии становились расплывчатыми и скоро сменились хаосом разноцветных искорок. Потом внутри пузыря начала складываться другая картина. Валентина Сергеевна сразу же узнала старое кладбище, нагромождение старинных надгробий. Кладбище было пустынным, только на одном памятнике сидела большая птица. Внезапно Петухова ощутила в ванной комнате поток холодного воздуха. Пузырь вытянулся, медленно подлетел к крану и с чмоканьем втянулся в него. Через мгновение из крана полилась вода. Библиотекарша все так же оцепенело уставилась на кран. Вода внезапно стала розовой, а затем начала темнеть, пока не приобрела густо-красный цвет. Валентина Сергеевна вылетела из ванной. Теперь она стояла и смотрела на необыкновенное зрелище. Было жутко, но интересно. Густая темно-красная жидкость наполняла ванную. Петухова набралась мужества и коснулась пальцем жидкости. Теплой, густой и липкой. Понюхала. Сомнений не было — кровь.
Жидкость забурлила, и из нее показалась черная костлявая рука с цепкими длинными пальцами.
Это было выше ее сил. Валентина Сергеевна стремительно выскочила из ванной комнаты, кое-как оделась и бросилась вон из квартиры. Она бежала по оживленным улицам, и прохожие с недоумением глядели на небрежно одетую женщину с мокрыми волосами и диким лицом. Но Валентина Сергеевна, ничего не замечая, мчалась к Струмсу.
“Только бы застать, только бы застать!” — одна мысль стучала в голове.
К счастью, Струмс оказался дома. Тут же находился какой-то молодой человек.
— О! — весело воскликнул профессор. — Вот и наша героиня! Да на вас лица нет! Что случилось?
Валентина Сергеевна не могла ничего ответить, только бессмысленно разевала рот.
— Коля, налей ей коньяку, — распорядился профессор, — да в стакан лей!
Стуча зубами о край стакана, библиотекарша сделала глоток и только тогда перевела дух.
Дрожа и поминутно озираясь, принялась рассказывать.
— Да, — сказал Струмс после того, как она умолкла, — повествование производит впечатление. Не правда ли, Коля? Да, кстати, познакомьтесь, это тот самый Николай Егорович Белов, о нем вы, кажется, слыхали.
Петухова вяло кивнула головой.
— А не съездить ли нам на место действия? Так сказать, убедиться своими глазами. Мне лично очень хочется. Он посмотрел на Петухову.
— Поехали, Валентина Сергеевна. С нами не пропадете.
Она молча кивнула.
Перед входом в гостиницу стояла роскошная легковая машина.
— Прощу вас. — Струмс галантно распахнул дверцу. Коля сел за руль.
Вот и ее дом. Выйдя из автомобиля, Петухова нерешительно топталась на месте. Возвращаться в квартиру не хотелось.
— Ну же, смелее. — Профессор взял ее под руку. У Коли в руках появился объемистый кожаный портфель, и они двинулись вверх по лестнице.
Войдя в квартиру, Струмс с интересом огляделся.
— О, да у вас роскошно. — Он плюхнулся на кожаный диван. — Точно такой же был у моей мамы. Чудесная вещь, нет ей сносу. — Потом вскочил, прошелся по комнате, заглянул зачем-то на кухню. — Ну что, Николай Егорович, будем начинать? — Струмс задумчиво смотрел на зеркало в прихожей. — Именно это зеркало и являло вам чудеса? — спросил он Петухову.
Тем временем Коля начертил мелом на кафельном полу ванной какую-то сложную звезду. Потом расписал ее непонятными знаками и символами. Петухова с интересом следила за его манипуляциями.
— Что он делает? — шепотом спросила она Струмса.
— Да ничего особенного. Чертит магическую пентаграмму. Духов будет вызывать.
— Вы серьезно?
— Вполне. Да вы не беспокойтесь, ничего страшного не произойдет. А если боитесь, то можете уйти куда-нибудь переночевать. Например, в мой номер. Коля отвезет.
— А можно остаться?
— Почему бы и нет, ведь вы, так сказать, главное действующее лицо. Присутствие ваше весьма желательно. — Тон его изменился, стал серьезным и сдержанным.
Между тем на улице стало совсем темно. Короткие сумерки перешли в темную августовскую ночь.
Валентина Сергеевна протянула руку к выключателю.
— Не надо! — властно скомандовал Струмс. — Сейчас мы зажжем свои осветительные приборы.
Он достал из портфеля какой-то предмет, чиркнул спичкой. Валентина Сергеевна увидела у него в руках толстую свечу из зеленого воска. Он передал свечу Коле и достал из портфеля еще две. Зажег их и пристроил одну на краю ванной, две на туалетных полочках. Пламя свечей, колеблясь, бросало причудливые тени на стены. Валентине Сергеевне снова стало жутко. Коля стоял неподвижно и отрешенно, полностью уйдя в себя.
— Ну что, Викентий Аркадьевич, попробуем?
— Не рановато? Еще одиннадцати нет.
— Попробуем. Да и что мешает повторить?
— Ну ладно, начинай.
Коля встал лицом к звезде, начерченной на полу. Потом что-то произнес. Контуры звезды слабо засветились бледно-розовым светом. Он еще раз повторил то же слово. Свечение осталось прежним.
— Рано еще, — заключил Коля разочарованно.
— Не торопись, подожди полчасика, — ободряюще произнес профессор. — А я пока займусь зеркалом.
Он взял одну из свечей и поставил ее перед зеркалом. Язычок пламени отразился в нем, но как-то странно. Вместо одного огонька в зеркале было семь. Профессор провел рукой по фигурной деревянной раме, и зеркало заколыхалось, как будто это было не стекло, а вода. Серебристая мгла стала прозрачной, и Валентине Сергеевне показалось, что перед ней дверь в неведомый мир. Перед ней расстилалось огромное, совершенно пустое пространство. Зеркало ничего не отражало. Внезапно трепещущий огонек отделился от свечи и как бы проник внутрь зеркала.
Профессор крепко сжал руку Петуховой.
— Коля, иди сюда, — позвал он шепотом. — Смотри, прямую дорогу проложили.
Огонек между тем блуждал среди могил. Вслед за ним устремилось еще несколько огоньков, скоро их образовался целый рой.
— Кладбищенские огни — первый признак колдовства, — удовлетворенно промолвил профессор.
Валентина Сергеевна смотрела как завороженная. Будто не в собственной прихожей стояла она, а там, на Кладбище. Казалось, шагни — и ты будешь среди этих могил.
А огоньки, перелетая с одного места на другое, придавали происходящему и вовсе чувство нереальности. Чем-то древним, неведомым веяло от всего этого.
— А ведь прямо из вашей квартиры можно попасть туда, — задумчиво сказал Струмс. — Шагнуть сквозь зеркало.
— Неужели? — не поверила Валентина Сергеевна.
— Абсолютно серьезно, нужно только знать условный код.
Струмс провел рукой по поверхности зеркала:
— Нет! Вы потрогайте!
Валентина Сергеевна осторожно дотронулась до стекла. Но под ее рукой было не стекло. Она почувствовала что-то чрезвычайно упругое на ощупь. Вещество было скользким и прохладным. Как будто воздух сгустился, стал твердым.
Еще несколько минут зеркало оставалось окном в неведомый мир, потом внезапно погасло. Петухова снова провела рукой по его поверхности и на этот раз ощутила обыкновенное стекло.
— Ну а теперь вернемся к нашей пентаграмме, — решительно проговорил профессор. — Время к двенадцати подходит. Можно начинать.
— Дело в том, любезная Валентина Сергеевна, если вас действительно посетили сверхъестественные силы, то должен остаться некий их отпечаток, так сказать, эманация. Хотя и на очень короткое время, но мы сможем увидеть колдуна, вернее, не его самого, а его призрак. Коля у нас специалист по вызыванию духов.
В квартире по-прежнему было темно. Зеленел свет в ванной комнате, свечи слегка оплавились, но продолжали гореть ровным неярким светом. Коля прошел внутрь, а профессор с библиотекаршей остались стоять на пороге.
Новость отредактировал Lycanthrope - 4-01-2011, 11:25
Ключевые слова: Кладбище