Последний наряд невесты
Алина замирала у зеркала, едва сдерживая восторг. Белое платье, расшитое призрачным серебром, облегало ее стан с таким совершенством, будто было сшито не в ближайшем городском ателье, а волшебниками из старой сказки. Она купила его по невероятной скидке в небольшом комиссионном магазинчике, затерявшемся на окраине областного центра. Продавщица, бледная женщина с потухшим взглядом, отдала наряд почти даром, лишь грустно вздохнув: «Носите на здоровье. Только вы его… последней будете».Алина тогда не придала значения этим словам, списав их на странность работницы. Какая разница, кто носил платье до нее? Главное — оно идеально. Завтра свадьба, завтра она станет женой любимого Максима.
Но вечером перед торжеством ее начали мучить смутные тревоги. В тишине старого деревенского дома родителей, где решено было проводить церемонию, платье, висевшее на трюмо, казалось, жило своей жизнью. Издалека доносился грустный перезвон колоколов соседней заброшенной церкви, хотя Алина знала — там давно нет ни колоколов, ни звонаря.
Она подошла к платью, чтобы еще раз полюбоваться, и вдруг почувствовала ледяное дуновение. От наряда тянуло холодом старой земли и влажного подвала. Алина дотронулась до шелковой ткани — и резко одернула руку. На секунду ей показалось, что под тканью шевельнулось что-то теплое, живое.
Ночь была беспокойной. Алине снилось, что она стоит в поле, у края темного леса. На ней то самое платье, а навстречу ей из чащи медленно идет другая невеста. Ее лицо скрывает фата, но из-под нее сочится черная, густая жидкость. Незнакомка протягивает к Алине бледные руки и шепчет хрипло, как осенний ветер в сухих стеблях: «Верни… мое…»
Алина проснулась в холодном поту. Было утро ее свадьбы. Солнце светило ярко, тревоги отступили, уступив место предпраздничной суете. Подружки, парикмахер, фотограф — все кружились вокруг нее. Когда она надела платье, все ахнули от восторга. Но Алина снова почувствовала тот же ледяной холод. Платье будто впивалось в кожу тонкими, невидимыми иглами.
Церемония в сельском клубе прошла красочно и шумно. Но когда молодые поехали в лес на фотосессию, настроение Алины снова испортилось. Среди вековых сосен и берез, в глухой чащобе, выбранной фотографом для «атмосферных» кадров, стало неуютно. Птицы не пели, ветер не шелестел листьями. Была мертвая, гнетущая тишина.
«Встаньте у того большого дуба», — попросил фотограф, указывая на исполинское, почти черное дерево с обломанными сучьями. Алина с Максимом подошли. И тут невеста почувствовала сильный толчок. Не снаружи, а изнутри. Будто платье резко сжалось, дернув ее за собой. Она чуть не упала.
— Ты чего? — обеспокоенно спросил Максим.
— Ничего… Каблук зацепила, — соврала Алина.
Фотограф щелкал затвором, но лицо его постепенно становилось озадаченным. Он то и дело отрывался от камеры, всматриваясь в видоискатель, и снова смотрел на Алину.
— Алина, ты можешь… расслабить плечи? — наконец попросил он. — У тебя такая странная поза… Будто тебя кто-то держит.
Алина посмотрела на свое отражение в объективе камеры — и кровь застыла в жилах. Ее плечи действительно были неестественно откинуты назад, а руки вытянуты по швам, как у марионетки. И за ее спиной, в полумраке между деревьями, ей померещился смутный, бледный лик под фатой.
Она вскрикнула и вырвалась из «объятий» невидимого удерживающего ее существа. Все решили, что она устала, и поспешили вернуться к гостям.
Пир шел полным ходом. Но чем дальше, тем хуже становилось Алине. Платье тяжелело, будто пропитываясь водой. От него теперь явственно пахло сыростью и тленом. Сквозь веселую музыку ей чудился тот самый хриплый шепот: «Верни…»
Она не выдержала и побежала в свою старую комнату, чтобы переодеться. Заперев дверь, она стала судорожно расстегивать пуговицы на спине. Но они не поддавались. Платье будто приросло к коже. Алина рванула ворот — и замерла от ужаса.
В зеркале она увидела не свое отражение. За ее спиной стояла Она. Та самая невеста из сна. Ее лицо было землистым, с впалыми глазницами, а из полуоткрытого рта струилась черная жижа. Ее костлявые, серые руки были обвиты вокруг талии Алины, сжимая ее в мертвой хватке.
— Ты последняя, кто его наденет, — просипел призрак прямо в ухо Алине, и голос его был словно скрип гнилых ветвей. — Он мой. Мой наряд. Мой жених. Мое место. Ты заняла мое место…
Алина попыталась закричать, но из горла вырвался лишь хрип. Холод сковывал ее тело. Она почувствовала, как воля уходит из нее, а ее конечности начинают двигаться сами по себе. Призрак в зеркале улыбнулся жуткой, безгубой улыбкой и начал медленно растворяться, вливаясь в нее. Платье стало совсем тесным, невыносимо тяжелым.
Когда через полчаса взволнованный Максим выбил дверь, он увидел свою невесту, стоявшую у зеркала. Она была бледна, как полотно, но улыбалась. Странной, не своей улыбкой.
— Алин? Что случилось, родная?
— Ничего, Максим, — ее голос звучал чужим, хриплым и древним. — Просто я наконец-то вернулась домой. И больше никогда не уйду.
Она повернулась к нему, и в ее глазах, таких любимых и знакомых, плясали чужие, зловещие огоньки.
Свадьбу доиграли до конца. Гости говорили, что Алина стала какой-то тихой и задумчивой. А потом они зажили обычной жизнью. Только Максим иногда просыпался ночью от того, что его жена стоит у окна и что-то шепчет, глядя в сторону старого кладбища. Или вдруг начинает говорить на каком-то странном, забытом диалекте, которого раньше не знала.
А платье так и висит в их шкафу. Чистое, белое, почти новое. Оно ждет следующую невесту. Потому что проклятие вечно. И «последней» невесты не бывает. Всегда найдется еще одна, которая захочет надеть идеальное платье за бесценок.
Новость отредактировал Летяга - Вчера, 13:40
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Невеста Призрак платье Мистика Деревня село необьяснимое авторская история