Шишка
Тётя Люба, непривычно суетливая и тихая, поставила на пол прихожей переноску и пакет со всякими кошачьими вещами. С облегчением выдохнув, она неестественно улыбнулась мне и протараторила:– Тут все её штуки. Сухой корм и вода всегда должны быть, влажный два раза в день по половинке пакета. Справишься?
Я, конечно, заверил, что справлюсь. Сутки приглядеть за кошкой моего двоюродного брата, что может быть проще. Потом я предложил тёте Любе попить чаю, но она отказалась. Растянув губы в улыбке так сильно, что она едва не превратилась в оскал, женщина снова ответила скороговоркой:
– Пора бежать, у меня дела.
И она ловко, словно репетировала это движение заранее, выскользнула за дверь. Должно быть, ей было неловко находиться со мной в квартире, которую я получил в наследство от деда. И на которую так яростно претендовала её дочь.
Тётя была уже у лифта и стучала ярко накрашенным ногтем по кнопке вызова, когда я догадался спросить:
– А зовут-то её как, тёть Люб?
– Шишка! – донеслось до меня.
Потом металлические лифт громыхнул, захлопываясь, а я прикрыл дверь. Мы с Шишкой остались наедине.
Первым делом я почему-то схватился за пакет, а не за переноску весёленького розового цвета. Сполоснул и наполнил миски, насыпал в лоток наполнитель – сероватые гранулы. Подвигал миски по полу, выравнивая. Будто кошке есть дело до того, насколько ровно стоит посуда… Усмехнувшись, я пододвинул лоток ещё на несколько миллиметров к стене. Кошке, может, и плевать, а мне так спокойнее. Пакетики с влажным кормом отправились на полку в холодильнике. Их я расставил по цветам этикеток: красные, синие, фиолетовые. Говядина, птица, кролик. Занимаясь этим, не удержался и с тоской поглядел на кастрюлю с пустыми макаронами, свой вчерашний и сегодняшний ужин.
И только после того, как всё было идеально устроено, я вернулся к животному, по-прежнему сидящему в сумке. За сетчатой стенкой виднелись две белые лапки и розовая пуговка носа. Глаза кошки тонули в тени, но я сразу ощутил её взгляд, настороженный и недоверчивый.
– Ну привет, Шишка…
Коротко взвизгнула молния. Я расстегнул сумку и широко её раскрыл, выпуская зверя. Шишка выходить не спешила. Её ноздри трепетали, втягивая незнакомые запахи. Голова с прижатыми ушами медленно покачивалась в воздухе, ловя новые для кошки звуки: шуршание труб и надоедливый шёпот дороги за окном.
– Шишка! – позвал я. – Кис-кис! Как там тебя подзывать-то? Выходи давай.
Чтобы ускорить процесс, я чуть потряс дальний от расстёгнутого края конец переноски. И Шишка, наконец, вышла. Поначалу я ничего необычного в ней не увидел. Дворянка. Должно быть, у какой-нибудь бабули возле метро взяли. Пёстрая, но с крупными белыми пятнами на боках и лапках. Полосатые части её шкуры действительно напоминали сосновую шишку, особенно на спине, где она вздыбила шерсть от испуга.
– Привет, – поздоровался я ещё раз и, как когда-то учил меня отец, протянул ей руку раскрытой ладонью вверх.
Я думал, что Шишка убежит или попытается спрятаться обратно в сумку, но животному, видно, не впервой было знакомиться с новыми людьми. Деловито обнюхав меня, она слегка потёрлась подбородком о кончики пальцев. Я счёл это добрым знаком и хотел было в ответ погладить кошку, но не тут-то было: та уклонилась, отпрянув назад. После чего отправилась осматривать квартиру, переставляя лапы странными дёргаными движениями. Я решил, что навязываться не стоит, и дал ей время освоиться.
На следующий день Шишка должна была отправиться дальше на передержку: к подруге тёти Любы, Маргарите Игоревне. С ней я знаком не был, но родственница любезно переслала мне её телефон сообщением, чтобы я мог заранее уточнить, когда женщина заедет за животным. Так что, пока кошка осматривалась в моей квартире, я пытался дозвониться до неё, но каждый раз натыкался на механический голос автоответчика. Это рождало смутное беспокойство, но я упорно отмахивался от неприятного чувства. Мало ли какие дела у человека. Хорошо хоть, завтра сама заедет за зверем.
Торопиться со звонком нужды пока не было, да и надоедать незнакомому человеку я не хотел. Так что, сделав несколько безуспешных попыток, решил отложить звонок и отправился на поиски своей гостьи. Кошка обнаружилась в комнате. Она лежала ровно посередине кровати, и я впервые обратил внимание на то, что в её облике есть что-то настораживающе неправильное. Как это часто делают её сородичи, она повернула в сторону задние лапы и вытянула их. Я видел не так уж много кошек в своей жизни, в основном общался с ними в детстве, когда гостил в деревне. Но даже такому профану, как я, было очевидно, что у животного явные проблемы с тазом и бёдрами. Её задние конечности странным образом подгибались и выворачивались, так что на том месте, где я ожидал увидеть округлость мускулистого бедра, была заметная впадина. Таз Шишки при этом заметно выпирал, острые кости натягивали дряблую кожу, покрытую густой шелковистой шерстью.
– Привет, – ещё раз произнёс я, протягивая кошке ладонь.
Шишка опять обнюхала меня, но никак не среагировала, однако голову отвернула, едва я попытался почесать её за ухом. Тогда я потянулся дальше и провёл ладонью по её спине. Шишка не сопротивлялась. Улыбнувшись, я ещё несколько раз погладил её, не переставая удивляться, густоте шерсти. Никогда я не видел, чтобы хоть одна кошка могла похвастаться такой шубой.
– Хорошая Шишка, хорошая…
Шишка вывернулась из-под руки, одарив меня презрительным взглядом. Словно хотела показать, что куда выше всех этих глупых сюсюканий. Я позволил ей уйти, снова отметив странную дёргающуюся походку.
Ещё через пару часов кошка совершенно освоилась в моей квартире. Я старался не обращать на неё внимания, и мохнатую гостью это вполне устраивало. Никаких особенных происшествий не было, разве что один раз Шишка глубоко вонзила мне в палец свой коготь. Но в этом я был виноват сам: попытался схватить её за мягкие подушечки лапок. Не удержался, глядя на нежную розовую кожу.
– Понял, понял, лапки мы не трогаем, – сказал я укоризненно глядевшему на меня животному.
Таким образом шаткий мир был восстановлен, рану я заклеил пластырем, поленившись искать зелёнку на полке. Шишка шлялась туда и сюда по квартире, постепенно знакомясь с окружением. Иногда она задумчиво, словно сама себе говорила о чём-то, мяукала, и я отвечал ей ничего не значащими фразами.
На всякий случай я решил уточнить, насколько такое поведение укладывается в норму. Вяло полистал форумы кошатников, но так и не нашёл ничего интересного. Писали разное, в основном – восторженный бред о своих любимцах. По крайней мере стало ясно, что Шишка ничего криминального не делала.
– Наверное, всё хорошо, – пробормотал я, прикрывая крышку ноутбука.
Шишка фыркнула, соглашаясь. Голос у неё был странный: хриплый и низкий, совсем не похожий на те, которые я обычно слышал у её сородичей. Казалось, ей приходится прикладывать усилия, чтобы протолкнуть звук через глотку.
– У тебя что, в горле пересохло, Шишка?
Впервые за весь день моя гостья не убрала голову, позволяя почесать себя за ухом. Я ухмыльнулся, радуясь маленькой победе… Но уже в следующую секунду в испуге отдёрнул руку. Прикрыв глаза с блаженным выражением на морде, Шишка запрокинула голову далеко назад. Её челюсти были плотно сжаты, причём нижняя выдвинулась далеко вперёд, сделав кошку похожей на нелепого бульдога. Бока зверя задвигались, вызывая неприятные ассоциации с фильмами об инопланетянах, селящихся в телах своих жертв. Что-то набухло у неё в животе, шерсть натянулась острыми углами.
– Шиш…
Моя рука повисла в воздухе. С одной стороны, я хотел прикоснуться к кошке, чтобы понять, что с ней происходит, с другой же боялся нечаянно причинить ей боль. Да и отвращение, возникшее где-то глубоко в душе, побороть было непросто.
– Шишка!
Она рухнула на спину, неловко, как внезапно потерявший сознание человек. Мышцы на её боках затряслись, пушистое тело задёргалось, извиваясь и сокращаясь, гармошкой. Поборов омерзение, я осторожно прикоснулся кончиками пальцев к Шишкиной груди. И кошка замурлыкала. Я даже не сразу понял, что она делает, так далёк был скрип, выжатый ей из своего нутра, от привычного успокаивающего мурчания. Я больше не сомневался, что внутренности моей гостьи изуродованы: здоровое животное попросту не смогло бы воспроизводить такие гортанные, неестественные звуки. Странная дребезжащая пародия на мурлыкание раздавалась в тихой квартире, напоминая звуки тяжёлого дыхания умирающих людей в хосписах.
Я ещё раз взглянул на зверька. Даже её поза говорила о том, что она не в порядке. Острые бугры продолжали вспухать на боках, задние лапы Шишка подогнула, подтянув к животу. Неправильной формы бёдра были болезненно напряжены. На смену брезгливости пришла жалость. Больное, перепуганное и усталое животное.
Я мягко, стараясь не надавливать слишком сильно, приложил ладонь к груди кошки и потрепал её шерсть. Под пальцами перекатились какие-то бугры, похожие на обтянутые тканью горошины. Жалость стала сильнее: видимо, у Шишки были сломаны, а потом плохо срослись рёбра. Я слышал где-то, что в том месте, где срастаются кости, могут появляться такие вот наросты, если переломы не были зафиксированы.
– Что же с тобой приключилось…
Шишка не ответила. Продолжая конвульсивно дёргаться, она всё выдавливала из себя жутковатое скрипение, прикрыв от наслаждения глаза. Я неторопливо повёл рукой вниз по её животу, и это стало ошибкой. Спокойствие Шишки исчезло моментально. Кошка буквально взорвалась быстрыми, яростными движениями. На этот раз, правда, я успел отдёрнуть руку прежде, чем её острые когти располосовали кожу.
– Зараза ты! – сообщил я стремительно спрыгнувшей на пол кошке.
Шишка, фыркнув и задрав хвост, удалилась на кухню. Через минуту оттуда раздался звон какой-то посуды, которую животное двигало на полках, и я порадовался, что не ставил ёлку на этот Новый Год. Не хотелось бы собирать обрывки мишуры и осколки шаров по всей комнате…
Делать было нечего, новогодние праздники только начались, и я, развалившись на кровати, включил на ноутбуке фильм. Шишка продолжала рыскать по квартире, то залезая в щели между мебелью и стенами, то карабкаясь на высокие шкафы и исследуя покрытые толстым слоем пыли коробки. От её присутствия в квартире необъяснимым образом стало уютно, и я задремал, убаюканный репликами персонажей очередного триллера. Несколько раз я сквозь сон слышал, как мимо меня крадучись прошла моя гостья, осторожно обнюхивая моё лицо и пораненный палец. Возникало желание отогнать кошку, чтобы ей не пришло в голову вцепиться когтями мне в щёки, но я этого так и не сделал. Не сделала ничего плохого и Шишка, в итоге улёгшаяся спать неподалёку от меня.
Проснулся я уже в сумерках. Квартиру заполнили густые тени, экран компьютера давно погас. Из окон лился нездоровый желтушный свет фонарей, изредка по потолку скользили светлые пятна, отброшенные фарами машин. Потянувшись, я проверил мобильный: пропущенных звонков не было. Значит, знакомая моей тётки так и не перезвонила. Впрочем, было ещё не поздно: едва перевалило за шесть часов. Может, позвонит позже.
С тяжёлой головой я сел на кровати и потёр лицо ладонями. Шишка, свернувшаяся калачиком на подушке, пошевелила ушами и поглядела на меня жёлтым глазом. Сейчас, когда полумрак сгладил силуэты предметов, она казалось обычной кошкой, без всяких странностей.
Решив не зажигать свет, я прошёл на кухню. Полный наполнителя лоток белел в коридоре, миски поблескивали отполированными боками на кухне. Похоже, кошка к ним не притрагивалась. Это почему-то вызывало смутное беспокойство. От тёткиного дома до меня ехать не меньше часа. У меня животное пробыло уже половину дня. Неужели так и не захотела пить? Или есть?
Впрочем, по кошкам я далеко не специалист. На кухне я автоматически поправил сдвинутую Шишкой посуду, прежде чем налить себе стакан воды из фильтра. Никогда не понимал не то, что кошатников, а вообще владельцев животных. Сплошной беспорядок от них. Шум. Бардак. Шерсть…
Шерсть!
Я поперхнулся водой и закашлялся. Как же я мог забыть о шерсти? Шишка валялась на моей подушке, наверняка оставляя на ней массу волосков со своих боков. Представив, как мне придётся ложится головой на всё это, я содрогнулся. Проклятое животное… Первым порывом было побежать в спальню и скинуть кошку с кровати, но я сдержался. Дошёл до комнаты спокойно, даже неторопливо. Зажёг свет и осторожно потыкал Шишку в спину.
– Эй, кошатина… Кошка!
Шишка среагировала не очень активно. Снова пошевелила ушами, дёрнула плечами, да и только. Меня такая реакция не устроила.
– Так, животное…
Я просунул ладонь под бок кошки и немного её приподнял. Я был готов прыгнуть в сторону, спасаясь от когтей и зубов, но этого делать не пришлось. Посмотрев на меня слегка удивлённо, Шишка мягко скатилась с подушки на пол, приземлилась на лапы и тут же улеглась. Лентяйка.
С тяжёлым вздохом я наклонился к подушке, ожидая увидеть её покрытой пёстрыми волосками… Но ничего подобного. Белая наволочка, которую давно пора было сменить, оставалась чистой в плане наличия шерсти. Ни одного волоска.
Я с недоверием покосился на животное, мягко двигающее передними лапами, то сгибая, то распрямляя пальцы. Мне даже не требовалось её трогать, чтобы ещё раз убедиться, что шерсти у моей гостьи хватило бы на троих. И как она ухитрилась ничего не обронить?..
Заинтересовавшись этим вопросом, я всюду зажёг верхний свет и на карачках прополз по квартире, выискивая следы линьки. Как и ожидалось, не обнаружил ничего. Шишка вообще не линяла. На всякий случай я заглянул и в переноску, где она в любом случае должна была расстаться хоть с парой шерстинок. Но ничего подобного – сумка также была стерильной.
Заинтересованная моей вознёй, кошка вышла из комнаты. С опаской поглядев на переноску, она, видимо, решила, что я не собираюсь сажать её туда, и подошла поближе. Заглянула в сумку, потом уставилась на меня.
– Мур?
Поглядев в её холодные янтарные глаза, я пожал плечами.
– Ты, выходит, не линяешь у нас? Это ты молодец.
Шишка позволила погладить себя по голове. Я счёл это явным признаком улучшения наших отношений и ободряюще улыбнулся животному.
– Не бойся, пока тебя туда сажать не буду. До завтра у меня побудешь.
Словно услышав то, что ей хотелось, Шишка отвернулась и пошла обратно в комнату. Видимо, досыпать на моей подушке. Я хотел было пойти следом, но что-то меня удержало. Что-то было неправильно с переноской, которую так небрежно бросила на пол тётя Люба. Небрежно ли? Или брезгливо? Нахмурившись, я поднял розовую сумку и задумчиво повертел перед глазами. Явно не новая вещь, с серыми пятнами, потёртая. Немного грязноватая снизу, видимо, пару раз ставили на мостовую.
Затем я откинул фиксировавшийся молнией клапан в сторону и ещё раз заглянул внутрь. Переноска была именно что «стерильной», как мне уже приходило в голову. Ни шерстинки, ни пятнышка. Сунув голову внутрь, я принюхался. Характерного животного запаха тоже не наблюдалось. Пахло пылью и влажной тканью, снегом и улицей. Словно и не таскал никто кошку в этой сумке. У меня эти животные почему-то стойко ассоциировались с сильным неприятным запахом. Как бы ни старались знакомые кошатники уверить меня, что уж их-то питомцы абсолютно чистоплотны и ничем не пахнут, это всегда оказывалось ложью. Даже те, которые покидали свою квартиру разве что для редких визитов к ветеринару за прививками, издавали настоящую вонь. Но не Шишка.
Вытянув шею, я заглянул из прихожей в спальню. Моя странная гостья лежала на подушке, лениво вылизывая переднюю лапу и легко помахивала в воздухе пушистым хвостом. Кошка, которая не ест, не пьёт, не ходит в туалет, не линяет и не издаёт запахов. Но хотя бы дышит. Усмехнувшись последней мысли, я подошёл к ней и сел рядом. На свету снова стали видны её уродства: нелепо вывернутые лапы, острые кости, оттягивающие шкуру, и выдвинутая вперёд нижняя челюсть. Я провёл ладонью по её спине, и Шишка с готовностью повалилась на бок, задирая голову и подставляя шею. Её мышцы сократились, и она выдавила из себя ещё одну порцию скрипучего мурлыкания.
Ощущение уюта пропало. Кошка показалась жуткой, по спине побежали мурашки. Что же должно было произойти с животным, чтобы оно получило такие травмы? И как она пережила это? Потянувшись, я взял с кровати телефон и снова набрал номер женщины, которая должна была принять у меня Шишку. И в ответ снова услышал бесстрастный голос робота. Абонент недоступен.
А будет ли он вообще доступен? Нехорошее предчувствие змеёй шевельнулось в груди. Родственники уже давно твердят, что мне нужно хотя бы животное себе завести, чтобы не сойти с ума в одиночестве. Неужто это такой хитрый план, чтобы подкинуть мне кошку? Есть ли вообще эта таинственная Маргарита?
Я прикусил губу. Телефон потяжелел в руке, на лбу выступила испарина. Это объяснило бы всё: и то, что только вчера тётя Люба позвонила мне, практически поставив перед фактом, что Шишка сутки пробудет в моей квартире, и то, как торопливо она от меня сбежала, даже не посетовав, что в собственной квартире я окончательно замкнулся в себе и превратился в сидящий перед монитором овощ. Нужно было звонить ей, чтобы выяснить всё, но я никак не мог пересилить внезапно накативший на меня страх. Она просто откажется от всего. Скажет, что это мои проблемы. Что ей плевать, передам я кому-то кошку или нет…
Осторожно положив смартфон на кровать, я уткнулся лицом в ладони и посидел так некоторое время. Потом, когда сердцебиение пришло в норму, поглядел на Шишку. Изуродованная кошка дремала, прикрыв глаза. Нет, оставлять её у себя я не мог. Чувствуя, как от волнения немеют пальцы, я снова взялся за телефон.
Тётка, как ни странно, ответила уже после второго гудка.
– Миша? – спросила она. – Алло?
– Да, тёть Люб… – я замялся. – Тут это…
– С кошкой что-то? – перебила меня родственница, и от её тона меня обдало холодом. Неужто так переживает за питомицу своего сына?
– Да не, всё нормально, – промямлил я и, собрав всю волю в кулак, выдавил: – Ваша подруга к телефону не подходит.
– Значит, занята, – отрезала тётя Люба. И замолчала, ожидая, скажу ли я что-то ещё.
– Да я понимаю, просто, ну… Мы же на завтра договаривались, но мне нужно время с ней уточнить, а тут…
Тётя Люба вздохнула, и я замолк. Под мышками стало неприятно влажно, футболка прилипла к коже.
– Значит, подержишь животное у себя ещё день. Всё равно ведь один живёшь, сложно что ли? Вся квартира твоя… – она замолчала на миг, но заговорила снова сразу же, как я попытался возразить: – Всё, Миша, у меня дела. Не отвлекай меня по пустякам больше. Пока-пока.
И она прервала разговор.
– Ну да, без проблем… – ответил я тишине в трубке.
Возникла мысль позвонить маме и рассказать ей о поведении сестры, но я понимал, что толку от этого не будет. Двадцатипятилетнему лбу, закупорившемуся в четырёх стенах, подкинули любимца, чтобы он не деградировал окончательно. С её точки зрения это будет подвиг, а не преступление.
Я заметил, что Шишка уже некоторое время смотрит на меня, приподняв голову.
– Что, животное? – я пожал плечами. – Нас с тобой, похоже, кинули.
Но Шишку это мало волновало. Равнодушно моргнув, она уложила голову на лапы и, вздохнув, снова погрузилась в дрёму.
Влажный корм Шишке я насыпал около девяти вечера. Заодно и себе положил макарон, посыпав их тёртым сыром. Кошка не заинтересовалась ни тем, ни другим, лишь фыркнула, обнюхав свою миску.
– Как хочешь.
Прихватив тарелку и чашку с чаем, я вернулся в комнату. Небо за окном расцвечивали взрывы далёких салютов, и свет в комнате я зажигать не стал. На ноутбуке, прочно поселившемся на журнальном столике у кровати, я снова включил кино, которое почти целиком проспал днём, и принялся за еду. Шишка повалилась рядом, прижавшись спиной к моему бедру. Скрипящих звуков она, к счастью, больше не издавала, да и негативных эмоций уже почти не вызывала. Обычная покалеченная кошка. Я даже потихоньку свыкался с мыслью, что она проживёт у меня куда дольше оговоренных суток. Пускай, тем более, что еду и наполнитель мне привезла тётя Люба.
Идиллию прервал телефонный звонок. Но, к моему разочарованию, звонила не мифическая подруга тётки, а один из моих немногочисленных приятелей, Костя. Он знал меня с самого детства, и как-то так вышло, что мы не переставали общаться, даже когда он уехал в Питер в поисках счастья. Которое, к слову, в хмуром городе на Неве нашёл. Обменявшись приветствиями и поздравлениями, мы немного поболтали о пустяках, после чего я рассказал ему так волновавшую меня новость о кошке. Потом описал связанные с Шишкой странности и высказал опасения, что её мне просто-напросто подкинули.
– Ты параноишь снова, Миш, - прокомментировал приятель. – Не линяет, потому что вычесана хорошо. Не воняет, потому что вымыта. Не жрёт, потому что испугана, а не гадит, потому что не ест. А баба эта, которая завтра за ней приехать собиралась… Ну, может, и правда забила, почему нет? Или действительно занята.
– Ну да… – уныло ответил я.
– В конце концов, кошка же не твоей тётки, так? А сына её?
– Ну…
– Гну! Так и позвони ему, спроси, что за дела такие. Как это так, кошку его тебе всучили? Пусть разбирается со своей мамашей и её подругами.
Я сидел, поражённый тем, с какой простотой Костя нашёл выход из сложившейся ситуации. Звонить двоюродному брату я, конечно, не собирался. Но вот написать в соцсети вполне можно. Быстро поблагодарив приятеля за подсказку, я завершил разговор и принялся разыскивать родственника. В списках друзей у меня его не было.
На поиски пришлось потратить куда больше времени, чем я ожидал. Большей частью потому, что я попросту не узнавал двоюродного брата по аватарке: на моей памяти он был круглолицым стеснительным толстячком, вечно носившим застиранные свитера в катышках, надетые поверх рубашек советского покроя. Мы с ним глядели друг на друга с пониманием, ведь наши с ним родители были очень похожи во многих вещах, касающихся воспитания. Про него тётя Люба говорила с гордостью: «Юра у нас историк!», а про меня мама хвасталась с той же интонацией, что я обязательно буду программистом. Вся разница заключалась в том, что Юра по-настоящему любил историю и обожал ковыряться в древних фолиантах, а вот у меня душа к высоким технологиям не лежала. В моём случае всё кончилось тем, что я стал безвылазно сидеть в доставшейся от деда квартире, лелеять свои неврозы и зарабатывать на жизнь копирайтингом, а вот Юра…
Что стало с Юрой я не знал. На его странице в социальной сети, на которую я зашёл почти что случайно, было размещено фото годичной давности. И на этом снимке мой двоюродный брат был совершенно не похож на себя. Очки в прямоугольной оправе остались на месте, как и свитер в катышках. Но добродушно улыбающийся толстячок исчез. Черты его лица заострились, стали видны скулы, нос будто удлинился. Под глазами залегли тени, какие обычно бывают у наркоманов и хронически недосыпающих людей. Появились залысины, а старый свитер болтался на нём мешком. Да и в целом Юра выглядел не на полтора года старше меня, а на все пять-семь. Неужели, подумал я, у историков такая тяжёлая работа?
Шокированный такой переменой во внешности родственника, я позабыл о том, что собирался обсудить с ним кошку, и принялся листать его стену, благо страницу от посторонних он не закрывал. Сперва шёл длинный список поздравлений с Новым Годом, оформленных в виде пошлейших открыток. Их оставляли в основном девушки, как я понял – Юрины коллеги. Затем, судя по датам, около месяца никто ничего ему не писал, по крайней мере публично. Затем неожиданно пошли короткие записи, также не его, но на этот раз никак не оформленные, без картинок, эмоджи и блестящих анимированных стразов. «Поправляйся». «Выздоравливай, Юра». «Мы скучаем, поправляйся!».
Нахмурившись, я пролистал его страницу вверх. В сети он не был как раз с ноября, хотя это ничего и не значило. Сейчас достаточно способов скрыть своё присутствие в интернете. Я снова прокрутил стену вниз и, наконец, натолкнулся на сообщение двухмесячной давности, написанное им самим: «Друзья! Простите, если моё поведение в последнее время кого-то из вас обидело или напугало. Я не хотел никому доставлять неприятностей. Сейчас мы уже выяснили, что я серьёзно болен. Надеюсь, я вернусь к вам, когда мне станет лучше. Простите ещё раз!». Под записью было довольно много комментариев, но читать их я не стал. Чем это таким болен Юрка? И почему тётя Люба не сказала мне ни слова об этом? Так хоть становилось понятно, зачем ей пристраивать кошку, но ведь она могла бы сразу честно рассказать… Впрочем, на этот счёт я не сильно обольщался. Такие, как тётя Люба, скорее откусят себе язык, чем признаются, что у них проблемы.
Я вернулся к чтению. Предыдущих записей было немного, и все они были сделаны моим двоюродным братом.
«СРАБОТАЛО»
«Пошли вы»
«НЕНАВИСТЬ»
«Простите, я устал»
«Теперь я не знаю, был ли прав»
«Завтра всё будет ясно»
«Я не оставлю это так»
Все они были написаны с разными перерывами, от пары дней до нескольких недель. Но не этот набор бессвязных фраз заставил волосы у меня на голове зашевелиться. За несколько недель до обещания не оставлять неведомое «это», летом прошедшего года, Юра написал у себя в новостной ленте:
«Спасибо, что ты была со мной, пушистая подруга. Спи спокойно. 2005 - 2017»
И к этому сообщению была прикреплена фотография Шишки.
Первым делом я отправился на кухню и обошёл вокруг обеденного стола несколько кругов, до боли сжав щёки пальцами. Сердце бухало где-то под горлом, было тяжело дышать. Кончики пальцев опять онемели. Спасало только то, что после поисков шерсти в квартире остался гореть весь свет. Если бы я прочёл это сообщение в темноте – наверное, умер бы от разрыва сердца. За два года, в течение которых я почти не выходил из квартиры, моя тревожность заметно усилилась.
Когда мне удалось взять под контроль нервы, я утащил ноутбук из комнаты и ещё раз посмотрел на фото в социальной сети. В конце концов, мало ли на свете кошек? И кто сказал, что у Юры она была всего одна? До боли напрягая глаза, я вглядывался в изображение на экране, тщательно запоминая форму носа, цвет глаз, длину усов, узор на шерсти… Животное было чертовски похоже на Шишку, но я уже не мог бы поклясться, что это именно она. Вдруг я зря так сильно накрутил себя?
Крадучись, стараясь производить как можно меньше шума, я направился в комнату. Осторожно заглянув в проём двери, увидел, что Шишка спит на моей подушке, свернувшись клубком. Со спины она напоминала неумело набитое чучело.
– Шишка? – позвал я. – Ши-и-ишка…
Кошка не среагировала. Мне захотелось оставить всё как есть, просто уйти на кухню и заварить себе чай, предварительно закрыв окно браузера. Или проверить фотографии двоюродного брата, чтобы понять, была у него другая кошка или нет. Но я понимал, что даже тогда у меня ещё останутся сомнения. Мне необходимо было узнать наверняка.
– Шишка… – ещё раз окликнул я, и мой голос упал до шёпота.
Облизнув губы, я направился к кровати. Осторожно, не позволяя себе торопиться. Надеясь, что животное не услышит моё хриплое дыхание. И не почувствует мой страх. Замерев рядом с кроватью, я наблюдал, как вздымается и опадает бок зверя. Шишка дышит. Если она умерла, то не дышала бы, верно? Верно. Но с другой стороны, она бы не ходила. Не мяукала. Её бы не привезла моя тётка в нелепой кислотно-розовой переноске. Она бы либо гнила под землёй, либо была бы кремирована в ветеринарке. Или как там это сейчас делается.
Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Это же всего лишь кошка. Ничего страшного. Вытерев ладонь о футболку, я протянул руку к её спине. Сейчас я поглажу Шишку, и она обернётся. Я посмотрю на её мордочку, держа в памяти черты той кошки, что я видел на фото, и всё встанет на место. Сейчас я…
– Мур?
Шишка подняла голову, когда моя рука была всего в паре миллиметров от её мягкой, густой шёрстки. Она повернулась ко мне и вопросительно посмотрела поверх ладони.
– Мр-р-р? – повторила она.
И только тут я разглядел то, что должно было насторожить меня с самого начала: глаза Шишки не реагировали на свет. Её зрачки были расширены до предела, хотя обычно у кошек они очень чувствительны. Но даже на это я бы закрыл глаза, если бы на фото было другое животное. Однако, сомнений не оставалось: в моей комнате, на моей подушке лежало именно та кошка, с которой около полугода назад так трогательно прощался мой двоюродный брат. Шишка, его пушистая подруга. Которую так легко было узнать по треугольной пуговке розового носа с чёрным пятнышком сбоку и по изгибающимся линиям узора на шерсти.
Я замер, обливаясь холодным потом и чувствуя, как футболка прилипает к спине. Шишка, взгляд которой из вопросительного превратился в насмешливый, приблизила морду к протянутой руке и задумчиво её понюхала. Я мелко задрожал, но побоялся отодвинуться. Кошка потёрлась о мою ладонь широким лбом, напрашиваясь на почёсывание, и пальцы непроизвольно согнулись, касаясь ногтями её обтянутого кожей черепа. Она была тёплой и очень мягкой на ощупь. Вполне нормальной, если не обращать внимания на то, как плоть немного расходилась в стороны, когда я надавливал на неё. Как будто под тонкой кожей был слой желе. Или это мне показалось на нервной почве, ведь раньше я не замечал ничего подобного? Или просто предпочитал не замечать?
Шишка содрогнулась всем телом, и выдавила из себя скрипучее мурлыкание. И не смотря на весь ужас ситуации, не смотря на все подозрения, которые я испытывал по отношению к ней, я вновь почувствовал жалость. Кем бы ни было это создание, оно вызывало сострадание. Немного расслабившись, я почесал её смелее, проведя ногтями дальше по пушистой спине. Кошка выгнулась дугой от этого прикосновения и повалилась на спину, подставляя мне пушистый живот.
Я посмотрел на неё с подозрением:
– Живот тебе почесать? Уверена?
Кошка шевельнула лапами в воздухе, не обнажая когти.
– Мр.
– Хорошо, только чур не царапаться…
Кончики моих пальцев скользнули по её рёбрам, осторожно почёсывая. Шишка продолжала мурлыкать, блаженно прикрыв глаза. Она не дёрнулась даже когда мои ногти, скользившие по её животу вверх и вниз, наткнулись под густым мехом на грубый шов, явно сделанный суровыми нитками и без соблюдения технологии.
Второй раз я звонил тётке с лестничной клетки. Словно боялся, что Шишка сможет услышать мой разговор с родственницей, и это каким-то образом её расстроит. Тётя Люба вновь взяла трубку быстро, как будто ждала звонка.
– Алло! – крикнула она в своей манере.
Я глубоко вздохнул и ответил, стараясь говорить спокойно и твёрдо:
– Добрый вечер.
Была уже четверть одиннадцатого, но за поздний звонок я извиняться не стал. В конце концов, это она мне впихнула зомби-кошку, а не я ей.
– Миша? – голос тётки почему-то прозвучал удивлённо. – Это ты опять?
Мне захотелось спросить, кого она ожидала услышать, но я сдержался.
– Я. Тёть Люб, я опять по поводу кошки.
– А что кошка? Подруга не отвечает? Ну так звони ей, что я могу сделать. Мы с ней говорили, это ты что-то никак не…
– Тёть Люб, я знаю по поводу кошки.
В трубке повисла тишина. Наверное, именно это в книгах называют «испуганное молчание». По крайней мере, эта фраза пришла мне на ум первой.
– Что ты знаешь? – ответила она.
Тётка пыталась говорить как обычно напористо и агрессивно, но у неё не получалось. Она не подумала о прощальной записи Юры. Она, возможно, вообще не знала о том, что у него есть профиль в сети, ведь он, как и я, привык многое скрывать от родителей.
– Я знаю, что эта кошка мертва. Я всё знаю. Я только не знаю, как… Как это может быть. И зачем вы отдали её мне. И что стряслось с Юрой. Он лечится, да? От чего?
– Ах ты, сучонок… – прошипела тётя Люба. – Нашёл, откопал… Ш-ш-ш…
У неё, видимо, закончились слова, и теперь она просто шипела. Я так и видел её лицо, покрасневшее от ярости. Едва ли не впервые в жизни я побеждал тётку в разговоре.
– Я хочу знать, что случилось с кошкой. И с Юрой.
– Да как ты… – родственница осеклась, не договорив. – Не понимаю, о чём ты!
Я, неожиданно для самого себя, ухмыльнулся. Такой приём сработал бы со мной раньше. Но теперь я хотел услышать правду.
– Понимаете, тётя Люба. Вы всё прекрасно понимаете. Вы притащили это ко мне. И теперь я хочу знать, что это. И зачем вы это затеяли.
Она снова замолкла, и на этот раз молчала долго, очень долго. Я даже подумал, что нас разъединили, и хотел сбросить звонок, когда женщина вдруг разразилась воплями:
– Это всё его книги! Его сраные книги, которые он откопал!
Я хотел было спросить, о каких книгах идёт речь, но она не давала мне вставить ни слова:
– Историк хренов! Откопал где-то эти пыльные сраные книги, сидел над ними всё! Говорил, что нашёл что-то, чего никто не смог до него! А потом он сошёл с ума! Юрочка в сумасшедшем доме! Сидит там с психами, с настоящими психами, а всё из-за его сраных книг!
И тётя Люба разрыдалась. Я впервые в жизни слышал, чтобы эта женщина так плакала, горько и безутешно. Её сокровище очутилось в психушке. Мне не было её жалко, ведь если бы он не отправился туда из-за работы, она сама довела бы его до срыва. У Юрки не хватило бы сил отгородиться от родственников, как это сделал я. Но оставался невыясненным ещё один вопрос.
– А что с кошкой, тёть Люб!
Ответ был кратким:
– Пошёл ты в жопу со своей сраной кошкой!
И она сбросила вызов. Я некоторое время послушал тишину на линии, потом отнял трубку от уха и сунул в карман.
– Моя сраная кошка…
Я негромко рассмеялся.
Остаток вечера я провёл, бесцельно лазая в интернете. Люди на форумах обсуждали какие-то свои проблемы, обсасывали придуманные другими людьми вселенные, пытаясь заделать логические дыры в них своими домыслами. Люди обсуждали мужей и жён, жаловались на свою жизнь. Но меня это всё не интересовало. Раньше я любил читать такие переписки, даже участвовал в них, компенсируя недостаток живого общения. Но теперь эти отголоски нормальных жизней казались мне безумно далёкими. Такими же далёкими, как и сама нормальная жизнь.
Шишка лежала рядом на кровати, прижавшись тёплым боком к моему бедру. Когда она шевелилась, я чувствовал, что по моей спине бегут мурашки, но в её поведении не было агрессии. Тем не менее, я слабо представлял себе, как я смогу заснуть рядом с этим существом, которое, похоже, не было ни живым, ни мёртвым. Время от времени я поглаживал её, пытаясь убедиться в том, что она существовала на самом деле, и Шишка отвечала мне скрипучим гортанным звуком.
Город вокруг нас засыпал, и мне представлялось, что мы застыли в янтаре, как доисторические насекомые. Моя жизнь добровольного затворника, и без того неторопливая, замедлилась ещё больше. Я задремал, уронив голову на грудь, так и не увидев, как погас экран ноутбука. Мне ничего не снилось. Только продолжало чувствоваться тепло прикорнувшей рядом кошки, похожее на жар от тлеющих углей костра. Вот только я понятия не имел, что высекло искру, затеплившую их.
Меня разбудил громкий стук, раздавшийся сверху. Громовой мужской бас прогавкал что-то неразборчивое, зарыдал в ответ ребёнок. Первое, о чём я подумал – это, разумеется, Шишка. Её странное тепло больше не грело ногу, и я испуганно дёрнулся на кровати, шаря вокруг себя руками. Мои ноги пнули столик, на котором стоял ноутбук, и экран вновь загорелся, заливая комнату мертвенно-бледным светом. Я автоматически отметил время: двадцать минут первого.
– Шишка! – хрипло выдавил я из себя, уже почти чувствуя, как её острые когти впиваются мне в шею, а зубы рвут кожу на затылке…
– Мяв.
Кошка обнаружилась прямо у меня за спиной. Преспокойно сидела, поджав лапы и обернув длинный хвост вокруг себя. Недовольно покосившись на потолок, она снова мяукнула, на этот раз вопросительно. Я пожал плечами и зачем-то объяснил:
– Это соседи. Мне тоже не нравится, но разговаривать с ними бесполезно, а полиция их не пугает. Потерпи, они скоро перестанут.
Кошка снова посмотрела на потолок, словно усомнившись в моих словах. Я и сам не очень верил, что они успокоятся быстро.
А у соседей тем временем праздник шёл полным ходом. Мужик перестал орать на своё семейство и включил магнитофон. Сперва «Дискотека Авария», потом «Сектор Газа». Затем до пульта, очевидно, добралась женщина, и заиграли какие-то восточные мотивы, разбавленные гнусавым вокалом. Глава семейства такую перемену не оценил, и вскоре из их коридора донёсся грохот, сопровождавшийся женскими воплями. Дети зарыдали, полетела на пол посуда.
Шишка, всё это время внимательно слушавшая, прянула ушами и снова уставилась на меня. Я поймал себя на том, что неотрывно слежу за своей гостьей.
– Что? – я пожал плечами. – Праздник у людей. Не всем же в тёмной берлоге просиживать? Пусть повеселятся.
Я отвернулся к компьютеру и принялся выбирать фильм, но никак не мог сосредоточиться на списке лент. Взгляд Шишки буравил мне спину. Не угрожающий, не злой. Но начисто лишённый одобрения.
– Ну что?! – полный раздражения, я повернулся к животному. Будет мне ещё кошка указывать на неспособность договориться с соседями!
– Мяв.
Застывшие глаза животного блеснули в мертвенном свечении экрана, когда она поднялась на лапы плавным движением, которого от неё сложно было ожидать. Кошка потянулась, и я мог бы поклясться, что расслышал хруст её костей. Очень громкий, куда более громкий, чем ему следовало быть.
Ещё раз бросив на меня взгляд, Шишка направилась на кухню. Там легко, будто много лет проделывала этот трюк, запрыгнула на стол, с него на холодильник, а затем на кухонные полки с посудой.
– Шишка, блин! Не урони ничего!
Но зверь никак не отреагировал на замечание. Легко помахивая в воздухе кончиком поднятого трубой хвоста, она, осторожно огибая тарелки и кастрюльки, дошла до вентиляционной решётки. Затем уселась, пристально глядя на дешёвую пластиковую решётку.
– Их там нет. Я понимаю, что оттуда звуки, но они…
Я осёкся, натолкнувшись на взгляд Шишки. Насмешливый и нетерпеливый. Она прекрасно знала, что соседи не живут в вентиляции. Сон, наконец, окончательно слетел с меня, и я в полной мере осознал, с чем разговариваю.
Это был не туповатый домашний кот, с мордой блаженного идиота ловящий перо на ниточке. На моих посудных полках сидело животное, умершее уже почти семь месяцев назад. Хозяин которого отправился пускать слюни на жёстком матраце психиатрической клиники. И которое мне нарочно, теперь-то я в этом не сомневался, впихнула ненавидевшая меня родственница. А я стою перед этим монстром, пытаясь донести до него, что мои шумные соседи не спрятались в вентиляционной шахте.
Сверху уронили на пол что-то тяжёлое. Снова зазвучала весёлая музыка, дети принялись носиться по квартире, задорно стуча пятками. Шишка протянула лапу и с силой дёрнула хлипкую решётку, потом посмотрела на меня.
– Нет, не надо! – громким шёпотом попросил я.
Кошка беззвучно мяукнула, потом ещё раз рванула заслонку. Мне показалось, что она может справиться с этим препятствием самостоятельно, но просит меня, потому что это имеет некое символическое значение. Так поступают в сицилийской мафии: каждый должен вымазать руки в крови и грязи. Невиновных быть не должно. Я и сам не понимал, откуда во мне взялась такая уверенность в том, что кровь обязательно будет.
Но у них же там дети, какие бы они ни были, нельзя же их…
– Я сам могу справиться! – прошипел я и, схватив со стола ложку, яростно постучал по батарее.
Я молил бога, чтобы семья кретинов сверху среагировала правильно. Чтобы они понизили голоса и приглушили музыку. Такое тоже бывало, хоть и нечасто.
– С Новым Годом! – проорал сосед и застучал по батарее в ответ.
Его жена и дети расхохотались. Что-то стукнуло. Музыка резко стала громче.
Я повернулся к Шишке, думая, что снова увижу в её глазах насмешку, но ничего подобного не было. Животное смотрело на меня строго. Так смотрят на своих побитых сыновей отцы, одним взглядом спрашивая: почему ты не дал сдачи? Её взгляд говорил мне: ты не решаешь проблему, значит, её решу я.
– Там же дети, – в последний раз попытался возразить я, но этот аргумент явно не принимался.
И словно в подтверждение того, что приниматься он и не должен, над моей головой захохотала девочка. И запрыгала на месте, стуча пятками в пол. Нарочно.
Тогда я согласился. Позже мне довелось немало подумать об этом, но так и не понял, почему так легко на это пошёл. Возможно, что я уже с самого начала знал, что не откажу Шишке. Возможно, я даже хотел согласиться. Поэтому, развернувшись на месте, отправился в прихожую, чтобы достать из пыльного ящика дедову отвёртку.
Кошка отстранилась от вентиляционной решётки, стоило мне подойти к ней с инструментом в руках. Терпеливо дождалась, пока я сниму заслонку, и только потом, коротко мяукнув на прощание, бросилась в открывшееся отверстие. Свет я так и не включал, но мне показалось, что её лапы при этом выгибаются под неестественными углами, а тело извивается, будто у змеи, скручиваясь совершенно невероятным даже для кошки штопором.
Наступила тишина, нарушаемая лишь грохотом музыки и стуком моего сердца. Опасаясь, что сейчас не выдержу этого чудовищного напряжения и умру, я присел на пол, прижавшись спиной к батарее под окном. Секунды текли мучительно долго. Мне казалось, что Шишка скрылась в вентиляции уже довольно давно, и я даже подумал, что наверняка сошёл с ума. Сошёл с ума и позволил питомцу моего двоюродного брата влезть в отвесную шахту. Господи, она же наверняка погибла…
А потом я расслышал то, чего боялся больше всего на свете. Удивлённый детский возглас. На него откликнулся мужской бас, очень раздражённый. Потом снова вскрик ребёнка, на этот раз явно восторженный. Эти реплики были едва слышны за рёвом музыки – соседи крутили ремикс старого рождественского гимна. Зато полный боли и обиды вопль маленькой девочки я расслышал отлично, она визжала куда громче дешёвых китайских колонок.
Вздрогнув всем телом, я накрыл уши ладонями. Надо мной происходило нечто невообразимое. Посуда гремела, падая с полок. Стеклянные тарелки бились об пол, и я слышал шуршание, с которым разлетались в разные стороны осколки. Девчонка выла, не замолкая, как пожарная сирена.
– Лови эту тварь! А ну держи! А-ха, вот ты, сво… – долетел до меня голос отца семейства, быстро сменившийся визгом.
Крики и топот наверху становились всё громче, и мне даже начало казаться, что потолок вот-вот рухнет вместе со всеми ними. Они кричали, то визжа от боли, то изрыгая брань и проклятия. Их вопли сводили меня с ума. Выворачивали наизнанку. Но хуже всего было даже не это.
Хуже всего мне стало, когда визг одной из девочек внезапно оборвался на высокой ноте. Соседи на миг замолчали, не веря в реальность произошедшего. Несколько басовых переборов отдались вибрацией в батарее у меня за спиной.
А затем тишина вновь взорвалась воплями боли, злости и ужаса. Следующей, кажется, смолкли крики женщины. Или второй девочки. Это почему-то не отложилось в памяти. Зато я отлично запомнил, как рыдал мужчина, оставшийся в живых последним. К тому моменту смолкли вибрации – музыкальный центр с грохотом рухнул на пол несколькими минутами ранее. В нашем доме с тонкими стенами воцарилась звенящая тишина, которую нарушали лишь хриплые рыдания мужчины и его вопли:
– Откуда ты вообще взялась?! – он кричал, делая долгие паузы между словами. – Чего ты смотришь, тварь?! Что?! Давай уже, ну! Чего ждёшь?!
Затем слышны были только глухие рыдания, перешедшие в жалкие всхлипы. И наступила тишина.
Полиция, конечно же, заходила и ко мне. Понятия не имею, что они обнаружили в квартире сверху, но по их уклончивым намёкам я понял: они подозревали, что бойню устроило какое-то дикое животное, проникшее в квартиру. Шишка, сыто храпящая на кровати, их мало заинтересовала.
Записав сбивчивые показания, состоящие из перечисления звуков, которые я слышал, полицейские удалились, напоследок посоветовав мне как-нибудь укрепить отверстие, ведущее в вентиляционную шахту. Купите металлическую сетку, сказали они.
До самого утра я так и не смог сомкнуть глаз. Просидел весь остаток ночи на кухне, сперва глядя на то, как сполохи мигалок пляшут на стенах дома, а потом просто наблюдая за кружением снежинок в свете уличных фонарей. И, хотя я и ненавидел себя за это, наслаждаясь тишиной.
Рассвет я встретил на том же месте. Окружающая действительность приобрела кристальную чёткость, которая наступает, когда не спишь сутки или больше. Потом это состояние перерождается в тупую усталость с ломотой в висках, но я сумел поймать краткий миг, когда разгорячённый бессонницей мозг работает на пределе своих возможностей. Дождавшись, пока время перестанет быть неприлично ранним, я сварил себе кофе и набрал номер, который всегда искал в телефонной книге с неохотой: номер матери. Она ответила не сразу, но голос её звучал бодро.
– Мишенька! – радостно произнесла она. – Ты чего так рано? Соскучился?
– Да я это… – я помялся. – У нас тут такое произошло ночью, чего-то я места себе не нахожу.
И я кратко пересказал ей ночное происшествие. Умолчав о привезённой накануне кошке. Мама помолчала некоторое время, прежде чем ответила:
– Чего-то это часто происходить стало…
– В смысле?
– Да мне тут тёть Люба обмолвилась. В её доме два таких случая было. Один давно, другой недавно, вот на днях.
– Да? – я с удивлением отметил, что мой голос не дрожит. – И чего, что говорят?
– Говорят, какое-то животное крупное. У них там, знаешь, и бомжей на улице находят иногда… Ну, в общем, погибают они. Я и не думала, что это везде теперь будет происходить.
Мы ещё некоторое время обсуждали эту новость. Через каждую фразу она предлагала мне переехать обратно к ней с папой, но я это предложение мягко отклонял. А потом задал вопрос, к которому хотел подвести беседу, едва услышал о нескольких случаях нападения дикого животного.
– Кстати, о переездах. Тётя Люба там пристроила Маринку-то?
Маринка моя двоюродная сестра, дочь тёти Любы. Такая же хабалистая и тупоголовая. И претендовавшая на квартиру моего деда, мотивируя это тем, что у неё есть два ребёнка от разных мужчин.
– Не, Маришка всё на съёме. А что, решил ей жильё уступить?
Мама спросила вроде бы шутя, но в то же время настороженно. Вся эта ситуация с наследством испортила ей отношения с сестрой, и она, конечно же, была бы рада их улучшить. Но я расстроил её, ответив со смешком:
– Только через мой труп, – и сразу же добавил, заканчивая разговор: – Ладно, я завтракать пойду, есть хочется что-то.
Распрощались мы довольно холодно. К тому моменту, когда я повесил трубку и положил мобильный в карман, Шишка уже сидела на столе передо мной.
– Ну, Шишка… – я протянул ей руку. – Поломала ты своей бывшей хозяйке планы, а?
Кошка ткнулась широким лбом в мою ладонь и потёрлась о неё, согласно кивая.
– Скажи-ка… А не хочешь ли к ней в гости сходить? Ты же сможешь из подвала этот фокус с вентиляцией повторить?
– Мур, – коротко ответила Шишка.
Я улыбнулся. Похоже, скоро моя двоюродная сестра решит квартирный вопрос.
Ключевые слова: Родственники кошка шишка книги одержимость существо авторская история избранное