Серафима
В конце мая 2000 года мы, группа молодых ребят из пяти человек, прибыли на каскадные водопады. Туда нас сопровождала женщина-проводник за очень смешную, символическую плату. Ее звали Серафимой, и было ей, наверное, лет пятьдесят. В черных зауженных брюках и кофте, расшитой, видимо, ею самой каким-то этническим орнаментом, в грубых кроссовках и в косынке защитного цвета, с маленьким рюкзачком за спиной, да еще с кожаным мешочком на шее, она выглядела, мягко сказать, нелепо. Но двигалась уверенно и легко, было понятно, что этим маршрутом она провела не одну группу.Про нее рассказывали многое, например, что когда-то в молодости, находясь в экспедиции на Дальнем Востоке, группа, в которую она тоже входила, сбилась с тропы, блуждала по тайге суток десять и не могла выйти к условленному месту, так как карта была утеряна при переправе через реку Тумнин. И проводник эвенк выбрал из всей группы только ее, сказав, что «духи» подсказали, что только она отыщет тропу, и отправил ее одну искать эту тропу. И действительно, через час она наткнулась на тропу и вывела группу в нужном направлении. Тот эвенк и научил ее шаманскому делу.
Маршрут наш был непростой. До глубокого ущелья, в котором текла река, километров 10 мы шли по горной тропе, а дальше, уже в ущелье, мы шли прямо по воде, так как в узком ущелье у реки не было берегов. И вот, наконец, в конце ущелья река образовывала красивые каскадные водопады. А на дальние каскадные водопады Серафима отказалась нас вести, ссылаясь на то, что погода портится, будет гроза и необходимо возвращаться. Но, побросав свои рюкзаки, все кинулись фотографироваться, хотя уже были слышны раскаты грома и небо на глазах темнело.
Вдруг мое внимание привлекло такое зрелище. Серафима, расстелив камуфлированную косынку на скальном выступе, бросала на нее разноцветную фасоль и периодически поглядывала на узкую полоску чернеющего неба. Заметив меня, она тихо, не допускающим возражения тоном, сказала: «Собирай группу, возвращаемся, у нас мало времени».
Дальше она, собрав фасоль, сняла с шеи кожаный мешочек, достала из него украшения из серебра и бирюзы, стала бережно их надевать на себя, на руку — браслет, на шею — колье, на пальцы — кольца. И только тут я заметил, что глаза у нее тоже голубые, как та бирюза. «Что вы делаете?» — спросил я. Поправляя пучок черных волос на затылке и надевая ту самую камуфляжную косынку, она ответила как бы для себя: «Надо подготовиться». К чему подготовиться, тогда я не совсем понял.
Все спешно стали покидать это красивое место. Мы уже шли по ущелью, когда начался ливень, в ущелье стало почти темно. Воды в реке заметно прибавилось. Догнав меня, Серафима приказала нам идти не останавливаясь. «Осталось только 30 минут!» — перекрикивая шум реки, крикнула она нам вслед. О каких 30 минутах она говорила, мне было трудно понять, но я понимал, что еще чуть-чуть, и река просто скоро понесет нас, разбивая о скалы. Некоторое время мы шли не оглядываясь.
Я обернулся, чтобы понять, куда задевался наш проводник, и увидел такую картину. Стоя посредине стремительно несущейся реки, держа над головой маленький бубен, она выбивала какой-то ритм и, что-то выкрикивая, напряженно глядела в небо. Все звуки заглушал шум реки и дождя, а крупные украшения из бирюзы были видны даже на расстоянии. Косынка сползла с ее головы, волосы растрепались, и по ним стекали потоки дождя.
Дождь шел сплошной стеной. Через некоторое время я снова обернулся, Серафима стояла на том же месте, все с тем же бубном, а чуть-чуть в стороне, тоже с протянутыми к небу руками, маячил силуэт мужчины. Но откуда же он взялся? — недоумевал я.
Вдруг дождь неожиданно прекратился, и уже минут через двадцать пять мы вышли, наконец, из ущелья. Догнав нас, Серафима повела нас на высокую скальную площадку. Вдруг мы услышали нарастающий рев, все в ужасе оглянулись. Эта стремительно, показывая свой скандальный нрав и свою разрушительную силу, неслась река, которая, перекатывая донные камни, тащила корни деревьев и весь лесной мусор. Так вот о каких 30 минутах предупреждала нас Серафима. Промедли мы еще минут пять, река нас просто убила бы.
Присев на скальный выступ, Серафима, не обращая на нас внимания, аккуратно стала снимать свои украшения и потом бережно положила их в кожаный мешочек, а мешочек снова повесила себе на шею. Украшения, похоже, были ручной старинной работы. Вдруг кто-то из наших ребят спросил ее, кто же с ней там, на реке, стоял. Серафима вздрогнула, но ничего не ответила. Не поворачиваясь к нам, она достала маленькую буханку белого хлеба, отрезала от него корочку, на него положила ломтик кабардинского сыра, налила холодный чай в пластиковый стакан и все это поставила в скальную нишу.
— Это что, для того призрака? — шепотом спросил меня мой приятель Серега. — Я его тоже видел, там, на реке, — продолжал шептать Серега.
Потом мы по очереди рассматривали маленький бубен, с хорошо натянутой кожей и колокольчиками, расположенными по кругу.
— Откуда это у вас? — спросил Серега.
— Это подарок моего погибшего друга, — тихо с грустью ответила Серафима.
— А украшения тоже подарок друга? — не унимался Серега.
— Да, тоже подарок, — выжимая мокрую косынку, ответила Серафима.
К вечеру мы уже вернулись в поселок, и Серафима помогла нам устроиться в местном общежитии.