"Моли своего бабского бога"
Как Ляля, воспитатель детского сада со смешной зарплатой, поселилась в загородном особняке? Время было такое: девяностые. Кто смел, тот и съел. Не хлопай ушами. Не будь лапшой… Обычный садиковский фольклор.Юра с Лялей познакомились на улице. Она цокала на сбитых каблучках на работу, он медленно катил на диковинном в то время длинном лакированном авто.
– Красуля, подвезти?
– С незнакомыми мужчинами в машины не сажусь, – отрезала Ляля.
Вечером она, сдав на руки припозднившейся мамочке последнего карапуза, вышла за низенькую лилипутскую калитку детсада, а там снова этот, с букетом роз.
– Будем знакомы! – воскликнул наглый тип в чёрной кожаной куртке. – Юра, родился 27 марта 1967 года. Время рождения – ноль часов тридцать минут, роддом номер два, могу предъявить ламинированную бирку. Место проживания – Заводская улица, 23–99. Теперь можно вас подвезти?
Ляля расхохоталась, тряхнула пружинками локонов. Имя полностью оправдывало её кукольную внешность: кудряшки, тугие целлулоидные щёчки, нежный румянец, огромные ресницы. Мечта бандита!
Об их свадьбе в городе говорили ещё долго. Мероприятие закатили в самом дорогом ресторане, на пятьсот персон.
А днём жители коттеджного посёлка стали свидетелями невиданного зрелища. Десятки машин, оглушительно сигналя, запрудили улицу. Ляля, подобрав невесомое облако фаты, выпрыгнула из лимузина и увидела обёрнутую в целлофан, перевязанную многометровой атласной лентой двухэтажную кирпичную коробку с кокетливо взбитым гигантским бантом на крыше. Рулон целлофана и полтора километра ленточки ушло на подарочную упаковку.
Ляля написала заявление по собственному. Юра сказал жене: «Будешь сидеть дома». Единственное, что вытребовала Ляля, – она сама займётся домом и участком, без помощников и привратников. Хотя она и была куклой, но с деревенскими корнями.
– Твоё дело, – пожал плечами Юра. – Чем бы дитя ни тешилось.
Ляля никогда не лезла в Юрины дела. Что там творили он и его друзья в кожаных куртках, об этом Ляля старалась не думать. Специфика «работы» не могла не сказаться на характере Юры. А со временем Ляля заметила, что муж стал задумчив, отстранён, отрешён. Вроде бы разговаривает с тобой, а сам мыслями далеко-далеко. И поперечная угрюмая складка на переносице не разглаживается. Нередко, когда Юрка звонил домой, в телефонной трубке слышались женский визг и смех. Но Ляля убеждала себя не принимать близко к сердцу. Пусть прежней ласки стало меньше, но ведь любит, даёт деньги, что ещё нужно? Да и дом – полная чаша.
Однажды на участок привезли несколько машин чернозёма. Ляля суетилась с тележкой у громадной кучи, как гномик у подножия пирамиды. Потом вспомнила, что у соседей она видела сезонного рабочего. Может, ей тоже пригласить кого-нибудь? Да хотя бы этого мужика. Самой Ляле никогда в одиночку не перекидать эту кучу.
– Юр, тут у соседей вроде парень батрачит, – обратилась Ляля к супругу. – Найму его землю раскидать?
– Блин, да хоть бригаду нанимай, – буркнул Юрка. – Чего ерунду спрашиваешь?
Молодой работник Серёга за несколько вечеров после работы играючи разбросал кучу земли. Никогда раньше Ляля не видела, чтобы труженики лопаты приступали к делу с огоньком, шутками-прибаутками, энтузиазмом. Разве что в старых фильмах. Обычно люди перед такой тяжёлой работой как бы впадали в лёгкое оцепенение, зябко поёживались, примеривались, нерешительно перекуривали. А Серёга пахал, как безотказная машина, заведённая и работающая неустанно, мощно и ровно.
Ляля с Юрой стали приглашать Серёгу и на другую работу: разгрузку, переноску, распиловку и прочий немудрёный труд.
На улице стояла невыносимая июльская жара. Юрка был в отъезде. Ляля сидела дома разомлевшая, в легкомысленном сарафанчике. Вошёл по пояс голый Серёга. Доложил хозяйке об очередной сделанной работе. От него пахло молодым потом, солнцем и ветром… Случайное касание рук – у Ляли закружилась голова.
Застукал их Юрка банально, как в анекдоте: возвращается муж из командировки, входит в спальню, а там… Ляля помнит лишь острую боль, пронзившую затылок. Потом – чёрный провал.
Очнулась от тряски. Лежала, уткнувшись в засаленную обивку автомобильного сиденья. Всхлипнула носом, полным тёплой густоватой жидкости – её крови. Юра процедил на ухо:
– Чего тебе в этой жизни не хватало? Чего?!
Потом были холод, сотрясавший тело до последней клеточки, и сырая, осыпавшаяся комьями земля вокруг. Они с Серёгой, связанные, почти друг на друге, лежали в ледяной воде. Вверху в четырёхугольном отверстии качались ели, в яму сыпались хвоинки и колючий осенний дождь.
– Как шпротики улеглись. А сверху камнем придавим: «Даже смерть не разлучила нас».
– Брось, Юрок, – подал голос кто-то из мужниных дружков. – Давай кончать, светает. Ещё зарывать.
Первый же шлепок тяжёлой мокрой глины упал на лицо. Тлела в Лялиной душе крохотная надежда, что их просто пугают. Что сейчас она услышит шум отъезжающих машин. Но глина посыпалась полными щедрыми лопатами. Лялю колотило и подбрасывало.
– Скажи ему, – прошептали Серёгины ледяные губы в Лялино ухо. – Ребёнок. В тебе. От него.
– Я беременна! От тебя! Юра-а-а!
– Не слушай её, Юрок, – посоветовали братки.
Юра спрыгнул в яму прямо на Серёгу. Долго топтался на его лице, на сворачиваемых набок хрящах носа. Потом перерезал верёвки на Лялиных руках и ногах, выволок жену из ямы, рывком открыл багажник и бросил её внутрь. Ляля свернулась клубочком и замерла, как в самой мягкой в мире колыбели. Последнее, что помнила: суетливо склоняющиеся и разгибающиеся мультяшные фигуры с лопатами, которые тщательно закидывают и затаптывают землю.
– Я ведь вызнаю, кто отец, – предупредил Юрка, – сейчас это легко можно установить. Так что моли своего бабского бога, чтобы мой был. Если не от меня – сюда же обоих привезу, к папашке. Втроём, как голубки, будете лежать. Поняла?
– Поняла, Юрочка, поняла.
Ляльке хотелось крикнуть это правдиво, честно, но губы только беззвучно шевелились. Потом громко хлопнула крышка багажника.
Но Юрка так никогда и не узнал, что Ляля выдумала ребёнка. Через пару дней его убили на разборке. И тех троих, которые участвовали в Лялиной и Серёгиной казни, тоже.
Скандал тогда прогремел на всю область. Воспитательница вывела группу дошколят на прогулку в Михалёвский лес. Там за двадцать лет, говорят, пропало полтора десятка людей, причём почему-то все – молодые сильные мужчины. Воспитательницу хотели с треском уволить. Профсоюз пытался защитить её от увольнения и попросил меня черкнуть заметку в газету.
Так я и узнала её историю. Ляля настолько устала носить в себе страшные подробности, что вывалила их на чужого человека, на меня. После заметки её пожалели, перевели в нянечки.
Дети трогают пальчиками Лялины волосы: «Ой, Елена Евгеньевна, какие у вас красивые волосики! Блестящие и беленькие, как снег!»
– Когда я вернулась на работу, – рассказывала Ляля, – то узнала, что детский сад переехал на Михалёвские дачи. Совсем рядом с лесом.
– Зачем же вы повели малышей в лес? – спросила я её на нашей первой встрече. – Не страшно было?
Ляля пожала плечами.
– Ни капельки. Мы гуляли, собирали с ребятками грибы и шишки для поделок. Смотрели на муравейники высотой с детскую веранду. Я учила, как определять север по мшистым стволам, если потеряются. Знаете, там такие старые ели, и кроны смыкаются так плотно, что кажется, дождь шуршит наверху, а внизу – сухо и уютно. Потом заметила в лесу опушку с глинистым пятачком и сильно просевшей ямой посередине. Постояла рядом немного. Но, может, мне просто показалось…
После нашей последней встречи с Лялей я уже вышла за калитку детсада, как за изгородь вылетел мячик. Я поймала его, перебросила девочке лет шести с пышными синими бантами.
– Ты из группы Елены Евгеньевны?
– Да.
– Это она вашу группу в лес гулять водила?
– Да, нашу, – кивнула девочка. – Елена Евгеньевна потом сильно плакала. А ещё сюда дяденька приходит.
– Что ещё за дяденька? – удивилась я.
– Мы его часто видим. Наверное, он Елену Евгеньевну ждёт. Но он какой-то странный… – воспитанница наморщила лобик. – Ни на кого не похожий. Постоит и обратно в лес уйдёт.
Тут девочку окликнули, и она побежала играть. В её косичках подпрыгивали синие банты.
Источник.
Ключевые слова: Муж бандит свадьба измена насилие убийство призрак дети