Правдивая история 2
- Да я те отвечаю! – сдавленным шёпотом прохрипел Санёк.Лиза ободряюще улыбнулась.
- Не знаю, мне ничё такого не рассказывали, - произнёс белоголовый мальчишка из Города, родители которого, видимо, в наказание за что-то, ещё не сделанное им, назвали его Агап.
В компании он был недавно и поэтому стеснялся бурно высказывать свои эмоции и мысли.
Мнение народного вече, состоящего из четырёх мальчишек и трёх девчонок, разделилось. Четырём участникам была известна история о причине названия пруда, и они верили в её подлинность.
Двое из собравшихся впервые слышали об этом, но они были не местные. К их мнению в этом вопросе не прислушивались, забыв о том, что именно одна из них, не местных, Лиза, была причиной их сегодняшнего сбора и тех споров, которые велись в настоящий момент под раскидистой яблоней, в заброшенном дворе погорельцев Кряхтиных.
Проблема заключалась в том, что один, последний и самый старший член собрания, ставил под сомнение вообще «весь этот бред».
Его звали Дрон.
Он, с гораздо бОльшим энтузиазмом, приветствовал идею о том, чтобы провести Лизе экскурсию по ночной Деревне.
Вдвоём.
Но об этом вслух не распространялся.
Однако, под влиянием большинства членов организации, был вынужден согласиться с чрезвычайной необходимостью собираться и идти на Яшку, как только стемнеет, чтобы проверить «предания старины» и оценить ситуацию собственными глазами.
* * *
Вечерняя зорька – идеальное время для рыбалки.
Почти такое же, как и утренняя, с той лишь разницей, что не нужно вставать в четыре утра.
Феофаныч устроился на косе, густо заросшей камышом, метра на три вдающейся в цветущую воду пруда.
Любому нормальному рыбаку мира запах, доносившийся от воды, по меньшей мере, показался бы странным, а по большей - стал свидетельством того, что в воде такого сорта можно выловить разве что полуразложившийся башмак «времён Очакова и покоренья Крыма».
Но не таков был наш городской рыболов-рейнджер.
Ни запах, ни обильная жирная муть, расплывающаяся по поверхности воды и радужно переливающаяся в лучах заходящего солнца всеми цветами радуги, не смогли убедить его в том, что ловить здесь рыбу дело настолько же безнадёжное, что и вежливо просить гаишников отказаться от поборов на дорогах.
Солнце садилось.
Вода темнела.
Феофаныч, вперив взгляд в красный хвостик поплавка, ждал.
* * *
Прошло время.
Над прудом сгустились сумерки, и Феофаныч зябко дёрнул плечами. Воздух полнился не только ужасающей вонью, доносящейся со стороны воды, но и пронзительными редкими птичьими вскриками, наводившими на офисного рыбака беспричинную тоску и тревогу.
Феофаныч закурил.
Глядя на огонёк сигареты, он думал о том, как здорово было бы поймать какую-нибудь большую рыбу.
Например, щуку. Белый воротничок представлял себе героическую борьбу с левиафаном, пойманным на крючок.
Вот он вскакивает, упирается ногами в землю, но щука не сдаётся, натягивает леску.
Вот он уже слышит, как звенит она, натянувшись до предела…
Вот видит, как опасно изогнулось удилище…
Ещё рывок…
Феофаныч вздрогнул и проснулся.
Бычок недокуренной сигареты скатился с голенища высоченного сапога и потух (мимоходом Феофаныч поблагодарил себя за то, что послушал тогда продавца на рынке и купил такие высокие сапоги).
Над прудом взошла луна, оставляя серебристую дорожку на его поверхности.
Галактион Феофанович потянулся за новой сигаретой.
Прикурил.
С удовольствием втянул в себя ароматный дымок, который хоть и на время, но спасал от запаха стоячей воды.
Кашлянул в кулак.
«Лунная дорожка, - вспоминал из сказок Галактион, - является чем-то вроде тропинки для водяных, русалок и оживших утопленников. Именно в ней стараются держаться девушки с рыбьими хвостами вместо ног, когда на них вдруг находит безудержное и неконтролируемое веселье. Интересно, почему так?»
От мыслей о русалках и водяных Галактион плавно перешёл к оборотням, вурдалакам и вервольфам.
Те тоже привечали луну.
Особенно – полнолуние.
Ему вспомнилась статья какого-то учёного, в которой он доказывал на примере гусениц из Южной Америки, что поляризованный свет (а свет луны можно считать условно поляризованным) может влиять на восприятие биологической субстанции, делая её, например, невидимой.
«Чёрт его знает, - думалось Галактиону, - а вдруг все эти байки об оборотнях и вурдалаках не что иное, как правда? Ну, или, частичная правда?»
Его передёрнуло, не то от холода, не то от страха.
Сигарета давно погасла, и Галактион боялся пошевелиться, чтобы достать новую.
Им овладело какое-то странное оцепененье, иногда свойственное ему.
Его сущность как бы раздвоилась. Одна его часть сидела, согнувшись в камышах, с удочкой в руке и посматривала на поплавок, который, казалось, неумолимо выползал в свет лунной дорожки.
Другая его часть странным образом пребывала не здесь, а парила в иных сферах, размышляя над проблемами шаманизма, ликантропии, каннибализма и прочих, полных мистики и неконтролируемого страха, вещах, скорее всего, навеянных ночным бдением и вонючим запахом тины.
По прошествии трёх недель Галактион Феофанович не смог точно вспомнить, сколько времени он провёл сидя вот так, в «состоянии одупления», как он сам это называл.
Однако то, что случилось потом, он помнил хорошо. Даже лучше, чем ему хотелось бы.
Его мысли были по-прежнему с оживающими мертвецами и призраками самоубийц, когда вдруг взгляд, присутствующей в нашем мире, части Галактиона Феофановича, зацепился за некую странность.
Она заключалась в том, что вода вокруг поплавка стала как будто бы приподниматься.
Поплавок заметно дёрнулся и… исчез под водой.
Феофаныч пукнул.
Поплавок выскочил на добрую ладонь из воды, хотя за точность замеров Феофаныч не поручился бы.
Во-первых, он был сконфужен, хоть и был один.
Во-вторых, было темно.
В-третьих, вдаль он видел не очень-то.
Ну и, в-четвёртых, был чертовски напуган.
Рыбак попытался вскочить на ноги, предвкушая сакральную борьбу с рыбиной а-ля «Старик и море», но не тут-то было.
Затёкшие ноги полыхнули колющей болью, голенища сапог врезались в пах… Феофаныч вскрикнул от боли, успел услышать, как его крику вторит какой-то филин в лесу, расположенном неподалёку от пруда, и грузно, как куль с … экологически чистым удобрением, повалился прямо в зловонную чёрную жижу. Тина сомкнулась над головой Феофаныча, и на мгновение его окружила благословенная тишина.
Рэмбо, появляющийся из-под воды с автоматической винтовкой М-16 наперевес, долгое время был тайным кумиром Галактиона Феофановича. Сейчас его появление из водоёма было подобно той красочной сцене.
Голова Галактиона пробила толщу вязкой слизи, образованной молоками жаб, дёгтем и тиной, показавшись над поверхностью пруда.
Вслед за ней показалось тело, облачённое в камуфляжную куртку «талый снег».
Руки по-прежнему крепко сжимали удочку. Взгляд Феофаныча на несколько секунд отвлекла панама, безжизненно дрейфующая в сторону лунной дорожки.
Он было потянулся за ней правой рукой, как вдруг леска сильно дёрнулась.
Чертыхнувшись, Феофаныч мысленно попрощался с головным убором и обеими руками вцепился в удочку.
Удочка дёрнулась ещё раз, а затем врата ужаса и страха раскрылись и поглотили самое существо его.
Там, где секунду назад исчез поплавок, Феофаныч увидел человеческую голову, поднимающуюся над поверхностью воды. Лунный свет серебрился на слипшихся от тины и ила волосах, придавая им некое сходство со шлемом древнего воина, неизвестно каким образом очутившегося в пруду Яшка.
До слуха эпатированного Феофаныча донеслось жирное бульканье и отхаркивание, издаваемое этой головой, местами переходящее в утробное рычание.
Рычание это горе-рыбак принял за плотоядный зов ожившего утопленника Яшки.
Перед распахнутыми от ужаса глазами Галактиона мелькал калейдоскоп из цветных точек, лиц и тёмных разводов.
В ушах шумело.
Удочка дёрнулась ещё раз и вылетела из одеревеневших пальцев офисного искателя приключений.
Утопленник показался уже наполовину. Он был худ, костляв и, по-видимому, высок.
Одежда и тина бесформенными лохмотьями свисали с него, словно с ожившего огородного пугала.
Феофаныч попятился было назад, но голенище левого ботфорта в очередной раз вывернуло его мошонку, и рыбак, взмахнув обеими руками так, как будто звал мертвеца к себе, пискнул и повалился в прибрежную грязь навзничь.
На этот раз голова его не скрылась под водой, и он сумел рассмотреть, что голова мертвеца повернулась в его сторону. Он увидел (может, и внутренним взором), как блеснули его глаза в неверном лунном свете.
Феофаныч заработал ногами, презрев боль в паху. Елозя задницей по осклизлому берегу, обросшему травой и осокой, он порывался выскользнуть из липкой и воняющей жижи.
Вдруг мертвец, издав какой-то потусторонний вздох, исчез под водой.
Рыбак, подвывая от боли в промежности и страха во всём организме, выскочил, наконец, на берег, больно ударившись о складной стульчик копчиком.
Он лихорадочно стал запихивать вещи в рюкзак.
Стульчик заклинило, и он его бросил.
Термос, туристический коврик, пачка сигарет, зажигалка…
Рык раздался почти у самого берега, и Феофаныч, не оглядываясь, бросился сквозь камыши.
Их листья, плотные и узкие, больно хлестали по лицу, но Галактион этого не чувствовал.
Он нёсся сквозь шуршащий мрак, различая сзади влажное хлюпанье.
Монстр выбирался на берег.
Галактион бежал, проклиная малоподвижный образ жизни, продавца, всучившего ему такие высокие сапожищи, вонь, стоящую у него в ноздрях, рюкзак, мешающий нормально размахивать руками.
Он клялся себе, что больше никогда не будет ездить на отдых дикарём.
Он обещал себе, что больше не возьмёт в руки удочку.
Он давал обеты, что будет обходить заросшие вонючей тиной водоёмы за километр.
На бегу он хотел обернуться, начал поворачивать голову, но это, казалось бы, простое движение, вызвало какое-то замешательство в его ногах, закованных в голенища сапог-башен, и Галактион с размаху полетел на землю.
Хоть рюкзак и смягчил удар, термос, лежавший в нём, пребольно врезался ему в рёбра справа, выбив разом весь воздух из лёгких.
Но не это было причиной тихого поскуливания офисного вояки Галактиона.
На фоне ночного неба, со стороны пруда, вырисовывался покачивающийся тёмный силуэт ожившего утопленника Яши.
Он двигался в сторону деревни.
Феофаныч встал на четвереньки, пробежался несколько метров, и лишь затем, разогнавшись таким образом, поднялся.
Луну скрыли набежавшие вдруг облака.
Было очень темно, и Феофаныч бросился вперёд, на ходу пытаясь корректировать направление движения.
«Лишь бы подальше от этого долбаного пруда», - металась в голове единственная мысль.
Он старался передвигать ноги быстрее, выжигал весь кислород из лёгких, борясь за свою жизнь.
Сапоги страшно и громко бухали по земле, и беглец подумал о том, что вышедший на охоту утопленник найдёт его по звуку. Решил было остановиться и стащить проклятую обувку, но тут же отбросил эту мысль.
Даже секундная задержка казалась непозволительной роскошью.
Вскоре он перестал слышать топот, издаваемый сапогами, из-за биения собственного сердца, кузнечным молотом грохочущего в его ушах, черепе и между ключицами.
На ходу Феофаныч успел подумать о том, что ночь становится гуще и неба он почти уже не различает, как вдруг сокрушительный удар в лицо остановил бег несчастного офисного работника, и он, смешно задрав ноги и описав в антрацитовом воздухе высокую дугу, грохнулся на спину.
Мир, и без того тёмный, окончательно померк в его глазах.
* * *
Спустя три долгих недели после описанного случая, занимаясь интернетсёрфингом на своём рабочем месте, Галактион Феофанович наткнулся на сайт, создатели которого были собирателями всяческих необычных историй и происшествий.
Каких только там не было повествований!
Призраки и домовые, банники и кикиморы, нло и контактёры… всё было тут.
Он ходил вокруг да около всего два дня.
А потом, в выходные, сел за домашний компьютер и начал писать свою историю.
«Вы можете принять меня за сумасшедшего, - начал Галактион, - но я не сумасшедший».
Так начиналось большинство рассказов на этом сайте.
Спустя три часа он встал из-за компьютера, прошёл на кухню и налил себе холодного пива.
Вышел на балкон и закурил.
Галактион был в хорошем расположении духа.
Он закончил свою историю.
И история закончилась.
Рассказывая её, он не упоминал о том, что очнулся утром в лесу, с разбитым о дерево лицом; о том, что когда он вошёл в деревню, хрюкая, пытаясь втянуть в себя кровавые сопли и бешено вращая глазами, детвора, игравшая на улице, моментально разбежалась по домам.
Разумеется, он не стал писать о том, что дедушка Архип чуть не получил разрыв сердца, когда увидел своего постояльца.
А позже чудом миновал второй от того, что вспомнил, что постоялец не заплатил ни копейки.
Он не писал о том, что ему не было за это стыдно.
Равно, как он не написал и о том, что после этой рыбалки он лечил разбитую промежность в течение двух недель.
И уж, конечно, уверяя своих читателей в искренности своих слов и переживаний, он не писал о том, что же в действительности произошло той роковой ночью на берегу всеми позабытого пруда Яшка, расположенного недалеко от Деревни.
Но это потому, что он сам не догадывался об этом.
Честно.
* * *
Дрону сразу не понравилась эта затея.
Лезть в полночь в эту вонючую лужу только для того, чтобы потешить любопытство мелкотни!
«Исследование», как же!
Проверить, видите ли, не объявится ли утопленник Яшка.
Единственное, что могло его заставить пуститься в эту более чем сомнительную авантюру, было обещание Лизы прогуляться с ним завтра вдвоём вечерком по деревне.
И обещание это было получено.
«Исследователи» предлагали Дрону зайти по пояс в воду и побродить чуть-чуть вдоль берега, дабы «разбудить» Яшку, но нам ли с вами, мой дорогой читатель, не понять, что парень не смог удержаться «в рамках проекта» и решил переплыть пруд.
Медленно разгребая вонючую тину вокруг себя и стараясь не наглотаться гадкой чёрной воды, Дрон плыл к противоположному берегу, совсем не догадываясь о своём будущем.
Ведь ни Лиза, ни он, конечно, не могли знать о том, что меньше, чем через четверть часа, находясь в пруду, Дрон зацепится правым бедром за крючок, заброшенной с противоположного берега удочки.
Ни она, ни он не подозревали, что небольшая вроде бы ранка спустя сутки уложит парня в больницу на три недели.
И уж, конечно, никто не мог предположить, что эта ночная вылазка на пруд станет для них началом долгих и счастливых отношений.
Но это – уже совсем другая история.
Новость отредактировал Таис - 25-01-2015, 20:10
Ключевые слова: Утопленник рыбалка деревня пруд авторская история