Детство и мистика
Хочу поделиться с вами некоторыми мистическими моментами моего детства.Первое. Мы с мамой идем темным зимним вечером домой из техникума, где мама работала преподавателем и куда иногда приводила меня. Учащиеся — молодые девчонки, будущие учителя начальных классов и воспитатели — были в восторге от тихого скромного мальчика с задумчивым взглядом и с удовольствием со мной возились. Я думаю, так проявлялось, с одной стороны, их призвание быть педагогами, а с другой - интерес будущих мамочек. Они играли со мной, рассказывали мне сказки, смеялись над тем, как я стесняюсь, отвечая на вопросы «как меня зовут», «сколько мне лет» и «кого я больше люблю - маму или папу» (который преподавал в этом же техникуме).
И вот мы с мамой идем домой, я болтаю без умолку, впечатленный и польщенный (уже тогда) массовым женским вниманием... и вдруг смотрю на небо и замолкаю. Там, среди звезд, недалеко от моего любимого "ковшика", желтеет нечто очень яркое, почти как Луна, только с неровными краями - будто пятно на скатерти. И это никакой не месяц и не лунное затмение, а именно неправильной формы светящееся пятно. Я немного удивился, но, будучи ребенком, не испугался и почему-то сейчас же прозвал про себя это пятно "Ночка". Почему Ночка - не знаю. И тут же громко сказал:
- Мама, смотри, в небе Ночка горит!
Мама коротко взглянула на небо, погладила меня по голове, и мы пошли дальше — будто бы все так, как и должно быть. И тогда у меня пропали последние сомнения насчет естественности увиденного.
«Ночка» следовала за мной вечерами по небу до конца зимы, я много раз обращал на нее внимание родителей. Не помню точно, как они реагировали, но, по-моему, как-то обыденно, как будто бы просто видели Луну или Полярную звезду. А потом она перестала появляться. Наверное, к этому времени я слишком повзрослел. Но клянусь — она была, и я до сих пор не понимаю ее природы. Зато, когда вспоминаю этот мираж, объект или странное физическое явление, то одновременно думаю о своем детстве и у меня сладко ноет под ложечкой.
Второе. Один раз в детстве меня атаковала гриппозная Железка. О железке я позднее прочел у Окуджавы — не то что я такой заядлый книгочей, просто мне как-то попались его мемуары, и каково же было мое удивление, когда в описанном им гриппозном бреду я узнал то, что пережил сам.
Это трудно описать... Я лежу в своей кровати, у меня жар, мне плохо физически, я то ли сплю, то ли бодрствую, — а тут еще изо всех углов ко мне тянется железное острие, и я опять не понимаю — сон это или явь. Железка хочет дотянуться до меня своим холодным концом, а потом я не знаю, что будет. То ли она проткнет меня, то ли залезет мне в горло и начнет щекотать внутренности. Последнего я боюсь даже больше, чем первого. Я стараюсь не подпустить к себе железку, изо всех сил отгоняю ее силой мысли. Горит настенный светильник, но он помогает мало. Я ворочаюсь, запутываясь в одеяле, и надеюсь, что этой ночью все-таки умру от болезни. И никогда больше не почувствую близость Железки.
А со следующего дня я начал выздоравливать.
Таня.
Таня работала секретарем в педучилище, где преподавали мои родители. В детстве я часто бывал у них на работе — мне нравилось чувствовать себя ребенком преподавателей, бродить по пустым кабинетам, рисовать мелом на доске, играя в учителя, таскать домой пустые журналы, чтобы дома заполнить их фамилиями придуманных мной учеников и затем оживить их в воображении — всех этих Маш Петровых и Саш Сидоровых. А потом объяснять им урок, проверять домашнее задание и ставить двойки или пятерки.
Я обожал исследовать сумеречные пространства училища, ходить вдоль стеллажей с сотнями разных книг, рассматривать стенгазеты и смотреть учебные диафильмы в пустой аудитории с зашторенными светонепроницаемой тканью окнами. Еще я был без ума от ручек-указок.
Кабинет, где преподаватели готовились к занятиям, назывался «лаборантская». Она была заставлена высокими пыльными шкафами с неимоверным количеством книг, и я помню, как прогибались старые полки под тяжестью методических руководств, справочников, иллюстрированных альбомов и географических атласов. За самодельной стеной из фанеры стоял столик с электрическим самоваром, где в перерывах пили чай и где мне можно было поживиться сушками, пряниками, а то и конфетами. Напившись чаю, я садился за рабочее место отца или матери, которые вели в это время занятие, и, делая вид, что увлеченно рассматриваю альбом "Советская индустриальная архитектура тридцатых годов" (не знаю, зачем он был нужен в педагогическом училище), украдкой любовался тем, как Таня печатает на машинке. Тане было двадцать четыре года. А мне в это время — уже тринадцать (это я незаметно перешел от детства к отрочеству). Она работала лаборанткой, то есть секретарем. Таня была приветливой, хорошо воспитанной девушкой, прилежным и исполнительным работником. Преподаватели ее любили. Поступив в Новосибирский университет, она вышла замуж за однокурсника, но совместная жизнь и учеба как-то не заладились, и через два года Таня вернулась в наш город, откуда до этого и уехала.
Я любил Таню изо всех сил своего подросткового сердца. Глядя на нее, я испытывал чувство, к которому, видимо, стремятся наркоманы, когда думают об очередной дозе (простите за дурацкое сравнение). Таня была не просто какой-то там красивой. Она была милой до боли в душе. Мне кажется, что в энциклопедии рядом со статьей «Милость» непременно должна быть танина фотография. Чем-то она напоминала коллекционных немецких кукол, этих Эмм и Матильд, - ее красота не была сродни вульгарной красоте Барби. Она была похожа на нимф с картинок из книжек про Древнюю Грецию, или на ангелов из детской библии.
Такой казалась она мне, и до сих пор кажется. На своем домашнем компьютере я бережно храню несколько таниных фотографий.
Я любил Таню и страдал от ее доброты - и малого ко мне внимания. Я тогда уже задумывался об интимной стороне отношений мужчины и женщины, но не смел думать в этом ключе о Тане. Я не понимал, как это она была замужем и какой-то там мужчина мог законно владеть этим прелестным созданием… Нет, все это неправда, думал я, моя Татьяна — невинна и неприкасаема.
И вот в этой истории происходит первое мистическое и одновременно страшное событие. Таня, будучи, судя по всему, натурой романтической, увлекалась туризмом. Она была членом туристического клуба нашего педучилища. Тогда турклубы еще были обыденным явлением, а турпоходы — нормальным досугом школьников и студентов. Клуб педучилища славился на весь город и даже считался довольно известным по всей только что распавшейся тогда советской стране. Руководитель была мастером спорта СССР, водила ребят в сложные походы: Тянь-Шань, Северный Урал, Кавказ, Восточная Сибирь. Вот и тогда она повела группу, в которой была и Таня, в поход в Прибайкалье, где в августе, при плюсовой температуре, на маршруте, который не считался сложным и по которому зимой и летом почти непрерывным потоком шли туристы, вся группа погибла, официально — от переохлаждения. Руководитель и пятеро девушек и ребят. Город был потрясен. Это были первое постсоветское время, и к известиям о трагедиях еще не успели привыкнуть. Ладно бы — где-то, но у нас…
Версии гуляли по городу — одна таинственнее другой. Инфразвуковые волны-убийцы, испытания секретного оружия, НЛО. Духи гор. Снежный человек.
Туристов хоронило все педучилище, а на улицы, кажется, вышла половина города. Я так страдал, что не хочу даже пытаться передать мои чувства в то время. Скажу только, что на похороны родители мне идти не позволили: толпа, цинковые гробы, рыдания родственников — ни к чему ребенку все это видеть…
...А еще мистика заключается в том, что в последнее время я вновь много думаю о Тане и она часто мне снится. Будто бы мне сорок лет (что, в принципе, соответствует действительности), а Тане — двадцать четыре, и мы наконец-то вместе, теперь уже вполне подходя друг другу по возрасту. Во сне я люблю Таню нежнейшей, какой-то сумасшедше-нежной любовью. Еще у нас есть дочка, по сюжету сна она уже довольно большая — ей лет десять или одиннадцать. Дочку зовут Дашей, и мы трое ни на минуту не расстаемся: ведь во сне не надо ходить ни в школу, ни на работу.
Новость отредактировал Elfin - 28-03-2021, 06:34
Ключевые слова: Педучилище родители секретарша туристы гибель авторская история