Золотая яма
В яму я попал случайно.Ловко выпрыгнув из окна своей случайно подвернувшейся пассии, которую звали не то Алена, не то Оксана, и, следуя неопределенному направлению ее руки, я побежал по сельской улице, обгоняя ветер. Чтобы не попасться в мозолистые руки ее отца, я проявил неслыханную прыть, перепрыгивая заборы и хрюкающую и мяукающую живность, попадающуюся мне на пути. Как назло, ночь была безлунная и такая темная, как будто сам черт густо смазал небо дегтем. Так что бежал я почти на ощупь, не зная, куда и зачем. Впрочем, зачем, я знал: чтобы увесистый кулак внезапно нарисовавшегося «тестя», зятем которого я ни в коем разе себя не представлял, не прошелся по моему и без того многострадальному, до этого уже дважды сломанному носу.
Отбежав на приличное расстояние и поняв, что погоня отстала, я остановился и, отдышавшись, стал раздумывать, где может находиться наша палатка и куда мне идти.
Я осмотрелся по сторонам. Кругом была непроглядная темень, лишь в селе, откуда я прибежал, в некоторых хатах светились окна, но туда мне возвращаться не хотелось.
Наконец я решился идти прямо, надеясь, что куда-нибудь, да выйду. Неожиданно над моей головой загрохотало, и полился такой ливень, что я непроизвольно вспомнил библейские времена и Ноя с его ковчегом. На мое счастье, блеснула молния, и в ее свете я увидел вдалеке развалины монастыря, слева от которого, насколько я помнил, мы разбили свой лагерь.
Мысленно прочертив прямую до осветившегося при вспышке молнии ориентира, я осторожно, чтобы не упасть, двинулся вперед по размокшей скользкой земле. Осторожность необходима была еще и потому, что берег у развалин был крутой и обрывистый.
Пройдя метров пятьдесят, я остановился, решив подождать очередную вспышку молнии, чтобы еще раз осмотреться. Дождь лил неумолимо, а молнии все не было. И вдруг рядом с собой я услышал чей-то тяжелый вздох — как будто потревоженный во сне великан перевернулся с боку на бок. Машинально я сделал шаг вперед и… полетел вниз…
На рыбалку я ехать не собирался — я не любитель первозданной природы, марш-бросков с рюкзаком за спиной, и меня не воодушевляют вечерние посиделки у костра и встречи с аборигенами. Стоять на каком-то заболоченном берегу с удочкой в одной руке, а второй отгонять несметные полчища комаров и слушать кваканье лягушек для меня удовольствие сомнительное. Я горожанин до мозга костей и люблю уют и комфорт.
Но Эдик меня соблазнил. Зная мою слабость к разного рода развалинам, подземельям и средневековым побасенкам, он красочно описал место, где мы остановимся. А по его рассказу выходило, что наша палатка будет стоять недалеко от развалин ну очень древнего монастыря, который, по словам Эдика, видел и тевтонских рыцарей, и Тамерлана и, не исключено, даже самого Александра Македонского.
Посмеявшись над другом и назвав его необразованным ослом, я все же согласился ехать, но с одним условием: к ужину, после осмотра монастыря, кружка портвейна в моей руке будет постоянно пополняться. На что обиженный Эдик ответил, что суть рыбалки и ее апофеоз как раз в этом и заключается.
Через пару дней, собравшись и прихватив с собой Севу, который с радостью согласился составить нам компанию, мы запрыгнули в электричку, и наша рыбалка началась…
Я стоял на крутом берегу Десны и любовался неожиданно открывшимся пейзажем. После пятикилометрового перехода от станции к речке мои мышцы, получив долгожданный отдых, расслабились и приятно ныли, а глаза, привыкшие видеть землю под ногами и красную майку шагающего впереди Севы, ласкала величественная панорама, простиравшаяся до самого горизонта.
В этом месте Десна делала резкий поворот, образуя излучину, похожую на подкову. Правый берег, на котором мы стояли, был обрывист и крут, а противоположный — гладкий и пологий. На другой стороне «подковы» все было наоборот.
На самом краю этого своеобразного речного мыса возвышался небольшой холм, на котором беспорядочно громоздились живописные развалины.
— Славик, ну как? — спросил подошедший Эдик. — Тебе нравится?
— Издали впечатляет.
— Ну еще бы! Я тебя в плохое место не привез бы! — оживился Эдик, довольный тем, что угодил товарищу. — Идем правее, там дорога, ведущая к парому.
Благополучно переправившись и дойдя до места, мы занялись благоустройством лагеря. Обязанности, как самый опытный и бывалый рыбак, быстро распределил Эдик. Севе он поручил поставить палатку и соорудить очаг, а меня послал собирать хворост для костра и любезно разрешил осмотреть исторические достопримечательности местности. Когда мы спросили, чем займется он, Эдик, сделав трагическое лицо, ответил, что ему, как всегда, досталась самая тяжелая работа: наловить рыбы и сделать для нас, тунеядцев, уху на ужин. Раздевшись, он взял удочки и, даже не посмотрев в нашу сторону, бодро зашагал по тропинке, полого спускающейся к тихо плещущейся воде. Мы с Севой переглянулись и, пожав плечами, занялись каждый своим делом.
Подойдя к развалинам, я бросил на землю собранные по дороге ветки и не спеша обошел остатки монастыря. При ближайшем рассмотрении эта серая груда камней не производила никакого впечатления. Единственное, что меня удивило, — это большое количество ям, поросших густой травой, которые попадались почти на каждом шагу, и табличка с надписью: «Раскопки запрещены! Штраф 100 рублей!» Я разочарованно вздохнул, подобрал брошенные ветки и побрел обратно к нашей стоянке.
С приходом сумерек мы уже сидели вокруг ярко горевшего костра в ожидании, когда сварится картошка. Наш главный рыболов хвастался своим уловом — двумя тюльками размером с мизинец, которые с удовольствием съел бы мой кот, но никак не годились для полноценной ухи. Эдик клятвенно заверил нас, что сегодня он только прикормил место, и завтра будет совсем другой результат.
Плотно поужинав картошкой с тушенкой, мы вытащили из палатки спальники и, развалившись на них, стали рассказывать друг другу разные страшные истории. Особую остроту нашим байкам придавали разлитый по кружкам портвейн и силуэт развалин на фоне угасающего неба.
Я лежал и слушал товарищей. С каждым глотком вина приятная теплая волна разливалась по телу, и потяжелевшие веки медленно закрывались.
Внезапно эту идиллию нарушил чей-то звонкий голос:
— Здравствуйте, мальчики!
От неожиданности я вздрогнул и, обернувшись, увидел девушку, стоящую за моей спиной.
— Можно к вам в гости?
После минутного замешательства мы разом вскочили, приглашая девушку сесть, где ей будет удобнее. Она села на мой спальник.
— Как зовут ночную нимфу? — поинтересовался Эдик, наливая вино.
— Оксана.
Мы поочередно представились.
— Пить будешь? — Эдик протянул Оксане кружку.
Она молча взяла ее и одним махом выпила.
— Да… — опешил Эдик. — А ты откуда?
— Вон с того села, — Оксана махнула рукой в сторону светящихся в темноте окон.
— Тебе не страшно ходить одной? — спросил Сева.
— Нет! Я же у себя дома, — ответила Оксана уже слегка заплетающимся языком.
— А родители не будут тебя искать?
— Нет, они уехали в город и вернутся только завтра… Ребята, мне было так скучно! А тут костер, в таком месте. Вы хоть знаете, что это за развалины?
— Какой-то монастырь, — вступил я в разговор.
— Какой-то! Если бы вы знали легенду, связанную с ним, вы бы тут точно никогда не остановились.
— А что за легенда?
— Рассказать?
— Расскажи!
— Ну так слушайте! — и Оксана, протянув Эдику кружку, чтобы тот налил еще, начала свой рассказ. — Когда-то на этом месте стоял замок. Очень давно его построили ляхи, и жила в нем шляхта. Но пришел Хмельницкий с хлопцами и всех перерезал. После этого его облюбовали монахи и перестроили под монастырь. Жили они, поживали, замаливали свои и наши грехи и никому не мешали. Но однажды появился в наших краях Яцек. Откуда он взялся, никто не знал, но, по слухам, это было редкое чудовище. Он сколотил банду и грабил и издевался над всеми, кто попадался ему под руку. Однажды он пришел в монастырь и попросил, чтобы ему отпустили грехи. Но монахи отказались. Тогда он всех их повесил. В живых оставил только одного, чтобы тот читал ему по вечерам Библию. В конце концов банду истребили, а Яцека, словив, четвертовали. Но, по преданию, перед арестом он спрятал награбленное где-то в подземелье под монастырем и приковал к сундуку монаха. Многие искали этот клад, но так никто ничего и не нашел. Вы, наверное, видели ямы и табличку?
— Да, видели, — отозвался я. — А почему перестали искать клад?
— Несколько лет назад одна из стен обвалилась и убила кладоискателя. После этого и запретили… Ну… вот и все. Мне пора домой, — Оксана посмотрела на меня: — Слава, ты меня проводишь?
Я нехотя поднялся и протянул ей руку.
У калитки, прижавшись ко мне, Оксана прошептала:
— Идем со мной.
Пары портвейна сделали свое дело, и я согласился:
— Идем!
Только мы зашли в Оксанину комнату, как во дворе залаяла собака и послышались чьи-то голоса.
Оксана изменилась в лице:
— Отец вернулся... Прыгай в окно!
…Я открыл глаза. Небо уже посветлело, где-то внизу слышался плеск воды, а с обеих сторон от меня возвышались две земляные стены.
Я поднялся с земли, отряхнулся и, сориентировавшись, побрел вперед.
Пройдя метров десять, справа от себя я увидел в каменной кладке проход, из глубины которого просачивался свет. Я повернул в туннель и пошел на него. Свернув еще в один проход, я замер на месте и почувствовал, как у меня на голове зашевелились волосы: в небольшой нише сидел монах…
— Дай мне огня… мой трут отсырел… Я тебе заплачу, — скрипучим голосом проговорил монах и, приподняв крышку сундука, что-то взял из него и бросил в мою сторону.
Я машинально достал спички, положил их на землю и, развернувшись, бросился бежать…
Выбравшись из ямы, я увидел нашу палатку. Подбежав к ней и растолкав сладко спавших товарищей, я смог только сказать:
— Монах! Там монах!.. — и, упав на землю, крепко уснул…
Меня разбудили яркие лучи солнца и смех товарищей.
— Слава, доброе утро! Ты отоспался? — поинтересовался Сева, бросая ветки возле разгорающегося костра. — Ну ты нас и напугал! Пришел под утро, весь грязный, мокрый, и все твердил про какого-то монаха. Что, Оксана оказалась переодетым мужиком? Ты где был?
— Монах, да, монах, — я вспомнил все и быстро вскочил. — Ребята, надо убираться отсюда! И чем быстрее, тем лучше.
Нас прервал голос Эдика:
— Поздно, к нам делегация, — и со смехом добавил: — Слава, по-моему, это по твою душу: будущий тесть и новоиспеченная невеста хотят поближе с тобой познакомиться.
Я посмотрел в сторону села. К нашей стоянке приближались двое. Впереди шел крепкий мужчина, в правой руке вертя увесистую дубину, а чуть сзади — девушка. Судя по светлым развевающимся на ветру волосам и ярко-зеленой юбке, это была Оксана (наконец-то я вспомнил, как ее зовут), а мужчина, скорее всего, был ее папашей. В уверенной походке и мускулистом теле «тестя» чувствовались тонны перелопаченного навоза и тысячи снопов переворошенного сена. В довершение ко всему вокруг них бегала и прыгала веселая собачонка, при виде которой сразу вспомнилась собака Баскервилей и перекушенный пополам несчастный Роджер…
Увидев его, я быстро забыл про монаха, и мои извилины напряглись, ища выход, как бы спастись от этого монстра.
— Привет, хлопцы! Я смотрю, вы раскинули свой вигвам в наших краях. Это хорошо! Это очень хорошо! Ну и кто тут из вас быстроногий олень?
Услышав в ответ звенящую тишину, он ткнул кулаком дочку в бок:
— Который?
— Вон тот, — Оксана показала в мою сторону и опустила глаза.
У меня засосало под ложечкой и во рту появился кислый привкус. Я понял: или сейчас женюсь, или ходить мне горбатым и хромым всю оставшуюся жизнь.
— Я… это не… мы только… — и тут спасительная мысль пришла мне в голову: — Монах!!! Я видел монаха!
— Монаха? — с лица «тестя» медленно сползла садистская улыбка и уже спокойным голосом он спросил:
— И где же ты его видел?
— Вон там! — показал я рукой в сторону развалин. — Ночью был ливень, берег подмыло, и он обвалился. В провале образовался проход в подземелье. Там мы и встретились.
— Вы встретились, и что? — прохрипел «тесть», и в его голосе появились нотки испуга.
— Он попросил у меня огня.
«Тесть» повеселел:
— А, ну да, прикурить захотел, понятно, покурить у монахов — это первое дело. Ну а дальше?
— А дальше я бросил ему спички и побежал обратно к выходу.
«Тесть» оперся на свой дрын и, наклонившись ко мне, ласковым голосом спросил:
— Ну а до встречи с монахом с кем ты еще встречался?
Но тут его прервала Оксана:
— Татко, смотрите, там шось не то.
«Тесть» посмотрел в сторону, куда показывала дочка, и его взгляд, пробежав по окрестностям, остановился на развалинах. Внимательно осмотрев их, он удивленно спросил:
— А где березки? Там росли две березы! Где они? Ну вот что, туристы, — «тесть» обернулся и, глядя на Эдика и Севу, продолжил: — вы тут посидите пока, а ты, — он указал пальцем на меня, — пойдешь со мной и покажешь, где и с кем встречался.
Я попытался сопротивляться:
— А может, не надо?
— Надо! Давай вставай!
Не спеша мы пошли в сторону монастыря. Оксана с Тайсоном — так звали собачку — остались с моими друзьями — как сказал «тесть», чтобы хлопцы не скучали.
Подойдя к развалинам, мы остановились. Путь нам преградил провал метров пять в ширину и пятнадцать—двадцать в длину. Глядя вниз и вспомнив ночное падение, я подумал: «Как мне повезло! Еще чуть правее и сорвался бы с обрыва прямо в реку».
— Это ты отсюда летел? — прервал мои размышления «тесть».
— Да, отсюда.
— Э, да ты, парень, в рубашке родился! А вон и наши березки, — показал он вниз на торчащие корни, присыпанные землей.
— Смотрите! — оглядывая обнажившуюся после обвала кладку фундамента, я заметил щель. — Вон какая-то дыра! Скорее всего, я заходил в нее!
— Да, точно, что-то есть! Идем туда, — кивнул «тесть» подбородком в сторону, — там, вроде, спуститься можно.
Мы спустились на дно ямы и подошли к дыре. Из проема тянуло сыростью и холодом. «Тесть» осторожно заглянул внутрь.
— Спички есть?
Я похлопал по карманам:
— Нет, нету. Я же оставил их монаху.
— Монаху? Ну-ну, как же я мог забыть! — обернулся ко мне «тесть», скаля зубы. — Вроде, в конце чуть светлее, наверное, еще один выход. Идем!
Осторожно ступая, мы пошли вглубь. Действительно, с каждым шагом становилось все светлее и светлее. Пройдя еще метров десять, мы свернули в боковой туннель, откуда исходил свет, и замерли: в глубокой нише горела свеча, а рядом на кованом сундуке сидел монах и перелистывал книгу.
— Зачем ты опять пришел? — нарушил тишину подземелья глухой голос. — Я же с тобой расплатился?
Монах медленно встал и, посмотрев на нас остекленевшим взглядом, направился в нашу сторону.
Обгоняя и толкая друг друга, мы бросились к выходу. «Тесть», несмотря на возраст, оказался проворнее. Он выскочил первым и, встав на четвереньки, стал быстро карабкаться по склону. Вылетев за ним, я споткнулся и, падая, почувствовал, как в мою спину впиваются чьи-то костлявые пальцы. Я упал и потерял сознание.
— Славик, очнись! Слава!
Чей-то голос нудно повторял одну и ту же фразу, затем послышались удаляющиеся шаги, и все стихло. Через какое-то время шаги раздались вновь, и я почувствовал, как на мой лоб кладут что-то мокрое и холодное. Открыв глаза и чуть не ослепнув от ярко светящего солнца, я увидел над собой лица своих товарищей, которые с тревогой смотрели на меня.
— Ну ты как, живой? — спросил Сева, убирая тряпку с моей головы. — Встать сможешь?
— Попробую.
Я приподнялся на локтях и поморщился от боли. Все тело ныло, особенно болела спина. Когда боль немного поутихла, я сел и, отдышавшись, попросил товарищей помочь мне подняться. Сева с Эдиком взяли меня подмышки и поставили на ноги.
— Ну что?
— Вроде живой, — я подвигал руками и ногами, — только все тело ломит и спина…
Я оглянулся и посмотрел на то место, где пролежал всю ночь. Из земли торчала узловатая ветка, присыпанная песком.
— А как вы меня нашли?
— Абсолютно случайно! Ночью слышали, как обвалился берег, и утром пошли посмотреть, что и как.
— Да, — усмехнулся Сева, — мы думали, ты с Оксаной, а ты здесь… лежишь… Как ты попал в эту яму?
— Оксана!.. — я посмотрел на друзей. — Быстро в лагерь и сматываемся отсюда, по дороге все расскажу!
Увидев, что я не шучу, Эдик с Севой подхватили меня под руки и поползли по склону…
Паром отошел от берега. Мы молча стояли у борта и смотрели на развалины монастыря, который с реки выглядел гораздо внушительнее и привлекательнее, чем с суши.
— Смотрите, — нарушил молчание Сева и показал в сторону села, — это случайно не Оксана?
Я всмотрелся вдаль и увидел на дороге, идущей к монастырю, крупного мужчину и девушку, а рядом с ними огромного пса. Они спешно направлялись в сторону нашей стоянки.
Но мы уже были далеко…
Белый потолок, белые стены, люди в белых халатах… Дождь и ночлег на сырой земле не прошли для меня даром — я угодил в городскую больницу с воспалением легких. Дни тянулись однообразно: таблетки, уколы и надоедливый сосед, которому родственники принесли портативный телевизор, и он, не успев продрать глаза, включал его на всю громкость и смотрел все подряд, при этом с видом знатока комментируя происходящее на экране. Он высказывал свое мнение по всем вопросам, касалось ли это женских прокладок и подбора бюстгальтера на грудь нулевого размера, или сбора бананов в Африке.
Дня через три, когда я уже созрел, чтобы придушить его, от крамольных мыслей меня отвлек голос диктора и картинка на экране:
«…Этот монастырь, построенный в начале пятнадцатого столетия…»
Я застыл на месте, увидев знакомые развалины.
«…А теперь я передаю слово нашему корреспонденту, который находится непосредственно на месте событий и расскажет подробности обнаружения клада. Лариса, вам слово».
На экране появилась симпатичная журналистка и сбивчиво начала рассказывать о монахах, диких разбойниках, легендах о несметных сокровищах, спрятанных в подземелье… о проливном дожде, обвалившемся береге…
Затем, сделав паузу, она загадочно улыбнулась и сказала: «А сейчас я вас познакомлю с главными героями нашего рассказа — людьми, которые по счастливой случайности обнаружили этот клад и по закону вполне заслуженно претендуют на четверть его стоимости. Знакомьтесь, Петр Владимирович и его дочка Оксана».
На экране телевизора появился мой «тесть» с дурацкой улыбкой на лице и Оксана, смущенно перебирающая пояс.
«Вот они, наши герои! — корреспондент театральным жестом указала на них. — Петр Владимирович, расскажите нашим телезрителям о вашей удивительной находке. Мы хотим знать подробности». — «Тесть» важно засопел и, торжественно приподняв подбородок, заговорил: «Вышли мы как-то утром с дочкой по грибы…» — «А тут что, есть грибы?» — перебила корреспондент. — «Да… иногда попадаются», — подтвердил «тесть». — «Продолжайте». — «Ну так вот, вышли мы после дождя с дочкой по грибы. Ходили-ходили, искали-искали, аж до парома дошли, но ничего не нашли. И вот, возвращаемся мы домой, а Оксанка у меня глазастая, и говорит: “Тато, посмотрите на монастырь!” Я присмотрелся и вижу, что-то там не то: как будто бы все на месте и, в то же время, не на месте. Решили мы подойти поближе. Подошли и видим: а берег-то обвалился. Ночью был страшный ливень, его, наверное, и подмыло. Посмотрел я вниз и вижу: а на месте обвала появилась целая стена, выложенная из камня, а в ней черная щель. Я осторожно спустился, подхожу к этой дыре и вдруг вижу — что-то блестит в земле. Наклоняюсь, а это золотой червонец! Зову я Оксанку, чтобы помогла проход освободить от земли. Расширили мы его, и я бочком протискиваюсь внутрь. Кругом темнота — ничего не видно! Жуть страшная! Но интересно же, а что там дальше? Достаю я зажигалку, включаю на полный газ и иду вглубь. Иду, иду, смотрю, а сбоку что-то вроде арки. Заглянул я в нее, а там…» — «Ну и что там... Что вы увидели?» — «А там, в нише, кости и череп, а рядом с ними сундук стоит… Вот так я и нашел этот клад». — «А что было потом?» — «А потом мы с Оксанкой пошли к председателю, вызвали милицию, составили протокол…» — «Ну а кости? Ваши односельчане мне рассказали про какого-то монаха, охраняющего сокровища. Может быть, это его останки?» — «Может быть. Есть в наших краях такая легенда». — «А вы еще рассказывали о какой-то коробке спичек?» — «Да, были спички, и огарки свечей были… И это самое непонятное в этой истории…» — «Ну а сам клад большой?» — «Тесть» довольно заулыбался: «Большой! Очень большой!..»
Сбоку заскрипела кровать, и мой сосед-комментатор с нескрываемой завистью проворчал:
— Везет же людям!
Я развернулся и, подойдя к нему, со всей накопившейся за эти дни «любовью» опустил свой кулак на его блестящую лысину…
Автор: Киевлянин.
Взято отсюда.
Ключевые слова: Золотая яма клад история рыбалка избранное