Грязнуля. Часть 5. Финал
Надо ли говорить, что в ту ночь я больше не спал? Сидел, дёргая коленом, на продавленном диванчике и ждал утра. В палату идти отказывался. Потому что боялся случайно заснуть.Дежурная зыркала на меня злобно – я не давал ей спать – и вяло трогала планшет за экран. После не выдержала и предложила чаю. Я не стал отказываться.
Виталик приехал рано, около восьми, устало протянул мне пакеты с вещами и присел на стул – ждать, пока я натяну на себя его старые шмотки. Меня выписали, строго велели явиться в поликлинику на перевязку и до конца недели не читать и не пялиться в телефон.
Когда мы с Виталиком шли по коридору мимо поста к лифтам, я чуть замедлился, пытаясь рассмотреть правым глазом свою дежурную сестру. Но на посту были какие-то незнакомые мне новые тётки. Что меня несколько расстроило. Наверное, ушла уже домой, поминая меня всеми плохими словами, какие только бывают. Или нет. Мне показалось, что она хорошая.
Уже на первом этаже старая и злая кастелянша пихнула мне в грудь пакет с моими безнадёжно извазюканными вещами. Еле успел его подхватить.
Пока мы ехали домой к Виталику, я решался. Бегать от этой дряни можно до самой смерти, которая не за горами, если учесть напряжение от почти постоянной жути. Да и, похоже, не особо от неё убежишь.
Вряд ли она может причинить мне реальный вред – его с потрясающим усердием причиняю себе я сам. Даже если эта пакость – продукт моего воспалённого воображения, с ней жизненно необходимо как-то разобраться.
Только вот как? Сигануть с крыши? Так я ведь жить хочу. Сестра вон вырезала себя из жизни лобзиком – и никому не стало от этого хорошо.
Нет, не поеду я к Виталику, думал я. Не надо его впутывать. У него семья. Без детей, да, но это не значит, что их не будет. Зачем таким чудесным людям, включая планируемых, портить жизнь?
– Виталик. Ты только не обижайся, – я похлопал друга по плечу. Мы уже почти приехали, и я решил, что надо действовать, пока не расслабился.
– Ну что ещё?.. – заныл Виталик.
– Я домой поеду. Дай мне на талоны денег, ладно?
– Дурак, что ли? Давай сначала всё уляжется, а потом ты домой пойдёшь. Не хватало ещё, чтобы тебя… – он запнулся. – Короче, мне хоронить тебя вообще не улыбается, понял?
– Не знаю, что ты там себе придумал, но ты ошибаешься. Просто ряд неудачных обстоятельств.
– О который ты прикольно рожу расцарапал, да? – Виталик задышал быстро-быстро, раздувая ноздри. Ну, сейчас рванёт. – Ты меня уже достал со своими непонятками, понял?! Что ты за человек!..
– Поганый, да. Эгоистичный интроверт.
Виталик привык, что я никогда ничего ему не рассказывал. По крайней мере, сразу. Но иногда его эта моя манера нечеловечески бесила.
– Сказал бы я тебе…
– Послушай, – сказал я, чуть помедлив. – Я домой хочу съездить. На похороны.
Этого делать я, конечно, не собирался. Ни за что. Нет, нет и нет. Хотя…
Виталик молча направил авто к себе во двор, не торопясь развернулся и поехал со двора прочь.
– Ты уверен? – спросил он наконец, чуть успокоившись. – Точно стоит с такими твоими… – он огорчённо посмотрел на меня, – делами?
– Да всё намного лучше уже, – сказал я, начиная потихоньку сам в это верить.
– Ну как скажешь, – вздохнул Виталик. Некоторое время мы ехали молча. Потом он спросил:
– Кто тебя избил?
– Никто. Я упал, – ответил я и, в общем-то, не соврал.
Виталик высадил меня почти у самого моего дома и умчал на работу, несколько недовольный.
Я шёл по вытоптанной в снегу тропинке, разглядывая слегка великоватые мне Виталькины ботинки. Надо будет вернуть. Эта не ахти какая мысль внезапно придала мне уверенности и бодрости. Я пошёл быстрее.
Дверь была заперта на ключ. Да, точно. Ключ!
Я долго копался в пакете, перемешивая грязные вещи в попытке выудить связку с ключами. Она обнаружилась на самом дне – прорвала дырку и почти вывалилась, неуклюже повиснув на одном из застрявших в дырке ключей.
В скважине замка, когда я проворачивал ключ, неприятно хрустел песок.
Я думал, что будет хуже. Нет, никакого порядка не было – на что я втайне от самого себя надеялся. В квартире царил прежний бардак, при свете дня выглядевший совсем кошмарно. Но хуже точно не стало.
Ощущение было такое, что здесь никого нет, и давно уже не было. Я прошагал по липкому полу в спальню. Хотел было открыть форточку, но передумал. Потом. Когда – и если – всё закончится.
Я прислушался. Тишина была полнейшей. Такая тишина случается, если ты дома совсем один. Другого всегда слышно. Или же просто чувствуешь его присутствие. Я не чувствовал ничего. Разве что лёгкое беспокойство и неуют.
Но в квартире, кроме меня, точно никого не было, зуб даю.
– Давай уже, выходи, – сказал я, стоя спиной к заляпанному окну и опираясь на подоконник.
И она вышла.
Просто так вошла в дверь, повернув, как я понял, из кухни. Шла совершенно бесшумно.
Я вцепился в скользкий от жира подоконник, чувствуя, как под пальцами расползаются жёсткие чужие волосы. Меня затрясло. Я не ожидал такого поворота. Хотелось бежать, но не мимо этого существа.
Оно остановилось в двух метрах от меня. Похожее на старуху и девочку одновременно. В изодранной ночной рубашке, испачканной жиром – и прилипшими к ней редкими прядями. Оно стояло и смотрело в какую-то точку за моей спиной.
Присмотревшись, я заметил в правой его руке верёвку. А на верёвке – что-то чёрное и продолговатое, едва приподнятое над полом. Чёрт, это собака! Только дохлая уже очень долго.
Будто бы издеваясь надо мной, дохлая собака дёрнула головой и неуклюже села на задние лапы. Глаз у собаки я не разглядел.
– Ты ведь не моя сестра, – сказал я, стараясь не выпускать из виду эту жуткую парочку.
- Клац.
– Нет.
Голос не был женским. И мужским не был. И уж тем более – детским.
– Тогда что тебе от меня надо? – спросил я.
- Клац.
– Чтобы ты пошёл со мной.
Собака попыталась почесать за ухом и упала на бок. Поднялась с трудом, вздохнула. И улеглась, вытянув передние лапы и положив на них голову. Как мило, твою мать.
– Куда?
– Домой.
– Клац.
– Так я же дома уже, – ответил я, невольно усмехнувшись.
И тут эта тварь посмотрела мне в глаза. Весело-весело так. И до усёру страшно.
– Пойдём?
И наклонила голову к левому плечу. А потом запрокинула, выставив шею.
- Клац. Клац.
Собака зевнула, высунув почерневший язык.
– А где ты живёшь? – спросил я, из последних сил стараясь не соскользнуть в обморок.
– Дома. Клац. Клац-клац.
– Это понятно, – я кашлянул, прочищая горло. Голос мой стал хриплым. – Я тоже дома живу. Но ты-то здесь не живёшь. Зачем ты ко мне пришла?
– Потому что ты забыл закрыть дверь!
Она почти выкрикнула эту фразу сквозь рвущийся наружу смех – и вдруг швырнула в меня собаку.
Я на автомате выставил руки вперёд. Но поймал только комок чужой грязной одежды, воняющей кисло и остро. Подвывая, я отпихнул от себя перевязанные верёвкой шмотки.
– Не надо! – заорал я, перепугавшись, что она сейчас ринется на меня. Но она и не думала. Она ринулась от меня.
– Сало! – закричала она задорно и жутко, поворачивая на кухню. – Сало, сало, сало, сало!
Практически не соображая, что делаю, я побежал за ней так быстро, как только мог.
И догнал.
Ткнул рукой в её отвратительно податливую спину, от чего голова её запрокинулась – и на меня посыпались волосы.
А потом она начала распадаться. Упали на пол грязные куски ткани, разрозненные волосы, какие-то пожелтевшие палочки… Стоп, это, кажется, кости! Только явно не все. У человека должно быть больше.
Когда на пол опали последние волоски, я прохрипел, пытаясь унять молотилово у себя в груди:
– Сама ты сало… Грязнуля несчастная.
Я заплакал. Напряжение отступило. Я встал рядом с кучкой тряпья и попытался её разобрать носком ботинка. Я хотел увидеть кости. Но костей не было. Несколько жирных следов на полу – и не более.
Убирался я до поздней ночи. Всё, что починке и ремонту не подлежало, я вынес на мусорку.
Тряпьё, оставшееся от преследовавшей меня потусторонней неряхи, к которому я всё ещё боялся прикасаться, незаметно по чуть-чуть исчезало – словно таяло. После моего похода к мусорным бакам оно пропало вообще.
Я драил тёплой водой с моющим средством всё, что могло отмыться – обои тоже. Они у меня такие, что их можно мыть. Спал я в одежде на голом матрасе – и меня никто не будил.
Утром я собрал сумку и отправился на вокзал. На карточке, которую тоже пришлось вымыть, оставалось немного денег – как раз на билет.
Я не знал, похоронили Таню или ещё нет. Но мама там всё равно одна теперь – без Таньки. Сразу после того, как я её выгнал – из-за бардака, который она постоянно устраивала у меня дома, сестра поехала к матери. Куда ещё ей было деваться?
Всю дорогу я смотрел в окно. Порой мне начинало казаться, что между деревьями по снегу кто-то бежит босиком – с чёрным куском тряпки на поводке. Но разве можно бегать так быстро?
Клац.
Автор: shayron.
Источник.
Новость отредактировал LjoljaBastet - 25-01-2016, 14:26
Ключевые слова: Нечисть квартира волосы собака смерть