Призрак. Часть 1
В здании первого корпуса была неестественная тишина. Это только пока. Отбой был всего десять минут назад. А через час, когда бдительность вожатых уснет так же, как и они сами, начнется все как обычно. Страшилки, болтовня, беготня и тому подобное.Таким образом, в час пятнадцать после полуночи Торис Лоринайтис был наглым образом разбужен какими-то шепотками. Немного погодя литовец также осознал, что на его ногах удобно устроился его лучший друг Феликс, скрестив руки на груди и яростно о чем-то споря шепотом с парнем, сидящим на соседней кровати.
- Да ты тотальный идиот!
- Заткнись, чертов поляк! Я это видел, а ты - нет!
- Да вы оба идиоты, - сонно пробормотал Лоринайтис.
Лукашевич подскочил как ошпаренный с кровати, тем самым освобождая ноги Ториса. Литовец откинул одеяло и сел на кровати, потирая глаза.
- Вот вам заняться нечем? Вы же не проснетесь утром, а потом нагоняй от Брагинского получите.
- Ссыкло.
Из-под одеяла на соседней кровати вылез Николай Арловский. Он явно был недоволен тем, что его разбудили, да и к Торису он нежных дружеских чувств не питал, поэтому от грубого комментария не удержался. Лоринайтис же пытался всеми силами наладить хоть какие-нибудь отношения с белорусом, но ввиду того, что до конца смены в лагере осталось всего полторы недели, данное действо не могло стать реальностью.
Тем временем поляк сел на кровать к Гилберту, с которым продолжил активно спорить. Литовец вздохнул и рухнул обратно на подушку. Эти двое никогда не дадут поспать своей болтовней. Арловский еще немного повозмущался и, последовав примеру Ториса, откинулся на подушку, и в скором времени из-под одеяла уже слышалось умиротворенное посапывание. А тем временем поляк и немец продолжили разговаривать, но таким тихим шепотом, что едва можно было различить отдельные слова.
- Лукашевич, да ты в своем уме? Какие призраки?
- Ты, типа, ничего не понимаешь. По-твоему, как мог воспламениться сам собой дом в соседнем лагере?
Соседний лагерь, в который можно было попасть через хлипкий заборчик в нескольких метрах от четвертого корпуса, был уже лет тридцать как заброшен. Единственное, что там можно было встретить, это полуобгоревшие дачки, сломанные беседки, глубокий бассейн со сваленными туда ржавыми трубами, пара трупов кошек и горы земляники, из-за которой старшие отряды сбегали с тихого часа. Младшие просто не решались убегать, так как боялись директора. Этот грозный дядька тот еще тип. За непослушание убьет и не заметит. Единственным, кто не боялся Ивана Брагинского, был Николай. Творил все что хотел и всегда подтрунивал над теми, кто, как младшенькие, боялся сего тирана. Не раз Брагинский вызывал белоруса к себе на ковер и устраивал воспитательные беседы, но за полторы недели бесконечных выходок Арловского директор так и не выгнал его из лагеря.
- Ну, блин, облили бензином и подожгли. Мало ли каким придуркам заняться нечем.
- Гилберт, нафиг им сжигать угли? Ты же видел, на что лагерь похож.
На сей аргумент у Байльшмидта не нашлось ответа. Дело в том, что неделю назад все наблюдали за ни с того ни с сего воспламенившейся дачкой за забором заброшенного лагеря. На следующий день пошел шумок, что подожгли домик какие-то неадекватные наркоманы, но ведь есть и те, которые скорее поверят в нечисть, чем в обдолбышей.
Таким активным «любителем» нечистой силы был Феликс. Вместе с румыном Штефаном он парил призраками мозг всем окружающим. Не важно, человеку или предмету.
Еще через пару минут тишины послышался стук в дверь. Тихий, но напористый. Гилберт нехотя встал с кровати и, подойдя к двери, дернул ручку. Несмазанные петли слегка скрипнули и открыли вид на растрепанного и жутко чем-то напуганного Штефана Калиша, заспанного, на данный момент совершенно не въезжающего в ситуацию, Сашу Ганева, вид которого поражал не меньше, чем вид нервно возбужденного румына.
- Вы чего приперлись? – грубо буркнул Байльшмидт.
- Спички есть? Свечи зажечь надо, - сонно пробормотал болгарин.
- Как ты можешь так спокойно об этом просить? У нас, блин, призраки по корпусу бродят, а т-ты спишь на ходу! - Калиш от нервов начал даже слегка заикаться.
- По-моему, кое-кому надо меньше общаться с нашим придурочным поляком, - немец сделал фейспалм.
А выше упомянутый Феликс уже преспокойно спал, опираясь на стену. Румын же без лишних слов влетел в комнату, преодолев препятствие по имени Гилберт, и начал трясти Лукашевича за плечи с дикими орами:
- Феликс! Феля, проснись! У нас призраки бродят!
Поляк сонно махнул на него рукой, повернулся на другой бок и пробормотал:
- Калиш, иди ты со своими ужастиками. Не умеешь читать – не читай, дубина.
Румын уж было хотел разразиться гневной тирадой, но тут ему по голове прилетело подушкой с дальней кровати у окна. Проснулся Коля, а это ничего хорошего не предвещало, а только нагнетало ситуацию.
- Какие там призраки, говоришь? – с милой улыбочкой начал Арловский. В кого же он такой пошел? Над этим вопросом давно гадал если не весь лагерь, то минимум весь отряд.
- Да там эта девчонка чумовая бродит, которую еще лет десять назад прирезали, - спокойно сказал Саша, смачно при этом зевнув.
- Ну, что еще сказать, - тихо проговорил белорус, подбирая с пола подушку, - призраки – это хорошо, хоть какая-то управа на таких, как вы, есть. Но если вы не уберетесь отсюда по-хорошему, я вас обоих лично к этой девчонке доставлю в гости!
С этими словами Арловский сделал шаг к тумбочке, от чего Штефан боязливо попятился назад. Но в планы белоруса не входило убийство, расчлененка и все прочее, поэтому он достал зажигалку из верхнего ящичка тумбочки и отправил ее метко в лоб Калишу, у которого за эти мгновения вся жизнь пронеслась перед глазами.
- Вернуть не забудь, - невозмутимо произнес Коля и снова улегся на кровать, накрываясь одеялом с головой.
- А откуда у тебя зажигалка? – подал голос Торис, до последнего момента притворявшегося спящим. - Куришь, что ли? За это и из лагеря попереть могут.
- Плевать, - нараспев проговорили из-под одеяла.
- Но тогда твоя сестра будет злиться.
По комнате разнесся дикий ржач. Гилберт от смеха чуть ли не складывался пополам. Позывы «мамашиных» чувств были свойственны только Торису, которые он применял ко всем, в особенности к Николаю и Феликсу, от чего ни тот, ни другой не были в восторге.
- Заткнись, фашист проклятый. Задрал ржать.
- Возлюбленного защищаешь? – сквозь смех спросил Гилберт.
- Хавалку закрой, иначе язык отрежу и тебе же скормлю, - пробурчал Арловский, и скоро из-под одеяла послышалось недовольное сопение.
Торис, щеки которого покрылись легким румянцем, также решил ретироваться в царство Морфея.
Немец успокоился и, посмотрев на удивленного румына, сказал:
- Ну, пойдем, посмотрим на твою «чумовую» девку.
Калиш кивнул и, толкнув Ганева, чтобы тот шел за ним, вышел из комнаты. Гилберт, думая, что идея не ахти какая, двинулся за ними.
Продолжение следует....
Источник
Новость отредактировал Melford - 19-07-2014, 13:01
Ключевые слова: Призраки лагерь немец девчонка