Навеяно детской сказкой
Никто.Идет мужик по окраинной улочке. Пиво с друзьями попил, рыбки соленой поел. Хорошо. На работу третий день не ходит — в загуле.
И тут ему с крыши на голову кирпич падает. Едва отскочить успел.
— Кто это сделал? — смотрит вверх, чешет в затылке.
А в ответ:
— Никто.
— Кто сказал? — оборачивается, а место глухое, безлюдное.
— Никто, — опять ему отвечают.
— Ветер, наверное...
И тут ветерок налетел, пыль в глаза швырнул.
— Кто балуется? — завопил мужик.
— Никто, — слышит он.
— Да кто это говорит?
— Никто! — так же рассерженно ему отвечают. — А если хочешь меня увидеть, назови как-нибудь.
— Собака ты грязная, — выругался мужик.
Глядь, а перед ним псина стоит, грязная шерсть дыбом, глаза желтым огнем сверкают. Рыкнула, и в ногу ему вцепилась. Всю штанину изорвала, пока он от неё не отбился.
Идет дальше, на ровном месте спотыкается и падает.
— Кто мне подножку подставил?
— Никто.
— Кто говорит?
— Никто. А если хочешь меня увидеть, назови как-нибудь.
Догадался мужик и хитро так ругается:
— Дубина ты!
Смотрит, а на асфальте деревяшка лежит, тяжелая, увесистая, с ручкой удобной. Схватил её, и давай вокруг себя по воздуху удары наносить.
— Щас я этому Никто так врежу! - кричит он в запале. Замахнулся неудачно, попал себе по голове и насмерть.
Обнаружила его милиция на следующий день:
— Кто бы мог его убить? — вслух думает.
А над мертвым мужиком слабое эхо шелестит:
— Никто.
Сволочь
Купил мужик бутылку вина. Стоит на кухне, открывает штопором, а пробка старая, не вытягивается, крошится на кусочки...
— У-у, сволочь! — ругается мужик, глядь, а перед ним на стуле маленькое зеленое противное существо. Свесило тонкие ножки, болтает ими.
— Ты кто? — изумляется он.
— Сволочь, — отвечает существо, берет стакан и хрясь об пол.
— Что ты делаешь? — рассердился мужик. — Не ты покупала, не тебе разбивать.
— А мне всё равно, я ведь — сволочь, — отвечает оно, и плюёт на стол.
Гонялся мужик за сволочью, разные предметы в неё швырял. Бесполезно, лишь мебель попортил, да из сил выбился. Упал в кресло, лежит, отдыхает, а сволочь ходит на тонких ножках по подоконнику и землю из цветочных горшков разбрасывает. Потом давай на шторах раскачиваться, пока все не изорвала.
— Откуда ты, сволочь, взялась? — стонет мужик.
— Сам позвал, — отвечает она.
Не стало с того дня покоя мужику. В квартире бардак, ночью сволочь поспать ему не дает, то пятки щекочет, то одеяло на пол стянет, то воды на постель нальет. И поесть спокойно не даст, то кастрюлю с борщом опрокинет, то перцу тайком в тарелку сыпанет. Ладно бы только дома его мучила — приноровилась с ним на работу ходить. Посторонних людей боится, спрячется где-нибудь поблизости и ждет, когда можно будет пакость подстроить. Мужик слесарем работал, начнет молотком стучать, сволочь подпрыгнет и под локоть толкнет — или деталь испорчена или промахнется, да по пальцу себе.
— У-у, сволочь! — ругается он.
— Здесь я, здесь, — важно отвечает сволочь. — Не бойся, не брошу тебя.
Идет мужик в гости, следы путает, то на такси едет, то в автобус заскакивает. Оглядывается, нет ли сволочи рядом, и только потом в подъезд заходит.
Сидит в гостях, отдыхает. Вдруг рядом с ним зеленая лапка к хрустальной вазе тянется и сбрасывает её. Звон, осколки, хозяева обижаются, мужику приходится новую покупать — а что делать, рядом с ним больше никого не было, кроме, сволочи, разумеется. Или приходит, а ему руки никто подать не хочет. В чем дело? А ему говорят, что он только что звонил и всех по-матерному обругал.
— Вот сволочь проклятая! — злится мужик, и думает, как от неё избавится. А сволочь наглеет:
— Корми меня, — заявляет, — одними шоколадными конфетами, тогда меньше пакостить буду.
Принесет ей килограмм самых дорогих конфет, слопает она, фантики кругом разбросает, заберется в сервант и книги раздирает.
— Ты же обещала не пакостить! — кричит мужик.
— Сволочь, она и есть сволочь, — отвечает поганка, — что с неё взять? Она же не человек, чтобы за словами своими следить.
Бедный мужик даже в милицию ходил.
— Посадите меня, — говорит, — в камеру. Сволочь совсем замучила.
— Тебя одна сволочь замучила, — отвечают в милиции, — а у нас в камере их много сидят.
Загрустил он совсем, чувствует, скоро на самоубийство решится. Молчит день, молчит два. И замечает, что сволочь какая-то бледная стала, пакостит меньше, прижмется к нему, обхватит его ручонками и тоже молчит. Еще пару дней он слова не вымолвил. Уменьшилась она в размере, еле ходит, тощая, шатается... а потом и пропала насовсем.
С тех пор мужик ни разу не ругался. Ладно — «сволочь», а вдруг какой-нибудь «гад ползучий» или «тварь поганая» явятся?