Последний автобус
Олег ненавидел ездить к тетке. Не то чтобы тетка была плохая — обычная, одинокая, со своими тараканами и вечной банкой соленых огурцов наготове, — но жила она в такой дыре, откуда после девяти вечера можно было выбраться только чудом. Это «чудо» имело номер 117, пахло соляркой и мокрой псиной и ходило раз в час, если водителю было не лень.Вот и сейчас Олег стоял под единственным фонарем на остановке «Садоводство "Рассвет"», ежась от промозглого ноябрьского ветра. Асфальт под ногами был разбит, в трещинах скапливалась грязная вода. Тетка снабдила его пакетом с теми самыми огурцами и яблочной пастилой, ручка которого неприятно впивалась в ладонь. Впереди маячила перспектива сорокаминутной тряски до города, а потом еще пешком до дома. Вторник. Завтра на работу.
Наконец из-за поворота показались два тусклых глаза. Автобус, скрипя и охая, как умирающий кит, подкатил к остановке. Двери с пневматическим шипением разъехались. Олег зашел внутрь, протягивая водителю мятую купюру.
— До конечной, — буркнул он.
Водитель молча кивнул. Лицо его было в тени, видна была только седая щетина и усталые складки у рта. В салоне, кроме Олега, сидело всего трое: женщина неопределенного возраста, вжавшаяся в сиденье и обнимающая огромную клетчатую сумку; какой-то мужичок в спецовке, от которого ощутимо несло перегаром; и сухонький старичок в старомодном пальто и шляпе, сидевший прямо у задней двери.
Олег плюхнулся на сиденье у окна. Автобус тронулся. За стеклом поплыли однообразные заборы, голые деревья, редкие огни в окнах сонных домишек. Всё было как обычно. Нудно, тоскливо, предсказуемо.
Он отвлекся на рекламу, наклеенную над окном. Какой-то местный интернет-провайдер обещал «скорость света». Рядом висело объявление, написанное от руки корявым почерком: «Продам пуговицы. Много. Разные». Олег хмыкнул. Кому в наше время нужны пуговицы в таком количестве?
Когда они выехали на шоссе, он мельком взглянул на водителя в зеркало заднего вида. Сердце неприятно екнуло. Что-то было не так. Олег прищурился, всматриваясь. Этот профиль, седая щетина, манера чуть сутулиться...
— Дядя Гриша? — прошептал он сам себе.
Но этого не могло быть. Дядя Гриша, который лет десять водил этот самый 117-й маршрут, умер прошлой зимой. У него сердце прихватило прямо за рулем. Об этом писали во всех местных новостях. Олег моргнул, прогоняя наваждение. Устал, вот и мерещится всякое. Люди бывают похожи.
Автобус свернул. Олег напрягся. Это был не тот поворот. Он ездил этим маршрутом сотни раз и знал его наизусть. Они должны были ехать прямо еще километра три, до большой развязки. А сейчас они сворачивали на узкую неосвещенную дорогу, ведущую в сторону старых торфоразработок.
— Извините, — громко сказал Олег, поднимаясь с места. — А мы куда едем? Маршрут же другой.
Водитель не обернулся. Женщина с сумкой даже не шелохнулась. Пьяный мужичок что-то невнятно промычал во сне. Только старичок в шляпе повернул к нему морщинистое лицо и приложил палец к губам.
— Тише, молодой человек, — проскрипел он. — Не мешайте.
— Что значит «не мешайте»? — возмутился Олег. — Мы не туда едем! Остановите, я сойду!
Он подошел к водителю и тронул его за плечо. Тот медленно повернул голову. Глаза у него были совершенно пустые, как у рыбы на прилавке. Белесые, без зрачков. От него пахло землей и еще чем-то сладковато-тленным, как от прошлогодних листьев. Олег отшатнулся.
— Следующая остановка по требованию, — безжизненным голосом произнес водитель и отвернулся к дороге.
Олег бросился к кнопке сигнала. Нажал раз, другой, третий. Никакого эффекта. Он подбежал к дверям, попытался разжать створки вручную. Бесполезно.
— Что здесь происходит?! — почти закричал он, оборачиваясь к салону.
Пьяный мужичок проснулся. Он сел прямо и посмотрел на Олега. Потом на женщину. Потом на старика.
— А я билет потерял, — сказал он трезвым, ясным голосом. — Опять придется платить.
Женщина с сумкой вдруг заговорила, не разжимая губ, будто чревовещатель:
— У меня кошка дома не кормлена. Уже третий день.
— За проезд платить надо, — назидательно повторил мужичок.
Олег посмотрел на старика. Тот вздохнул и похлопал по сиденью рядом с собой.
— Присаживайтесь, юноша. Чего шуметь? Все равно никуда не денетесь. Это последний автобус. Он всегда идет по этому маршруту.
— Какому еще маршруту? Куда он идет?
— Туда, где кончается дорога, — пожал плечами старик. — Тут за все надо платить. Проезд дорогой. Не деньгами, конечно. Деньги тут не принимают.
Автобус ехал сквозь абсолютную темноту. Деревья за окном стояли сплошной черной стеной. Олег сел рядом со стариком. Руки дрожали.
— Что... Что вы такое говорите? Что за плата?
— Память, — просто ответил старик. — Хорошее, яркое воспоминание. Он этим питается. Отдаешь — и можешь ехать дальше. Не отдаешь... Ну, тогда становишься водителем. Место дяди Гриши ведь кто-то должен был занять. Он тоже платить не захотел.
Старик полез в карман пальто и достал горсть разноцветных пуговиц. Стеклянные, пластмассовые, перламутровые.
— Вот все, что у меня осталось. Каждая — это что-то, чего больше нет. Вот эта, синяя, — он показал на маленькую блестящую пуговицу, — это как я с женой познакомился. А вот эта, костяная, — как сын родился. Уже почти ничего не помню. Просто знаю, что было. Скоро и эти отдам.
Олег смотрел на него, и ледяной ужас сковывал внутренности. Он вспомнил объявление в автобусе. «Продам пуговицы».
— А... они? — кивнул он на других пассажиров.
— Они платят. Каждый раз. Поэтому и ездят. Уже не помнят, куда и зачем. Просто садятся в автобус, когда он приходит. Привычка.
Автобус остановился. Двери с шипением открылись. За ними не было ничего. Просто тьма, плотная, как вата.
— Ваша остановка, молодой человек, — раздался безжизненный голос водителя. — Плата за проезд.
Пьяный мужичок встал, подошел к водителю и что-то прошептал ему на ухо. Его лицо на секунду исказилось гримасой боли, а потом стало таким же пустым и безмятежным. Он кивнул и вышел в темноту. Женщина с сумкой сделала то же самое.
Очередь была за Олегом.
— Я не буду! — выкрикнул он.
— Тогда останешься здесь, — пожал плечами старик. — Выбирай.
Олег посмотрел на пустое водительское кресло. На свои руки. Вспомнил дом, свою кровать, завтрашний рабочий день. Жизнь, пусть и скучную, но свою.
Он подошел к водителю. Тот повернул к нему свое рыбье лицо.
— Плата, — прошелестел он.
Что отдать? Что-то неважное. Но что неважно? Каждая мелочь цеплялась, не хотела уходить. Он закрыл глаза и вспомнил. Лето. Дача. Ему семь лет. Отец, еще живой и здоровый, учит его кататься на велосипеде. Он падает, разбивает коленку, плачет. А отец поднимает его, смеется и говорит: «Ничего, казак, до свадьбы заживет». Солнце, запах травы, теплые отцовские руки...
— Вот это, — прошептал Олег.
Он почувствовал, как что-то холодное и скользкое коснулось его виска, проникая прямо в мозг. Воспоминание затрепетало, поблекло, скукожилось, как сгорающая фотография, и исчезло. Осталась только пустота. И знание, что он что-то забыл. Что-то важное про отца.
— Проход оплачен, — сказал водитель.
Олег, шатаясь, вышел из автобуса. Двери за ним закрылись. Автобус растворился в темноте, оставив его одного на разбитой асфальтовой дороге. Он огляделся. Это была его остановка, возле его дома. Фонарь тускло светил. Все было на своих местах.
Он дошел до подъезда, достал ключи. Рука нащупала в кармане что-то твердое. Он вытащил. На ладони лежала маленькая, потертая пластмассовая пуговица от детской рубашки.
Поднявшись в квартиру, он прошел на кухню и налил стакан воды. Взгляд упал на фотографию на холодильнике. Он и отец на рыбалке. Отец смеется. Олег смотрел на него и не чувствовал ничего. Просто мужчина. Чужой мужчина с удочкой.
В кармане завибрировал телефон. Тетка.
— Олежек, ты доехал? Я волнуюсь, автобус-то последний.
— Доехал, теть Валь, — ответил он механически.
— Ну и слава богу. А то знаешь, у нас тут Гришка-то, водитель, который помер... Говорят, до сих пор иногда на маршрут выходит. Забирает тех, кто платить не хочет.
Олег молчал.
— Олежек? Ты чего?
— Ничего, — ответил он. — Все в порядке. Просто устал.
Он повесил трубку и посмотрел в окно. Вдалеке, на шоссе, показались два тусклых огонька. Автобус шел по маршруту. И Олегу вдруг отчаянно захотелось снова оказаться там, в его теплом, пахнущем тленом салоне. Он не помнил почему, но знал — ему нужно ехать. Ведь проездной на одну поездку — это так мало.
Новость отредактировал Летяга - Вчера, 13:21
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: Автобус последний рейс водитель память плата авторская история