Мракобесие (Часть первая)
Основано на реальных событиях.
Август 1993 года. Россия. Город Т*
Прошел уже месяц после окончания учебы, а младший сержант Пётр Сахаров до сих пор не видел ни одного покойника. Для стажирующегося сотрудника ГАИ это почти чудо - за такой срок ни разу не выехать на ДТП с летальным исходом. Но любая удача имеет закономерное свойство заканчиваться, порой очень драматично.
– Сахаров, сегодня в ночную пойдёшь с Филимоновым и Богуславским. Твои в командировку укатили.
Это был однозначный конец для сверхъестественной удачи Сахарова, так как патруль Филимонова за глаза называли «катафалком» или «катафалкой», в зависимости от уровня грамотности. Если им на что и везло, так это на покойников. По слухам, ни одного их дежурства не проходило без поездки на Котовского, где находились морг и областная судебно-медицинская экспертиза.
– У них ведь уже есть стажер, – произнёс Пётр в надежде слиться с гарантированной похоронной темы.
– В психушке он теперь. Запил и начал невидимых бабок с ружьём гонять. Давай быстрее, Богуславский уже в машине.
Сахаров вышел на улицу, в ночную прохладу последних дней лета. Небо было тёмным, почти без звёзд, и с луной, изрядно обкусанной облаками. Большая часть нарядов уже разъехалась по маршрутам, оставив Петру неравномерно освещённую парковку как напоминание об одиночестве и неопределённости будущего. Молодой сержант ещё до учебы был склонен к мрачным мыслям о жизни, и два года ускоренной подготовки не выбили из него желания при первой же возможности начать размышлять о бренности бытия и человеческом малодушии.
Патрульная машина Филимонова была под стать прозвищу – старенький Жигулёнок с гнилыми порогами развалился на парковке как побитый жизнью пёс. Из открытых окон валил густой сигаретный дым, и некурящий Сахаров заметно скривился, предвкушая целую ночь в табачной вони. За дымом на улицу полетел сигаретный бычок, разорвавшийся в тёмном углу шрапнелью искр, и из окна на пол корпуса вылез здоровый парень, на вид лет двадцати пяти, в форме с лычками сержанта. Парень широко улыбнулся и протянул руку Петру.
– Стажер, чё-ли? Серёга! Будем знакомы.
– Пётр, – ответил Сахаров, неохотно суя свою субтильную руку в медвежий капкан, который представляла из себя ладонь Богуславского. Сержант достаточно бережно пожал протянутую ладонь, оценивающе оглядев вновь прибывшего. В отличии от Сахарова, он обладал телосложением не то культуриста, не то бетонного заграждения.
– Ну, садись назад, Петь. Андрюха щас придёт.
Забираясь в салон, Сахаров обратил внимание, насколько всё внутри было обшарпанное и старое. Сколько же лет этой колымаге? Осматривая водительскую часть салона Сахаров снова скривился, заметив, что Богуславский прикуривает новую сигарету.
– Ты, говорят, везучий у нас? Я от твоих слышал, что дежурства с тобой спокойные – сказал Сергей, глядя в зеркало заднего вида. Он постучал по треснутому зеркалу, показывая на неровно отколотый край – Видал? До сих пор заменить не могут. Я им говорю, что битое зеркало к несчастью, а они мне – нету, пусто на складе. Хорошо хоть лобовое поменяли, как решето было.
– В аварию попали? – спросил Пётр с безнадёгой в голосе. Он уже пожалел, что не получает табельное оружие.
– Ха! Можно и так сказать. Андрюхе чуть мочку уха не отстрелили в этой «аварии». От того только хуже с ним стало. Ты, небось слыхал, что про нас говорят? Вообще, думаю, он во всём виноват. Как сядет в машину, так начинает беду накликать: страну продали, пропили, всё разваливается, никому дела ни до чего нет, бандиты у власти. Полчаса так поболтает и хлоп! ДТП с расчленёнкой отправляют собирать. А он тогда ещё больше – цены растут, народ спивается, на дорогу лезет уже специально, чтобы с жизнью дерьмовой проститься. Хлоп! Какой-нибудь дебил спьяну под трактор попадёт, а мы его из гусениц выковыривай. Ну Андрюха опять – всё там наверху поделили и нас бросили на произвол...
– Всё, я понял! Понял. Лучше не будем лишний раз, – сказал побледневший Пётр, внезапно ощутив приступ первобытного суеверия.
– И то верно. Это я от него заразился. Поезди так с моё, тоже как он заболтаешь.
Передняя пассажирская дверь распахнулась, и на сидение сложился старший сержант Филимонов, чей высокий рост в небольшом салоне машины делал его похожим на стремянку. Отработанным движением он отобрал у Богуславского недокуренную сигарету и вышвырнул в окно.
– Ты же знаешь, ЧТО они сейчас туда набивают? Знаешь, я тебе уже рассказывал. СтоЯть у тебя перестанет, что жене будешь говорить? – рыкнул старший сержант, как всегда с особой агрессией проявляющий заботу о будущем нации.
– Не гони волну, Андрюха. Накаркаешь опять. С нами сегодня Петька, так что считай спокойная ночь в кар... Блин, чуть сам не накаркал.
– Вон сбегай по дереву постучи, желательно лбом – для двойного эффекта. Мракобес. Я Андрей – последнее Филимонов сказал уже Петру. Рукопожатие у него было жесткое, как и взгляд выцветших глаз. Возраст старшего сержанта определить было сложно, но в тёмных волосах уже проглядывались седые нитки. Скорее всего он был уже далеко не молод.
– Пётр.
– Ты-то не веришь во всю эту чушь про приметы, счастливые талисманы? – спросил Андрей у стажера, и, не дожидаясь ответа, продолжил – Сплошное мракобесие настало, скоро с бубном вокруг костра будем плясать на потеху Западу. Вчера за ключами домой вернулся, а жена попросила в зеркало посмотреться. Я её спрашиваю: «А ты вообще знаешь, почему надо в зеркало смотреться? Чего там высматривать? Откуда такая примета повелась?» Она молчит.
– Наверное боялась, что ты ей опять лекцию читать будешь и на работу опоздаешь, – усмехнулся Серёга.
– Трогай, мракобес. Пока ротный не спалил, что мы тут прохлаждаемся...
В то же время на другом конце города Олег Меньшов по прозвищу «Князь» сидел у окна однокомнатной наёмной квартиры и «наслаждался» живописным видом на местную помойку. Судя по горам мусора, давно не помещавшегося в баках, мусоровоз перестал приезжать в этот район минимум неделю назад. Теперь среди гор отходов копошилась стая собак – они были единственными, кому такая антисанитария оказалась на руку.
«Это пока вас жрать не стали, не дай Бог, конечно», – подумал Меньшов.
– Ты бы в окно поменьше светил физиономией, – сказал его компаньон Виктор по фамилии Шмель. По понятным причинам Шмелю прозвище было не нужно. Он сидел в упор к старому ламповому телевизору и в сотый раз щелкал раздолбанной ручкой, переключая каналы. Даже если на экране и показывалось что-то интересное, нервов перестать переключать и просто смотреть ему уже не хватало.
Меньшов повернул свою не интеллигентного вида физиономию к говорившему и улыбнулся самой обнадёживающей улыбкой:
– Заткнись, Шмель. Если нас что и погубит, так это твоя издёрганность. Перестань щёлкать и пойди воды выпей, что-ли, или придётся ствол у тебя забрать. Боюсь, додёргаешься, как Ваня покойничек, не к ночи будет помянут.
Услышав имя бывшего подельника, Шмель побледнел и стремительно перекрестился. Рука Меньшова тоже непроизвольно дёрнулась повторить жест, но он сдержался. Ему хотелось внушить товарищу уверенность в предстоящем деле, хотя, видит Бог, им в последнее время сильно не везло.
Оставленный в покое телевизор исторг из себя чудовищную мелодию, подходящую для фильма ужасов, и это могло означать только одно – начиналась передача о происшествиях за неделю «Дорожный патруль».
Внимание Шмеля сразу переключилось на экран. Возможно, он хотел услышать новости о своих знакомых. Олег впитывать очередную порцию чернухи не стал, а пошел на кухню разогнать тараканов и выпить заранее прокипячённой воды – он от кого-то слышал, что в сырую воду сейчас что-то подмешивают.
Возвращаясь в комнату, он поймал взглядом своё отражение в небольшом зеркале без рамы, повешенном в коридоре на перемотанную вокруг зеркала бечевку. Всем своим немаленьким ростом и кирпичеобразным лицом Меньшов был обязан отцу. По заверениям знакомых, он был вылитой его копией, в темном переулке можно было даже перепутать. Если бы кто-нибудь, конечно, захотел с ним там встретиться. Только глаза были от матери, не отцовы карие провалы под стать черной шевелюре, а печальные, нежно-голубые, что создавало очень противоречивое впечатление. Меньшов же был рад этому отличию, дававшему надежду, что он не повторит судьбу отца, закончившего свои дни в алкогольном бреду.
– Слышь, Князь, тут говорят какой-то тип козу украл и изнасиловал. До чего докатились, а? – крикнул Шмель из комнаты.
– Пургу они гонят. С чего ты решил, что это правда? – отозвался Олег.
– Ну не знаю, время щас такое...
«Копошиться в мусоре, как выброшенным на улицу собакам»
– Даже если и так, зачем...
– Смотри, смотри, это же того комерса показывают!
На экране попеременно демонстрировались кадры из какой-то подсобки, забитой стопками джинсов, испуганного мужчину в очках, отверстия от пуль в стене, пятно крови на полу, труп, у которого почти полностью отсутствовало лицо.
– Это же Ваня! Ой, зря ты его вспоминал, – сказал Шмель, снова крестясь.
Поверх кадров с места происшествия диктор произнесла:
«Дежурная часть напоминает, что в прошлый понедельник на улице Ямской города Энска произошло вооруженное нападение на магазин импортных товаров, которое удалось предотвратить силами наряда ГАИ, случайно проезжавшего мимо и услышавшего стрельбу...»
– Да они его крышевали, иначе бы вообще не сунулись, – с досадой сказал Шмель.
«... славянской внешности, крупного телосложения, волосы тёмные. Один из них, предположительно, отзывался на прозвище Князь. Если у телезрителей есть хоть какая-нибудь информация по данному факту, просим сообщить по телефону...»
На протяжении всего репортажа Меньшов не проронил ни слова. Он помнил, как нервный Ваня первым заметил ментов и завопил «Князь! Палево!», прежде чем запутаться в руках и без посторонней помощи отправить самого себя на тот свет. По человечески стоило бы залечь на дно, переждать, помянуть покойного как положено, перед матерью его извиниться. Но являться с пустыми руками, не имея возможности даже за похороны заплатить, было противно и неправильно. Придётся снова идти на дело. В конце концов, снаряд дважды в одну воронку не падает.
– Плохой это знак, шкурой чувствую. Походу, палево сегодня на дело идти, Князь. Давай в разбег и заляжем пока, а?
Подойдя к Шмелю в упор, Меньшов взял его за плечи и посмотрел прямо в глаза:
– Витя, во-первых, теперь друг друга только по имени. Олегов в городе много, а вот Князей намного меньше. Во-вторых, через полчаса выходим. Дело решенное.
Он снова посмотрел на экран, где опять показывали Ваню без лица. Кощунство какое. Трупы, изнасилованные козы. Раньше бы такое даже показывать не стали – зачем? Докатились...
– Вот скажи мне теперь, стажер, куда мы катимся? – вопрошал Андрей, злобно постукивая по передней панели «жигуленка».
Пётр отвечать не стал, в ужасе наблюдая, как Богуславский зверскими рывками пытается завести машину, бесконтрольно катящуюся под гору. Ближе к перекрёстку скрежет металла перешел в недовольное рычание, и водитель, наконец, обратил внимание на дорогу. Та, по счастью, в столь поздний час была абсолютно пустынна.
– Тоже мне, вцепился в свободные уши. Я тебя уже всеми святыми заклинаю – Андрюха, перестань гнать волну! – сказал в сердцах Сергей, поворачиваясь к напарнику – уже машина из-за тебя ехать отказывается.
– В-о-о! Нашел виноватого! Колымага эта ехать отказывается, потому что бензин разбавленный, и движку уже давно место на кладбище. Если бы тыловики хоть на секунду перестали растаскивать государственное имущество...
– У-у-у, курва!!! – внезапно вскричал Богуславский и со всей дури рванул руль влево, от чего протестующий «жигуленок» выскочил на встречную полосу с неестественной для своего возраста удалью.
– Ты чего творишь, придурок?! – донёсся испуганный крик, и Пётр осознал, что кричал именно он.
Андрей с ухмылкой посмотрел назад, совершенно не обеспокоенный произошедшим, после чего похлопал напарника по плечу:
– Ну что, мракобес, успел в этот раз?
– Успел, – заулыбался Богуславский, – не перебежала.
С нарастающим ужасом Пётр осознал, что взрослый, вооруженный сотрудник полиции, ведущий автомобиль на грани поломки, только что рисковал их жизнями, чтобы не дать перебежать дорогу черной кошке.
– Я бы притормозил, дал кому другому неудачу словить, да дорога пустая. Долго бы ждать пришлось. Ничего, зато теперь уж точно остаток дежурства пройдёт спокойно.
Богуславский ещё говорить не закончил, а их уже вызывали по бортовой рации: дежурная группа только что отработала одну «дорожку» и уже собирается на другую, нужно доставить «жмура» на Котовского.
– Вот ты сам и накаркал, – торжественно сказал Андрей, внезапно очень довольный собой – даже Петя тебе не помог. Поехали.
Местом происшествия оказался длинный прямой участок трассы, абсолютно лишенный освещения или каких-либо строений. У всех фонарей, стоящих на обочине, были аккуратно вывернуты лампы. Богуславский пристроил жигуленок за дежурным УАЗ-ом, в салоне которого горел свет. Вскоре с пассажирского сидения вылез дежурный следователь, которого было легко опознать по ярко-зелёным спортивным штанам и белой футболке фирмы «Адидас». По крайней мере Филимонов его узнал и с мрачной улыбкой поприветствовал:
– Что, Димидыч, тяжелая ночь?
Следователь почти с первого раза оперся локтем на опущенное стекло жигуленка и протянул бланк постановления на экспертизу.
– И не говори, Андрюха, – ответил Димидыч, выдохнув в салон знатную порцию перегара – с этим мы отработали, пора на следующее. Из трупа «кошку» ещё до нашего приезда сделали, так что не обессудь.
Димидыч указал на участок дороги впереди, на котором едва выделялось черное пятно. Почти сразу по нему, и видимо уже не в первый раз, проехала случайная машина, тут же прибавившая газу и исчезнувшая вдали. Следователь только хмыкнул.
– Вы бы поторопились, а то скоро не отскрести будет.
– Ну ё-к-л-м-н, Димидыч! – возопил Сергей в спину удаляющемуся следователю – Ты бы хоть поставил что-нибудь.
В ответ пьяный дежурный только помахал папкой и, сев в свою машину, укатил в ночь.
Пётр всё это время сидел притихший, обдумывая сравнение трупа с кошкой. Черная масса на дороге не имела знакомых очертаний, как кошка, сбитая на оживленной трассе – к концу дня она перестаёт напоминать живое существо, а через пару дней на асфальте остаётся только прилипший клочок шерсти, как напоминание, что кто-то на этом месте лишился жизни. Точно так же раскатать труп, значит сделать из него «кошку». Из машины Пётр выходить не хотел.
– Если побледнеешь ещё сильнее, то сам будешь на жмура похож, – вывел его из ступора Филимонов – давай за работу.
– В с-смысле?
– В смысле бери жезл и лови попутку, желательно батон или автобус. В этот раз на сидении довезти не удастся.
Из машины Сахаров выскочил как ужаленный, с твердой уверенностью, что он больше туда не сядет.
Ждать подходящую машину пришлось долго. Филимонов уже собирался ехать искать по городу, когда к ним подкатил бежевый УАЗ «батон», остановленный Петром.
– Младший сержант Сахаров... Нам... нам необх... – начал подбирать слова Петр, когда его перебил выскочивший из-за спины Богуславский.
– Мужик, лопата есть? – весело выкрикнул он.
За рулём «батона» сидел лысоватый, невысокий мужчина в возрасте. На его носу сидели очки с толстыми стеклами, делая его испуганные глаза комично большими.
– Есть, а что... – произнёс он, но тут же на его лице отразилось понимание происходящего, и он рванулся к ручке передач.
– Стой, стрелять буду! – гаркнул Филимонов так, что Сахаров даже пригнулся.
Водитель УАЗ-а вскинул руки и затравленно посмотрел на трёх милиционеров.
– Мужики, ну, мужики! Да вы поймите! Мужики! – затараторил он, толком ничего не говоря.
– Брось стенать, – сказал Богуславский – гордиться надо, что выполняешь свой гражданский долг.
– Да вы поймите, мужики, выполнял я его уже. Вчера только. Еле пол отмыл. Возьмите кого-нибудь другого, а?
– Так оно только лучше! Опытный, значит, дорогу объяснять не придётся, – сказал Богуславский, бесцеремонно открывая задние двери УАЗ-а и доставая оттуда совковую лопату.
– Негде нам другого искать и некогда. Ты, отец, не серчай, работа такая – голос Филимонова заметно подобрел, видимо, в некоторой степени он жалел неудачливого водителя. Этой ночью никому особо не везло.
В итоге УАЗ задком подогнали к месту частичного «размазывания» трупа, и Богуславский, отличавшийся особой крепостью нервов и желудка, с душераздирающим шкрябаньем стал отдирать тело от асфальта. Пётр, еле удерживающий «форму» от перемешивания с «содержанием», стоял рядом с водителем, который наотрез отказался и близко подходить к своей машине во время погрузки, и они вместе наслаждались красотой пыльных кустов на обочине.
– Смотри, Димидыч цепочку не изъял. Не заметил, наверное. Вон как глубоко её в кожу вдавило. Надо бы ему передать. Петя! Найди какую-нибудь палочку острую – всковырнуть надо.
Пётр тут же щучкой нырнул в живописные кусты и, судя по звукам, палочку от него ждать уже не стоило.
В итоге из-за своих рвотных позывов Пётр погрузку тела пропустил, но за проявленную слабость был вознаграждён поездкой вместе с водителем батона – бедняга панически боялся трупов и ехать один отказывался.
– А если он того, встанет, пока мы едем?
– Как он тебе встанет, с ногами перебитыми? Да и башка вся всмятку – сказал Богуславский, видимо считая, что он таким образом всех успокоил. Пётр на эту ремарку хотел что-то вставить, но тошнить уже было нечем. Садясь в салон, а впоследствии и всю дорогу до Котовского, он отчаянно боролся с желанием оглянуться.
– Ты чего сидишь оглядываешься? – спросил Князь, садясь рядом с Шмелём в его разбитый мерседес.
– Через плечо три раза поплевал, чтобы не сглазить – объяснил подельник слегка виноватым голосом. Вид у него оказался бледный, почти испуганный, что, по мнению Олега, для такого здорового лба было почти позорным. Хорошо, что в машине магнитола сломана, а то услышал бы какую-нибудь песню про смерть и вообще отказался идти на дело. А их, подобных песен, сейчас на радио навалом.
– Лучше бы ты ствол проверил, никогда не лишне. Я вот... А черт!
– Что случилось?
– Я ствол в хате забыл. Сиди, сейчас вернусь, – сказал Князь, раздосадованный собственной безалаберностью.
– В зеркало посмотреть не забудь, – крикнул ему вслед Шмель. В ответ Князь шумно прочистил горло, но так ничего и не сказал.
Вернувшись в квартиру он сразу прошел в единственную комнату, даже свет на стал включать. Пистолет «Макарова» лежал на столе, там же, где Князь его проверял перед выходом. Запихивая пистолет за пояс, он прошагал к выходу, но в последний момент опомнился и глянул в зеркало, висевшее в коридоре. В темноте его отражение казалось старше лет на тридцать, черные глаза выглядели усталыми, но полными решимости. Обругав себя за то, что поддался суеверию товарища, он вышел на улицу.
На этот раз Шмель сидел на удивление спокойно, почти неподвижно, видимо, сумел таки собраться и успокоиться. Издалека он чем-то напоминал покойника, умершего с открытыми глазами.
– В зеркало посмотрел? – тихо спросил он Князя, когда тот сел в машину.
– Посмотрел, посмотрел. Трогай давай.
– А ты себя там увидел? – настаивал Шмель, не глядя товарищу в глаза и даже головы не поворачивая.
– Конечно увидел! – сказал Князь, в раздражении повысив голос – Езжай уже!
– Я тебя не о том спросил. Ладно, поехали...
– Приехали! Можно только побыстрее с этим? – сказал водитель УАЗ-а, заворачивая на парковку судебно-медицинской экспертизы. Девятиэтажное здание экспертизы имело одноэтажный пристрой, игравший роль сортировочной для поступающих усопших. Широкие двустворчатые двери выходили на пустой участок, густо заросший сорной травой высотой в рост человека, за которой на фоне уже слегка светлеющего неба виднелись перекошенные силуэты уродливых деревьев. В траве кто-то протоптал узкую тропинку, хотя сложно представить человека, который пошел бы по ней в ночное время, да ещё и мимо морга.
Филимонов и Богуславский приехали чуть раньше и уже стояли возле дверей сортировочной, периодически нажимая кнопку звонка.
– Звонок сломался или дрыхнет так крепко? Ну-ка, стажер, послушай звенит или нет, – сказал Андрей подошедшему Петру.
Пётр действительно слышал отдалённый звон где-то в глубине сортировочной, о чём и сообщил товарищам. Ещё через пять минут звонков и пинков по дверям, кто-то шаркающей походкой подошел и отпер замок. Открыв одну створку, к ним вышел широкоплечий санитар лет двадцати пяти, одетый в спортивный костюм на голое тело. Усталое серое лицо парня выражало полнейшую безучастность, а гладко выбритая лысина сияла в свете фонаря, висевшего над входом. За спиной у санитара мелькнула и на всю жизнь осталась в памяти Петра стена из нагромождённых друг на друга человеческих тел.
– Чё долбитесь, читать разучились? Вон на двери объявление висит, – сказал он осипшим голосом.
– Какое к черту объявление? Нет тут ни черта, – ответил Богуславский.
Санитар вышел на улицу и внимательно оглядел обе створки дверей.
– Действительно нет, – сказал он, возвращаясь обратно и закрывая за собой дверь.
– Э! Э, постой! – крикнул Андрей, хватая ручку двери, – Голубчик, ты куда собрался? Нам труп надо сдать поскорее, вон гражданский, видишь, стоит бледнеет, ещё промедлим и второй нарисуется.
– А... А, так указание главного не принимать больше, я разве не сказал? – протянул санитар, почесывая лысину.
– Как не принимать? Прикалываешься? – спросил Богуславский с деланной веселостью.
– Какие тут приколы? Администрация города перестала деньги выделять на захоронение невостребованных. Мы их копили, копили, копили... Вон, сам глянь, что вышло.
Санитар распахнул створку и Пётр тут же отвернулся, прекрасно зная, что он там увидит – белёсые голые тела в разной степени целости, со вспоротыми и зашитыми крупными черными стежками животами и грудными клетками, наваленные штабелями под самый потолок, так что не видно стен. Раздался глухой стук – это старый водила упал в обморок и ударился головой о борт своего УАЗ-а. Богуславский и Сахаров побежали его подбирать.
– Это вы ещё подвал не видели. Секционные тоже забиты, вскрывать негде, коридоры все тоже. Тут днём такая вонь стоит, что волосы в носу обугливаются.
– Так и возьми ещё одного, по-братски, он тебе погоды не сделает, – сказал Филимонов дружеским тоном.
– Никак. Начальство сказало, что если хоть ещё одна запись в журнале появиться – выгонят к чертовой матери. Считай это, как её там... забастовка, во! – сказал санитар и зачем-то воздел правую руку с кулаком в победном жесте. Лежащая за его спиной гора трупов молча выражала солидарность такому решению.
– Щас, погоди, не уходи пока никуда. Я по рации с дежуркой свяжусь, – ответил Андрей и ушел в машину.
Спустя минут десять оживлённых дебатов Филимонов вернулся. Сергей и Пётр к тому времени смогли оживить водилу и отвести его в сторонку.
– Короче, выгружаем его сюда, – сказал старший командным голосом, указывая на участок асфальта рядом с зарослями травы.
– Не возьму я его, сказал же, – запротестовал санитар.
– Я тебя и не прошу. Наше дело маленькое. Дежурный сказал выгрузить и охранение выставить до утра, а завтра руководство выйдет и само обо всём договорится. Стажер, не серчай, но придётся тебе тут с ним покуковать.
Сердиться Петру было некогда, так как приходилось бороться с нарастающей паникой. За прошедшие несколько часов он увидел больше, чем за всю свою жизнь, а теперь ещё и придётся до утра сторожить изуродованный труп у ворот в самое настоящее чистилище. У него ещё были силы, чтобы стоять на ногах, но затем пришло время выгружать их клиента. Богуславский и Филимонов стояли лицом к открытому кузову УАЗ-а и не видели, как Сахаров пошатнулся и точно бы упал, если бы его не поймал санитар.
– Первый раз? – с пониманием спросил он.
Сахаров смог только кивнуть.
– Знаешь, сколько тут работаю, много всего передумал, – доверительно сказал он.
– И что? – спросил Пётр с надеждой.
– Так ничего и не придумал. Дохлые они – вот и весь сказ. Точно могу сказать, что за всё время, пока работаю, почти никто не встал. Ладно, бывай! – с этими словами санитар исчез в дверях сортировочной.
Тем временем старшие товарищи Петра выволокли труп, стараясь удерживать его за края одежды. Крови из него вытекло порядочно, благодаря паре-тройку наездов уже после смерти разворотивших живот и выдавивших часть жидкостей через рот, ноздри и другие отверстия. Переломанные и излохмаченные шинами ноги болтались, складывались под неправильным углом и нести за них было невозможно, поэтому пришлось тащить по земле за уцелевшие руки. Оставив труп возле бордюра, Богуславский носком ботинка поправил деформированную голову, которая из-за перелома шеи забурилась макушкой в асфальт. Ранее пережатое горло выпустило последние остатки воздуха из легких, от чего кровь на разбитых и распухших губах запузырилась, но характерного в таких случаях выдоха-стона, часто пугавшего неопытных сотрудников, в этот раз не случилось.
Смирившийся со своей незавидной судьбой Пётр встал подальше от трупа, чтобы не хотелось его разглядывать, и приготовился провести оставшиеся до утра часы как стойкий оловянный солдатик – напрямую не глядя на тело, но при этом ни в коем случае не выпуская его из периферии.
– Ладно, Петька, ты тут держись. Это хорошая закалка для характера. Будет что потом друзьям рассказать, – сказал Андрей, выглядывая из окна жигуленка. Водитель УАЗ-а к тому времени уже уехал, да так быстро, что никто не слышал, как он стенает по поводу загаженного пола.
– Сколько мне тут стоять? – безвольно спросил Сахаров.
– Так ты не стой, присядь, не на часах. Можешь вздремнуть даже. Кому жмур твой нужен? Чай не утащат. Думаю, после развода кого-нибудь пришлют обязательно. Мы с Серегой ещё заедем, если возможность будет. Давай, удачи.
Когда жигули выехали с парковки, Филимонов повернулся к водителю и сказал:
– Будем надеяться, что мы последние на сегодня с трупом.
– Опять каркаешь... А что, ему в компании только веселее будет, – хохотнул Богуславский.
– Ладно, сдюжит как-нибудь. Поехали, Виктора проведаем, он просил не меньше двух раз за ночь заезжать.
– Виктор Сергеевич его зовут, совсем как тебя. Погоняло «Комерс», – сказал Князь, указывая дорогу.
– У них у всех такое погоняло. А откуда ты знаешь, как моего батю звали?
– У нас же отцы вместе на рыбалку ходили. Тебе от страха совсем память отшибло? – сказал Меньшов со злостью.
Шмель сгорбился и крепче вцепился в руль.
– Это они, наверное, пока я по малолетке чалился зазнакомились. Я, когда вышел, моего уже в живых не было.
Помолчав, Шмель добавил:
– И я не боюсь. За собой лучше следи.
Меньшов ничего на это не ответил. Его отец, когда запил, со всеми перезнакомился, с кем можно было на троих сообразить. Пил до тех пор, пока печень не сгнила. Даже перед смертью от него несло перегаром. Отец всегда говорил, что ему не нравится пить, что он знает, чем всё кончится. Тогда как же можно было продолжать, зная наперёд результат? Видимо, так было проще, чем смотреть, как жизнь рушится, проще, чем бороться, предпринимать что-то. Князю тоже не нравилось, на какие меры приходится идти, чтобы выжить, какие формы обретает его борьба. Однако он надеялся, что так шансов выплыть намного больше, чем позволять течению себя нести.
В итоге в гробовом молчании они свернули во двор неприметной многоэтажки. На первом этаже был устроен небольшой продуктовый магазин, имевший со стороны двора служебный вход для разгрузки. Улица была не освещена, но в окнах магазина горел свет. Меньшову было известно, что в это время в помещении должен быть охранник, очень любящий выходить покурить на улицу, и, собственно, «Комерс». Подойдя к служебному входу и взведя курки пистолетов, Виктор Шмель и Олег Князь стали ждать.
Конец первой части
Автор - sandistime.
Источник.
Ключевые слова: ГАИ дежурство ДТП стажёр труп морг бандиты санитар зеркало