Последний сеанс
Октябрь разваливался, и происходило это достаточно давно. С некогда величественных фасадов кинотеатра сошел как древний лоск, так и штукатурка, обнажая кроваво-красный кирпич. Колонны, украшающие в прошлом главное культурное здание Мшенска, растрескались и потеряли былую величественность. Все это превращало дом на Круговой горке не в главную достопримечательность, а в очередной жуткий памятник человеческой безалаберности, типичный осколок прошлого, всеми забытый, покинутый и никому не нужный. Таких в Мшенске было огромное множество, впрочем, это проблема наблюдается во всех провинциальных городках страны.В тот день я как раз прогуливался мимо этого места, убивая время в отсутствии пар, которые внезапно для всех отменили. Это был первый курс колледжа, поэтому новыми друзьями обзавестись я еще не успел, а старые или разъехались из умирающего города, или также были где-то на учебе. В общем, оказался я один рядом со старым заброшенным кинотеатром еще советских времен постройки. Конечно, в те времена он носил гордое имя Дома культуры, а кинотеатром стал лишь позже, однако и в таком состоянии выгоды принести это здание не смогло, и все закрылось. Сейчас же и вовсе ходили разговоры о сносе постройки, чтобы освободить место под новый торговый центр или очередную безликую многоэтажку.
Само здание бывшего Дома культуры окружал небольшой запущенный сад, обнесенный дырявым, покосившимся забором, отстроенным все в том же сталинском стиле. Немного побродив вокруг Круговой горки, я решил подобраться к кинотеатру, посмотреть на лепнину и другие сохранившиеся украшения поближе. Это было несложно, никакой охраны или защиты, кроме небольшой таблички, предупреждающей о том, что здание под охраной очередного ЧОП’а, не было.
Оказавшись по ту сторону забора, я принялся пробираться через густой кустарник, разросшийся за годы без ухода. Под ногами хрустело битое стекло и шуршал прочий мусор. Наконец, чуть не напоровшись на торчащую из земли арматуру, мне удалось добраться до здания Октября. Это был явно не главный вход, где сосредоточена вся красота. Тут из достопримечательной была лишь гора явно использованных шприцов и прочего мусора, стопка старых покрышки и серый продавленный диван. Даже предположить не могу, откуда он тут. Поэтому, недолго думая, удалился из этого отхожего места в поисках главного входа.
Стены бывшего Дома культуры были исписаны похабными надписями, тегами местных уличных художников и прочим, ничем не примечательным «творчеством» улиц. Хотя стоит признать, что там был и интересный стрит-арт. Одну картинку я даже запомнил: пионерка с щупальцами, повязанными вместо бантов и галстука. Картинка была жуткой, сюрреалистичной, но при этом очень притягивающей. Так, не заметно для самого себя, я оказался перед главным входом.
Массивные колонны с советской символикой тоже были побиты временем и местной детворой, но все равно казались внушительными, особенно с такого расстояния. Над главной дверью была ниша, некогда заполненная барельефом или портретом кого-то из партийных лидеров. Сейчас же эта ниша была как холст для картины неизвестного уличного художника, схематично изобразившего мужской половй орган. Сама дверь сохранилась с тех времен: массивная, деревянная, с уцелевшими стеклянными вставками, она казалась чужеродной на фоне общей разрухи.
От разглядывания элементов старого здания меня отвлек какой-то посторонний шум. Я обернулся на звук и тут же перепугался, увидев взрослого мужчину, который заходил на территорию бывшего ДК через калитку в покосившихся воротах. Одет он был в гражданскую одежду, совсем непохожую на форму охранника или полицейского, а руках его был старомодный портфель. Не полицейский, не охранник, да и на наркомана не похож, странно, что такому человеку могло понадобиться в этом богом забытом месте?
Мужчина между тем спокойно прошел через двор, подошел к деревянной будке, в которой когда-то продавали билеты, деликатно постучал в окошко и стал ждать. Мне показалось это забавным, казалось бы, взрослый человек, выглядит неплохо, а делает такие несуразные вещи! И тут, к моему изумлению, окошко открылось, и мужчина стал вести с кем-то непринужденный диалог. Затем он, выудив бумажник из-за пазухи, достал купюру и протянул своему собеседнику, тот в ответ также протянул что-то мужчине. После чего посетитель поблагодарил собеседника легким кивком головы и отошел от деревянного строения. Я так и стоял, открыв рот от удивления, когда мужчина бодро зашагал ко входу в здание. Не обращая внимания на меня, он без промедления поднялся по лестнице, открыл дверь и зашел внутрь старого кинотеатра.
К сожалению, я стоял слишком далеко и не слышал, о чем общался этот странный мужчина и его таинственный собеседник из деревянной будки. Однако все это действие больше всего походило покупку билета в закрытый кинотеатр! Недолго думая, я поспешил к будке. Окошко, а точнее деревянная дверца, открываемая изнутри, была закрыто, сама постройка со всех сторон была изрисована художествами местной шпаны, а у ее основания виднелись характерные следы от влаги. Казалось, что тут никто не работал уже как минимум несколько лет. Но все же, быстро переборов сомнения, я осторожно постучал в закрытое окно. Простояв несколько секунд, я уже успел подумать над всей абсурдностью ситуации и собрался было уходить, как вдруг, чуть скрипнув, дверца приоткрылась, показывая темноту будки, в которой разглядеть продавца не представлялось возможным.
- Чего? – буркнул недовольный женский голос, откуда-то из глубины постройки.
От удивления я даже растерялся, но быстро сообразив ответил:
- Мне бы билетик…
- Деньги! - после длительной паузы, раздалось в ответ.
Тут меня вновь посетили сомнения, а билет куда я прошу? На фильм? Так их не показывают уже давно, да вся ситуация какая-то странная, не нормальная, но отступать уже было поздно, поэтому, чуть запинаясь, спросил:
- А сколько?
Ответом мне была тишина. Поняв, что собеседник не назовет суммы, я пошарил в кармане и вытащил чуть смятую сторублевую купюру и с надеждой протянул деньги к окошку. Как только край банкноты скрылся в темноте, что-то по ту сторону окошка резко рвануло деньги, да с такой силой, что я сам чуть не упал, успев выставить свободную руку и опереться на будку. Растерявшись от внезапной мощи таинственного продавца, я чуть было не прозевал тот момент, когда из будки буквально вылетел потертый оранжевый кусочек бумаги. После этого дверца окошка резко закрылась, опять превратив старую деревянную будочку в заброшенный объект.
Кусочек бумаги, похоже, был билетом. Однако прочитать хоть что-то, кроме сегодняшней даты, было невозможно, поскольку он был весь потертый и какой-то мятый. Немного постояв и подумав, после столь внезапной покупки, я все же направился ко входу в Октябрь, рассудив, что раз я все равно уже заплатил за это, то почему бы не зайти.
За старой тяжелой дверью оказался просторный холл ДК. В последний раз я был тут еще ребенком, поэтому мало помнил планировку и убранство кинотеатра, они казались абсолютно незнакомыми, жуткими и загадочными. Света в холле было крайне мало, величественные окна были занавешены изнутри массивными шторами, а единственный источник света виднелся где-то в глубине здания, за одной из прикрытых дверей. Туда-то я и отправился.
Ступая осторожно, инстинктивно стараясь не шуметь, я продвигался все дальше и дальше вглубь здания. Все вокруг казалось заброшенным, на полу в полумраке виднелись комья пыли, кое-где встречался различный мусор, однако, все же намного меньше, чем на улице. В стенах зала виднелись закрытые, а порой и заколоченные двери, было ясно, что место не используется, и не используется давно. Это не добавляло мне уверенности, но ноги сами шли вперед. В самом холле висела гнетущая тишина, нарушаемая лишь отдаленным звуком капающей воды и моими шагами по бетонному полу.
Наконец, преодолев долгий путь, я, под барабанную дробь сердца, положил ладонь на ручку и легким толчком отворил дверь. Передо мной предстала новая комната, освещенная оранжевым тусклым светом прилавка кинотеатра, наверняка раньше тут продавали попкорн и прочие киношную еду. За ним стояла темная фигура, которую я по началу даже не заметил и успел испугаться, услышав шевеление за стойкой.
- Билет, – сказал кто-то из тени противным старушечьим голосом.
После этих слов над прилавком появилась длинная открытая ладонь с характерными морщинами на коже, явно ожидая, когда в ней окажется заветный билет. Чуть помедлив, я положил оранжевый клочок бумаги в ладонь, которая тут же, с резкостью капкана, сложилась в кулак и исчезла в темноте. После небольшой паузы человек за стойкой издал какой-то странный звук, похожий на кваканье, и на свету вновь появилась рука, указывающая костлявым пальцем куда-то в сторону. Я присмотрелся и заметил на противоположной стене еще одну дверь, в этот раз плотно закрытую.
Было ли мне жутко в тот момент? Да, так оно и было. Понимал ли, что происходит что-то неправильное, странное? Да, пожалуй, это я тоже понимал, но могло ли это меня остановить?
Новая дверь была старой и поддалась лишь после усилия, пропуская меня в конец обширного зрительского зал в советском антураже, переделанного когда-то в кинозал. В противоположной стороне была сцена, за которой на стене висел большой экран. Казалось, что на нем вот-вот что-то начнется. Тут я перевел взгляд с экрана на зрителей. К моему удивлению они тут были, и даже много. В темноте было сложно что-то разобрать, но почти над каждым сиденьем виднелась голова посетителя.
Видимо, билеты продавались без какой-либо рассадки, и занимать можно было любое свободное место, что я и поспешил сделать. Оглядев ближайшие ряды, заметил, что на предпоследнем – свободное место, как раз недалеко от выхода. Почему-то инстинктивно хотелось сесть подальше от этих странных посетителей закрытого кинотеатра.
Где-то за спиной затарахтел проектор, экран стал сначала серым, постепенно светлея и освещая комнату. В этом свете я смог немного разглядеть своего соседа по правую руку. Это был мужчина средних лет с вытянутым лицом и крючковатым носом, под которым росли редкие усики, кажется, довольно обычное лицо, увидишь в толпе и тут же забудешь. На самом деле, никаких странностей в этом человеке я заметить не мог, хотя и ощущал некую тревогу сидя рядом с незнакомцем.
Наконец, экран стал полностью белым, осветив зал ярким светом, затем из динамиков, где-то над головой, стал идти странный гул, который с каждой секундой все усиливался, неприятно давя на уши. В это время экран вновь стал темнеть, и, дойдя до противного серого цвета, на нем стали проявляться какие-то образы, похожие больше на кляксы с теста Роршаха, но разобрать хоть что-то было невозможно, потому что сменялись картинки с невероятной быстротой. Параллельно с этим гул все нарастал, пока в один момент не достиг какой-то определенной частоты, на котором звук из колонок больше всего походил на шум работы тяжелой строительной машины. В эту же минуту на экране появилось нарисованное черным по белому человеческое лицо, искаженное какой-то жуткой гримасой ужаса. Завидев эту картинку, зрители издали звук полный блаженного удовольствия, где-то в начале зала раздались робкие хлопки.
Примерно в этот момент я понял, что попал и, похоже, пора выбираться, но что-то заставляло оставаться и смотреть. В это время на экране появился текст, прочитать который было невозможно. Предложения были набраны какой-то невообразимой мешаниной из символов кириллического и латинского алфавита с вкраплением абсолютно незнакомых символов и, кажется, арабской вязи. Зрители бурно отреагировали на надпись, принявшись довольно урчать и… квакать. Да, пожалуй, именно на кваканье это было похоже, только более глубокое и тяжелое, казалось, что звук исходит откуда-то из нутра зрителей.
Тем временем картинки вновь стали сменять друг друга с бешеной скоростью. Меня стало укачивать или это была реакция организма на все происходящее вокруг – не знаю. Картинки стали замедляться, стало понятно, что это фотографии. По содержанию этих фото можно было подумать, что транслировались кадры с каких-то жесточайших мест преступлений, думаю, расписывать подробно, что на них было, не стоит. Затем все резко остановилось, музыка прекратилась, а на экране застыл огромный человеческий глаз с испещренным красными венками белком, казалось, смотрит он прямо в душу. Почему-то именно эта картина вызывала наибольший ужас.
Публика еще какое-то время бесновалась, явно пребывая в приподнятом настроении от увиденного, но вскоре все стихло. Затем на сцену вышел человек, в руках у него был микрофон, а его появление было встречено волной бурных оваций со стороны зрителей. С моего места человека на сцене было видно очень плохо, зато колонки, находившиеся прямо надо мной, отчетливо передали речь выступающего. И знаете, что я скажу? Ничего человеческого в его словах не было. Пустой, холодный голос выдавал тарабарщину из непонятных, абсолютно случайных звуков, перемежаясь периодически тем самым кваканьем, которое слышалось из зала до этого.
Толпа реагировала на слова выступающего положительного, раздавались аплодисменты и довольное урчание. Тут человек по правую руку стал шевелиться, отпрянув, я заметил, что тот достал откуда-то старомодный портфель, похожий на тот, что был у мужчины, которого я видел на улице. Тем временем, мой сосед стал открывать свою сумку, и мне почему-то очень не хотелось знать, что он собирается оттуда вытащить. Внезапно человек остановился, повернул голову, квакнул несколько раз и вопросительно уставился на меня. «Угу», – как-то инстинктивно ответил я. Видимо, собеседника этот ответ вполне устроил, потому что он тут же повернулся и принялся с интересом копаться в своей сумке.
Тем временем оратор на сцене уже во всю разошелся. Его речь стала активной, резкой, даже агрессивной. Вскоре на сцене появился второй человек. Даже отсюда было понятно, что это невысокая сгорбленная старушка в каких-то старых вязаных платках. Она стала кланяться зрителям, а те в ответ бурно её приветствовали, будто это какая-то знаменитость. Меж тем, ведущий, как я его про себя назвал, стал активно расхаживать по сцене, бурно жестикулируя, пока, наконец, на сцене не появилось еще три человека: два таких же, ничем не примечательных мужчины и третий, полностью обнаженный, неухоженный человек с седой растрепанной бородой. Его вели одетые спутники, а сам он был закован в звонко позвякивали массивные старомодные кандалы. Картина эта была такой сюрреалистичной, что я даже ущипнул себя, чтобы удостовериться, что не сплю.
Пока человека в кандалах выводили на сцену, бабка уже успела освободиться от большей части платков, и стало понятно, что общего с человеком это существо имеет мало. Длинные руки с тонкими когтистыми пальцами ловко срывали одежду, маскирующую ужасные подробности организма существа. Видя это, человек в кандалах стал вовсю вопить, прося о помощи. Грубым ударом пришло осознание, что пленника-то я понимаю, говорит он на нашем языке.
Зрители продолжали довольно квакать, урчать и издавать прочие неописуемые звуки, пока бабка на сцене уже полностью избавилась от чужеродной одежды. Существо выпрямилось во весь рост, став выше оратора, наверное, в нем было больше двух метров, точно. Серая кожа обтягивала выпирающие кости, и даже с моего расстояния была видна хищная, нечеловеческая пасть этого монстра с огромными выпирающими зубами.
Тут я обратил внимание на своего соседа: тот, перестав копаться в сумке, держал на ладони какую-то склизкую субстанцию, поднимая её над головой. Мой взгляд упал на людей, сидящих спереди, и у каждого в руках было что-то похожее. Человек на сцене продолжал вопить, молить о пощаде. Кажется, он говорил что-то о Боге, о семье, как я понял, это был бездомный.
Следующее мгновение я запомнил, наверное, на всю оставшуюся жизнь, продолжая переживать это в ночных кошмарах. Мужчины, державшие пленника, натянули цепи так, что несчастный не мог пошевелиться, и в этот же момент, под громкое довольное кваканье оратора, существо бросилось на старика. Как по команде, зрители открыли рты и погрузили в них то, что держали на ладонях, также довольно урча. Уши давило от нереальных, сюрреалистичных звуков: звон цепей, урчание и кваканье зрителей, непрекращающаяся речь оратора, звуки трапезы монстра и, конечно, крики несчастного пленника. Я не выдержал всего этого, и меня стошнило прямо на переднее кресло, благо зрителя на нем не было.
Дальше все было как в замедленной съемке. Изумленное лицо соседа по правую руку. Я встаю на подкашивающихся ногах и бросаюсь к выходу, толкаю плечом дверь, напоследок бросаю взгляд на зрителей. Каждый смотрит прямо на меня, даже оратор замолк, но, что самое страшное, – монстр, только что заживо поедающий человека, также смотрел, и на его окровавленной морде явно читалась улыбка…
Не помню, как выбрался из здания ДК, и очень рад этому, если честно. В себя я уже пришел на парковке одного из торговых центров, в нескольких кварталах от Круговой горки. Сидел прямо на земле и плакал, плакал так, как никогда до этого. Ко мне пришла настоящая истерика. Уже потом, придя домой, обратил внимание, что вся одежда грязная, будто в грязи валялся. Тогда же случилась моя вторая истерика – после того, как обнаружил, что кто-то рассек мой портфель, который я не снимал все это время, с невероятной, хирургической точность, оставив два накрест лежащих пореза. Казалось, что кто-то, обладающий самым острым лезвием в мире, пытался порезать мою спину. Портфель я сжег на пустыре на следующий же день.
После произошедшего я пытался ещё какое-то время жить нормальной жизнью, будто бы ничего не произошло, но каждый раз, когда я расслаблялся и пережитый ужас уходил на второй план, то вновь и вновь замечал их. Например, в толпе замечу знакомое, неприметное лицо, которое в других обстоятельствах моментально выпало бы из памяти, или в очереди услышу позади себя тихое, ели слышимое кваканье. Честно, я бы все отдал, чтобы вернуться назад и сказать себе не заходить в этот кинотеатр, но что уж теперь сделаешь?
Как вы, наверное, уже догадались, произошедшие события сказались на моей учебе – её пришлось попросту бросить. Причина была проста – наш колледж был всего в паре кварталов от Круговой горки, где стоял злополучный кинотеатр. Поэтому после отчисления ко мне поспешил нагрянуть местный военком с повесткой... Пока я был в армии, старый кинотеатр Октябрь сгорел, оставив после себя лишь обгоревшие головешки и, если верить слухам, несколько человеческих скелетов. К моему возвращению в город, на Круговой горке уже велось бурное строительство нового торгового центра. Старый сад, окружавший ДК, вырубили, а забор сравняли с землей - теперь ничего не напоминало тут о прошлом. В Мшенске я не задержался и уехал навсегда, обосновавшись в одном из крупных городов нашей страны. Постепенно обвыкся, встал на ноги, нашел постоянную работу; кажется, та история осталась где-то в прошлом. Но, знаете, совсем недавно, спускаясь на эскалаторе в метро, я вновь услышал знакомое кваканье…
Ключевые слова: Мшенск заброшка ужасы нечто Лавкрафт непознанное непонятное от первого лица кино монстр билет авторская история популярное