Дар старой цыганки
Одним тёплым сентябрьским днём Вера оказалась в больнице. Через месяц ей должно было исполниться девять лет. Вере уже хотелось быть старше, ведь день рождения всего через месяц, но медсестра не хотела слушать и в медицинской карте написала: "девочка, восемь лет, подозрение на острый аппендицит".Вера не знала, что такое "острый аппендицит", но уже представляла, как вернувшись в школу с гордостью заявит одноклассникам: "Я лежала в больнице и у меня был аппендицит". В их классе ни у кого такого не было, поэтому внимание к персоне Веры и зависть одноклассников – гарантированы.
Мечты Веры о триумфальном возвращении в школу прервала медсестра, как вихрь пронёсшаяся с анализами. В глазах медсестры невооруженным глазом было заметно серьёзное беспокойство:
— Гурам Леванович! Гурам Леванович! Срочный анализ из лаборатории!
Из кабинета вышел коренастый доктор в зелёном медицинском костюме.
— Чито там? — С ярко выраженным кавказским акцентом громко спросил доктор. Медсестра протянула ему результаты анализов и кивнула в сторону Веры.
На всякий случай Вера оглянулась по сторонам и убедилась, что встревоженный взгляд и кивок медсестры, были в её сторону – в этой части длинного коридора она была одна, не считая медсестры, методично заполняющей медицинскую карту. Но, вряд ли полученные анализы относились к медсестре. Тем более коренастый доктор направился к Вере. Когда доктор подошёл вплотную Вера рассмотрела большой нос доктора, широкие чёрные брови, тёмные, почти чёрные глаза и... огромные руки, покрытые почти до самых ногтей густыми тёмными волосами. В первую минуту Вера не на шутку испугалась доктора. Заметив страх в глазах девочки, "мохнатый" доктор улыбнулся и... произошло чудо: в его глазах блеснули хитрые и добрые искорки:
— Нэ баись, дэтка, всо харашо. — И крикнул куда-то в сторону, — апэрационную, срочна! — И снова, с улыбкой к Вере, — твая мама здэс?
— Да, мы с мамой приехали.
— Пять мынут, с мамай пагавари. Пэрэдай мама: доктор сказал, всё харашо.
— Да, хорошо, — согласилась Вера.
Через минуту в сопровождении медсестры появилась мама со слезами на глазах.
— Мама, — поспешила успокоить маму Вера, — доктор просил передать, что всё будет хорошо.
— Ничего не бойся, Верочка, — сквозь слёзы говорила мама, — мне сказали, что Гурам Леванович очень опытный хирург, один из лучших в области.
— А я и не боюсь, — гордо сказала Вера, искренне не понимая, почему мама плачет.
— Вера? — Переспросила медсестра, громко подкатившая к Вере каталку, — Пора.
Две медсестры ловко подхватили Веру, уложили на каталку и куда-то повезли. Краем глаза Вера видела, как оставшаяся медсестра капает в стакан капли и протягивает маме.
Лифт, ещё один коридор, огромные двери и Вера на каталке оказалась в огромной комнате заставленной техникой, с огромной лампой на потолке, состоящей, как подсолнух из более маленьких ламп.
— Сколько ты весишь, девочка? — Вера перестала разглядывать всё вокруг и посмотрела на говорящего. Из-за медицинского колпака и маски, почти полностью закрывающей лицо, Вера даже не поняла сразу: спрашивает дядя или тётя.
— Сколько ты весишь, знаешь? — Переспросил кто-то за маской.
— Не знаю. — Вере почему-то стало грустно и обидно, что она не знала такую, как оказалось, важную вещь.
— Гурам Леванович, что делать? Взвешивать и терять время?
К каталке подошёл знакомый коренастый силуэт, над маской которого Вера узнала густые брови и тёмные глаза Гурама Левановича. Одной рукой Гурам Леванович подхватил Веру под затылок, второй – под колени и слегка приподнял:
— Двадцать, плюс-мынус кыло, — вынес вердикт Гурам Леванович и отвернулся.
Через минуту Вера почувствовала укол в вену, чьи-то руки наложили на нос и рот Веры маску... Голова стала лёгкой, голоса далёкими и глухими. Сквозь наваливающуюся пелену сна Веры услышала далёкий голос Гурама Левановича:
— Дыши, раз-два.. раз-два. Как шарык ваздушный дуть...
И наступила полная темнота.
Вдруг темноту прорезал яркий луч ослепительного света и Вера полетела по длинному светлому коридору. Казалось что она летит по спирали, или по кругу, потому что светлый коридор всё время уводил куда-то в сторону и вверх, так что не было видно ни начала, ни конца. Было легко, спокойно и... свободно. Вера никогда не летала на самолёте, но лететь по коридору полному света и тепла было очень приятно...
Внезапно Веру кто-то дёрнул в сторону и... вниз. И Вера оказалась в тёмном мрачном, коридоре, напомнившем Вере катакомбы Инкермана. Вере стало страшно.
— Не бойся, — произнёс приятный мужской голос, вспыхнувшая спичка лизнула фитиль свечи и осветило лицо говорящего. Перед Верой стоял цыган. Обычный цыган, в яркой красной шёлковой рубахе, копной блестящих чёрных волос и золотой серьгой в виде кольца, в ухе.
— Иди за мной, — сказал цыган Вере, — она умирает, просила привести тебя.
Вера очень хотела спросить, но почему-то не смогла произнести ни слова, поэтому просто молча пошла за цыганом. В конце мрачного коридора оказалась старая деревянная дверь. Цыган со скрипом потянут на себя створку и пропустил Веру вперёд. Перед ними на кровати лежала старая женщина.
— Мами, это она, — сказал цыган и слегка приобняв Веру за плечи, подошёл ближе к кровати.
— Подойди ближе, дочка, — обратилась старая цыганка к Вере, — А ты, — уже к цыгану, — за дверью подожди.
Цыган вышел, а Вера подошла к кровати.
— Возьми меня за руку, дочка, и глаза закрой.
Вера послушно взяла за тонкую, с тонкой сухой кожей, руку старухи и закрыла глаза. Старуха что-то заговорила на непонятном языке. Её монолог то переходил из шёпота на крик, из речитатива в пение, слова в нечленораздельные звуки... Вера молча слушала, закрыв глаза и не отпуская руки старой цыганки. Внезапно цыганка замолчала.
— Мне пора, — чуть слышно сказала цыганка, — а тебе, детка, ещё рано. Пришлось торопиться, ухожу я раньше времени, вот и пришлось тебя вызвать. Но ты не бойся, сила, которую я тебе передала до нужного часа будет "спать" в тебе. Это дар. Не спрашивай почему. Длинная история, уходящая корнями в глубокое прошлое. Знай только, что ты из "наших". Иди! Живи!
Вера вышла за дверь и... попала в светлый коридор. Воздушный поток подхватил Веру и понёс вперёд, только теперь ей казалось, что она движется в другую сторону, туда, откуда начался коридор: где-то в стороне и...внизу. Или это ей так казалось...
Вспышка света и Вера открыла глаза. Во рту было сухо, язык не слушался. Вера пошевелила языком:
— Пить, — чуть слышно простонала она, — пить...
— Сестричка, — откуда-то сбоку послышался мужской голос, — тут девочка очнулась! Пить просит!
Громкий голос соседа по палате "резанул" так, что у Веры заболели уши.
Через несколько секунд в палате оказалось сразу несколько медсестёр разных возрастов. Одна из них принесла стакан, похожий на детскую поилку – капнула несколько капель воды на сухие губы Веры.
— Ещё пить, — попросила Вера.
— Больше нельзя, — грустно сказала медсестра, — скоро Гурам Леванович придёт. Если он разрешит, ещё дам воды.
Другие медсёстры суетились рядом. Одна поменяла флакон в капельнице... Вера удивилась, как она, когда открыла глаза, могла не заметить капельницу? Ещё одна медсестра меняла мокрые простыни. Неужели Вера обмочилась и не заметила? Или Вера так сильно вспотела?
— Что-то болит? - Спросила ещё одна медсестра.
— Низ живота немного болит и щекотно.
— Там шов, это нормально.
По сотрясанию воздуха в палате, Вера поняла, что вошёл Гурам Леванович. Его лицо было обеспокоено:
— Как дэла? — Спросил он, присаживаясь прямо на больничную койку рядом с Верой.
— Хорошо. Пить только хочу.
— Пыть – эта харашо, — задумчиво проговорил Гурам Леванович, ощупывая пульс, — балыт? — спросил Веру, прощупывая живот.
— Немного, — честно призналась Вера, — больше пить хочется.
— Ты сматры на нэё, вся бальниц перэпугал, а она – пыть, — с улыбкой сказал Гурам Леванович и повернувшись к одной из медсестёр строго сказал, — па чайный ложка пои и сматры, эсли рвота – зави.
— Хорошо, Гурам Леванович, — кивнула медсестра и убежала куда-то за дверь.
— А ты, маладэц, - похлопал по руке Веры Гурам Леванович, — харашо дэржался, маладэц. Баролся как мог, маладэц... — Вере показалось, что Гурам Леванович смахнул слезинку... или просто волосы взъерошил своей огромной волосатой рукой? — Атдыхай, дэвачка-маладэц, атдыхай...
Медсестра долго поила Веру, как и сказал Гурам Леванович, по чайной ложке, пока глаза Веры не стали закрываться сами собой.
Сквозь дремоту Вера слышала разговор медсестёр: "Гурам Леванович сказал, что перитонит... ещё бы час, и девочку бы не спасли... а ведь ей всего восемь... девочка боролась за жизнь... Гурам Леванович, как всегда молодец, спас девочку, хотя и переживал очень сильно... "
Уже засыпая, Вера поймала себя на мысли, что она знает соседей по палате: справа от неё лежит мужчина-строитель после операции на желудке, а возле противоположной стены – парень после аварии. Парень принял удар на себя и спас девушку, а девушка даже ни разу не пришла к нему узнать, как он... Откуда она это знала – не понятно. Просто эта информация, как бы между прочим появилась в голове, как факт.
А ещё Вера знала, что сейчас лежит в реанимации и в ближайшие три дня ей не разрешат даже ходить...
Автор - канал "Однажды в Санта-Барбаре..."
Источник.
Новость отредактировал Kiria - 14-01-2021, 10:11
Ключевые слова: Сентябрь больница Вера острый аппендицит операция цыганка дар реанимация видения