Рука из ниоткуда
- С-а-а-аш! Са-а-ашка! Вставай!От воплей я подскочил, как ужаленный, и уселся на диване, хлопая заспанными глазами.
Маруська топталась босыми ногами на холодном паркете и всем своим всклокоченным видом демонстрировала крайнюю степень испуга:
- Сашка! Пойдём, что-то покажу!
Она схватила меня за запястье и поволокла с тёплого дивана в свою комнату. Мимоходом взглянув на настенные часы, я запоздало возмутился:
- С ума сошла! Полвосьмого утра! Воскресенье! Пару часов не могла подождать?!
- Нет. Оно может исчезнуть.
- Что исчезнуть?
- Да иди уже, сам всё увидишь!
В её комнате был обычный бардак. Из-за этого полусонный я не сразу понял, на что она показывает дрожащим пальцем. Просто угол, в котором вперемешку валялись кеды, джинсы, учебники, какие-то пакеты, смятое ведро из-под попкорна, подушка и на вершине этой горы уныло восседал лохматый фиолетово-оранжевый жираф – подарок её предпоследнего ухажёра. Собственно, из-за этого жирафа они и расстались… но это к делу не относится…
Перед этой кучей барахла на высоте около полуметра от пола висела рука. Просто висела. Сама по себе, в воздухе, как голограмма. С полминуты я моргал на эту руку, пытаясь сообразить, что это такое и что с этим делать, и надо ли вообще что-то делать, может, оно, и правда, само исчезнет.
Спихнув на меня вопросы идентификации обнаруженного явления и стратегии дальнейших действий, Маруська бесшумно открыла шкаф, выудила из вороха тряпок вязаные носки, натянула их на ноги, потом притащила из моей комнаты тапки и молча поставила их передо мной. Я, не сводя взгляда с висящей руки, обулся. Маруська молчала – она знала, что для активации мыслительных процессов мне нужна тишина.
Она, как никто, знала и понимала меня. Мы были знакомы всю жизнь – родились в один день. Наши матери лежали с нами в роддоме в одной палате, а наши отцы стояли рядом друг с другом под окнами этой палаты. Родители и по сей день дружат семьями, вместе, как говорится, и в горе, и в радости. А мы с Маруськой как брат и сестра, вернее, как сестра и брат, потому что она старше меня на полтора часа, и этот факт, по её мнению, является неоспоримым доказательством её превосходства. Хотя и без этого она всегда на шаг впереди: на пятнадцать килограмм легче, на полголовы выше, на две пятёрки в аттестате больше, и энергии её хватает на нас двоих. Мне бы в международном чате посидеть, а ей с парашютом прыгнуть.
После окончания школы мы оба поступили в столичные вузы – Маруська на технолога пищевой промышленности, я на IT. Родители подумали-посовещались и в складчину купили маленькую двушку в старом микрорайоне. В этой квартирке мы и жили вполне благополучно вот уже третий год, бывая дома только на каникулах.
Но до этого момента никаких привидений или отдельно висящих рук, или других частей тела в этой квартире не наблюдалось – все тела находились тут в обычной полной комплектации и нормальном агрегатном состоянии.
Маруська бросила на пол одеяло и уселась на него по-турецки прямо перед рукой. Недолго думая, я примостился рядом. И мы стали изучать свисающий феномен.
Опытным путём, то есть пассами вокруг объекта, мы установили, что рука просто висит из ниоткуда – никаких невидимых креплений не было. Надежда на то, что это розыгрыш кого-то из наших гостей-сокурсников, испарилась.
С некоторой опаской я подлез под руку, чтобы рассмотреть границу между конечностью и воздухом – боялся увидеть кровь, сухожилия, кости… ну, во всяком случае, место отсоединения я представлял себе именно так. Опасения не оправдались. Граница скрадывалась какой-то зыбкой прозрачной дымкой, рассмотреть ничего было нельзя. Маруська попыталась ткнуть пальцем в самую середину этой зыбкой плоскости и с визгом отскочила.
- Ай! Током бьёт!
- Сильно?
- Не так чтоб очень, но чувствительно.
Рука была явно мужская, левая, широкая, с аккуратными коротко остриженными ногтями. Грубоватая кожа с расширенными порами и чуть заметными тонкими волосками, на расслабленной ладони видны застарелые мозоли. На второй фаланге большого пальца крошечная татуировка – буква В, очерченная кругом.
Пока я занимался анализом наблюдаемого объекта, Маруська – вечно ей неймётся – подалась вперёд и дотронулась кончиками пальцев до руки. Рука зашевелилась. Мы заорали и одновременно опрокинулись навзничь, при этом я своей ногой в тапке наподдал в руку снизу-вверх, отчего она взметнулась и как-то странно втянулась в пустоту. Какое-то время я зорко всматривался в опустевший воздух, силясь увидеть портал, но взгляд упорно фокусировался на подробностях шерсти оранжево-фиолетового жирафа.
Через две минуты безрезультатных зрительных усилий мы с Маруськой синхронно пожали плечами, встали с пола и отправились в кухню завтракать и обсуждать странное явление.
***
Ура! Вторник! Самый любимый день недели, не считая выходных! На занятия к двенадцати, можно всё утро валяться и смотреть кино в планшете. Сашке так не повезло, ему каждый день надо к 9-00, и даже в субботу две пары. Сегодня он ушёл совсем рано, за окном ещё темно. Хоть он и старается не производить много шума, я всегда слышу, как он выходит. Потому что он неповоротливый добродушный медвежонок.
Я сладко потянулась, вскочила и потопала в кухню. Наделаю бутербродов и завалюсь смотреть фильм.
Вернувшись в комнату с тарелкой, я обнаружила, что в углу опять висит рука. Вот вроде бы и не мешает она мне, висит и висит, чуть подрагивая пальцами, но почему-то её присутствие раздражало. Я взяла красный маркер и на тыльной стороне ладони этой чужой руки написала «Привет». Хотела ещё восклицательный знак нарисовать, но не успела – рука дёрнулась и втянулась в то место, откуда, собственно, свисала.
Полюбовавшись на пустоту в углу, я залезла под одеяло, включила планшет и выбросила из головы все руки мира, кроме, конечно, своих, которые держали бутерброд и кружку с чаем. Потом в течение всей недели я по утрам наблюдала эту руку, как ни в чём не бывало свисающую из воздуха. А я-то надеялась, что это была эпизодическая акция!
Украдкой, пока Сашка занимал ванную, я хватала маркер и писала на руке, что в голову придет: в среду – «Ты кто?», в четверг – «Как дела?», в пятницу – «Ты где?». После того, как я ставила точку под знаком вопроса, рука традиционно дёргалась и втягивалась в воздух, исчезая.
Сашке я решила ничего не говорить о своих контактах с чужой конечностью, потому что он бы стал меня ругать и пугать последствиями. Плавали, знаем… Он всегда такой разумный…
В субботу Сашка ушёл рано, как обычно. Я дождалась, когда щёлкнут замки на входной двери, вскочила и сразу отправилась к углу. Рука висела. Похоже, я начала к ней привыкать. Что бы написать в этот раз? Повторяться не хотелось. Не придумав ничего лучше, я подлезла под руку и пожала её. Рука крепко обхватила моё запястье и потащила на себя! Я заорала и изо всех сил стала выдёргивать свою руку из захвата, упираясь ногами в стену. Но освободиться никак не удавалось. Вот уже мои пальцы исчезли за невидимой границей. Ощущения такие, будто рука погружается в ледяную прорубь. Непреодолимая сила всё больше и больше втягивала меня неизвестно куда, больно выворачивая мне плечо. Я сопротивлялась как могла, сучила ногами в воздухе, брыкалась и подпрыгивала, но вырваться не получалось. Со стороны, наверное, это выглядело комично, но мне было вообще не смешно.
Когда ледяной холод коснулся моей щеки, втягивающая сила стала дёргающей, меня рывками всё тянуло и тянуло куда-то вперёд. Вот уже вся голова охвачена жутким холодом, казалось, ещё чуть-чуть, и мои глаза превратятся в неживые льдинки…
… Прежде чем потерять сознание, я успела увидеть тёмный силуэт человека на фоне решётчатого окна…
Очнувшись и открыв глаза, я обнаружила, что нахожусь в комнате с решётчатым окном, неудобно лежу на полу со связанными руками и ногами, рот заткнут мокрой тряпкой. Вокруг была тишина.
Извиваясь как гусеница, насколько позволяло моё ограниченное состояние, через какое-то время я приняла сидячее положение, облокотилась спиной на стену и стала осматриваться.
Комната, в которой я находилась, с одной стороны, удивительно напоминала мою комнатку в квартире, где мы живём с Сашкой – размерами, расположением двери и окна, высотой потолка. Но в остальном не было ни малейшего сходства. На стенах – жёлтая побелка с нарисованными узорами, а не обои как в моей комнате, пол из досок, а не ламинат, под потолком – единственная лампочка, никаких точечных светильников. И мебель была совершенно другой и, я бы сказала, странной. Стол накрыт красной плюшевой скатертью, на спинке стула – чёрная кожаная куртка, неприбранная железная кровать и светло-жёлтый пузатый фанерный шкаф. На том месте, где я сидела сейчас, в моей комнате стоял диван, а угол, в котором здесь стояла кровать, в моей комнате как раз был пустым, именно в нём с некоторых пор стала появляться рука.
Вспомнив про руку, я почувствовала тошноту. Где меня угораздило оказаться?
Через часа, наверное, три, за закрытой дверью послышался топот, звук отпираемого замка, и в комнату вошёл высокий мужчина, в мешковатом тёмно-сером костюме и шляпе, с кожаным портфелем. Он закрыл за собой дверь на ключ, положил его в карман пиджака, снял шляпу, и только потом посмотрел на меня неприятным колючим взглядом. На вид ему было около 30 лет, светлые волосы, гладко зачёсанные назад, чисто выбритое лицо.
- Ты кто и откуда? – медленно спросил он. Его голос оказался густым, примерно таким голосом солидные седеющие певцы исполняют оперные арии. И ещё у него был прибалтийский акцент. Светлые глаза буравили меня с каким-то ледяным любопытством, и мне было не до шуток.
- Маша, - пискнула я, - я не знаю, как здесь оказалась, я дома была.
Он, прищурившись, некоторое время смотрел на меня, будто что-то обдумывал, потом отвернулся, сел за стол, достал из портфеля кипу исписанных бумаг и стал внимательно читать, иногда карандашом что-то помечал в тексте. У меня сложилось впечатление, что об мне он просто забыл. Я сидела у стены, боясь пошевелиться, разглядывала его и решительно ничего не понимала.
Наконец, спустя час или даже больше, он отложил бумаги, устало поднялся со стула, покосился на меня и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Вернулся, принёс кастрюлю и чайник, поставил всё это добро на стол, взял нож и приблизился ко мне. Я в ужасе закрыла глаза и приготовилась к боли.
Однако он сделал то, чего я ну никак не ожидала – перерезал верёвки, связывавшие мои ноги, потом рывком поднял меня, разрезал верёвки на запястьях, подтолкнул к столу и усадил на второй стул.
- Ешь! – сказал он и сел за стол.
От переживаний есть мне не хотелось, но пришлось. Почему-то я решила, что лучше не спорить.
Обычная картошка в мундире, варёные яйца и хлеб. Когда он чистил яйцо, я увидела знакомую татуировку на большом пальце левой руки – букву В в кружочке.
***
Фройляйн нехотя ела и все время смотрела на мои руки. Если бы у меня спросили, кто она такая и откуда взялась, я бы скорее провалился, чем смог бы ответить правду – что вытащил её из воздуха.
Я – Олесь Вильчак, приехал из Гродненской области, работаю на заводе «Стальмост» рядовым инженером и проживаю в Подмосковье у дальней родственницы. Невозможно представить, чтобы моя размеренная незаметная жизнь простого обывателя вдруг изменилась из-за необъяснимого факта появления этой девушки. Это означает пристальное внимание со стороны… с разных сторон… Этого никак нельзя допустить.
Правильнее всего было бы просто устранить её, избавиться от тела, в очередной раз сменить имя и переехать... Но она так похожа на Ирму. И она странная. Когда две недели назад утром я обнаружил на руке красную надпись «Привет», я удивился, оттёр кожу от краски и стал ждать момента, чтобы разобраться в причинах произошедшего. И мне это удалось! Раз в три дня на моей руке по утрам возникали провокационные надписи. Перед появлением последней я установил, что это происходит тогда, когда я лежу на кровати, рука при этом свешивается и в какой-то момент начинает неметь, и я перестаю её чувствовать. Кажется, будто я окунул её в очень холодную воду. Тогда я приподнялся, чтобы посмотреть на руку и не увидел её, как будто она погрузилась в воздух и исчезла. Потом я ощутил как бы укол, выдернул руку из невидимой пустоты и обнаружил на ней слова: «Как дела?».
Этой ночью я совсем не спал и сосредоточился на ощущениях своей неподвижно свисающей руки. И мне повезло, что на этот раз глупая фройляйн захотела обменяться рукопожатием. Теперь я был намерен выяснить у неё, кто дал ей задание связаться со мной таким необъяснимым образом и с какой целью. И только когда я это выясню, я доложу обо всём наверх. В противном случае будет невозможно объяснить, почему я – Отто Берхард, один из лучших тайных агентов абвера, направленный в Москву с целью сбора сведений о резервах и потенциале Советского Союза, важных для разработки стратегических и тактических планов предстоящей войны – немедленно не сообщил руководству о попытке провокации и, возможно, вербовки.
Можно считать везением, что квартирная хозяйка, у которой я снимал комнату, уехала к дочери до конца следующей недели. За неделю я узнаю всё, что нужно узнать, и избавлюсь от этой странной фройляйн.
- Как тебя зовут? – неожиданно спросила она.
Похоже, она приступила к своему заданию. Я взял моток верёвки и сказал:
- Руки вперёд.
- Пожалуйста! – её глаза наполнились слезами. Похоже, она неплохая актриса.
- Пожалуйста! – повторила она. – Не надо. Можно я просто посижу здесь?
Её взгляд был умоляющим… таким же, как у Ирмы в тот вечер, когда она узнала, что я уезжаю…
Я подумал, что она слишком худая и слабая, с ней легко будет справиться, если она вздумает напасть. Поэтому я несильно ударил её, и пока она, зажимая рот ладонями, тихо рыдала, крепко связал ей только ноги. Потом унёс посуду в кухню и долго курил в форточку, обдумывая вопросы, которые следовало задать, и свои дальнейшие действия.
Когда я вернулся в комнату, она уже успокоилась, сидела на том же стуле и читала газету, вчерашнюю «Правду», которую я всегда покупаю в киоске возле завода. Олесь Вильчак как сознательный советский гражданин не может не интересоваться политикой коммунистической партии.
Она подняла на меня удивленные глаза:
- Какой сегодня день?
- Двадцать шестое апреля.
- А год?
Теперь уже удивился я. Зачем она спрашивает очевидные вещи? Странные у неё методы. Вероятно, хочет сначала войти в доверие и установить контакт. Или, возможно, пытается деморализовать меня перед действительно важным вопросом. Глупая фройляйн. Ну что ж, посмотрю, что будет дальше:
- Тридцать девятый, – ответил я, и, глядя в её безмерно удивлённые глаза, стал приближаться.
***
Я понял, что Маруська пропала, только вечером, когда на подоконнике нашёл её телефон. Вообще-то я искал свою флешку, чтобы заняться курсовой, но вся учёба вылетела у меня из головы, когда я обнаружил, что телефон – вот он, и сумка её, и второй комплект ключей – на месте, а самой Маруськи нет. Это было странно, очень странно.
А тут, как назло, ей позвонили её родители, пришлось врать, что она побежала в магазин, а телефон забыла. Может, она и правда с подружкой где-то возле дома заболталась и придёт через пять минут, а родители будут волноваться. Хотя я прекрасно понимал, что никакая не подружка, и не пять минут – ключи в её сумке, а, когда я пришёл, дверь была закрыта…
Я осмотрел всю квартиру, заглянул в каждый шкафчик, куда теоретически могла поместиться Маруська, потом по очереди обзвонил её однокурсников, чьи номера нашёл в телефоне, но так и не смог определить, куда она могла деться. Всю ночь я не спал, чутко вслушивался в тишину и изо всех сил надеялся, что вот-вот раздастся звон домофона и Маруська скажет: «Са-а-аш, это я! Открывай скорее, холодно!». Или стук в дверь, а за дверью пьяненькая Маруська с глупой улыбкой будет объяснять, что случайно оказалась на дне рождения соседки, и я с чувством облегчения буду её ругать.
Наступило воскресенье. Я сонно бродил по квартире, и склонялся к тому, что надо звонить родителям и сообщать в полицию о пропаже человека. Останавливало только то, что было слишком рано для таких звонков – пять утра. Позвоню через пару часов.
Когда, слоняясь, в очередной раз забрёл в Маруськину комнату, я снова увидел висящую руку. В том самом углу, что и неделю назад. Бессонная ночь, видимо, повлияла на мои реакции, потому что я довольно долго тупил, глядя на руку, прежде чем понял, что это другая рука. Женская. Правая. Я наклонился и внимательно её осмотрел. Это была Маруськина рука – в этом я мог поклясться! Никаких сомнений – вон, шрам на мизинце. Нам было по 8 лет, когда мы нашли под горкой на детской площадке разбитую пивную бутылку. Отбитое бутылочное горлышко сверкало среди осколков ровным колечком, Маруська решила его примерить…
Я схватил руку и изо всех сил стал тащить на себя. Появился локоть, помятый рукав, плечо…
Наконец, взъерошенная Маруська вывалилась из воздуха и упала на пол, плача и смеясь одновременно, бросилась меня обнимать.
- Сашенька! Миленький! Ты меня вытащил! Наконец-то!
- Где ты была?! – орал я, еле сдерживаясь, чтобы не ударить её.
Она мотала головой, плакала и лезла обниматься.
Когда страсти улеглись, и мы наконец смогли говорить спокойно, Маруська рассказала, что с ней произошло. Её рассказ, в целом, не внёс никакой ясности, кроме понимания, что любое взаимодействие с необъяснимым явлением может быть опасным. Самым невероятным было то, что, отсутствовав здесь около суток, Маруська утверждала, что её не было три дня.
Нам удалось скрыть от родителей эту историю. Ну, в самом деле, зачем им об этом знать и запоздало волноваться? Мы вообще решили никому ничего не рассказывать, хотя любопытство и желание выяснить, что это вообще было, просто зашкаливало. Мы сделали, наверное, всё, что могли, чтобы хоть как-то разобраться – спрашивали соседей и наводили справки в городском архиве о прежних жильцах нашей квартиры и, с большим трудом, но разыскали потомков женщины, жившей здесь до войны. Внучке её было 83 года, и она мало что помнила, но внучка этой внучки на наш вопрос – можно ли помочь в поиске дальнего родственника, который снимал до войны комнату по такому-то адресу – задумалась, принесла ветхую чёрную тетрадку с жёлтыми страницами и, всматриваясь в еле видимые следы чернил, продиктовала имя, адрес и место работы квартиранта.
Адрес был ненастоящим – не оказалось улицы Красной в деревне Сыроватки Сморгонского района Гродненской области. А вот человек по имени Олесь Вильчак в 1939 году на заводе «Стальмост» работал, и мы даже смогли найти бывшего работника этого завода, который вспомнил, что был у них такой инженер, правда, недолго, а куда делся – неизвестно.
Рискованная хакерская вылазка на закрытый ресурс кадровой службы завода «Станкоагреат» (бывшего завода «Стальмост») ничего не дала – сведений о работавших на заводе в довоенное время там попросту не было. Так что наше расследование зашло в тупик, едва начавшись. Пришлось скаламбурить и махнуть рукой на историю с рукой, да и некогда стало – то сессия, то Новый год.
А после каникул совершенно случайно появилось продолжение.
В конце февраля наш институт затеял обмен студентами, несколько моих однокурсников отправились на месяц в Австралию, а оттуда к нам приехали тамошние будущие программисты и айтишники. Меня в программу обмена не включили – мой разговорный английский хромал на обе ноги.
Австралийцы оказались отличными ребятами, мы быстро нашли общий язык, а с одним – Джорджем – я как-то сразу подружился, и мы тут же организовали общую традицию в виде совместного употребления пива по пятницам и воскресеньям, отчего и мой, и Маруськин английский всего за пару недель поднялся до небывалого уровня.
И вот однажды, в пятницу, мы втроём мирно сидели в нашей кухне, дегустировали новый сорт пенного напитка, ели пиццу и Маруськины котлеты. Зашла речь о предках – кто из них чем занимался. Я рассказал, что все мои пра-пра-и так далее-деды были простыми крестьянами, ага, и крепостными тоже. Маруська настаивала, что происходит из дворянства. После этих слов Джордж залез под стол, потом вылез и авторитетно заявил, что из дворянства – вряд ли, максимум – из купечества, а на возмущенный вопрос: «Почему?» - ответил, что: «Ты имеешь слишком толстые лодыжки».
Маруська скорчила гримасу и заявила, что теперь происхождение Джорджа для неё очевидно – его предками были кенгуру и утконосы.
Отсмеявшись, Джордж заверил мою подругу, что фауна его континента гораздо богаче её скромных представлений, а потом достал планшет и торжественно возвестил:
- Я покажу вам фото моих предков.
И вот среди всех этих мутноватых изображений усатых мужиков в шляпах на фоне заборов мы увидели фото, сделанное явно в салоне – мужчина, женщина и маленький ребёнок.
- Это моя бабушка по отцу со своими родителями, - Джордж ткнул пальцем прямо в младенца, - Единственное фото моего прадеда, он не любил фотографироваться.
Маруська схватила планшет и стала внимательно всматриваться в снимок. Потом она подняла на меня глаза, ставшие вдруг огромными, и прошептала по-русски: «Это он! Это Олесь!»
Джордж непонимающе хлопал рыжими ресницами. Я взял планшет, и сказал – потому что надо же было что-то сказать:
- А как их звали?
- Бабушка Мари, прабабушка Ирма и прадед Отто, - с готовностью ответил Джордж, явно довольный, что мы проявили такой живой интерес к его семье. – Они были немцами, в сороковом году перебрались в Мельбурн, бабушка родилась в сорок втором.
- А фамилия у них какая? – спросил я, рассматривая мужскую руку, бережно поддерживающую ребёнка. На большом пальце просматривалась татуировка, нечёткая, но очень похожая на букву В в круге.
- Берхард. Что-то не так? – австралийский друг, похоже, стал удивляться нашей реакции.
- А чего из Германии уехали? – продолжил я допрос.
- Режим был неподходящий, - улыбнулся Джордж и с гордостью добавил, - Отто отказался воевать, его хотели за это арестовать, но он успел уехать. Кстати, Маша, посмотри, ты похожа на Ирму! Просто удивительно!
Они и правда были похожи. Пожалуй, даже слишком. Отличались только причёски. У Ирмы на фотографии были короткие мелкие кудри, Маруська же всегда сражалась с прямыми и жёсткими, как солома, волосами.
Джордж задумчиво щурился, что-то вспоминая, потом стал медленно говорить:
- Там какая-то история произошла. Отец мне рассказывал, Отто перед смертью ему сказал кое-что. Была какая-то девушка, не Ирма, она убедила Отто не воевать. И кажется, - тут Джордж поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза, - кажется, она была русской, та девушка.
- Мало ли, что было, - весело сказала Маруська и достала из холодильника ещё пива.
… Проводив Джорджа, я вернулся в кухню.
- Ну и как ты его отговорила?
- Никак. Я просто ему рассказала, когда война начнётся, когда закончится и кто победит.
- И как он тебя за это не убил…
- Да. Наверное, когда я исчезла… ну… когда ты меня вытащил… он стал сомневаться… В любом случае, я рада, что из-за меня одним солдатом на той войне было меньше.
И Маруська, напевая, принялась мыть посуду.
Новость отредактировал YuliaS - 8-05-2018, 12:32
Причина: Добавила тег
Ключевые слова: Рука перемещение во времени портал студенты комната фото дружба авторская история избранное