Град под небом
Степан надел куртку и в который раз проверил содержимое её заранее наполненных вместительных карманов - фонарик, спички, зажигалка, новая пачка сигарет, перцовый баллончик на всякий случай, - и начал, чуть слышно ругаясь, нащупывать в темноте и тесноте коридора свои разношенные берцы. Он уже давно привык ориентироваться в кромешном мраке своей обесточенной халупы, но сейчас все бытовые неурядицы должны были отойти на второй план - Ночной Город ждал его.Кряхтя и едва слышно шмыгая носом, он начал завязывать шнурки и... по неосторожности сам себя стреножил. В следующее мгновение, только попытавшись сделать шаг ко входной двери, он едва не разбил нос о распахнутый зев чернильного шкафа. Его тело выгнулось назад, и от этого непроизвольного движения юркий баллончик высвободился из карманного плена и с металлическим смешком продзинькал куда-то в пыльное подшкафье. Так, спокойно...Сперва разобраться с причиной его фиаско. Степан, шумно дыша через сомкнутые зубы, развязал все узлы и вновь надёжно завязал их, расставив ноги на максимальное расстояние друг от друга. Потом гордо выпрямился и показал пустому нутру квартиры кукиш: "Хрен ты меня удержишь, старая гадина!" Где-то в хитром лабиринте залитых жидковатым жёлто-черничным компотом комнат раскатилось гаденькое древесное хихиканье рассохшейся двери, мол, ну-ну, милый жильчик, это мы ещё поскрипим, кто кого...
Чувствуя подступающий к горлу бугристый комок ярости, Степан досадливо сплюнул прямо на грязный пол. Он потом разберётся, не сейчас, сейчас ему пора, как никогда. За пару хлопков нашарить ключи, зарытые в пыльных барханах, словно на макушке холодильника начали помаленьку расти жидкие и мягкие седые волосы. А если они однажды отрастут так, что схватят незадачливого Стёпку за руку? Так, спокойно, спокойно, просто нужно найти другое место для ключей, более спокойное, и менее волосатое, чем это. Ещё минут пять ушло на то, чтобы нащупать на неподатливой двери хоть одно отверстие - благодатную личинку замка, зафиксировать, прижать её, столь коварную, когда ты не можешь положиться на зрение, указательным пальцем левой руки, а правой, трясущейся и дрожащей в предчувствие свободы, совершить подъём и ловким движением факира вонзить в неё ключ. Из горла рвётся ликующий клёкот - имя ему Свобода. "Вы все проиграли", - шепчет Степан в экстазе и вытекает в бетонную кишку подъезда. А замыкая за собой дверь, как обычно приговаривает как мантру: "Никто не войдёт, и не выйдет, никто не войдёт и не выйдет...Хи-хи-хи"
Так, нужно снова собраться и не упустить ни одной детали. Аккуратно опустить ключ в один карман. Закрыть его на замок. Потом из другого кармана достать фонарик...Что? Его так нет?! Но как же? Ведь он только что проверял! И чёртов фонарик был на месте! Степану показалось, будто сам подъезд, обрадовавшись его оплошности, дохнул на него всем холодом, что так долго копил в своих извилистых бетонных лёгких, состоящих из бесконечных ступеней, вот они сжимаются, вот разжимаются, вот сжимаются, вот разжимаются, кажется, попахивает гнильцой от мёртвых соседей?...леденеющая рука негнущимися пальцами продолжала перебирать содержимое карманов. Парень в свою очередь ответил подъезду, также глубоко вдохнув и выдохнув, и кошмарное наваждение схлынуло. Он снова выиграл несколько минут. И вспомнил про другой карман, тот что застёгнутый держит в себе ключи. И, не сдержавшись, со всей силы топнул ногой - вот же он, чтоб черти его драли ! Гулкое эхо раскатилось по всем этажам дремлющей тьмы, будя и поднимая всех, кто прикорнул вместе со старым домом. Но сейчас это уже не важно - никто не сможет причинить вред Степану, ведь у него есть фонарик, источник карманного света.
Вновь глубокий вдох-выдох, затем уверенным движением нажать кнопку - и вуаля, перестоявшуюся волокнистую чернь вспорол тонкий лучик. Приободрившись его присутствием, Стёпка в первый раз за всё время сосредоточенных сборов улыбнулся и загунькал по щербатым ступеням вниз. От его приближения восставали стенные тени, которые несколько мгновений в панике метались, пытаясь напугать отчаянного смельчака своим загробным шелестом, но почти тут же поникали и растворялись, разлетались...Теперь миновать Неосвещаемое Болото, поджидавшее его на площадке третьего этажа, аккуратно, медленно, пройти по кромке света. Память или не память, спасительное воображение подсовывает ему картины, как он вновь и вновь потной рукой простирает луч света над его Неосвещенностью, но Оно не внемлет, и всё также остаётся верным своей первозданности. Степка вновь почувствовал, как испытывает почти религиозный трепет, переходящий в благоговение перед этим величайшим и непостижимым явлением его скучного и затхлого Домашнего мирка.
Он старался двигаться на ощупь, держась руками за шершавую и отчего-то тёплую шкуру стены, только не смотреть и упаси... упаси... не светить на Него, иначе оно проснётся и будет БоБе - Большая Беда. Какая именно, Стёпка доподлинно не знал, однако предполагал что-то вроде длинных и липких щупалец, протянувшихся к его затрясшемуся слабому тельцу из центра озадаченно квакнувшей и наиболее густой желеобразной середины, которые непременно обхватят его и утащат в себя, в Бесконечную Безразмерность... Ну вот, наконец-то и эту опасность он оставил за спиной и только хотел было облегчённо вздохнуть, как его вновь получивший безграничную свободу лучик выхватил на ноздрястом бетонном полу ещё одно Нечто - тёмный каплевидный сгусток осмысленно взглянул на Стёпку лучащимися янтарными очами, и негромко хмыкнув, пропрыгал в породившее его Болото.
Со свистом освобождая лёгкие от засевших в них пригоршней шипастых и крючковатых семян страха, Степан, сломя голову, запрыгал вниз по щербатым ступеням, хотя и знал наперёд, что ни в коем случае так нельзя делать, ведь в любой момент любой ступени может внезапно прийти в голову почесаться, изогнув твёрдое ребро. И тогда Стёпка может оступиться, упасть, сломать ногу или шею, и тогда у Них будет пир. Новые и новые волны зудящего и вибрирующего во всех членах ужаса захлёстывали его и подстёгивали бежать всё дальше и дальше, ему казалось, что он почти летит, парит, не касаясь извилистыми подошвами неверных ступеней и застывших площадок. Этот бег могло остановить лишь одно - восставшая, словно непоколебимый Страж, Дверь. Оказавшись с ней лицом к лицу, Степан до конца выдохнул и отёр пот со своего разогретого бегом лица. Теперь нужно закрыть Ему/Ей Око и он пройдёт. Тихое пиликанье было свидетельством, что Степану удалось. Страж на несколько секунд отодвинулся, чтобы понять причину своей боли, и странник оказался на воле.
Ночной воздух окатил его прохладой. Степан раскинул руки и, зажмурившись, насладился им сполна. Но ни на миг нельзя терять бдительность. Он вышел за пределы Дома. Здесь куда больше возможностей, но также и неизмеримо больше опасностей. И сейчас, чтобы не попасть ни в одну из них, нужно было внимательно осмотреться. Сердце тихо и покорно ёкнуло, глаза были открыты. И первое, что предстало его взору, была Туша Дома. Другого Дома. Не его. Такая безмолвная и таинственная. Не-глядящая на него своим Безглазьем - запавшие окна без заманчиво мигавших когда-то жёлтых радужек... Они звали его к себе тогда, может быть, в прошлой жизни, когда сами хранили за собой чью-то Жизнь. Звали, а он стеснялся подойти, но теперь поздно, так поздно...
Степан вновь вздохнул, бросил короткий взгляд налево и инстинктивно поёжился. Ничего не требовалось рассматривать дополнительно, он и так знал, что там притаилась Грибница Гаражей. Они постоянно растут из земли и вновь оседают в неё, давая пустую жестяную пищу для новых поколений Гаражат и Гаражиков, которые поглощают тарахтящих Ватанабилей и тогда становятся взрослыми Гаражами. Переваривают их своим хлипким деревянным дном и вновь пустеют, стареют и садятся в породившую их земную почву...
Нет, налево ходить не стоит, Стёпка и не ходил. Вместо этого он обратился направо, где в просвете между тёмными массами Домовых Туш танцевали узловатые хороводы теней. Новый порыв ветра понёс мимо несколько их тёмных неровно-бугорчатых семян. Эх, им бы только прикрепиться, уцепиться за тёплый бок разлёгшегося Дома, они бы пустили в него зыбкие корни, питаясь пылью и извёсткой, они бы дали теневые побеги, которые со временем ухватились бы и за землю, отвердев и став настоящим Деревом, которое сможет скрипеть и качаться, подпевая брачному хороводу теней сородичей. И так по кругу. Вечно.
Ветер крепчал, словно кто-то его всасывал. Стёпка почувствовал, что и его сердце начинает трепыхаться в такт этим порывам, но не успел как следует испугаться, как голова сама запрокинулась, ища источник опасности. Увиденное же заставило глупца втянуть эту непокорную голову поглубже в плечи и бежать, бежать, бежать отсюда как можно дальше, в укрытие, иначе небесная жёлто-красная морда, что щерится на Город с Облаков, заметит его и засосёт на прокорм своим исполинским щекам. Словно расслышав его мелкие царапавшие его мысли, Небо алчно чавкнуло, и принялось сосать с удвоенной силой. "Нет уж, не сегодня, только не сегодня...", - думал Стёпка на бегу, отчаянно пригнувшись к земле.
Вот и спасение - перед ним массив котельной. Её толстая несгибаемая труба воткнута в небо и тормозит ветер, причиняя Роже боль. Её кирпичный верх гордо топорщится в сопротивлении, а нижняя, выбеленная и ласковая, часть в неведении даёт укрытие ничтожному человечишке... Не в силах противостоять растущей внутри благодарности, Степан вновь поднял руку и погладил её, тёплую и белую по идее, но такую серую во мраке. "Эх, жалко, что Небо засосёт семена, и они никогда не станут настоящими деревьями. Вот хотя бы Ты могла дать им столько заботы и ласки!" Его лирические мысли прервал какой-то звук сзади, заставивший отдёрнуть руку и медленно повернуться назад, через дуговатую дорогу он увидел добравшийся сюда Гараж! Вмиг нутро похолодело и неприятно заныло, значит, вот как, они и сюда добрались?! Эх, взять бы ломик и убить гадину, но он не взял, и потому был совершенно беззащитен.
К вмятому боку твари привалились листы покорёженного железа и сейчас невнятно громыхали. Едва начавшее биться ровно сердце парня вновь ушло в пятки - под ними может быть Железистый Дракон! И хоть Степан никогда не видел этого порождения Ржави, он не сомневался, что встреча с ним будет последней в его недолгой жизни. И вновь бег, отчаянный бег неведомо куда...Сколько он бежал - неведомо, казалось, что крупно пульсирующий бок вот-вот разорвётся и вывалит его дымящиеся горячие внутренности, вывалит вот на ЭТО. Степан замер с поднятой ногой, потом отступил на шаг вправо и согнулся пополам. Перед глазами плясали звёздочки, закрывая от взора ямку асфальта, где огорчённо чмокала голодная и тягучая белая масса, словно разболтанный миксером младенец. Стёпка потряс головой и выпрямился, сглотнув слюну. Сейчас он выбрался на открытое место. И в радиусе примерно ста метров не было ничего, кроме изрытой коросты асфальта. Где-то на границе видимости робко жались друг к другу маленькие деревянные домики. Но рассмотреть их было возможно лишь потому, что на само Небо изменилось, на одной его стороне словно от ожога вспучилась светлая полоска. Возможно, что-то изменится, должно измениться, и стёпкины приключения на этом закончатся, должны закончиться, раз и навсегда....
До отупевшего от заложенности ушей слуха как сквозь сон донеслось мерное "Жусь, жусь, жусь...." Из глаз Степана брызнули слёзы. Бежать, бежать... Но куда бежать, куда?! Теперь изо всех стоявших в отдалении домов выходили Люди. Скорченные и корявые, они ритмично двигали своими сложенными у груди словно лапки богомола сухими конечностями, будто что-то полоскали прямо в воздухе и жужжали своё "Жусь, жусь, жусь...", они колоннами стекались на площадь. И Стёпка знал зачем. Точнее, за кем. Рот вымок от текущей слюны. Несчастная жертва завертелась волчком и затем рванулась в сторону неподвижных маленьких домиков. Где вприпрыжку, где ползком, он добрался до треугольной дыры в одном из них и забился в спасительную тьму. Жусь, жусь, жусь. Жусь, жусь, жусь... Всё сильнее, всё интенсивнее, насыщеннее. "Если спереди добавить "Дер" - будет не так страшно, будет Дер-жусь, значит, я Держусь". Жусь, жусь, жусь, жусь, жусь, жусь, жусь, жусь, жусь... Заполнившие черепную коробку жуси толкались и лопались, сталкиваясь друг с другом, взрывались... Заполняемая их жёлтой начинкой голова становилась всё тяжелее и клонилась к земле, Стёпка встал на колени. Но это не помогло. И с сухим треском шея обломилась....
Над Мiром восходило Солнце, плюясь на него потоками кипящего бесцветного перламутра, а из посеянной Головы быстро росло Древо Мiра. Такое же узловатое и сияющее в своей суставчатой корявости. Оно поднималось над Градом всё выше и выше, и нескончаемые толпы шли к Нему на поклон, жужжа и воздевая сложенные пепельные лапки...
Новость отредактировал YuliaS - 23-10-2017, 07:43
Причина: Стилистика автора сохранена.
Ключевые слова: Город ночь страх звуки авторская история