Деревня, населённая Злом. Часть первая - Личный контакт
У меня есть опыт соприкосновения со злом. Злом потусторонним, нелогичным, сюрреалистичным, но чьё проявление абсолютно реально, гадко, страшно, отталкивающе и мерзко.Одно время я жил в деревне, затерянной в полях и лесах Дальнего Востока. Жил я там в период с шестого по десятый классы. Это как раз основной этап перехода от ребёнка к подростку, к юноше. У меня прошёл именно там, среди пугающих явлений и мерзотных проявлений некоего Зла.
Сначала оно взаимодействовало со мной на личном уровне, но позже стало проявляться в коллективной реальности, а его последствия затрагивали общество на разных уровнях. Когда я начал больше об этом узнавать, выяснилось, что в этих местах странные вещи происходят с момента основания деревни, еще со времен Российской империи начала 1900-х годов.
Начну более-менее по порядку, насколько у меня получится сконструировать мои эмоциональные воспоминания в удобоваримую временную линию.
Моя мать развелась с отцом, и я остался с ней. Долгое время мы жили у родни, у сестры матери, но потом мать решила попытать счастья в деревне. Главным плюсом являлось то, что жильё там дают бесплатно. Да, у сельской администрации был некий банк жилья — дома, что не были приватизированы в 90-е годы, юридически они принадлежали администрации, и по её усмотрению они предоставлялись всяким молодым специалистам — врачам, учителям и прочим гражданам, решившим поправить демографическую ситуацию в пустующей из-за оттока жителей в города деревне. У матери жили там какие-то знакомые. Собственно, они и предложили переехать, чтоб мы перестали сидеть на шее у хоть и кровной, но не очень нас любящей родни.
Приехав и вселившись в дом, мы начали жить-поживать да добра наживать. Правда, нажили в итоге только зло.
Всё началось с матери. Работящая и весёлая молодая женщина словно была подменена на ленивую, пьющую старуху, хоть не по годам, но по менталитету. Трансформация эта заняла всего несколько месяцев, и причины её были непонятны. Ей предлагали работу, но она отказалась, предпочитая бездумно глушить местную самогонку, разбавленную не то таблетками, не то техническим спиртом. Местная гопота, а молодёжь там была вся гоповатая, не приняла меня, городского, к себе, да и мне не хотелось общаться с такими людьми после городских рокеров (мой двоюродный брат играл в рок-группе и подсадил меня на эту музыку) и друзей, с которыми мы могли пойти в компьютерный клуб, а после в библиотеку, прочитать книгу и сидеть обсуждать то, что прочитано, то переключаться на то, что в следующий раз в новой катке в «Квейк Арене» уж один из нас точно победит остальных, потому что придумал новую стратегию. В общем, мы были зародышами эдаких злых ботаников, читали книжки, играли в игры, слушали рок, но при этом постоянно участвовали во всех школьных и городских спортивных мероприятиях. Деревенским это всё было невдомёк. От отцов, каждый из которых отбыл один или несколько сроков в тюрьме, они научились только раннему алкоголизму и употреблению наркотиков (росло их в достатке в местной дикой природе), а также прослушиванию разного дрянного шансона. В общем, я никак не вливался в их компанию, поэтому чаще оставался сам с собой наедине, пока не достиг уровня старших классов, когда расклад уже поменялся и адекватной молодежи стало больше. Я предпочитал, как истинный интроверт, сидеть дома и читать книги, что брал в местной библиотеке. Читал я в основном фантастику и фэнтези, но этих жанров хватало и в реальной жизни. Страшных историй про деревню я наслушался много от матушкиных друзей — им всегда хотелось пощекотать себе нервишки после очередной распитой бутылки. Поэтому истории о странных убийствах, происшествиях и даже о каннибализме лились как из рога изобилия.
В один, то ли весенний, то ли осенний день, когда на улице начинает смеркаться часов в восемь вечера, мать заявилась домой пьяная. Добравшись до своей кровати в зале, она завалилась и захрапела. Я проводил её взглядом, не вставая с кресла, и продолжил читать. Через, наверное, полчаса, когда смеркаться стало так, что уже было сложно разобрать слова на страницах книги, мать начала издавать звуки, которые постепенно начали складываться в слова. Пьяные бредят, я знал это, но что-то в её словах заставило меня подняться и подойти к ней, чтобы лучше разобрать, что она пытается сказать. Не знаю почему, но сердце у меня начало колотиться сразу же, как я разобрал первую фразу.
- Они смотрят...
Глаза матери были закрыты, лицо отвернуто к стене, на побелке которой не было вообще ничего — ни обоев, ни картины, её мозгу не за что было зацепиться, чтобы начать генерировать бред.
- Они смотрят, - повторила мать.
У меня сперло дыхание, и уши заложило, я не понимал причин этого состояния, оттого начал паниковать ещё сильнее.
- Они смотрят, заглядывают сюда... Что хотят?! - последняя фраза была выкрикнута так резко, что я отпрыгнул.
Мать тем временем продолжала:
- Зачем сюда светить? Зачем они смотрят? А-а-а-а-а, я знаю их... Я знаю, что они смотрят, пусть смотрят... Я подбежал к окнам, думая, что на двор забрёл кто-то из её друзей-алкашей и пялится в окно, но там никого не было.
- Огнями своими светят... - раздался голос матери позади меня. И тут я увидел огни. Вернее, понял, о чем она.
То, что до этого периферическим зрением, а секунду назад и прямым, я воспринимал как фары машины или трактора возле лесочка за огородом, не было светом фар. Два прожектора, не слишком мощных, чтобы создавать освещение на таком расстоянии, но и не тусклых, таких, что их можно было прекрасно разглядеть в ещё не наступившей темноте, светили из леса прямо в окна нашего дома.
Я медленно, с ужасом осознавал, что это не мог быть транспорт, свет располагался слишком высоко, прям в верхушках деревьев, и лучи не были направлены вверх ни под каким углом, они точно светили прямо на меня, то есть били они даже с наклоном вниз. Это было очень странно: за лесом были поля и дорога, только вот лес находился на вершине холмика, и всё, что было позади него, видно от нас никогда не было, так как дом был в низинке относительно этого невысокого холмика. Видна была только его вершина с деревьями, но не то, что за ней. Единственная реалистичная мысль, что посетила меня в тот момент, — что это кто-то забрался на деревья и светит сильным фонариком на дом. Но зачем это кому-то делать? Я знал, что так делают охотники ночью, но была ещё не ночь, да и охотиться в этом леску было не на кого. Это была когда-то недостроенная улица деревни, заросшая молодыми деревьями, росшими даже прямо внутри стен, на которые никогда так и не поставили потолочные балки. А за лесом был спуск к полю и ферме. Там водились разве что мыши из диких животных.
Это могла быть только чья-то шутка либо какая-то иная причина, по которой человек, а вернее, два человека залезли с фонариками на деревья и светят ими. Но это было нереально сюрреалистичное предположение, и из-за этого оно пугало не меньше, чем подозреваемая мною на уровне ощущений потусторонняя природа этого свечения.
- Не смотри!..
Я подпрыгнул от этого резкого крика, обернулся — мать лежала не шевелясь. До меня начало доходить, что даже если б она не спала и даже если б открыла глаза, то всё равно не увидела бы из своего угла этих фонарей.
Она их не видела.
- Не смотри... — повторила мать как-то устало, еле выговаривая слова, словно они были тяжёлыми и ей не хватало сил проталкивать их сквозь горло.
Но я посмотрел.
Два источника света продолжали светить как ни в чем не бывало.
Голова закружилась от страха. Иррациональное чувство приковало меня к месту, я боялся пошевелиться.
- Заглядывают... — снова подала голос мать.
Этот звук сбросил с меня оцепенение, и я рванул на улицу.
Оказавшись во дворе, я забежал за угол дома и посмотрел на лесок в конце огорода. Никакого света там не было.
Я стоял, внимательно вглядываясь в темнеющую даль, но ни людей, ни транспорта, ни какого-либо движения там не было. Не было и света. Я стоял достаточно долго, не отводя взгляда от местности за огородом, стоял, пока совсем не стемнело. Стоял не меньше полутора часов. Но там не было вообще ничего. Тогда я подумал, что свет, должно быть, был только на стекле, а не снаружи, возможно, это было отражение. Но окно, в котором я видел свет, в зале стояло напротив стены, а свет в доме я не включал. Там нечему было отражаться. Разве что двум светлячкам, но светлячков у нас не водилось.
Зайдя домой, я обнаружил, что мать во всю храпит, пребывая в глубинах сладкого алкогольного сна. Вряд ли бы она вспомнила, о чём говорила в пьяном бреду, поэтому будить и спрашивать её о чём-то не имело смысла. Я включил свет и поставил на плиту чайник. Страх отступил, но где-то в районе солнечного сплетения оставалось адреналиновое ощущение прикосновения к чему-то необычному, странному, нереальному.
С этого самого дня у меня начались сны. «Плохие сны», как я их назвал.
Это было странное состояние, странное для ребёнка. Это позже я выяснил, что такое осознанный сон, что такое сонный паралич. Но тогда я этого не знал. Анализируя воспоминания, этот опыт, я описал его как наполовину осознанный сон, наполовину паралич. Иногда баланс этих двух состояний нарушался, и я падал в одно из них. Во сне я понимал, что я сплю, но не мог ничем ни управлять, ни как-то иначе проявлять свою волю. Я был исключительно жертвой сонма населявших мой сновиденный мир жутких существ. Начинал я их видеть ещё в момент засыпания. Я пока не спал, но уже видел, чувствовал копошащихся у меня на подушке мелких злых существ. Они загоняли меня в состояние сна с активными и осознаваемыми мною сновидениями, в которых измывались надо мной. Я чувствовал боль от их прикосновений, меня одолевал панический ужас, я пытался кричать, но слышал только гадкое зловещее хохотание. Ночь за ночью мне было всё страшнее и страшнее засыпать. Приходили существа не каждую ночь подряд, поэтому добавлялся эффект неожиданности. Я не знал, буду ли я сегодня нормально спать или буду снова убегать и чувствовать боль.
И вот однажды произошёл апогей моих видений, который заставил меня поверить в их реальность и даже сейчас не позволяет усомниться в их достоверности.
Детский, подростковый мозг — это всегда поток тысячи мыслей, эмоций, впечатлений. Полчаса назад тебя что-то напугало до дрожи в коленях, но вот ты уже об этом забыл, увлекшись другим событием. Так было и у меня. Даже ложась спать, я порою забывал про свои кошмары, так как реальная жизнь и интересы всегда вносят коррективы в то, чем заполнен мозг, чем он обеспокоен в данный момент.
Объясню один нюанс. Дом, который нам предоставили, был стандартный двухкомнатный, и мебель в нем стояла от предыдущих жильцов, но меблированы были только кухня и зал. Дальняя комната стояла не просто пустой, её окно было еще и забито досками. И эта комната всегда меня немного пугала. Даже днем. Из-за её пустоты и того, что попасть в неё можно только из дальнего конца дома, она казалась неким неестественным придатком, и жути она могла нагнать даже среди бела дня. Мать хотела, чтобы мы перетащили мой диванчик в эту комнату, но я наотрез отказался.
Однажды я лег спать, вообще без задней мысли о преследовавших меня кошмарах. Я крепко и глубоко заснул, но случилось то, что я бы не хотел, чтобы случалось. Я осознал, что я вроде и не сплю, а стою в этом же доме, в зале, рядом со своим диваном. Всё было абсолютно реально, я мог походить туда-сюда, потрогать стену, повертеть головой. Посмотреть на диван, на котором никого не было. То есть я не видел своё спящее тело со стороны. Мать, кстати, не ночевала дома, поэтому я был один. Но в этом состоянии я понимал, что я далеко не один в этом доме. В этот раз на меня никто не нападал, не кусал, не заставлял бежать. Более того, мерзких мелких демонов не было, были существа иного рода — скользящие в уголках глаз, на границе периферического зрения, тени. Я не мог разглядеть их, но там, где я их не видел, я их чувствовал. Они прикасались ко мне, они нашептывали мне в уши, они пихали меня в спину: «Иди, иди, иди, иди...»
От дверного проёма в дальнюю комнату исходило тёмное свечение, то есть он был намного темнее, чем вся темнота вокруг. И это тёмное свечение концентрировалось и пульсировало. Оно звало меня, тянуло к себе.
Только я совсем не хотел оказаться в той комнате и сопротивлялся направляющим меня прикосновениям, как только мог. К уже звучащим голосам добавились ещё более требовательные, исходившие из самой комнаты: «Иди. Иди сюда. Иди. Иди сюда». Я сопротивлялся. Сопротивлялся изо всех сил, но, тем не менее, приближался к зловещему порталу. Я не мог закрыть глаз, я пытался закричать, напрягая горло, пытался вдохнуть воздух, но ничего не получалось. Меня буквально тащили. Когда я оказался в комнате, давление исчезло, меня больше ничего не толкало, шепот исчез. Я стоял, тяжело дыша, я сумел закрыть глаза и теперь не хотел их открывать.
Но я чувствовал, физически ощущал присутствие кого-то, кто меня сильно пугал и сильно хотел меня заключить в свои смертоносные объятия.
- Подойди...
- Нет, - прошептал я.
- Подойди...
Я открыл глаза. В дальнем углу комнаты клубилась некая черная, абсолютно материальная субстанция, она тянулась ко мне рваными туманными щупальцами, сердце у меня колотилось уже в горле, а дышать я просто не мог.
- Подойди...
В какой-то миг я понял, что это. Это было жертвоприношение с последующим поеданием принесённого в жертву. Меня начало тащить к темному нечто, которое заняло собой весь угол от самого пола до потолка. Я сопротивлялся, напрягая каждую мышцу, каждый нерв, я так хотел закричать, но горло мне не принадлежало, как и остальное тело. Сопротивление силе, тащащей меня в угол, достигло своего пика, я был уверен, что у меня уже лопаются вены и рвутся мышцы. Насколько я вообще это мог, я собрал свою волю в одной точке и потянулся к ней всем своим сознанием, как бы собирая самого себя в эту самую точку...
Я проснулся.
Я открыл глаза, но ничего из того, что я ощущал меньше мгновения назад, не почувствовал. Сердце у меня не колотилось, в теле не было напряжения, а дышал я ровно и спокойно. Ровно до того момента, как я осознал, что я не лежу на диване, а стою посередине этой самой комнаты. Все эмоции, что я испытывал в своем видении, вернулись, поглощая меня. Я закричал. По-настоящему, сильно и громко. А затем бросился прочь из комнаты. И из дома. Я выскочил на улицу в одних трусах, выбежал со двора, перебежал дорогу, разрезая о камни свои голые пятки. Упав на скамейку возле дома напротив, я отдышался и остался сидеть на ней, пока на улице не начало светать. Находясь в состоянии покоя, я немного анализировал произошедшее. И удивлялся противоречивым чувствам и мыслям, возникающим в моей голове. Я боялся, но вместе с тем я хотел вернуться и посмотреть, что там. Мной двигали как интерес, так и некое мазохистское чувство смирения. Я вернулся домой, пока ещё совсем не рассвело, чтобы меня никто не увидел разгуливающим голым по улице. Едва я переступил порог, как на меня нашло состояние странного равнодушия и спокойствия. Мне больше не было страшно. Интереса, что там в комнате, у меня тоже уже не было. Я просто лег на диван, укрылся и уснул...
Новость отредактировал Летяга - 18-03-2024, 07:25
Причина: Стилистика автора сохранена
Ключевые слова: История из жизни история из детства потустороннее потусторонний мир осознанные сны сонный паралич нечто жертва ребёнок Злоба авторская история